— В областной администрации работает, у себя на Урале, в отделе культуры, — пояснил дядя Саша и, судя по выражению лица, не врал.

Этой ночью мы все остались в отеле — дожидаться «гостей». Епифанов поселил нас с дядей Сашей в разных экономах и даже угостил кофе. Думаю, ему было приятно, что в отеле наконец ночует столько людей, хоть он открыто и не говорил об этом.

Когда всё началось и дом буквально резонировал от шума, Варвару пришлось будить всем миром. Мало того что она заперлась, так еще и храпела, как целая бригада каменщиков.

— Вам что, совсем не мешает спать этот жуткий топот? — удивился Епифанов, когда Варвара всё же отрыла дверь и потребовала пинту черного кофе.

— Ты когда-нибудь проводил подряд тринадцать концертов «Играй, гармонь» в областном Дворце культуры? — ответила она вопросом на вопрос.

Епифанов умолк и как будто бы проникся к девушке уважением.

Выйдя на улицу, Варвара взглянула на свежие следы. Сегодня они как раз вели в сторону леса.

— Идут на шабаш. Значит, и мы пойдем, — сказала она. — Нужна будет кровь нескольких человек для связи с прошлым.

— Мне же идти необязательно? — спросил взволнованный Епифанов. — Если кровь нужна, так у меня тут на ватке немного осталось — утром из носа текло.

— Пойдешь как миленький. А не пойдешь — еще натечет, — грозно зыркнула на него Варвара и, получив от Епифанова неуверенный кивок, повела наш немногочисленный отряд в гущу ночного леса.

Сегодня всё было как-то иначе. Деревья грозно шумели и клонились к нам, словно хотели перекрыть путь, хотя погода стояла безветренная. Воздух пах дымом и болотным торфом. В прошлый раз ничего подобного мы с дядей Сашей не замечали. Взволнованный Епифанов тоже добавлял некоторых запахов, от которых даже крутая Варвара то и дело оборачивалась и морщила нос. Она двигалась быстро, не глядя по сторонам и себе под ноги, — очевидно знала, куда идти.

— Скажите, а вы ведьма в каком чине или ранге? — перепуганный до чертиков Епифанов не мог идти в тишине и решил поддержать беседу.

— Подполковник, — ответила Варвара. — Не задавай вопросов, на которые не захочешь получить ответы. Мы пришли.

И правда, перед нами раскинулась та же поляна, но на этот раз действительно всё здесь как-то изменилось: в воздухе кружила пепельная пыль, шепот и крики сменились каким-то гортанным хоровым пением, доносившимся неизвестно откуда, а от земли исходил самый настоящий жар.

Варвара вышла вперед и жестом приказала нам не двигаться. Достав из рюкзака блокнот и ручку, она написала заклинание, затем выудила сверток медицинских скарификаторов для забора крови и бутылек со спиртом, произвела первый укол самой себе и смочила бумажку кровью. Затем она начала по одному подзывать нас к себе. Дядя Саша пошел первый. В руках у него были две пустые пробирки от бабки-целительницы.

— Кот мне всучил, когда мы уходили. Предлагаю сразу набрать, а то потом не отстанет, — сказал он мне на ходу, и я нехотя согласился.

Последним пошел Епифанов. Его трясло и мотало из стороны в сторону, как моего бывшего начальника в понедельник утром. А когда Варвара потянулась к его руке, он весь сжался, зажмурил глаза, и из носа у него тут же хлынула кровь. Этого вполне хватило и на лист, и на то, чтобы сдобрить почву. Варвара была теперь вся в резус-факторе отельера, за что обматерила его и, напихав в обе ноздри ваты, отправила к нам. Сама же подбросила листок в центр поляны, и тот мгновенно занялся огнем.

Это было потрясающее и необычное зрелище. Пламя было таким ярким, что мы с дядей Сашей как будто увидели в его отблесках лица тех самых древних ведьм, их жуткие гримасы и весьма откровенные наряды.

Варвара продолжала стоять на месте и внимательно слушала ответ. Казалось, что это длилось целую вечность.

— А на быструю скорость нельзя поставить? — спросил я, чувствуя, как действие кофе сходит на нет.

— Это тебе не голосовуха, — рявкнула Варвара. — Заткни рацию.

«Чтоб ты разжирела», — подумал я про себя.

