Убийство Л. Д. Троцкого
![](https://cs13.pikabu.ru/post_img/2023/10/05/11/1696529457192127353.jpg)
![](https://cs13.pikabu.ru/post_img/2023/10/05/11/1696529458156549627.jpg)
![](https://cs14.pikabu.ru/post_img/2023/10/05/10/1696527512152170480.jpg)
20 августа 1940 года испанский коммунист Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес смертельно ранил ледорубом лидера IV Интернационала Льва Давидовича Троцкого (Бронштейна). На следующий день один из основателей советского государства скончался в госпитале Мехико-сити.
Троцкий, вне всяких сомнений, самая яркая персона в российской политической эмиграции, и по личной известности, и по фактической значимости для истории России.
Порожденная Львом Троцким идеология на сегодняшний день является чуть ли не самым живучим ответвлением учения Маркса и Энгельса, его личность по-прежнему притягательна для борцов за социальную справедливость по всему миру, в отличие от образов Ленина и Мао, в значительной степени утративших былую популярность.
В 1903 году Ленин вводит Троцкого в состав редколлегии «Искры», возлагая на нового сотрудника большие надежды, в конце этого же года в РСДРП происходит раскол (на большевиков и меньшевиков), в ходе которого Троцкий солидаризируется не с Лениным, а с Ю. Мартовым, а Ленина обвиняет в вождизме и «якобинстве».
Во время революции 1905 года Троцкий сначала сотрудничает с большевиками, но потом становится лидером меньшевистского Санкт-Петербургского Совета рабочих депутатов.
В 1908 году Троцкий вместе с Адольфом Йоффе создает газету «Правда», изначально замышлявшуюся как надфракционная.
В 1912 г. Ленин заимствует у Троцкого название популярной газеты и начинает издавать большевистскую «Правду», Троцкого же провозглашает «Иудушкой» (это не намек на Иуду Искариота, как многие думают, а отсылка к «Господам Головлевым» М.Е. Салтыкова-Щедрина).
Вернувшись весной 1917 года в Россию, Троцкий достаточно быстро становится одним из лидеров большевиков, он вместе с Лениным убеждает актив партии (во главе с Г. Зиновьевым и Л. Каменевым) в необходимости свержения Временного правительства, в ходе октябрьского восстания Троцкого избирают Председателем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.
После Октябрьской Революции Троцкий становится Наркомом иностранных дел, возглавляет советскую делегацию на переговорах в Брест-Литовске и опять входит в конфронтацию с Лениным по вопросу об условиях мира с Германией – Троцкий предлагает «войну прекращать, мир не подписывать, армию демобилизовать», надеясь на сознательность немецкого рабочего класса. Действия Троцкого приводят к возобновлению военных действий со стороны Германии и, в итоге, к подписанию «похабного» Брестского мира.
В связи с подписанием пакта Молотова-Риббентропа, означавшего новую эру в советской международной политике, и в виду начавшейся Мировой войны Сталин не считает возможным мириться с антисоветской деятельностью Троцкого. Громадные ресурсы советских спецслужб направляются на его устранение.
В декабре 1936 года Троцкий получил сообщение, что его согласилась принять Мексика, где был избран президентом социалист Ласаро Карденас. 9 января 1937 года Троцкий прибыл в Мехико, где остановился на вилле Диего Риверы.
Рамон Меркадер появился в доме Троцкого 20 августа 1940 года в 17:30. Он сообщил, что написал статью о троцкистском движении, и попросил Троцкого её прочитать. Несмотря на солнечный день, Меркадер был одет в плащ, в который были зашиты альпеншток и кинжал. Троцкий сам пригласил Меркадера в свой кабинет.
Выбрав момент, когда Троцкий углубился в изучение статьи, Меркадер нанёс ему удар ледорубом; лезвие вошло на семь сантиметров в затылок. Несмотря на это, Троцкий не умер сразу, а, издав страшный крик, повернулся и схватился за ледоруб. Как впоследствии утверждал сам Меркадер, от этого крика он растерялся и даже не смог добить свою жертву заранее приготовленным для этого ножом.
В кабинет ворвались охранники, которые принялись избивать Меркадера. Помня свою легенду, Меркадер начал выкрикивать не на своём родном испанском, а на французском языке: «Они заставили меня сделать это… Они держат в тюрьме мою мать. Они собираются убить её… Пожалуйста, убейте меня! Я хочу умереть!».
