Потрясающий в своей парадоксальности случай произошел в Римской империи в 42 году н.э. За верность присяге были казнены рядовые солдаты двух легионов. А случилось следующее…
В это время уже больше года империей правил Клавдий, "назначенный" на эту должность преторианскими гвардейцами. До этого доблестные телохранители нашинковали мечами доверенное им тело императора Калигулы. Правитель он был, мягко говоря, грубо выражаясь, так себе, жалеть его не стоит. Единственным достоинством Клавдия было его происхождение. В результате энергичных семейных разборок он остался как бы последним из рода Юлиев, потомков Цезаря. И то в живых сохранился только потому, что имел репутацию несколько придурковатого. Но не суть… Его возвышению немало удивились представители знатных родов, сенаторы. Они посчитали, что имеют не меньше прав на высшую власть в государстве, чем этот вырожденец. Так среди отцов-сенаторов составился заговор, душой которого оказался некто Анней Винициан.
Своей армии у заговорщиков не было, но они рассчитывали, не без основания, на поддержку наместника Далмации Марка Скрибониана. В его распоряжении были два легиона - VII Paterna (Старейший) и X Equestris (Конный), всего около 20 тысяч легионеров и ауксилиариев. В марте 42 года по сигналу из Рима Скрибониан на собрании войск объявил о свержении императора Клавдия и о походе на столицу. Одновременно наместник послал принцепсу оскорбительное письмо с требованием покинуть трон. Клавдий очень сильно испугался, на что заговорщики и рассчитывали. Он собрал своих советников и на полном серьезе обсуждал вопрос, а не уйти ли ему в отставку. При этом постоянно жалобно спрашивал приближенных: - Я всё ещё император? Еле уговорили остаться. Но главные события происходили не в Риме, а в Далмации, в расположении двух легионов. Скрибониан обещал своим войскам восстановление Римской республики, что было ложью. Но солдатам было все равно и на империю, и на республику, армия уже давно фактически стала профессиональной. Клавдий платил военным без задержек, они принесли ему присягу, к тому же он был братом популярного в военной среде Германика. Солдаты-ветераны резонно рассудили, что от добра добра не ищут, и распустили слух, что легионные орлы не желают покидать свои храмы. Знаменосцы якобы не смогли вынуть древки из земли. А так как легионеры были самыми суеверными среди всех жителей империи, они сочли этот знак очень плохим предзнаменованием, и затею с мятежом признали неудачной идеей. Инициативные рядовые отправились искать Скрибониана, чтобы объяснить ему как он не прав. Но наместник успел заблаговременно сбежать на остров Иссу в Адриатическом море. Поэтому легионерам пришлось довольствоваться тем, что они задержали старших легионных офицеров и "пресекли" их преступные поползновения вместе с головами. Мятеж угас, не успев начаться, а прошло то всего пять дней. Не получив поддержки войск, заговорщики один за другим сводили счеты с жизнью. Тем, кто смалодушничал, помогли преторианцы. Благодарный Клавдий присвоил двум верным легионам имена VII и XI "Клавдиевы Благочестивые" (Claudia Pia Fidelis). А для инспектирования далмацких частей был отправлен старший офицер Луций Отон, известный своей непреклонностью в вопросах армейской дисциплины. По прибытии в расположение Отон приказал арестовать легионеров, посмевших поднять руку на своих офицеров. И несмотря на то, что император их наградил и повысил, новый наместник приговорил нарушителей к смерти. В присутствии Отона они были обезглавлены. "Dura lex, sed lex", "закон суров, но это закон". Клавдий проглотил такую фигню молча, но он и не такие вещи игнорировал. Вот так солдаты пострадали за верность присяге. Хотя, может быть, они немного переусердствовали в своей верности…
На написание данного текста меня натолкнул недавний спор на Пикабу о фигуре Тиберия, крайне неоднозначной и в то же время знаковой для Римской Империи.
Тиберий. Вечно запасной
Тиберий был пасынком Октавиана, родившимся в первом браке Ливии от Тиберия Клавдия Нерона. После смерти отца в возрасте 9 лет Тиберия и его младшего брата Нерона Клавдия Друза на воспитание забрал Октавиан. Оба брата не были формально усыновлены, но рассматривались Августом, как запасные наследники. В начале Тиберий был запасным для племянника Августа - Марка Клавдия Марцелла, женатого на дочери Августа от предыдущего брака - Юлии. Потом, после кризиса 23 года до н.э. и смерти Марцелла, для друга и соратника принцепса - Марка Випсания Агриппы. По договорённости между правителем и его наследником, Тиберий женился на дочери Агриппы - Випсании, тогда как Агриппа на бывшей жене Марцелла - Юлии. Брак Тиберия, хоть и носил политический характер, но был удачным - оба супруга искренне любили друг друга.
Наш герой в молодости
Тоже он, но в душе
Все это время Тиберий проходил курс юного наследника: получал опыт административной и военной деятельности. С возложенными обязанностями он справлялся хорошо, хотя из-за жёсткого характера требовательный к подчинённым Тиберий не пользовался популярностью в армии. Вероятно, положение запасного варианта ничуть не расстраивало его, хотя Ливия и старалась продвинуть сына в глазах Октавиана. Но в 12 году до н.э. внезапно умирает Агриппа, в отличии от Августа, отличавшийся хорошим здоровьем. Это породило кризис престолонаследия, который требовалось срочно разрешить.
Своими наследниками Август видел детей Юлии - Гая Цезаря, Луция Цезаря и Агриппу Постума. Но так как внуки были на тот момент малолетними (старшему было 8 лет, а Постум родился только после смерти Агриппы), то им на случай внезапной смерти Августа нужен был опекун. Тиберий, как самый старший из потенциальных наследников не проявлявший явной тяги к власти, отлично прдходил на роль местоблюстителя. Для того, чтобы эта схема точно сработала, Август заставил Тиберия дать развод своей жене и жениться на Юлии. Развод дался Тиберию тяжело и стал первым серьезным конфликтом между ним и Августом. Он действительно любил Випсанию и не мог простить себе, что предал её, хоть и под нажимом Октавиана.
Новый брак не принёс счастья ни Тиберию, ни Юлии. Хотя Тиберий и получил многие из положенных наследнику должностей, но несчастливый брак отравлял его жизнь. Ливия интриговала чтобы Тиберий стал главным наследником, Юлия, защищая права на трон для своих детей, отвечала на это распусканием самых чёрных слухов о Тиберии при дворе. Ещё более осложняло ситуацию то, что Юлия открыто изменяла мужу, о чем перешептывался весь город и только Август оставался глух к этим слухам.
Тиберий во время брака на Юлии
Напряжение в отношениях копились до 6 года до н.э., когда Тиберий, после походов в Германию, внезапно объявил о добровольном изгнании на Родос. Точные причины такого поступка неизвестны, но он был крайне неприятным сюрпризом для Августа: других достаточно взрослых близких родственников мужского пола у Октавиана не было, так как Друз, брат Тиберия, за 3 года до этого умер. А вот Юлия могла праздновать, так как теперь между её детьми и троном никого не было. Есть подозрения, что именно её влияние привело у тому, что изгнание Тиберия превратилось из его личного решения, вынужденным, так как Октавиан неоднократно запрещал тому вернуться.
Но Юлию после этого как будто преследовал злой рок: во 2 году до н.э. из-за постоянных измен Юлии при живом муже чаша терпения Августа переполнилась и он, как отец семейства, дал от имени Тиберия ей развод и выслал из Рима; во 2 году н.э. погиб Луций Цезарь и в этом же году Октавиан позволил Тиберию вернуться в Рим частным лицом; в 4 году н.э. в Армении погиб Гай Цезарь. Внезапно Октавиан остался без наследников. Оставались варианты сына Тиберия - Друза, племянника Тиберия - Германика, а также сына Юлии - Агриппы Постума. Но все они только вступали в взрослый возраст и не имели нужной подготовки. Слабое здоровье Октавиана не оставляло больших надежд на то, что у него ещё будет хотя бы лет 10 на воспитание наследников. А потому - выбор Тиберия, как наследника, был безальтернативен.
Чтобы вы не запутались вот вам схемка, кто есть кто
Тиберий оперативно усыновляется Августом, но при условии, что тот усыновит Германика. После этого Тиберий получает от сената весь объем магистратур, которые занимает сам Август, кроме неделимого Верховного понификата, и становится полноценным соправителем империи.