Дослушав сообщение, Варвара вернулась к нам и, проходя мимо меня, неожиданно погладила по плечу, сказав, чтобы я не обижался. Просто у нее характер папин, а тот был генерал-майор в этих их колдовских кругах.

***

— Они не завершили последний обряд — здесь началось великое изгнание, — наконец объяснила нам суть проблемы Варвара.

— И что это значит? — спросил уставший Епифанов, меняя вату в носу.

— Что завершать придется нам, — уже не желая тратить силы на сарказм, ответила ведьма. — Я созову ковен.

— Да хоть вокально-инструментальный ансамбль «Стекловата». Главное, избавьте меня от этого проклятья! — кричал Епифанов, готовый на все, лишь бы запустить первых посетителей и отбить хотя бы один взнос по кредиту. Но он даже не представлял, чем это всё обернется…

***

Никто не сказал Епифанову, что ведьминский ковен на время шабаша будет квартироваться в его отеле. Варвара думала, что отельер это понимает по умолчанию, а может, и не думала. Ее мало занимали чужие проблемы. Главное, чтобы дело было сделано и она могла вернуться к своим прямым обязанностям.

Епифанов теперь ходил к нам по три раза на дню и грозился, что засудит всю деревню, а нас с дядей Сашей и Варварой ждет трибунал, инквизиция и Азкабан.

Ведьмы стекались в наше Безрадное со всей страны, и это были люди разного достатка и разных профессий. Но все они, так или иначе, занимали чиновничьи или руководящие должности. Надо сказать, что работа у Епифанова кипела. Ему даже пришлось в срочном порядке трудоустроить несколько человек из деревни. Семен Андреевич — бывший лодочник — встал на ресепшн, а его жена устроилась горничной. Денег эти двое не просили и работали за исцеление от старых болячек и алкоголизма, которое им даровали гостьи отеля.

Епифанову не нравился контингент. Ведьмы вели себя нахально: обращались к нему на «ты», требовали наладить работу интернета, всюду раскладывали свои талисманы, а еще истыкали ему все рамы иголками. Они были ужасно шумными, топали, как слоны, а разговаривали громко — как торгашки на рынке. Без конца звучали пошлые шуточки, Епифанову так исщипали ягодицы, что он не мог нормально сидеть. Он даже начал скучать по старым невидимым ведьмам прошлого. Те вели себя куда более сдержанно и шумели только по ночам. Эти же не умолкали сутками.

Шабаш было решено провести по канонам кинематографа — в полнолуние.

— Это потому, что мир будет наполнен внеземной энергией? — спросил я у Варвары, с которой мы кое-как нашли общий язык.

— Во-первых, это красиво, — объяснила она. — Ведьмы любят пафос. А во-вторых, мы ждем, когда нам всю атрибутику доставят. И так как курьер тут — зверь редкий, то всё и будет готово как раз к полнолунию.

Мы с дядей Сашей тем временем разобрались с проклятием разбитого зеркала. Об этом я потом как-нибудь расскажу. А пока нам удалось устроить себе выходные и отоспаться. Епифанов, к слову, заходил всё реже. Сбылась его мечта — отель был набит битком. В следующий раз будет мечтать аккуратнее.

В день шабаша я подошел к Варваре и спросил, чем могу быть полезен. Что-то тянуло меня к ней — как язвенника к копченому и водке.

— Можешь со мной рядом стоять и страховать, чтобы никто в меня не вселился, — ответила она и шлепнула меня по носу.

— Это как? Святой водой из ведра поливать?

— Да нет. Просто заряди полную обойму серебряных пуль и будь готов стрелять.

— Я в людей никогда не стрелял, — робко признался я, — даже в давно умерших.

— Так ты предупредительными пали. Они ведь тоже не дураки, лезть на рожон не будут.

До поляны ведьмы шли с песнями, плясками и криками. Вся округа попряталась по домам и сидела в красных углах. Такого здесь не было триста лет — с момента великого изгнания ведьм из Безрадного. С тех пор многое изменилось, нечисти стало в разы больше. Многие сущности мигрировали к нам из-за отсутствия в этих местах экстрадиции.

Охраняли процессию мы с дядей Сашей, полицейское привидение Лисин, и еще от Лешего было несколько волонтеров. Собрали огромный костер, развесили повсюду амулеты, ловцы снов, разложили камни. Я вообще мало что понимаю в этих шабашах, и мне всегда казалось, что это какое-то вредное мрачное мероприятие, неугодное святым местам. Как выяснилось, я был очень далек от истины.