Всё это время, несмотря на свою рану, Троцкий всё ещё оставался в сознании, и приказал охранникам не убивать Меркадера, а выяснить, кто его послал. Через некоторое время прибыли полиция и доктор. Раненого увезли в больницу, и только там он потерял сознание.
21 августа 1940 года в 7:25 Лев Давидович Троцкий умер.
Comandante Che Guevara
Наваял тут давеча новую работу с Команданте.
В верхней части всем известный портрет, перерисованный в авторском стиле.
В нижней части композиция стилизована под картину французского художника Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ». А так же Фидель с камрадами.
В самом низу знаменитая цитата Эрнесто: «Если у вас начинается дрожь негодования при каждой несправедливости, то вы мой товарищ!», ну и его подпись.
И, как водится, напечатал всю эту красоту на футболках.
Ответ на пост «Моё поколение»
Я из славного города Фрунзе (Зеленый лист) город был очень зеленым, который назвали в честь М.В. Фрунзе, сейчас Бишкек, люблю оба названия. Памятник до сих пор стоит на бульваре Эркиндик (Свободы). Есть дом музей Фрунзе, мы всех молдован водим туда, и я из поколения которое помнит и читал о нем, не пропогандисткую чепуху, а другую картину о вождях того времени. Он был талантлив и очень популярен и одна из причин его убрали тк мог быть реальным конкурентом тому же Буденному и мешал Сталину. Много тайн которые мы не узнаем, которые сокрыты, и мне нравится слушать Радзинского он рассказал, что Троцкого когда сняли, к нему пришли военные и сказали, а давай мы всех арестуем, дай приказ, у Троцкого была возможность изменить историю, но он стал адептом системы и побоялся выступить против нее, а так получилось бы интересное кино.
Один день революции
На утро я поехал повидать Красина в его бюро.
— Зачем нелёгкая принесла тебя сюда? — Таким вопросом, вместо дружеского приветствия встретил он моё появление в его кабинете..
И много грустного и тяжёлого узнал я от него.
— Ты спрашиваешь, что это такое? Это, милый мой, ставка на немедленный социализм, то есть, утопия, доведённая до геркулесовых столбов глупости! Нет, ты подумай только, они все с ума сошли с Лениным вместе! Забыто всё, что проповедывали социал-демократы, забыты законы естественной эволюции, забыты все наши нападки и предостережения от попыток творить социалистические эксперименты в современных условиях, наши указания об опасности их для народа, всё, всё забыто!
Людьми овладело форменное безумие: ломают всё, всё реквизируют, а товары гниют, промышленность останавливается, на заводах царят комитеты из невежественных рабочих, которые, ничего не понимая, решают все технические, экономические и, чорт знает, какие вопросы! На моих заводах тоже комитеты из рабочих. И вот, изволишь ли видеть, они не разрешают пускать в ход некоторые машины… «Не надо, ладно и без них!»… А Ленин… да, впрочем, ты увидишь его: он стал совсем невменяем, это один сплошной бред! И это ставка не только на социализм в России, нет, но и на мировую революцию под тем же углом социализма! Ну, остальные, которые около него, ходят перед ним на задних лапках, слова поперёк не смеют сказать и, в сущности, мы дожили до самого форменного самодержавия»…
После Красина я поехал к одному моему старому другу и товарищу, тоже, если так можно выразиться, «классическому» (Я употребляю этот термин в отношении тех, кто принял большевизм после раскола на лондонском съезде в 1902 году, когда сформировалась большевицкая фракция социал-демократической партии и когда, в сущности, большевизм отличался от меньшевизма лишь в отношении тактики. К этому течению тогда же примкнули и Красин, и я. — Автор.) большевику, который не принял «необольшевизма» или «ленинизма» и, верный своим взглядам, не пошёл на службу к большевикам, почему я и не назову его по имени, обозначив его лишь буквой X. Он встретил меня печально и подтвердил слова Красина, и будучи хорошим теоретиком, значительно шире развил те же положения. Как революционер, X. был горячий и безумно смелый. Мы с ним вместе работали в революции 1905 года, вместе были на баррикадах и пр. И вот он то, такой увлекающийся и в то же время такой сильный теоретик большевизма, но остававшийся всё время на почве строгого учения Маркса, чуждого всякого авантюризма и базирующего на естественной эволюции, подверг ожесточённой и уничтожающей критике «ленинизм».