Но почему так поздно?! Почему потребуется смерть 4 наследников, прежде чем Август выберет наконец Тиберия? Однозначного мнения нет, но я выскажу версию, которая кажется мне наиболее правдоподобной. Все дело в личных качествах Тиберия. Он был отличным полководцем и администратором, но вот присущей хорошему политику личной харизмы не имел. Источники отмечали, что он никогда ни перед кем не пытался выслуживаться или заискивать, не любил политиканство, а был прямолинеен, что нередко принималось за надменность, и скрытен. Если он с кем-то дружил, то не из политических мотивов, а из личной симпатии, если отмечал или продвигал кого, то за впечатлившие его качества. Вокруг Тиберия был, как и у любого нормального римлянина, круг друзей и клиентов, но он не имел значимого политического влияния. Тиберий всю жизнь провел в тени Августа и ему в ней было комфортно.
Да, все описанное выше делало Тиберия абсолютно безопасным для Августа - Тиберий, даже если захочет устроить переворот, то не найдёт поддержки. Но в то же время это было проблемой. Принципат Августа во многом держался на авторитете в нобилитете и армии самого Октавиана. Наследник Августа получит часть авторитета почившего принцепса, но хватит ли его чтобы гарантировать передачу власти? Как покажут дальнейшие события - для сената этого хватит, но вот армия взбрыкнет. Я уже упоминал ранее, что солдаты не любили Тиберия за жёсткий характер и требовательность, на это наложились недовольство 20-летним сроком службы и низкой зарплатой. Почти сразу после смерти Августа в 14 году н.э. легионы на германской границе и в Паннонии, подняли восстание. Это были те самые легионы которыми за два года до этого успешно командовал Тиберий. Но они провозгласили своим императором Германика и только его лояльность спасла Рим от новой гражданской войны.
Так что возможно Октавиан, осознавая все эти риски и не давал ходу Тиберию, как наследнику, пока под рукой были другие, более удачные кандидаты. Но судьба та ещё сука.
Тиберий. Укрепление вертикали власти
Принципат во времена Августа был все еще экстраординарным набором ординарных магистратур, выданных сенатом одному человеку. Когда принцепс просил сенат дать своему наследнику тот же набор магистратур, с фактической точки зрения источником их конечно был принцепс, но вот с юридической – сенат. Принцепс как бы делился своими особыми полномочиями, и после его смерти сенат должен был подтвердить новому правителю весь объем его полномочий. Проблема была в том, что никакого закона об автоматической передаче всех властных полномочий не было, и это создавало интригу: а вдруг сенат взбрыкнёт?
Стоит понимать, что сенат времен Октавиана Августа – это ещё во многом республиканский сенат. Значительное число сенаторов всё ещё были из потомственного нобилитета, чьи предки заседали в курии ещё во времена Первого триумвирата. Да, Август серьёзно кастрировал сенат в части его функций. Тем не менее, без сенаторов править империей было невозможно – именно они занимали ключевые позиции в госаппарате и армии. Октавиан, конечно, в ходе ценза удалял из курии наиболее нелояльных сенаторов, но всё же вынужден был строить партнёрские отношения с сенатом. Поэтому в сенате сохранилась вполне живая оппозиция, имевшая влияние. Это могли быть как республиканцы, так и сторонники изменения статуса–кво между сенатом и принцепсом. Идти на конфликт с популярным в армии и народе Октавианом, рискуя развязать новую гражданскую войну, они, конечно, даже не думали. Но вот Тиберий, не имевший столь сильного авторитета, в теории серьёзно рисковал.
Поэтому, вступив во владение "домом Цезаря" (став отцом семейства и владельцем всего имущества фамилии) и приняв клятвы верности от магистратов, Тиберий пошёл на неординарный шаг. Как и Август после победы над Антонием, Тиберий в сенате ошарашил всех отказом от высшей власти, как слишком тяжёлой ноши. Взамен принцепс попросил сенаторов самих определить, какой набор должностей он должен исправлять. У историков нет однозначной трактовки, что это было. Одни считали, что он был искренен в этой просьбе, другие – что устроил весь этот цирк для запугивания сената. Последнее соображение стоит учитывать, так как оппозиция в сенате не могла знать истинных намерений Тиберия и вполне могла предполагать, что сейчас срисуют всех, кто неправильно ответит, и потом накажут.
Тиберий и сенат в представлении сенаторов
Тиберий в реальности
Я считаю, что в этом шаге Тиберия был тонкий политический расчёт. Новый принцепс мог вполне всерьёз предлагать сенату изменить статус–кво в отношениях, сделав власть принцепса более коллегиальной. Тем самым Тиберий показывал сенату готовность к сотрудничеству. Отойдя от шока, сенаторы, как и в случае с Августом, начали уговаривать Тиберия принять весь объем полномочий и не пугать так их. Таким образом, новый принцепс легитимировал свою власть, и поэтому восстание легионов на германской границе не вызвало обрушения режима. Кроме того, сенат выпустил первый в истории акт, в котором была зафиксирована передача полномочий принцепса, опираясь на который все следующие правители могли требовать от сенаторов того же.
Почему же сенат проявил такую уступчивость? Всё дело в том, что хотя состав сената был всё ещё преимущественно из старого нобилитета, система принципата для многих из них была выгодна. Кроме того, что принципат позволял пока что избежать крупных внутренних конфликтов, новые правила игры при назначении на должности были довольно удобны. Принцепс, контролирующий половину всех провинций и все армии, назначал наместников и командующих лично. Следовательно, выслуживаясь перед принцепсом можно было построить успешную карьеру, устойчивую к приливам и отливам симпатий плебса и внутрисенатских клик. То есть, принципат требовал от сенатора не полностью отказаться от политических амбиций, а скорее согласовывать их с желаниями первого гражданина. И многих это вполне устраивало.
Тем не менее, наладить подлинно партнёрские отношения с сенатом Тиберий не смог, хотя и пытался. Именно при Тиберии сенат окончательно стал формальным сердцем политической жизни в Риме. Тиберий своим решением перенёс выборы магистратов из комиций в сенат. С одной стороны, это делало выборы более предсказуемыми, так как решалось всё теперь договорнячком в курии. Что было выгодно сенаторам. Но с другой стороны, значительно падала роль клиентелы сенаторов, так как она более почти не требовалась в комициях. А в любом внутрисенатском договорняке часто приходилось учитывать мнение принцепса и его людей. Таким образом, Тиберий, формально усилив сенат, на деле лишь сделал его ещё более управляемым.
Тиберий в первые 10 лет своего правления постоянно советовался с сенатом едва ли не по каждому вопросу. При этом он никогда явно не проговаривал, какого результата он ждёт. По идее, это должно было стимулировать свободное обсуждение вопросов, но на деле же приводило к постоянным склокам. Уважаемые сенаторы в отсутствии чёткой позиции принцепса скатывались к постоянным конфликтам и взаимным обвинениями в измене, прямо как в худшие годы республики. Сенат стал местом сведения счётов для одних, попыток свалить своих недругов для других, заработка денег для третьих и т.д. Какую бы подлинную цель не ставил перед собой Тиберий, он смог довольно эффективно стравить сенаторов друг с дружкой.
Сам император от всех этих конфликтов дистанцировался, большую часть времени проводя вне Рима. Его голосом и ушами в городе стал префект претория Сеян. Тот, видимо, должен был следить за этими склоками и решать, каким из них дать ход, а каким – нет. Сам Тиберий же постоянно напоминал сенаторам, что он за либерализм и против огульных обвинений. А то, что оппозиция принцепсу редеет, так это совпадение, да и все судебные процессы проводились сенаторами. Обычно всё заканчивалось или уходом в частную жизнь, или осуждением на изгнание. Тем не менее, какого–то особого роста доверия к Тиберию сама ситуация у многих сенаторов не вызывала.
Вероятно, взаимным недоверием и малым числом действительно лояльных сенаторов во многом была вызвана практика назначения наместников не на год, а на 5–6 лет. Тем самым Тиберий обходился довольно небольшим пулом кадров, но в то же время серьёзно ограничивались карьерные перспективы для тех, кто в этот самый пул не входил. То есть, поводов для недовольства у сенаторов было немало.