Когда пламя поднялось почти до макушек деревьев, ведьмы взялись за руки и стали водить хоровод вокруг костра и петь. Они периодически останавливались, чтобы бросить в огонь какие-то бумаги и даже целые папки, от которых пламя вспыхивало так сильно, словно в него подливали бензин.

— Что вы бросаете туда? — спросил я у Варвары, когда хоровод был разбит и ведьмы взяли перекур (они буквально курили в сторонке).

— Всё, что причиняет боль и страдания. Я, например, бросила заявление на отпуск, которое мне не подписали в прошлом году. Алла Петровна, — она показала на пожилую ведьму из Краснодара, — бросила в костер строительные акты, которые их контора полгода выбивала от генподрядчика, а в итоге тот обанкротился и теперь там идут суды. Одни бросают невыгодные госконтракты, другие сжигают бухгалтерию, способную обелить самых грязных руководителей, договора на обналичку денег и нелегальное списание техники, задолженности по фиктивным кредитам и апелляции алиментщиков. В общем, кто где работает, тот то и бросает. Ведьмы прошлого делали то же самое. Подставляли казнокрадов, сжигали грамоты неприкосновенности, которые защищали всяких коррупционных негодяев. В общем, показывали миру его истинное лицо. За это нас и гоняют веками.

— А я думал, что вы и есть настоящее зло… — стыдливо признался я.

— Прежде чем делать вывод, надо узнать все стороны ситуации. Ты же в полиции служишь, не мне тебе объяснять такие вещи, — цокнула языком Варвара и снова дала мне по носу.

Она была права. И от этого мне стало еще хуже. Я ведь привык делать поспешные выводы. Глядя на эту молодую улыбающуюся ведьму, на то, как в ее черных глазах пляшут языки ночного костра, я почувствовал всю прелесть момента. Огонь действительно очищал. Я стал видеть чуть больше, и магия тут совсем ни при чем, хотя ночь была воистину волшебной. Жар пламени, казалось, проникал мне прямо под кожу — в самое сердце. Не сдержавшись, я прижал к себе Варвару и поцеловал. Правда, получилось это совсем неуклюже, как в тринадцать лет за школой.

— Денисов, ты губехи-то свои закатай. Ведьмы с ментами не якшаются, — накричала на меня одна из колдуний, заметив мою романтичную прыть.

— Идите, Ольга Васильевна, к костру, я сама разберусь! — ответила ей за меня Варя и в очередной раз щелкнула меня по носу, а потом уже поцеловала сама.

К утру всё было кончено. Костер догорел, амулеты были сняты, окурки собраны, а ведьмы отправились в отель собирать вещи. Епифанову написали гарантийное письмо и даже заплатили денег. Он до конца не мог поверить в то, что ведьмы оказались честными. Они оплатили всё по прейскуранту и даже бонусом излечили его остеохондроз. Сияя от радости, он был любезен и приветлив, как золотистый ретривер. Раздавал визитки, просил приезжать еще, обещал скидки…

И это сработало. Вернее, сработало вообще всё. Ведьмы стали приезжать на свои шабаши ежемесячно и всегда селились у Епифанова. Молва об этом отеле быстро расползлась по мистичному миру, и Епифанов молниеносно обрел известность в эзотерических кругах. Его отель прочно закрепился в топ-5 сайтов для колдунов и ведьм, а в Безрадном и правда начал налаживаться туризм, но не тот, к которому привыкли обычные деревни и города.

А что до нас с дядей Сашей, мы по-прежнему охраняем оба мира и следим, чтобы живые и неживые чтили все кодексы. Ну и с Варей я, кажется, начал встречаться. Пока, правда, это больше похоже на эпистолярный роман, потому что она уехала к себе на Урал — решать какие-то важные дела. Но в отпуск обещала приехать к нам в деревню. В конце концов, у нас множество замечательных проклятых лесных озер и неизведанных кладбищ, а в местном экоотеле для нас всегда забронирован лучший номер.

Александр Райн

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов

— Плохо, — нахмурилась бабка, глядя на диагнозы. Затем перетасовала карты и повторила. Выпал панкреатит и внематочная беременность. — Древние силы, — посмотрела она на нас исподлобья. — Я с таким не сталкивалась и не знаю, что вам советовать. Чувствую, есть какая-то связь по моей специфике, но менее научная. Энциклопедией тут не поможешь.

