Короче, сидим мы с другом в баре, а он такой внезапно: «Слушай, а ведь у меня могла бы быть другая жизнь».
И выдает историю, от которой у меня бутерброд перестал пережевываться.
Он учился на втором курсе, когда в лифте общежития застрял с Катей. Не просто застрял, а на три часа. Про разговорились о всякой ерунде, потом он ей про детство в деревне, она ему – как в школе с подружками с уроков сбегала. В общем, к моменту, когда лифтер их вызволил, они уже договорились идти в кино.
Встрещались два года. Гуляли по ночному городу, смешивали кока-колу с кофе в столовой, чтобы взбодриться перед экзаменом, и он всегда носил в кармане запасную пару ее любимых соленых крендельков.
А потом ее родителям предложили работу в другом городе. Собиралась вся семья. Он пришел на вокзал провожать. Они стояли у вагона, держались за руки и не могли говорить. Он сунул ей в пальто карман пачку этих самых крендельков.
Поезд тронулся. Он бежал вдоль вагона, а она смотрела на него в окно и плакала. Это последний раз, когда он ее видел.
Сначала переписывались, звонили. Но расстояние сделало свое. Жизнь просто развела в разные стороны.
Сейчас у него все хорошо: жена, ипотека, машина. Но иногда, говорит, заходит в супермаркет, видит на полке эти дурацкие крендельки и замирает на секунду. Просто стоит и смотрит.
Вот так. Выпили мы молча. Жизнь, блин, иногда снимает такое кино, что никакому режиссеру не снилось.