Народ тоже не сильно любил нового принцепса из–за его "умеренности". Тиберия очень заботило состояние казны, поэтому он ограничил траты на праздники. Изменение системы выборов в сенат также привело и к резкому падению раздач в ходе предвыборных кампаний и проведения праздников эдилами. Римляне лишились большей части зрелищ и были недовольны. Тем не менее, хотя бы с хлебом все было в норме: хлебные раздачи, контроль за ценами и помощь в случае катаклизмов осуществлялись Тиберием в полном объёме, нередко из личных средств.
В целом, правление Тиберия было прямым продолжением курса Августа как во внутренней, так и внешней политике. И как и Августу, Тиберию не повезло с наследниками – они имели неосторожность очень не вовремя умирать.
Тиберий. Истинная сущность нового порядка
Структура власти сложившаяся к концу первой декады правления Тиберия, заметно отличалась от последующих правлений и во многом развивала управленческие эксперименты Августа. Фактически можно было выделить 4 уровня управления: 1. Принцепс Тиберий, в руках которого находились все рычаги власти, занимался в основном общим стратегическим управлением; 2. Общее руководство реализацией решений в военной и внешнеполитической сфере осуществляли наследники принцепса Германик и Друз; 3. Общее руководство реализацией внутриполитических решений было за префектом претория – Луцием Элием Сеяном; 4. Сенат и наместники выступали инструментами реализации политики.
Таким образом, видно, что принцепс не руководил империей напрямую, а делегировал часть полномочий своим наиболее доверенным людям. Наличие такого буфера позволяло Тиберию минимизировать личное участие в политике, тем не менее имея полный контроль над ситуацией в стране. Команда из наследников и "премьер–министра" Сеяна могли эффективно решать все ключевые вопросы, пока сам Тиберий находился вне Рима. При этом принцепс дистанцировался от всех спорных решений – например, репрессивного характера. Помогало это не очень, так как и в народе, и в сенате, о Тиберии курсировали не самые лестные оценки. Но на прочности власти Тиберия это никак не сказывалось.
Вступив на престол в 55 лет, Тиберий мог рассчитывать, что уйдёт из жизни до своих наследников. Но вы ведь помните: судьба – та ещё сука. В 19 году н.э. во время миссии на Востоке умирает Германик. В ходе своей поездки он серьёзно поссорился с наместником Сирии Гнеем Кальпурнием Пизоном, посланным в качестве советника Германика. Сразу же возникли слухи, что Германик был отравлен по приказу Тиберия, который завидовал своему пасынку. Тиберий попытался пресечь данные слухи, но безрезультатно. Современные исследователи сомневаются как в факте отравления, так и в мотивах Тиберия – напряжённость в отношениях принцепса и наследника едва ли была столь велика, чтобы устранять его, да ещё и столь публично.
А в 23 году н.э. при странных обстоятельствах умирает сын Тиберия — Друз. В этом случае тут же пошли слухи, что его отравила жена по сговору с Сеяном. К версии отравления Сеяном, озвученной римскими историками, есть множество контраргументов, так как её источник сомнителен, да и всплыла она только после падения Сеяна. Но из песни слов не выкинуть.
Гибель обоих наследников вызвала серьёзный кризис престолонаследия. Как и Август ранее, Тиберий хотел видеть на троне своих внуков. Предпочтение он отдавал сыну Друза — Тиберию Гемеллу, но он был слишком мал. Дети Германика были старше, но тоже ещё слишком малы. А Тиберий был немолод — ему уже было 64 года. Других родственников, кому он мог доверять, у него не было, а потому и сделать временным местоблюстителем тоже было некого… Кроме абсолютно лояльного Сеяна.
В какой момент в голове Сеяна возникли императорские амбиции, сказать сложно. Точно после смерти Друза, но возможно, что и раньше. За предыдущие годы Сеян сколотил в Риме приличную партию поддержки Тиберия — партию, завязанную на самого Сеяна. Ведь именно с Сеяном заводили дружбу сенаторы, он фильтровал информацию, отправляемую принцепсу, и от него осуществлялось оперативное управление делами Тиберия в Риме… После смерти наследников Сеян становился ещё более незаменимым, ведь пока принцепс предавался забытью в разврате, империей нужно управлять.
На пути к окончательному возвышению всесильного Сеяна стояла лишь сущая мелочь — усыновленные Тиберием дети Германика. За ними стояла довольно влиятельная и многочисленная партия, группирующуяся вокруг их матери — Агриппины Младшей. Этой партии Сеян в роли регента был не нужен. А вот за Тиберием Гемеллом стояла партия самого Сеяна.
Тиберий, резонно опасаясь, что в условиях отсутствия совершеннолетних наследников сенат может в случае смерти Тиберия перехватить инициативу, начинает раскручивать репрессии против оппозиции, каковой он её себе представлял. Основным инструментом становятся обвинения в измене и оскорблении величия. Сеян использует ситуацию для того, чтобы проредить партию Агриппины. А когда становится ясно, что Тиберий не против, то он фабрикует доказательства наличия заговора. Старшие сыновья Агриппины и она сама арестовываются, а младший — Гай — отсылается принцепсу на Капри. Всё, оппозиция Сеяну разгромлена.
Параллельно Сеян начинает добиваться от Тиберия признания его наследником. По приказу Тиберия тот постепенно проходит должности из пути к принципату. По всей империи сооружаются памятники незаменимому Сеяну. Он просит у Тиберия руки вдовы Друза и в конце концов к 31 году н.э. получает разрешение, тем самым как бы гарантируя наследование Тиберием Гемеллом. До фул-хауса Сеяну не хватает лишь трибунских полномочий, и он их активно домогается у Тиберия.
И эта активность и амбициозность Сеяна погубит. Он был полезен, как исполнитель воли Тиберия, но, став отдельным центром силы, он начал представлять серьёзную опасность принцепсу. И тут к гадалке не ходи (а Тиберий на старости лет советовался по разным вопросам с астрологами), а рано или поздно один центр силы бросит вызов второму.
Литералли Тиберий
К сожалению, у нас недостаточно свидетельств, чтобы определённо сказать, что же это всё было: эксперимент, зашедший слишком далеко, или заранее продуманная партия Тиберия в пятимерные шахматы. Считается, что причиной для последующих действий Тиберия против Сеяна стал готовящийся им заговор. Но вполне возможно, что изменение отношений с Сеяном были заранее продуманным ходом. Есть косвенные свидетельства, что Тиберий Гемелл мог иметь проблемы с умственным развитием и поэтому Тиберий вынужден был сделать ставку на наследование престола Гаем (Калигулой), за которым тем более не стояло никаких Сеянов.
Падение Сеяна было мгновенным. Тиберий тайно назначил на его должность нового человека Квинта Макрона, не связанного ни с одной из придворных партий. Тот во время заседания сената арестовал Сеяна, после чего началась зачистка наиболее активных сторонников Сеяна. За следующие три года репрессируют больше человек, чем за всё предыдущее правление Тиберия — принцепс зачищал политическое поле от любых ростков оппозиции, причем досталось не только сенаторам, но и провинциальным элитам. В то же время партия Агриппины хоть и была оставлена в покое, но сама вдова Германика и её старшие сыновья так и не были выпущены из тюрьмы и умерли в 33 году н.э.
Арест Сеяна
Именно эти чистки, которые поразили современников, уже отвыкших от проскрипций и считавших их уделом далекого прошлого. Десятилетия спустя потомки тех, кого репрессировал Тиберий, не забудут ему этого, и во времена Траяна и Адриана в римской историографии сложится не то что бы неверный образ Тиберия — кровавого тирана. Зачистив всё политическое поле, Тиберий назначил Гая и Тиберия Гемелла сонаследниками, вероятно, надеясь, что те будут править империей вместе. После смерти принцепса в 37 году н.э. никто не решится противостоять тому, что Гай при посредничестве Макрона оттеснит от власти Тиберия Гемелла.
Правление Тиберия стало для Римской империи рубежным. До него у сенаторов могла сохраняться иллюзия, что принцепс и сенат это равнозначные партнеры. Тиберий наглядно продемонстрировал, что никакого равенства между старыми республиканскими институтами и опирающимся на него принципатом нет. Экстраординарный, но все ещё республиканский, характер власти принцепсов был лишь юридической ширмой, за которой скрывалась главная опора режима — полный контроль принцепса над инструментами насилия.