— Ладно, пойдем мы, — откланялся дядя Саша.

— Давайте хотя бы флюорогр-р-рафию сделаем и биохимию кр-р-рови провер-р-рим, — замурлыкал огромный черный кот, преграждая нам путь.

— Отстань от них, Баюн! — гаркнула бабка. — Мы их потом на диспансеризацию пригласим.

Дело затянулось, стало рвать наши плотно забитые работой будни. У дяди Саши никогда не было висяков, а тут прямо удар по репутации. Епифанов ходил к нам ежедневно как к себе домой и ныл, ныл, ныл… Открытие отеля откладывалось, а кредиты сжирали остатки епифановских сбережений.

К делу подключили нашего покойного товарища Лисина. Его душа оставалось прикованной к Безрадному из-за грехов, совершенных им при жизни, что оборвалась в нашем лесу. Теперь он вынужден выполнять общественно полезные работы, чтобы заслужить искупление. Но даже призрак не смог обнаружить следов своей братии.

— Я тоже не вижу их, и мне от этого не по себе, — призналось привидение и попросило перевод в другую часть леса — подальше от этой чертовщины.

Тем временем отель уже был истоптан вдоль и поперек. Следы появлялись не только на полу, но и на стенах, потолке и даже на крыше. Всюду была земля. Епифанов не расставался с веником и шваброй, стараясь спасти свой и без того сомнительный бизнес.

В какой-то момент дядя Саша понял, что мы работаем неправильно и надо действовать более рационально. Прибегнув к старым картам и расспросив знатоков истории, мы исключили несколько факторов: дом не стоял на месте погоста, здесь не проводилось казней, обрядов, здесь не было пожарищ, а до Епифанова вообще никто в этом месте дома не строил. Мы имели дело с девственно-чистой территорией. Но кто же тогда постоянно топчет газон, шепчется и портит имущество?

— Слушайте, а откуда они идут? — спросил я, когда мы в очередной раз смотрели втроем на медленно пропадающие следы.

— Ниоткуда они не идут! — вопрос, кажется, взбесил не спавшего уже месяц Епифанова. — Доходят до конца дома и на этом всё! Их цель — свести меня с ума, и, видит Бог, у них это получается.

— Не думаю… — сказал дядя Саша, жуя колосок и глядя, как на земле тают следы, а примятая трава снова выпрямляется. — Ты прав, Денис Денисович, вопрос хороший, — похвалил он меня. — У вас колышки есть какие-нибудь? — обратился он к Епифанову.

— Куски арматуры остались, а что? Думаете, это вампиры? Пронзим им задницы, то есть сердца и забетонируем? — просиял тот.

— Вам бы поспать как следует, — с жалостью посмотрел на него участковый и попросил принести арматуру.

Воткнув железяки в землю по ходу следов, мы получили направление. Затем натянули веревку так, чтобы она касалась всех колышков, и смогли определить примерную траекторию пути. Обойдя забор, мы с дядей Сашей оказались на подступах к лесу и поставили еще одну метку. Вернуться решили утром, когда сумерки ослабят свою хватку и можно будет что-то разглядеть. Епифанова заковали в наручники и насильно забрали с собой в участок, чтобы тот хоть немного прочистил мозги крепким восьмичасовым сном. Мы же с дядей Сашей прикорнули всего на три часа и, наполнив желудки кофе, вернулись к нашей метке.

— Смотри, Денисыч, трава неровно растет, — указал мне дядя Саша на еле заметную полосу.

Мы пошли по ней, и уже через минуту вечный полумрак древнего леса принял нас в свои объятия. Чем дальше мы следовали, тем четче вырисовывалась тропинка. С каждым новым шагом трава становилась всё мельче и всё больше теряла свою жизненную силу, превращаясь в мертвое сено, пока в один момент окончательно не сменилась черной сухой землей.

— Я эту дорожку раньше не видел, — сказал я.

— А-на-ло-гич-но, — ответил дядя Саша, а сам достал карту леса и принялся наносить на нее новую линию.

Вскоре лес начал меняться. Приближаясь к неизвестному ельнику, мы оба прекрасно понимали, что дело пахнет очередным проклятым местом.

Наконец дорожка вывела нас на поляну, окруженную черными когтистыми деревьями, злобно тянущими в наши стороны острые шипы. Земля здесь была черной, как ночное беззвездное небо, словно являлась его отражением.