— …Я не пророк, — сказал он, — но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что они обратят несчастную Россию в страну нищих с царящим в ней иностранным капиталом…
Следующее моё свидание было с Лениным и другими моими старыми товарищами (как Елизаров, Луначарский, Шлихтер и др.) в Смольном институте, месте, где тогда происходили заседания Совета Народных Комиссаров.
Беседа с Лениным произвела на меня самое удручающее впечатление. Это был сплошной максималистский бред.
— Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, — сказал я, — что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров «Утопия», только в колоссальном размере? Я ничего не понимаю…
— Никакого острова Утопии здесь нет, — резко ответил он тоном очень властным. — Дело идёт о создании социалистического государства… Отныне Россия будет первым государством с осуществлённым в ней социалистическим строем… А!.. вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь ещё больше! Дело не в России, на неё, господа хорошие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции!..
Я невольно улыбнулся. Он скосил на меня свои маленькие узкие глаза монгольского типа с горевшим в них злым ироническим огоньком и сказал:
— А вы улыбаетесь! Дескать, всё это бесплодные фантазии. Я знаю, что вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых, якобы, марксистских, а, в сущности, буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа… Впрочем, — прервал он вдруг самого себя, — мне товарищ Воровский писал о ваших беседах с ним в Стокгольме, о том, что вы назвали всё это фантазиями и пр. (Напомню читателю, что именно Воровский говорил мне в Стокгольме. — Автор.).
— Нет, нет, мы уже прошли мимо всего этого, всё это осталось позади… Это чисто марксистское миндальничанье! Мы отбросили всё это, как неизбежные детские болезни, который переживает и общество, и класс, и с которыми они расстаются, видя на горизонте новую зарю… И не думайте мне возражать! — вскрикнул он, замахав на меня руками. — Это ни к чему! Меня, вам и Красину с его постепенством или, что то же самое, с его «естественной эволюцией», господа хорошие, не переубедить! Мы забираем и заберём как можно левее!!…
Улучив минуту, когда он на миг смолк, точно захлебнувшись своими собственными словами, я поспешил возразить ему:
— Всё это очень хорошо. Допустим, что вы дойдёте до самого, что называется, левейшего угла… Но вы забываете закон реакции, этот чисто механически закон… Ведь вы откатитесь по этому закону, чорт его знает куда!..
— И прекрасно! — воскликнул он. — Прекрасно, пусть так, но в таком случае, это говорит за то, что надо ещё левее забирать! Это вода на мою же мельницу!..
Среди этой беседы я упомянул о предстоявшем созыве Учредительного Собрания. Он хитро прищурил свои маленькие глазки, лукаво посмотрел на меня и как то задорно свистнул:
— Ну, знаете, это тема такая, что я сейчас не хочу ещё говорить о ней… Скажу только, что «учредилка» — это тоже старая сказка, с которой вы зря носитесь. Мы, в сущности, прошли уже мимо этого этапа… Ну, да впрочем, посмотрим… Мы обещали… а там посмотрим… посмотрим… Во всяком случае никакие «учредилки» не вышибут нас с нашей позиции. Нет!...
Беседа наша затянулась. Я не буду воспроизводить её целиком, а только даю лёгкий абрис её.
— Так вот, — закончил Ленин, идите к нам и с нами, и вы, и Никитич (Партийная кличка Красина. — Автор.). И не нам, старым революционерам, бояться и этого эксперимента, и закона реакции. Мы будем бороться также и с ним, с этим законом!.. — И мы победим! Мы всколыхнём весь мир… За нами пролетариат!.. — закончил он, как на митинге.
Мы расстались. Затем тут же я повидался со старыми товарищами — Луначарским, Елизаровым (мужем сестры Ленина), Шлихтером, Коллонтай, Бонч-Бруевичем и др. Из разговоров со всеми ими, за исключением Елизарова, я убедился, что все они, искренно или неискренно, прочно стали на платформу «социалистической России», как базы и средства для создания «мировой социалистической революции». И все они боялись слово пикнуть перед Лениным.
Один только мои старый друг, Марк Тимофеевич Елизаров, стоял особняком.
— Что, небось, Володя (Ленин) загонял вас своей мировой революцией? — сказал он мне. — Чорт знает, что такое!.. Ведь умный человек, а такую чушь порет!.. Чертям тошно!
— А вы что тут делаете, Марк Тимофеевич? — спросил я, зная, что он человек очень рассудительный, не склонный к утопиям.