Источники: Циркин Ю.Б. «Политическая история Римской империи» Кембриджская история древнего мира. Том 10. Полутом 1. Дмитриенко В.В. «Властители Рима» Крист Карл «История времен римских императоров от Августа до Константина» Том 1
В I веке н.э. Причерноморье и Таврика (современный Крым) рассматривались римлянами как важный форпост Империи, который с одной стороны сдерживал натиск северных варваров, а с другой стороны, располагая обширными плодородными территориями, выступал в качестве мощной тыловой базы в борьбе с Парфией. Интересы "Вечного города" на местности представляли полузависимые образования - Боспорское царство и остатки греческих колоний-поселений. Основу региональной торговли составлял экспорт зернового хлеба, рыбных богатств и продуктов животноводства. Боспорские и греческие транспорты обеспечивали снабжение многочисленных римских гарнизонов и войсковых соединений в Малой Азии. Тем не менее, несмотря на важность региона, присутствие римских войск в нём ещё было не регулярным. Протектораты вполне справлялись с угрозами, самостоятельно приводя к порядку соседей - скифов и сарматов. Однако к середине I века н.э. активность неугомонных кочевников увеличилась.
Нажим на греческие колонии стал таким значительным, что Ольвия была вынуждена признать зависимость от скифских царей. Затем скифы обратили свой взор на Херсонес и их отряды прочно обосновались в окрестностях города. Попутно выяснилось, что Боспор, заигравшись в сепаратизм, не спешил оказывать помощь союзнику, предпочитая сохранять ровные отношения с кочевниками. В этих условиях единственным заступником Херсонеса могли быть только римляне. Обращение жителей полиса к наместнику Мезии (современной Болгарии) Тиберию Плавтию Сильвану поступило как никогда вовремя. В 60-х годах император Нерон как раз собирал силы для дальнейшей экспансии Рима на Кавказ и в Понтийско-Каспийскую степь. В случае успеха предприятия римляне получали возможность установления торговых связей с Центральной Азией, Индией и Китаем, минуя враждебную Парфию. Таким образом, Таврика превращалась из важного, но в целом захолустного региона в стратегическую позицию исключительной значимости. Не воспользоваться предлогом для ввода войск на полуостров было бы для римлян непростительной ошибкой. На выручку Херсонеса из Мезии были отправлены представительные силы под началом легата Тиберия Плавтия Сильвана. Основу экспедиции составили корабли и морская пехота Равеннской эскадры, усиленные войсками, находившимися в подчинении легата провинции (вексилляции VII Клавдиева, VIII Августова легионов и вспомогательные подразделения).
Появление на полуострове около 62-63 г.г. н.э. хорошо обученных римских войск поставило крест на всех воинственных начинаниях скифов. В короткие сроки была снята блокада Херсонеса. Не ограничившись округой города, боевые действия перенеслись в юго-западные и северо-западные районы Таврики. Римляне принудили скифов покинуть Ольвию. Удары носили характер десантных операций, что было обычным явлением в имперской военной практике. Побережье затянуло дымом пожарищ от разрушенных варварских поселений. Решительные действия римских войск стабилизировали обстановку на полуострове. Причём римляне сразу дали понять, что пришли всерьёз и надолго. Количество легионеров и вспомогательных сил, прибывших в Таврику, было довольно значительным. Как позднее писал Вегеций (IV в. н. э.) об организации римской армии: "Кроме того легион имеет еще обслуживающий персонал: плотников, каменщиков, каретников, кузнецов, маляров и других ремесленников для постройки бараков на зимних квартирах; они изготовляют машины, деревянные башни и все остальное, что необходимо для завоевания вражеских городов или для защиты своих; их держат для того, чтобы они или заново делали повозки и всякого рода метательные орудия или поправляли разбитые. Имелись еще мастерские для выделки щитов, панцирей, луков; в них изготовлялись стрелы, метательные дротики, шлемы и всякого рода другое оружие. Одной из главнейших забот было, чтобы в лагере никогда не было недостатка в том, в чем может нуждаться войско". Римские войска заняли цитадель Херсонеса. В городской гавани был размещён военный флот. У Балаклавы в районе Сигнальной бухты был обустроен военный лагерь получивший название "Symbolum portus" ("Симбалон", "порт Мощная сила"). На мысе Ай-Тодор римляне выстроили крепость Харакс. Расположенные на высоком холме каменные укрепления имели с северной стороны два ряда стен. С юга естественным препятствием был обрыв. В стенах были обустроены трое ворот, главные из которых защищались массивными башнями. Для снабжения лагеря водой был протянут водопровод на гору Ай-Петри. В крепости был возведён маяк, обустроены казармы, преторий, святилище, термы с бассейном. Гарнизон насчитывал около 500 солдат. Для сообщения военных лагерей с Херсонесом и быстрой переброски войск была построена Via Militaris (она же "Военная дорога", Календская тропа). Дорога, вымощенная камнями и присыпанная щебнем, пересекала невысокие Крымские горы с высотами до 600-700 метров. Все удобные бухты были взяты римлянами под наблюдение, что вместе с действиями флота обеспечило полный контроль над прибрежной зоной. Одновременно те же процессы происходили на южном побережье Эвксинского Понта (Чёрного моря).
Понтийское царство было превращено в римскую провинцию. В городе Трапезунд (современный Трабзон) была развёрнута мощная база флота. Почти всё побережье Эвксинского Понта оказалось под контролем Рима. По приказу Императора Нерона в Таврике и на Кавказском побережье были расквартированы силы численностью до 3 тысяч человек и около 40 кораблей. Всего же, к концу его правления, для поддержки похода на Каспий, на восточных рубежах Империи была сосредоточена почти половина римской регулярной армии.
Однако с восстанием легионов против Нерона все завоевательные планы рухнули. В конце 60-х годов н.э. Империю поразил кризис безвластия, переросший в гражданскую войну. В результате развернувшихся боевых действий была практически полностью разрушена приграничная оборонительная линия от Северного моря до Нижнего Дуная. Римляне были вынуждены вывести из Причерноморья гарнизоны, для усиления легионов в Мезии. Большая часть укреплений была покинута и заброшена. Возвращение римской армии в Таврику фиксируется около 120 года н.э. В регионе разворачивается отдельный Мезийский флот. Гарнизоны римских солдат размещаются в Ольвии и Херсонесе, вновь играя роль передовых опорных пунктов Империи. Крепость Харакс восстанавливается легионерами I Италийского легиона. В окрестностях лагеря и вдоль Военной дороги разворачиваются наблюдательные посты. Командование всеми силами на полуострове сосредоточивается в руках военного трибуна. Благодаря этим мероприятиям римлянам, грекам и боспорцам удаётся справиться с натиском кочевников и удерживать регион под контролем в течение длительного времени. Однако к середине III века н.э., в связи с усилением натиска варваров на границы Империи, римляне уже окончательно покидают Таврику. Отрывочные сведения ещё упоминают о пребывании на полуострове отдельных римских подразделений в конце III - начале IV века н.э., но на общую ситуацию в регионе они повлиять уже не могут.
Началось это давным-давно, когда, в воображении древнего человечества, жил некто из рода троянских царей, по имени Анхис. Жил спокойно, никого не трогал, лошадей разводил и все было бы как полагается, но случилась у него романтическая связь с богиней любви Афродитой (Венерой). В результате чего Анхис стал счастливым отцом сына – Энея. Эней, в свою очередь, не без помощи супруги Лавинии, родил Аскания, которого еще называли Юл, основателя латинского города Альба-Лонга.
Юл среди прочих родил Сильвия, тут мы не знаем кто ему поспособствовал, да и неважно. Сильвий родил Брута, как говорится, Троянского. Брут поехал в Британию, где за не фиг делать покорил местные племена и основал королевство. Еще Брут, по славной традиции древних граждан, сакраментировал камень, утверждая, что это алтарь богини Артемиды (Дианы).
Благодаря чему, англичане до сих пор хранят посреди Лондона кусок известняка, потому что, якобы если он будет уничтожен, Лондон уйдет под воду. Жена же Брута, Инногена, в отличие от супруга, потомкам сомнительных легенд не оставляла, вместо этого родила мужу трех сыновей. Старший, Локрин, стал королем Англии, Альбанакт – Шотландии, ну а младшему, Камберу, достался Уэльс.