— Дядь Саш, а разве на улице не день?

— Ты забыл, как тут время движется? — строго спросил начальник, но я заметил в его взгляде непривычную тревогу. Он тоже сомневался.

На поляне было пусто. Мы сделали несколько шагов вперед, и тут до нас стали доноситься голоса. Их были десятки, и в основном женские. Они то шептали нам что-то длинной скороговоркой, то отрывисто кричали, то превращались в издевательский смех. Но мы не чувствовали чьего-то присутствия, словно всё это было обрывками старой малоразборчивой звукозаписи. Чем ближе мы подходили к центру, тем голоса становились сильнее. Несколько раз мне под ногами попадались головешки и мелкие косточки животных.

— Давно они горели, даже очень, — заметил дядя Саша, подняв одну из обугленных толстых веток. — Земля здесь такая мертвая, что на ней даже ничего не гниет. Не удивлюсь, если наткнемся на козлиный череп или фигурки из корней.

— Ты знаешь, что это за место? — схватил я за рукав начальника.

— Догадываюсь. Старое место шабаша. Судя по всему, заброшенное.

— Ведьмы? — догадался я.

— Они. Но у нас тут ведьмы уже лет триста не водятся, насколько я знаю, — дядя Саша внимательно оглядывался по сторонам, словно ждал, что кто-то выскочит из ближайших кустов. — Кажется, я понял в чем дело.

Я попросил не тянуть с ответом, а заодно и с пребыванием нас в этом жутком месте.

— Дом стоит на ведьминой тропе, — наконец сделал вывод лейтенант.

— А если на человеческий перевести?

— Ведьмы шли сюда по той дороге, где Епифанов поставил свой отель. Видимо, духи прошлого продолжают ходить туда-сюда, потому-то наши призраки их и не видят.  

— И что же делать? — я тоже начал оглядываться по сторонам.

— Ничего, — сказал дядя Саша и повел нас к выходу.

***

— То есть как это ничего?! — набросился на нас посвежевший от сна Епифанов, когда мы объяснили ему суть.

— Мы никак не можем на это повлиять, это не в нашей компетенции.

— Что значит не в вашей? Следы есть?

— Есть, — согласились мы.

— Проникновение на частную территорию есть?

— Вопрос спорный, — сказал дядя Саша. — Раньше эта территория не была вашей, а мы в прошлое вернуться с вашими документами не можем. Поверьте, я бы с радостью выписал всем этим товарищам штрафы, но наш уазик хоть и является машиной вне всякого времени, но перенести нас в ту эпоху всё равно не сможет.

— Ну а мне что прикажете делать? Я же всё вложил в этот отель! — он обреченно рухнул на стул и закрыл лицо руками.

— Сдвинуть ваш отель метров на сто, — предложил я.

— Он у вас идиот? — обратился Епифанов к моему начальнику.

Я обиделся и уже было потянулся к дубинке, но дядя Саша строго посмотрел на меня, и рука моя вернулась обратно в карман.

— Дайте нам еще немного времени, попробуем проконсультироваться кое у кого, — попросил мой начальник и разрешил Епифанову остаться у нас на несколько дней.

Тем же вечером дядя Саша сел на мотоцикл и уехал из деревни, оставив меня за старшего, а вернулся почти через полторы недели, да еще и не один. За талию его крепко обнимала какая-то незнакомая фигура в черной кожаной куртке, черных облегающих джинсах и высоких ботинках на толстой подошве с металлическим носком. Из-под мотоциклетного шлема выбивались кудрявые черные волосы.

— Знакомьтесь. Варвара — потомственная ведьма с южного Урала, — представил мне свою спутницу начальник.

Девушка сняла шлем, и я сразу понял, что она ведьма. Только ведьма может околдовать одним взглядом. Я на целую минуту впал в прострацию и не мог вымолвить ни слова, глядя на ее пухлые угольно-черные губы и в такие же глубокие, как небо над проклятой поляной, глаза. В их темной бездне я терялся, и чем больше смотрел, тем сильнее накатывала на меня необъяснимая, но при этом какая-то желанная тревога. Да и вся они источала столько энергии и силы, что меня невольно бросало в жар.

— А этот робкий птенчик Денисов Денис Денисович — старший сержант и моя правая рука, — засмеялся дядя Саша, глядя на то, как я потерялся рядом с этой прекрасной молодой ведьмой.