— Да вот, — как то сконфуженно ответил он, — Володя и Аня (его жена, сестра Ленина) уговорили меня… попросту заставили… Я у них министром путей сообщения, то есть, Народным Комиссаром Путей Сообщения, — поправился он… Не думайте, что я своей охотой залез туда: заставили… Ну, да это ненадолго, уйду я от них. У меня своё дело, страховое, тут я готов работать… А весь этот Совнарком с его бреднями о мировой социалистической революции… да ну его к бесу!.. — и он сердито отмахнулся.
Я говорил с ним о проекте Ашберга, изложив ему сущность его в общих чертах.
— Конечно, — сказал он, — сама по себе идея очень хороша, слов нет. Но разве наши поймут это! Ведь теперь ставка на национализацию всего. Скажут, что нам не нужны никакие банки, что все они должны быть национализированы… Впрочем, я попытаюсь поговорить с Володей, хотя и не надеюсь на успех… Право, они все вместе с Володей просто с ума сошли (Отмечу, что некогда я был очень близок с семьёй Ленина и в частности с покойным М.Т. Елизаровым, мужем Анны Ильинишны Ульяновой, с которым я находился в дружественных отношениях, потому то он и говорил со мной так откровенно. — Автор.). Спорить с ним бесполезно — он сразу обрывает всякие возражения шумом оскорбительных выпадов… Право, мне иногда кажется, между нами говоря, что он не совсем нормален… Ведь, как умный человек, он не может и сам не чувствовать всю неустойчивость обоснования всех своих идей… но вот именно, потому-то он и отругивается… Словом, творится ахинея в сто процентов… Ну, да впрочем, всякому ясно, что вся эта затея осуждена на полное фиаско, и я лично жду провала со дня на день…
В тот же день Елизаров переговорил с Лениным. Долго его убеждал, но тщетно. Выйдя из кабинета Ленина, он сказал мне, безнадёжно махнув рукой:
— Ну, конечно, как я и предвидел, Володя и прочие ничего не поняли. «Какой такой кооперативный банк! Зачем пускать капиталистов, этих акул, этих грабителей пролетариата!» и пр. и пр. в таком же бредовом духе. «Нам не нужны частные кооперативы, мы сами, мол, кооперация»… Пытался я урезонить Володю. Но он только посмеялся над вашим проектом… «Знаю, говорит, знаю, конечно, Соломон не может не лелеять разные буржуазные проекты, как и его друг Никитич, падкий до спекуляций… Пошли их обоих к чорту — они два сапога пара»… Мне удалось только заручиться его обещанием ещё подумать, и завтра Меньжинский передаст вам и Ашбергу окончательный ответ…
Тут же я встретился и с Меньжинским, моим старым и близким товарищем, который был заместителем народного комиссара финансов, ибо настоящего почему-то не было назначено. Поговорил с ним. Он как то вяло и точно неохотно подавал реплики и был, чем то удручён. Мы сговорились с ними, что на завтра в час дня он примет нас с Ашбергом и даст ответ. Но и он сказал, что не сомневается, что ответ будет отрицательный.
— Что делать, — пожал он плечами, — ведь у нас ставка на социализм…
Повидавшись ещё кое с кем из старых товарищей, я вышел из Смольного института. Меня снова охватила мрачная, пришибленная улица, робко жмущаяся, настороженная… Все или почти все магазины были реквизированы. Поражало то, что они были полны товаров, в которых так нуждалось население. Товары, аккуратно сложенные на полках, были видны через окна. Стояли часовые… Жители же должны были покупать провизию, главным образом из под полы… Поражала эта нелепость… Впрочем, мне как то объяснил её один рабочий, партийный человек, находившийся на ответственном посту:
— А, — сказал он на мой недоумённый вопрос, — вы говорите, товары лежат в лавках… Ну, что же, дело в том, что очень много хлопот у нас. Вот реквизируют товары, ну, а потом забудут о них… они и портятся… Ничего не поделаешь… лес рубят, щепки летят…
К вечеру во многих местах зажигались костры, у которых с шутками и смехом, а по временам и с ворчаньем и руганью, грелись и топтались солдаты, матросы и вооружённые рабочие. Озираясь и обходя, как можно дальше, эти костры, брели какие то смутные, при отсутствии освещения, фигуры… Откуда-то, со стороны предместий, всё время доносились глухие, то одиночные, то небольшими залпами, выстрелы… какой-то гул, отдалённые крики, виднелось по временам зарево… Это рабочие, солдаты и матросы громили, а подчас и поджигали винные склады и погреба, разбивали бочки, бутылки, напивались, лили вино на землю… Их отражали оружием, происходили целые стычки…
Среди красных вождей. 1930г.