Брут Троянский
И у всех этих британских товарищей осталась еще родня в Древнем Риме, ну, вспоминаем, в Альба-Лонге для начала. Например, военный трибун Секст Юлий Цезарь.
Сразу поясню, чтобы не было упреков, подозрений, Секст — собственно имя, Юлий — род, Цезарь прозвище. Прозвище передавалось от отца к сыну, зато дочери не имели имени вовсе. Да и к чему оно им? Вырастут, потом замуж, и поминай как звали.
В общем, Секст Юлий Цезарь родил трех сыновей: Луция Юлия Цезаря, Секста Юлия Цезаря и Гая Юлия Цезаря. Гай Юлий не тот самый еще, другой. Назовем его Первый. Гай Юлий Цезарь (Первый) также родил сына. И, видимо, чтобы не забыть, назвал его... Гай Юлий Цезарь. Снова не тот самый, пусть будет Второй. Гай Юлий Цезарь (Второй) родил детей поразнообразнее: сына Секста Юлия Цезаря, еще сына, простите Христа ради, Гая Юлия Цезаря (все еще не тот самый - Третий), ну и дочь - Юлию. Потом умер. Надевал сандалики и умер. Гай Юлий Цезарь (Третий), кстати, тоже умерший нелепой сандаликовой смертью, перед этим, слава богу, наконец родил, таки, того самого Гая Юлия Цезаря. Но до сына - двух дочерей. Давайте подумаем, как их звали. Ладно, не ломайте голову - Юлия Старшая и Юлия Младшая.
Юлия Старшая особо не отличилась. За что, в контексте нашего повествования, большое ей спасибо.
Гай Юлий Цезарь (тот самый), кстати, чьи вожделения Британии теперь уже не кажутся такими странными, родил дочь Юлию. Но она прожила недолго и умерла, причинив отцу страдания души.
Юлия Младшая сестра Гая Юлия Цезаря (того самого)
А вот Юлия Младшая молодец. Она покончила с этой порочной практикой и, родив трёх дочерей, не стала их называть набившими оскомину Юлиями. Ее дети носили имя Атия Бальба. Понимаю, звучит странно, но что было, то было. Каждую из трех так и звали. Хотя, во избежание путаницы, к именам последовательно добавили Прима, Секунда и Терция. Первая, Вторая и Третья, соответственно. Тоже удобно, согласитесь.
Прима и Терция нас не интересуют. В отличие от Секунды, которая, родила сына и тоже не стала называть его Юлием, назвала - Гай Октавий Фури́н. Позже известного как Октавиан Август. А нам бы пора удивиться: "Откуда тут эти все Атии, Бальбы, Октавианы, когда есть хорошее неизбитое имя - Юлии?"
Все просто. Напоминаю, у девочек имен не было. Так, если существо женского пола, принадлежавшее роду Юлиев, выходило замуж, где рожало другое существо женского пола, то получало имя рода отца. Так Юлия Младшая, став женой Марка Атии Бальбы, естественно своих дочерей называла уже Атии Бальбы. А Атия Секунда, выйдя замуж за Гая Октавия Фурина, логично назвала дочь Октавией, а сына, если забыли, Гай Октавий.
Вот, давайте, и вернемся к последнему. Октавиан Август своим потомством никого не баловал и родил всего одну дочь. Тут передышка закончилась, потому как назвал он ее, что б ему, Юлия. Здесь вы можете сказать: "Ага! Чё ты нам все врешь? У девочек же не было имени! Почему опять Юлия у Октавия вылезла?"
Юлия Старшая дочь Октавиана Августа
Спокойно, товарищи, объясняю. У Гая Юлия Цезаря (того самого) не было наследников, а наследство было. Поэтому, пораскинув мозгами по лавровому венцу, он решил усыновить своего внучатого племянника - Гая Октавия Фурина, чтоб в последствии все тому и завещать. Пришел, увидел, победил да умер. Гай Октавий вступил в права и стал зваться Гай Юлий Цезарь Октавиан. Родовое имя Юлиев вернулось. С чем нас всех и поздравляю, потому что дальше будет еще хуже.
Юлия, капризница и любимица Октавиана, про которую он говорил: «У меня есть две своенравные дочери — Римский народ и Юлия», трижды выходила замуж и, в общей сложности, родила шесть человек детей. Но нас интересуют не все, а только: Юлия Младшая (она же Випсания Юлия Агриппина) и Випсания Агриппина (она же Агриппина Старшая). Надеюсь, не надо объяснять, как тут появились новые имена? Папой девочек был Марк Випсаний Агриппа.
Юлия Младшая родила дочь Эмилию Ле́пиду и сына - Марка Эмилия Ле́пида. А Випсания Агриппина пошла дальше, и следуя примеру собственной матери, осчастливила Древний Рим и Тиберия Клавдия Нерона Германика, или, как она его называла, "мужа", аж шестью отпрысками - тремя мальчиками и тремя девочками. Вроде бы милота, да но... среди них были: Гай Юлий Цезарь Август Германик, знакомый нам и всем как Калигула, и, еще раз извините, Юлия Агриппина, Юлия Друзилла и, само собой, Юлия Ливилла.
Вы снова можете озадачиться наличием Юлиев в семье Випсании Агриппины и Тиберия Клавдия Нерона Германика. Не спешите. Дело в том, что Тиберия Клавдия Нерона Германика в свое время усыновил Октавиан Август, который тогда уже звался Гай Юлий Цезарь Октавиан и таким образом имя пасынка стало Германик Юлий Цезарь Клавдиан.
Хм, а шведы то знают, что они со своими Бернадоттами не первые?
Чтобы не разбрасываться генофондом, Юлию Друзиллу выдали замуж за сына Юлии Младшей - Марка Эмилия Лепида, двоюродного брата, и любовника Друзиллиных сестер Юлии Агриппины и Юлии Ливиллы. Ну, а, чтобы ей было не обидно, Гай Юлий Цезарь Август Германик (Калигула) сделал ее своей любовницей. Даже присвоил титул Божественная, правда, посмертно, зато дочь потом в честь нее назвал. Юлия же Агриппина, пока Юлия Ливилла привычно предавалась разврату, родила стратегически важного сына - Луция Домиция Агенобарба, более известного как Нерон. Ну и все трое - Марк Эмилий Лепид, Ливилла и Агриппина в промежутке между оргиями организовали заговор против императора Калигулы.
Юлия Агриппина сестра Калигулы, мать Нерона, жена мужа Мессалины
Закончилось там все плохо, заговорщиков раскрыли. Марка Эмилия казнили, сестер отправили в ссылку и настолько поразили в правах, что им для выживания пришлось зарабатывать, ныряя за морскими губками и продавая их. Однако, уже спустя два года, Калигула окончательно разонравился всем и был ими всеми заколот. Как и его жена. А дочери, той что Юлия Друзилла (другая), размозжили голову камнем.
Императором стал Клавдий. Причем неожиданно для себя. Когда он во время нападения на Калигулу прятался, заворачиваясь в штору, его обнаружили и, по слухам, тут же ему присягнули. Но, без паники, дальше к нему в биографию мы лезть не будем, достаточно знать, что женат он тогда был на Мессалине (той самой).
Так вот Клавдий, решил, сестры за братьев не отвечают и вернул Ливиллу с Агриппиной домой. Если у первой был супруг, мирно ее дожидавшийся, то вдовую Агриппину оперативно выдали замуж за неважно как его звали, важно, что человек был вообще-то мужем тетки Клавдия, но тот все порешал и Юлия Агриппина стала женой свежеразведенного богатого вельможи.
Такой поворот событий не понравился, не поверите кому, нет, не тетке Клавдия, хотя, ей, наверное, тоже. Крайне недовольной осталась Мессалина. Уж она то быстро сложила два плюс два и поняла, что Нерон, сын Агриппины может составить конкуренцию ее сыну – Британнику, в борьбе за императорский титул. Да и сама Юлия, та еще, целеустремленная штучка. Поэтому Мессалина принялась с завидным постоянством отправлять соперникам наемных убийц, у которых, как мы можем уже понимать, ничего не вышло. Кстати, Клавдий, супруг, Мессалине тоже не нравился, в связи с чем, она решила его свергнуть, но вместо этого казнили ее саму. И надо же тут такой оказии произойти, буквально за год до казни Мессалины Юлия Агриппина снова овдовела.