Я протянул руку и поздоровался с Варварой, зачем-то еще раз представившись.

— А он у вас идиот, да? — спросила эта мрачная девица, за что я сразу ее возненавидел. — Да ладно, чего ты напрягся-то, шуткую я, — ударила она меня в плечо.

— Дядь Саш, а вот без этих мамкиных неформалов нам никак не обойтись? — все еще обижаясь, спросил я у шефа.

— Никак, — строго ответил тот.

— А ты сам-то не папкин мент? — моментально отреагировала Варвара, намекая на наши с дядей Сашей отношения.

«Ведьма», — подумал я про себя.

— Соображаешь, хоть и не с первого раза, — сказала Варвара, глядя на меня в упор с хищной ухмылкой.

— Пока я при исполнении, чтение мыслей могу засчитать за оскорбление чести сотрудника.

— Глядите, какой строгий, — засмеялась Варвара, и смех этот отозвался в моей душе как прекрасный перезвон будильника в первый день отпуска, когда тебе нужно ехать не на работу, а на море.

Продолжение следует...

Александр Райн

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов

В первую ночь спалось замечательно: тихо — как под водой, а воздух чистый и сладкий. Епифанов дышал вместе с домом и напитывался окружающей его тишиной, пока за стеной не послышались чьи-то тяжелые шаги. Прошли совсем близко — словно в полуметре от самого Епифанова — и это притом, что отельер огородил участок и все в деревне знали, что это частная территория.

«К бытовке, наверное, пошли, инструмент тырить», — решил Епифанов и выскочил на улицу, включив всё наружное освещение, чтобы застать вора врасплох. Зайдя за дом, он обнаружил следы. Быстро засеменив, Епифанов уже собирался крикнуть в спину удирающему наглецу, что на участке установлены камеры (они еще, правда, не были подключены) и утром он подаст заявление в полицию. Но задний двор встретил его пустотой и тишиной. Мир по-прежнему стоял на паузе и был обездвижен. Лишь в пятидесяти метрах за забором монотонно покачивались макушки вековых деревьев.

Епифанов прошел по примятому газону и, к своему удивлению, обнаружил, что следы обрываются в нескольких метрах от дома, словно человек просто взлетел. Тогда Епифанов решил, что тот быстро вернулся назад тем же путем, наступая на собственные следы, но вскоре понял, что начало они берут не у ворот, а прямо посреди двора. Кто-то явно решил над ним подшутить.

К утру следы исчезли — словно их и не было, но хозяин отеля не верил ни в галлюцинации, ни в то, что это могло ему присниться. Конечно, ему, как и всем приезжим, объясняли, что наша деревня непростая и что необъяснимое здесь, скорее, норма. Но разве так не во всех деревнях? Епифанов знал, что единственная нечисть — это люди, а против людей есть методы. Но он решил пока не спешить с выводами и подождать.

Следующей ночью снова послышались шаги. Распахнув глаза, Епифанов не сразу вспомнил, где он. В городе всегда шумно, и к этому привыкаешь. Машины ездят всю ночь или истерят сигнализацией во дворах, пьяные кричат под окнами, ветер треплет жесть на стройках возле дома. И ты просто часть живого организма, а потому не замечаешь его хронических спазмов, бульканья и других движений органов. В деревне же каждый писк комара или крик совы может заставить проснуться.

Снова рядом прошли, буквально за стеной — кажется, даже задели плечом фасад. Епифанов приложил ухо и прислушался: вот прошел первый, пауза, за ним второй — словно идет по пятам. Между собой о чем-то тихо переговариваются, но слов не разобрать. А может, Епифанову всё это действительно кажется, и просто дом натужно шепчет о том, что дает усадку?

Выскочив прямо в трусах на улицу, отельер закричал:

— Харе уже тут слоняться! Вы на частной, мать вашу, территории!

Но его снова встретила сиротливая тихая ночь. Вдалеке залаяла собака, кто-то хлопнул дверью. Но всё это было далеко — в деревне. Лес всё так же меланхолично шелестел верхушками деревьев.

«Может, зверье шастает?» — решил Епифанов, но, найдя следы, понял, что кабаны, лоси и лисицы всё же не носят обуви. Подошва, правда, какая-то странная, да и, судя по размеру, ноги женские. Сегодня следов оставили много, с обеих сторон дома, и шли явно в обратную сторону. Обрывались отпечатки так же — посреди двора.