Ян Жижка вождь, революционер, гений военного дела
Жизнь Яна Жижки до начала Гуситского восстания покрыта тайной. Точного жизнеописания этого эпического военачальника мы нигде не найдем. По легенде он был родом из обедневшей дворянской семьи и в юном возрасте отправился на встречу приключениям. Одни говорят, что он был наемником и воевал за польского короля. Другие утверждают, что он был разбойником, как и многие обедневшие рыцари того времени, и не гнушался грабежом. В любом случае, до Гуситских войн, Ян Жижка получил боевой опыт, так как в Гуситском восстании он показал себя самым толковым образом.
Умея пользоваться самыми малыми преимуществами в практически безвыходных положениях, используя возы как главный козырь и умение пользоваться головой, Ян Жижка не проиграл ни одного сражения. Он умудрялся побеждать даже тогда, когда был полностью слеп. Можно сказать, что его методы ведения войны были предтечей военного дела нового времени. Так как армия гуситов не стеснялась пользоваться любыми преимуществами и вывела в открытое поле артиллерию, которая раньше была стационарным оружием, её использование на открытом поле боя вообще не подразумевалась. Использование табора (сцепленных между собой телег) помогло полностью избавится от угрозы конницы, которая в то время была оружием победы.
Надо понимать, что гуситская армия в основном состояла из бедноты и простого крестьянства. Поэтому воевать армия Яна Жижки была вынуждена специфичным образом, используя обозы как укрепления. Такой подход к ведению войны полностью противоречил правилам войны и «этикету», принятому у дворянства. Также он лично занимался рекогносцировкой и руководил сражением, находясь в самой гуще событий, из-за чего, собственно, лишился в бою обоих глаз.
Гуситы воевали практически со всей Европой и не смогли добиться желаемого, так как у них не было четкого плана действия. Тогда еще не знали о классовом антагонизме, поэтому купечество и крестьянство не могло идти одной дорогой. Однако их движение практически убило рыцарство и несмотря на народный характер, немалую роль во всем этом сыграл Ян Жижка.
В 1420 году войско Гуситов под командованием Яна Жижки разбило войско императора священной римской империи Сигизмунда Люксембурга. В том же году Ян Жижка выступил в самом лучшем свете и несколько раз бил войско императора, в результате чего в руках гуситов оказались Моравия и Чехия. В 1422 году при осаде замка Жижка потерял второй глаз, но неугомонного командира и это не остановило, и будучи слепым, он продолжал лично руководить всеми осадами и сам участвовал в битвах. Даже в таком состоянии он одерживал победы и разбил Сигизмунда при Дойчброде.
После побед над Сигизмундовыми крестоносцами в рядах гуситов начались разлад и брожение. Умеренные гуситы (дворянство и купечество) не хотели идти те же путем, что и голытьба, между ними начались конфликты и интриги. Но даже они не сумели сломить непреклонного вождя гуситов. Умер он не на войне, а от чумы в 1424 году.
Ян Жижка – прекрасный образчик и свидетельство того, что талант и гениальность далеко не удел аристократии и элиты. Он, практически безродный рыцарь, в пух и прах бил родовитых королей и высших лордов. За всю жизнь он не проиграл не одного сражения. Став символом народной борьбы, он вселял страх и ужас в своих врагов. Без гуситского движения мировая история вообще не узнала бы о Яне Жижке, так как у него не было бы шанса проявить себя. После его смерти по легенде из его кожи сделали барабан, чтобы наводить ужас на его врагов. До последнего он выступал за народ и его борьбу, став одной из самых ярких фигур всего движения.
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Отец первой в истории народной революции
Говоря о прогрессивном человечестве, мы обязаны вспомнить такого выдающегося богослова, проповедника, философа и просто человека прогресса как Ян Гус. Родившись во второй половине XIV века в крестьянской семье, он смог выучиться до преподавателя в Пражском университете. Был благочестивым католиком, пока до него не дошло эхо мысли английского богослова Джона Уиклифа. После чего Ян Гус прозрел и сам начал высказывать мнение и критиковать папскую курию и католическую церковь, которая к тому моменту перестала представлять из себя символ света и добра, прогресса и науки.