Ну, как говорится, у вас товар, у нас купец. И это не мои слова, а любовника Агриппины, который великодушно рекомендовал ее в супруги Клавдию. Тот помялся для видимости и согласился. Теперь Юлия Агриппина стала женой императора и переименовалась в Юлию Августу Агриппину. Нерона, кстати, Клавдий по настоянию Юлии усыновил, иЛуций Домиций Агенобарб стал носить имя -Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик.
Здесь бы и закончить словами «и жили они долго и счастливо», да где уж… Спустя пять лет облачной семейной жизни, Клавдий преставился, съев тарелку поднесённых Агриппиной грибов. Ни на что не намекаю, но факт есть факт – новым императором сделался Нерон, избалованный дурачок шестнадцати лет. Казалось бы, вот оно, мечты Юлии Агриппины сбываются. Опять нет. Вышедший из-под контроля матери, Нерон пустился во все тяжкие, переплюнув порочностью своих кровных и усыновленных родственников вместе взятых.
Нерон
Мама была в ужасе. Еще бы, вместо положенного пиетета сын бунтует и испытывает непрекращающееся желание родительницу убить. Даже отравление Британника не отвлекает его от навязчивых мыслей. Тут Нерона можно в некоторой степени понять – сначала на престол усадила, а потом давай под ним тот престол шатать. В ответ, сын, естественно, хотя конечно же ничего в этом естественного нет, предпринял попытки от мамы избавиться, подстраивая преимущественно несчастные случаи, настолько несчастные, что они ни к чему не приводили.
В итоге у императора лопнуло терпение, и он просто отдал приказ солдатам – заколоть Юлию Августу Агриппину. Та лишь успела попросить, нанести удар в живот, мол, поразите чрево породившее чудовище и все, испустила дух. А Нерон после того, хоть жаловался, мол, мама в кошмарах является, куролесил еще девять лет, натянув нерв патрициям, и теперь уже пришла их очередь испытывать непрекращающееся желание от него избавиться. Что собственно и произошло прекрасным летним днем, когда Нерон проснулся в безлюдном дворце.
Ни единой души, не считая рабов, ну кто их считал то? Походил император поаукал, в ответ тишина. Поискал кого вооруженных, чтобы закололи пусть, раз уж такое дело. Тоже безуспешно. Тогда, Нерон отправился на виллу, где приказал слугам выкопать для него могилу. Пока те копали, все причитал: «Какой великий артист погибает!» За этим делом его и застал курьер, доставивший депешу о запланированной публичной казни императора. Отчего, по понятным причинам, Нерон снова изъявил желание покинуть этот мир самостоятельно, правда, смалодушничал, не осилил.
Но даже для такого гнусного него нашелся добрый человек, который помог перерезать Нерону горлу, и, тем самым, положил бесславный конец роду Юлиев, потомков богини любви Афродиты (Венеры).
За чрезвычайно короткое время, Андриск превратился из забавного чудака, над чьими историями потешались очень многие, включая даже римский сенат, в реального правителя всей Македонии. Его власть признал простой народ, его правление поддерживали могущественные фракийские вожди. Так Андриск стал центральным игроком на всём Балканском Полуострове. Рим же лишь с удивлением взирал на столь значительные и стремительные перемены в подвластных ему землях. Всё дело в том, что немногим ранее этих событий, римляне объявили войну Карфагену – началась Третья Пуническая Война. В Италии прошёл набор рекрутов и оба консула во главе пяти легионов направились в Африку. Более того, в этом же 149 г до н.э. в Дальней Испании произошло восстание Лузитан, где до этого уже шли боевые действия с кельтиберами, и часть римских легионов находились там. Римские же части в Иллирии и Эпире были не так многочисленны, чтобы противостоять объединённым фракийским и македонским войскам. Так что они оставались в гарнизонах. Ситуация требовала отправки легионов на Балканы из Италии, которых попросту не было. Так что римлянам оставалось лишь только наблюдать за развитием этих неожиданных для всех событий.
Но амбиции Андриска не давали ему покоя. Видя, как благоприятно складываются для него условия, он решает расширить македонские владения. Он нападает на римских союзников уже непосредственно в Греции. Под его удар попали города Фессалии. Правители этих земель обратились к римлянам, как к гаранту безопасности в регионе, однако же римляне на данном этапе могли лишь полагаться на своих греческих союзников и собственные немногочисленные гарнизоны, которых явно не хватало для отражения македонской агрессии. Для решения этой проблемы из Рима был отправлен Публий Корнелий Сципион Назика – герой последней войны с Македонией. Назика выступал против новой войны с Карфагеном, пытаясь решить проблему дипломатическим путём. Он обвинял в разжигании войны римского союзника Массинису, постоянно устраивавшего провокации на границах карфагенских владений, занимаясь грабежом их поселений. Однако же в сенате победила партия «орлов войны» во главе с Катоном и его знаменитым «Карфаген должен быть разрушен». Началась война. Публий Корнелий был отстранён от решения карфагенского вопроса и отправлен подальше от Рима, решать вновь появившуюся проблему – Македонскую.
Ранее, в своей молодости, Назика служил легатом в армии Луция Эмилия Павла, и принимал самое активное участие в Третьей Македонской Войне против царя Персея. Именно отряд под его командованием смог пройти через горы и найти проход в долины Македонии. Эта дерзкая вылазка стала решающей для прохода всей римской армии вглубь вражеской страны, а сам Персей отступил к Пидне. Так же во время решающего сражения Назика находился в самом его центре, ведя бой на передовых позициях против македонской фаланги. После победы он занимал должности претора, цензора, а после даже консула. Будучи консулом, он провёл успешную кампанию против далматов в Иллирии. И в момент его отправки на Балканы, он прошёл все магистратуры и занимал должность Великого Понтифика. Сенат возлагал большие надежды на политический и военный опыт Публия Корнелия. Согласно плану, он должен быть прибыть в Грецию и на месте оценить уровень угрозы, ведь абсолютно не исключалось и восстание в самой Греции. Ему так же ставилась задача принять командование греческими союзниками и сдерживать вторжение македонских войск. К выполнению этого задания он и приступил незамедлительно, отплыв из Италии.
Прибыв на место, Назика увидел, что даже среди римских союзников имеют место постоянные разногласия и явные антиримские настроения. Он отправил отчёт в сенат, в котором указал, что ситуация весьма серьёзная. Вторжение Македонии это не просто пограничные вылазки, её цель поднять глобальный мятеж по всей Греции и освободить Балканы от римского влияния. Греческие правители оставались по большей части верны Риму, но не стоило на них всецело полагаться. Он писал, что для стабилизации ситуации необходимо отправить по меньшей мере три легиона. До этого момента с целью затянуть время, он намерен вести переговоры с Андриском, намереваясь предотвратить расширение области его влияния в Греции. Одновременно с этим было поручено создать греческое ополчение. Так же было отправлено письмо к римскому союзнику Аталлу II в Пергам, с просьбой предоставить флот и войска, как ответную услугу Риму. Немногим ранее благодаря вмешательству римского сената, был предотвращён конфликт между Пергамом и Вифинией. Однако же переговоры с Андриском не увенчались успехом. Ему удалось захватить большую часть Фессалии и его влияние и мощь продолжали стремительно расти. Новое столкновение Рима и Македонии становилось неизбежно.
Вскоре Публий Корнелий возглавил фессалийское, греческое и ахейское ополчение. Ахейский союз, несмотря на явную антиримскую позицию, под давлением римских послов, опасаясь попасть в немилость республики, всё же отправил Назику свои войска. Более того, полководец получил известие из Пергама, что Аталл II поддержит римлян и как можно скорее отправит ему в помощь свой флот и армию. Публий Корнелий прекрасно понимал, что вести боевые действия лишь с греческими и пергамскими союзниками ненадёжно, поэтому он занимался по большей части лишь подавлением промакедонских настроений, и тщательно готовился к обороне. Письмо же, полученное сенатом, вызвало сильную обеспокоенность. Однако все силы римлян сейчас находились в Африке и Испании. Поэтому был наспех собран ещё один легион, командование которым поручили Публию Ювентию Флакку. Поскольку Назика не являлся ни консулом, ни проконсулом провинции, то Флакк в качестве легата получил право на самостоятельное командование приданным ему легионом, и не имел прямого подчинения Публию Корнелию.