Проклиная себя за то, что сразу не подключил камеры, Епифанов решил утром первым делом позвонить в контору и вызвать мастера. Он было ступил на порог отеля, как вдруг замер на месте. Грязные земляные следы встречали его на ресепшене и уходили в сторону номеров. Это были не просто следы от обуви, а самые настоящие отпечатки ног. Холодок спустился по спине и замер где-то в области ягодиц. Пришлось крепко их напрячь от греха подальше. Не найдя чем бы вооружиться, отельер сжал как можно сильнее кулаки — оружие не самое грозное, особенно, если говорить о Епифанове. Но если ударить в горло или ухитриться попасть в глаз, то вполне можно одержать верх в битве один на один. Телефон Епифанов оставил в номере, а значит, вызвать подмогу не получится, да и связь тут ловила только в самом дальнем углу участка.

— У нас заселение начнется только через два месяца. Можете забронировать номер на сайте! — крикнул он первое, что пришло в голову. Но никто, разумеется, не ответил.

Ступая медленно — ставя пятку, а потом перекатываясь на носок, Епифанов шел по следу. Дом был наполнен каким-то шепотом: он разносился со всех сторон — то громче, то тише. Слышны были отдельные, но совершенно непонятные слова, и на усадку грешить тут уже не было никакого смысла.

Шаг за шагом отельер дошел до одной из комнат, у двери которой обрывались следы. Вот только дверь была заперта на замок, а ключи лежали в ящике стола на ресепшене. Епифанов глянул ну ручку: та была чистой, до сих пор в целлофане. Дернув за нее, он убедился, что замок надежно заперт. Но следы обрывались именно тут. Накачанный по самые уши адреналином, отельер в два длинных прыжка достиг ресепшена, рывком выдвинул ящик и начал лихорадочно шарить внутри рукой. Отыскав ключи, он вернулся к двери и, с третьей попытки попав в личинку, повернул ключ.

Двухкомнатный номер люкс с джакузи и камином встретил его полумраком. Уличное освещение с трудом пробивалось сквозь неплотно сдвинутые шторы и лишь слегка подсвечивало комнату. Внутри никого. Епифанов потянулся было к выключателю, но тут рядом с ним кто-то прошел. И не просто прошел, а наступил на ногу. При этом Епифанов почувствовал, как ветерок коснулся его щеки, а в нос ударил гнилостный запах.

Вскрикнув от неожиданности, отельер отскочил в сторону — благо в сторону выключателя. Пальцы сработали автоматически — ударили по клавише. Модная люстра в стиле лофт тут же вспыхнула и явила глазам номер за двадцать тысяч в сутки. Никого. А шаги снова раздавались снаружи дома. Не просто шаги. Кто-то бегал и, кажется, смеялся…

***

Вот тогда-то Епифанов впервые и появился у нас в участке и — на свою радость и нашу печаль — обнаружил нас на месте. Мы как раз только вернулись с обхода. День выдался не самый удачный. В деревне начались волнения по поводу разбитого зеркала. Казалось бы, ерунда, но не в Безрадном. У нас такие вещи — на уровне уголовки или катаклизмов. МЧС даже уведомление может прислать.

Дядя Саша поручил мне писать отчет, а сам принимал Епифанова, одновременно с этим принимая сто граммов святой воды. Мне тоже приказал выпить, так как это лучшая дезинфекция против несчастий.

— Ну так вы уже сами нашли решение. Подключите камеры и смотрите, кто там у вас ходит-бродит, — сонно ответил дядя Саша, когда полуночный гость закончил свой рассказ.

— Я-то подключу. Подключу! Но вы же должны знать, кто у вас тут на плохом счету. В деревне три с половиной человека проживает. Наверняка у кого-то из них уже имелись приводы за подобные вещи, — верещал отельер, прогоняя нашу с начальником дремоту.

— Местные у нас люди серьезные. А если же кто из лесу приходит, так это, как правило, сразу всех касается, а не кого-то одного. Обычно поступает несколько жалоб за день. Хотя вы у нас отшельником заделались, всякое может быть… — выстучал участковый пальцами дробь по столу.

— Я не отшельник, — гордо заявил Епифанов, — я предприниматель. Налогоплательщик. Для вашего же Мухосранска стараюсь — поднимаю ему респектабельность, прорубаю горизонты для туризма. И для моего предприятия важна некоторая обособленность.