Так же, как Уиклиф, Ян Гус критиковал церковь за взимание денег с прихожан за таинство. Он в открытую критиковал коррупцию в церкви и продажу церковных должностей, которые без стеснения продавались практически в открытую. Также он призывал не идти слепо по приказанию церкви и призывал в принятии решений к самостоятельности.
Самым страшным за что его ненавидело папство, было обличение их пороков и раскрытие внутренней жизни церкви. Ян Гус призывал к тому, чтобы все в мире было по справедливости, и что аристократия не становится безгрешной на основании того, что у неё есть деньги.
Огромный вклад Ян Гус внес к культуру Чехии, так как по-простому переводил священные писания и провел реформу правописания, чтобы простой человек мог разобраться в нем. Он писал песни, занимался просвещением и проповедовал. А также разоблачал лжечудеса церкви и даже написал об этом труд «Прославление крови Христовой».
Конечно, нельзя сравнивать уровень просвещения сейчас и тогда. Для конца XIV, начала XV века идеи и работы Яна Гуса были революционными и в дальнейшем крайне сильно повлияют на историю человеческой мысли. Во-первых, как прецедент и пример. Во-вторых, показав, что народ невозможно все время держать в страхе и под гнетом.
Если мы видим, как ведет себя церковь сегодня, в XXI веке, и то, как сильно она притесняет уже отвоеванные свободы и права, то можем представить, насколько тотальным контроль был во времена Яна Гуса, который не испугался расправы над собой и вел человечество к просвещению. Как раз такие примеры и вдохновляют нас, показывая, что даже во тьме средневековья было место просвещению и борьбе за всеобщее добро и процветание. Естественно, мышление их было все еще религиозное, но сам фак того, что начались возмущения и поиски решения проблем, были замечательными.
За свои действия Ян Гус получил от одного из пап (да, их на тот момент было несколько, так же, как и теперь патриархов и церквей) буллу (акт) против Яна. Вот только власти Чехии поддержали Гуса и разрешили ему и дальше вести проповеди. Немногим позже его напрямую обвинил в ереси архиепископ, из-за чего под удар встал университет и король Вацлав. Еще больше ситуацию обострило то, что Ян выступил против продажи индульгенций в Праге и горожане его поддержали, за что весь город был подвержен интердикту (интердикт - в римско-католической церкви временное запрещение всех церковных действий и треб). Учитывая какие были религиозные люди в то время, можно только представить, как росли противоречия между церковью и народом, где катализатором выступал Ян Гус.
Из-за выступлений в Праге Яну Гусу пришлось её покинуть, пусть несколько раз он и возвращался, но оставаться там постоянно ему бы не позволили. В своей ссылке он написал труд «Церковь», где призывал христиан вернуться к раннехристианским идеалам.
В 1414 году Яна Гуса вызвали на Константинопольский собор и несмотря на все заверения и гарантии безопасности от германского короля Сигизмунда, его судили. Долго допрашивая и под влиянием требований освобождения Яна Гуса ческой и польской знатью. Но несмотря на предложения отречься от своих от своих убеждений, он этого не сделал.
В последствии подлая казнь Яна Гуса и его взгляды крайне сильно повлияли на чешскую знать, из-за чего в стране началось гуситское движение, которое по праву можно назвать первой неосознанной буржуазной революцией. По итогам гуситское движение давили всей Европой и смогли подавить только из-за неясности конечной цели движения. Смерь Яна Гуса стала причиной Гуситских войн.
Примечательно то, что Яна Гуса до сих пор не реабилитировала папская церковь. Но несмотря на это Ян Гус является народной легендой в Чехии и внес огромный вклад в чешскую культуру. В Праге в центре города ему установлен памятник. Его именем названы улицы в городах, а 6 июля (день сожжения Яна) государственный праздник и официальный выходной день. В этот день жгутся костры в память о Яне Гусе.
Ян Гус прекрасный образчик того, что логика и правда крепко западают в душу народу. То, что казалось в эпоху Яна Гуса невозможным, сегодня обыденная реальность. Тем более нельзя опускать руки теперь, когда человечество столького добилось. Ян Гус не испугался говорить правду и зажег пламя в народе. Его путь – прекрасный образчик диалектического материализма, и не был чудом, так как до него были другие мыслители, философы и богословы. Ян Гус принял смерть как Сократ, которого также приговорили к смертной казни за его взгляды.