Прибыв в Грецию, Публий Ювентий посчитал, что сил одного легиона для подавления восстания плохо обученной и плохо вооружённой македонской толпы, будет более чем достаточно. И, несмотря на все уговоры Назика, но напротив желая быстрой победы над мятежниками и военных почестей, он двинул легион непосредственно в Македонию. Первоначально римляне не встретили особого сопротивления, однако недалеко от границы с Грецией, преследуя разъезды фракийской кавалерии, они внезапно встретили войско Андриска. И вместо плохо вооружённой и необученной македонской толпы, римляне столкнулись с опытными фракийскими воинами и подготовленными македонскими частями. Результатом этого быстрого и кровопролитного сражения стало полное поражение римлян, легион был разбит, а сам Флакк погиб в бою. Вот к чему приводит пренебрежение советами старших и более опытных товарищей. Так самонадеянность Флакка имела далеко идущие последствия.
Разгром римского легиона значительно усилил антиримские настроения в регионе – масштабное восстание грозило захлестнуть уже всю Грецию и Иллирию. Андриск же напротив чрезвычайно усилил свой авторитет и власть, и помимо самой Македонии контролировал уже и большую часть Фессалии. Начались попытки возродить македонский флот, на верфях была начата работа над постройкой кораблей. Велась и активная деятельность на золотых и серебряных рудниках. Ко двору теперь уже не Андриска, но официально Филиппа VI, прибыли посольства фракийцев, даков и даже Карфагена, который пока ещё довольно успешно отбивал атаки римлян в Африке. Всё это уже не на шутку обеспокоило римский сенат. Стало очевидно – Рим полностью потерял контроль над Македонией, по факту произошло возрождение македонского государства и восстановление македонской монархии. И будь Андриск более опытным и решительным полководцем, предприняв поход на Грецию, а не выжидая когда там разгорится пламя восстания, неизвестно сохранили бы римляне вообще своё присутствие в регионе. Однако время для таких действий было утеряно. Так закончился 149 г до н.э.
Сенатом было принято решение незамедлительно снарядить и отправить на Балканы новые силы. Все резервные части, которые проходили обучение для поддержания боевых действий в Африке и Испании, были переданы под командование претора Квинта Цецилия Метелла и направлены в Грецию. Метелл уже имел военный опыт. В возрасте двадцати лет, он под командованием Луция Эмилия Павла принимал участие в Третьей Македонской Войне, сражался в битве при Пидне, и в числе трёх легатов был отправлен в Рим с донесением о победе. Теперь же ему вновь предстояло вернуться в Грецию и вновь воевать с Македонией. Время дипломатии прошло. В то же время лже Филипп, видя, что все народные выступления в Фессалии и Греции подавляются Публием Корнелием, решил, что пора усилить волнения в регионе, с надеждой на всеобщее антиримское восстание. С этой целью он выделил часть своего наиболее боеспособного фракийского войска усиленного македонянами. По его замыслу, с приближением его воинов, греки должны были активнее восстать, и с помощью этих сил разбить римлян и их союзников. Так же он рассчитывал, что значительная часть греческого ополчения перейдёт на его сторону.
Фракийский воин
Однако же эти планы были нарушены прибытием новых сил под командованием Метелла. В этот раз римляне уже сравнялись числом с армией Андриска, к тому же поддержку римлянам начал осуществлять и пергамский флот. Строящиеся македонские суда были сожжены на верфях пергамскими союзниками, а римляне благодаря им получили полное преимущество на море. Метелл немного усилил римские силы Сципиона Назики в Фессалии, однако же основные части оставались под его командованием. Убедившись, что Назика вполне способен удержать фронт в Фессалии, Метелл двинул войска в Македонию. Он действовал куда как осторожнее чем его предшественник, активно использовал кавалерийские разведывательные разъезды и держал войска в постоянной боевой готовности, на случай неожиданной атаки. Всё же поначалу для римлян не всё складывалось удачно. Римская кавалерия постоянно сталкивалась с фракийскими всадниками, и далеко не всегда выходила победителем из этих стычек. Дошло до того, что фракийцам удалось выманить от основной армии крупное кавалерийское подразделение и полностью его разбить.
Но, не смотря на всё это, римляне уверенно продвигались вглубь македонского государства, не встречая очень уж активного сопротивления. И уже на этом фоне в македонской армии начались внутренние распри между фракийцами и македонцами. Фракийские командиры были недовольны пассивным поведением Андриска, который так и не сумел обучить и подготовить достаточное количество македонских сил, а продолжал полагаться на фракийских союзников. В отдельных частях дело доходило уже до дезертирства – фракийцы устали сражаться на чужой земле за чужие интересы, и просто сбегали обратно в свои земли. Масло в огонь подливала и местная македонская знать, большая часть которой была недовольна распределением земель и прочих богатств, и отчасти желала возвращения римлян. Ведь именно при них они и получили власть, богатства и влияние в своих землях, в отличие от простого народа, и теперь хотели всё это возвратить.
Всеми этими факторами и сумел воспользоваться римский главнокомандующий. Метелл подкупил одного из вражеских военачальников – Телеста, командовавшего македонской конницей. Телест сливал всю информацию из Ставки Андриска, а на самих военных советах настаивал на необходимости дать римлянам генеральное сражение. Впрочем, на этом настаивали и большинство остальных фракийских и македонских военачальников. Победа над легионом Публия Ювентия и разгром большой части римской конницы армии Метелла, вселило в них уверенность в победе и над основными частями римских сил. Откладывать дальше решение этого вопроса было просто невозможно, и Андриск наконец решился дать главный бой. И вот, противоборствующие армии сошлись около Пидны, практически на том самом месте, где 20 лет назад легионы Луция Эмилия Павла нанёсли поражение фаланге царя Персея. Колесо истории вновь сделало свой оборот.
Первыми в бой вступили фракийская и римская кавалерии. Фракийцам удалось довольно быстро опрокинуть римскую конницу, но ей на выручку подоспела уже пехота, и фракийцам пришлось отступить. Спустя немного времени сошлись в битве и основные части обеих армий. Началось масштабное сражение. Но совершенно неожиданно для Андриска, македонская конница под командованием предателя Телеста, нанесла удары во фланг и тыл собственных сил. Македоняне запаниковали и начали бежать. Паника охватила всё войско и бежали так же и фракийцы. Вот так стремительно, двадцатипятитысячное войско Андриска, потерпело поражение, и было рассеяно. Сам македонский царь тоже бежал с поля боя, сначала в столицу, а потом и во Фракию. Вскорости, и вторая часть его сил тоже была разгромлена в Фессалии. После поражения, македонская знать, в большинстве своём не учувствовавшая в восстании, перешла на сторону римлян, за что ей и были возвращены прошлые привилегии. Проявив дальновидность, римляне не стали прибегать к грабежу и насилию среди просты людей, это способствовало довольно быстрому урегулированию конфликта. Последние очаги сопротивления были подавлены в течение нескольких месяцев.
Триумф Метелла
Но неугомонный Андриск на этом не успокоился. Во Фракии он снова смог заручиться поддержкой вождей и собрал новое войско, с которым спустя несколько месяцев вновь вторгся в Македонию. Однако же в первом крупном сражении, фракийцы были наголову разгромлены силами Метелла. Андриску вновь удалось бежать во Фракию. Фракийские вожди приняли его, однако же помогать дальше своими людьми наотрез отказались, потеряв веру в своего союзничка. Их сейчас больше беспокоило собственное благополучие и возможный ответ римлян на их участие в этой войне. Практически все вожди выступали за то, что с римлянами необходимо договориться. Поэтому, когда к ним прибыли римские посланники, они незамедлительно, по первому же требованию выдали им Андриска. Он был арестован и выслан в Рим, где несколько лет содержался в тюрьме. И в 145 г до н.э. во время празднования триумфа Метелла, Андриск был проведён по городу перед колесницей триумфатора. О дальнейшей его судьбе ничего не известно. Наиболее вероятно что вскорости он был казнён. Сам же триумфатор Квинт Цецилий Метелл за победу Рима над Македонией получил когномен «Македонский». Что же до самой многострадальной прародиной знаменитого Александра, то её ждали ещё немало потрясений.
Условно весь наш шарик разделен китайцами на две части «Поднебесную империю» и окружающий ее «Варварский мир». Китаец готов зарабатывать деньги в «диких странах», но провести старость и завершить свой земной путь он мечтает на родине.
В каждой из стран «временного пребывания» китайцы создают миниатюрные копии своей империи, известные во всем мире как «Чайнатауны» (китайские города). Сегодня по всему миру в «китайских кварталах» живут около 130 млн. рабочих-мигрантов.
Китайцы плохие воины, и замечательные труженики, торговцы, финансисты.
2000 лет до начала подлых «Опиумных войн» (1840-1860гг) китайская экономика была самой мощной и обладала потенциалом, который и не снился мировым державам пускавшим друг другу кровь на международной исторической сцене.
Римская империя, подмявшая своими грозными легионами полмира, в лучшем случае имела экономику равную китайской, в худшем намного уступавшую ей. Завоеванные монголами, маньчжурами, униженные англичанами китайцы веками трудились не щадя живота своего.
Правящая элита «Поднебесной» формировалась не из полководцев и воинов, но из дипломатов, чиновников и торговцев. С набегами варваров помогала бороться «иллюзорная» «Великая Китайская стена», и изощренная политика, направленная на столкновение «диких народов» друг с другом, покупку по выгодной цене мирных договоров, и аренду армий для нужд «Поднебесной».
Со временем, нанятые по воле императоров варвары незаметно ассимилировались, превращаясь в китайцев.
Работа чиновника в Китае всегда была почетной и редко когда «ненапряжной». Бюджетники в «Поднебесной» посвящали свободное время каллиграфии, поэзии, или музыке. Редкие европейцы, посещавшие Китай, потрясенные увиденными чудесами, рассказывали о работоспособности китайских служилых людей.
Китай мог исчезнуть в период «Опиумных войн» или «Японской оккупации» (1937-1945гг), от первой напасти его избавила «Российская империя», а от второй СССР.
Единственной войной, в которой китайская армия выполнила поставленную задачу, стала «Корейская война» (1950-1953гг), да и то только потому, что поддержку с воздуха ей оказывали советские летчики.
Эту аббревиатуру можно встретить на многих римских зданиях, на боевых штандартах, на монетах и т.д. Без нее практически невозможно найти напоминание о римской эпохе. Но что именно она означает и почему она ассоциируется как фактический девиз Рима? Аббревиатура SPQR является сокращением латинской фразы "Senatus Populusque Romanus". Существует несколько вариантов перевода этой фразы на английский язык, в зависимости от того, кого вы спросите. Кто-то может сказать, что это означает "Сенат и народ Рима", а кто-то - что это более формальный перевод "Римский сенат и народ". Какой бы перевод вы ни считали более точным, оба они выражают, что Римская республика, а затем и Римская империя состояли из двух одинаково важных органов: римского сената и граждан, которые доверяли ему принимать за них правильные решения.
Когда Рим начал использовать SPQR? Хотя Римская республика возникла около 509 г. до н.э., первое конкретное появление SPQR в материальных артефактах датируется примерно 80 г. до н.э. Хотя ведутся споры о том, существовал ли SPQR до 80 г. до н.э., историки в целом признают, что не существовал. Поэтому появление символа SPQR в это время во многом связано с тем, что происходило на закате Римской республики. Оптиматы против популяров: Начало бедствий Рима Если не углубляться в историю Рима на несколько сотен лет, то к 91 году до н.э. в республике наметился резкий раскол. По определению немецкого историка Теодора Моммзена римский народ можно разделить на два лагеря: оптиматов и популяров. Хотя во времена республики не существовало политических партий в современном понимании, эти два различных типа мышления доминировали в общественно-политическом дискурсе того времени. По мнению оптиматов, власть должна принадлежать сенату, и ничто не может ее узурпировать. Приверженцы этих взглядов считали, что сенаторы избраны не просто так и что римские граждане должны доверять политическому процессу, который они для себя выстроили. В конце концов, именно такой способ правления, по их мнению, отличал их от варварских племен, окружавших границы Республики. С другой стороны, популяры считали, что граждане должны иметь большее право голоса, чем сенат, или, по крайней мере, иметь сенаторов, которые в большей степени отвечали бы потребностям простых людей. Хотя это и не было основной претензией популяров, одним из постоянных митинговых криков было распределение зерна, за которое выступали такие политики, как Гай Гракх в 123 г. до н.э. Конечно, у популяров было много других вопросов, по которым они не соглашались с оптиматами. Тем не менее, традиционно при распределении зерна среди населения основное внимание уделялось количеству людей, имеющих право на его получение, количеству, качеству и цене. Подливая масла в огонь: социальная война(союзническая) С 123 г. до н.э. и примерно до 91 г. до н.э. среди римского населения и других латинских народов продолжало расти разделение на оптиматов и популяров. Лишь некоторые народы считались полноправными римскими гражданами, несмотря на то, что к 91 г. до н.э. контролировали весь Италийский полуостров. Во время Самнитских войн ранняя республика приняла решение о предоставлении римского гражданства тем племенам, которые оказывали им помощь или сдавались без боя. Тем, кто выступал против них, гражданство не предоставлялось. В течение последующих нескольких сотен лет италийские союзники, не считавшиеся полноправными гражданами, устали от налогового бремени и рабочей силы, которую они предоставляли римской армии, не имея на то достаточных оснований. Главным их сторонником стал государственный деятель Марк Ливий Друз. Друз выступал за расширение прав латинян, если не за предоставление им полного гражданства. Хотя это так и не было доказано, существует большое подозрение, что на него было совершено покушение агентом Рима. После его смерти различные союзники Италии начали восставать, и началась Социальная война. В ходе Социальной войны отличились два полководца. Первый - прославленный Гай Марий, второй - его ближайший подчиненный Сулла. Несмотря на неудачное начало, римская армия в конце концов разгромила большинство восставших племен. Однако еще до окончания войны в восточных провинциях Рима начались волнения. Первая Митридатская война и гражданская война Суллы В то время как Рим был охвачен войной внутри страны, понтийский царь Митридат VI вторгся в Малую Азию. Его войска сметали легкую римскую оборону, и для борьбы с ним была собрана новая армия. К 87 г. до н.э. Социальная война была взята под контроль, и Сулла получил под командование новую армию. Это привело в ярость Мария, и он лишил Суллу командования. Наконец, Сулла двинул свою армию на Рим. Оставшись без армии, Марий был изгнан, а Сулла отправился воевать с Митридатом.
Во время отсутствия Суллы Марий решил вернуться. Собрав новую армию, он сам двинулся на Рим и взял его. Марий быстро заручился поддержкой сограждан и получил беспрецедентное седьмое консульство. Узнав о поступке Мария, Сулла высадил свою армию на Итальянском полуострове, чтобы вновь захватить Рим. Как и Социальная война, гражданская война Суллы представляла собой конфликт по партийному признаку: оптиматы против популяров. Сулла был убежденным оптиматом и, перехитрив армию Мария, одержал убедительную победу над армией популяров в битве при Коллинских воротах. После победы в Риме впервые за почти десятилетний период наступил мир. Почему Сулла начал использовать SPQR? Став диктатором Рима, Сулла сначала занялся укреплением своей власти. Затем, приговорив к казни тысячи своих врагов, он понял, что для восстановления порядка в республике его жажде крови придется положить конец. Во время диктаторства Суллы повсюду начинает встречаться фраза SPQR. Почему Сулла выбрал именно это словосочетание и какой фразеологизм он использовал, говорит о том, чего он хотел добиться. Из-за давних разногласий между популярами и оптиматами Сулла, скорее всего, хотел продемонстрировать единство двух фракций. Оптиматы выступали за сильный сенат, а популяры - за сильное гражданство. SPQR показывает, что оба эти органа постоянно связаны друг с другом, так как оба являются жизненно важными для управления Римом. Включение термина "народ Рима" должно было положительно сказаться на италийцах, только что ставших римскими гражданами. Во время правления Суллы он распространил римское гражданство на все народы Италийского полуострова, включая восставшие племена. Включив в девиз словосочетание "народ Рима", Сулла дал понять, что эти люди являются такими же римлянами, как и все остальные, которые к этому моменту уже несколько веков были гражданами. Нанесение этой фразы на монеты, здания, штандарты и всевозможные документы только подчеркивало этот тезис.