— Я вас понял. Завтра утром мы к вам зайдем, всё проверим.

— Да что мне утром! Утром никто у меня не шастает. Приходите ночью.

— Опять ночью! — ударил по столу дядя Саша. — Ох-ох-ох… Нам за эти ночные переработки и вредность уже должны памятники из сухого молока поставить, — обратился начальник уже, скорее, ко мне. — Хорошо, будем у вас ближе к закату. Не переживайте, разберемся.

Дядя Саша вытолкал посетителя тактичным пинком за дверь и закрыл участок на три замка.

Утром Епифанов позвонил в контору и выяснилось, что камеры у него все то время были подключены и давно пишут. Можно даже глянуть запись на цифровом облаке. Ругая себя за глупость, отельер выехал за пределы деревни, поймал в свой электронный сачок сеть, скачал записи с камер и поспешил к нам в участок, где заставил нас смотреть свое домашнее кино.

На быстрой перемотке мы наблюдали как Епифанов носится по ночному двору и вокруг дома в трусах и что-то ищет на земле. Больше никого на записи не было.

— Мне не показалось. Я не идиот, — обиженно бубнил Епифанов, и мы понимали, что в одном из двух этих утверждений может таиться правда. Мы-то давно знаем, что невидимость не освобождает преступника от ответственности.

Ночью мы пришли к Епифанову, чтобы во всем убедиться лично.

— Зря вы всё это затеяли. Люди сюда не поедут, — сказал я Епифанову после экскурсии по отелю, где стоимость самого дешевого номера в сутки равнялась четверти моей зарплаты.

— С чего вы взяли? — насупился тот. Епифанов был связан стальными тросами кредитов. Этот отель был его ставкой на зеро. Всё или ничего.

— Места у нас проклятые, все знают.

— Тем лучше, — нашелся тот, — халявный досуг. Занимательная чертовщина. Люди такое любят. Понаедут блогеры со своими расследованиями паранормального…

— Если доедут… — задумчиво произнес дядя Саша, осматривая дом на наличие подкладов и других нелегальных артефактов. — Со строителями не ссорились? Может, не заплатили кому?

— На что вы намекаете? — обиделся Епифанов. — Я со всеми по договору работаю — в белую.

— А с местными проблемы были? Может, кого послали или словом каким недобрым обозвали? — вспомнил дядя Саша про слова о Мухосранске.

— Я неконфликтный человек. Ругаться на ровном месте не мой метод.

Мы с дядей Сашей переглянулись, еле сдерживая смех.

Ночь плавно опустилась на Безрадное, и дневные звуки сменились ночной музыкой: шелестом травы, дыханием холодного ветра. Но по-прежнему никто не приближался к дому. Мы обошли участок по периметру, обследовали дом — тишина.

— Как всегда, стоит приехать в автосервис, и уже нигде ничего не стучит и не подтекает, — ворчал себе под нос Епифанов, сидя на крыльце.

Я уже шел в его сторону, чтобы попрощаться, но тут кто-то круто толкнул меня в плечо. Я замахнулся для ответного удара, но никого не увидел. На земле появились следы. Я потянулся рукой, чтобы схватить невидимку, но поймал лишь пустоту.

Заметив это, дядя Саша двинулся в мою сторону, но тут кто-то отдавил носок его начищенного до зеркального блеска уставного ботинка. В доме тоже послышались глухие шаги, а одно из окон отеля резко пошло трещинами и лопнуло. Несмотря на ущерб, Епифанов радостно запрыгал на месте:

— Ага! Я же говорил! Говорил!

Дядя Саша нахмурился и достал из кармана самый мощный оберег, каким можно было противодействовать любой силе — хоть физической, хоть потусторонней, хоть прибывшей из дальнего космоса — ксиву полицейского, и громко произнес:

— Лейтенант Цаплин. Представьтесь и предъявите ваши документы!

Продолжение следует...

Александр Райн "Цикл рассказов про Безрадное"

Дорогие читатели, буду рад вашей поддержке!

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов (сегодня выступаю В Тюмени, следующий на очереди Омск)

- Почему именно туда, лейтенант?

- Я начинала там учиться, товарищ полковник.

- Хорошо.

***

Когда Лиля училась здесь, школа только поменяла статус. Девочку это не касалось. Ее родители не стремились дать дочери элитарное образование, они просто жили в центре города.

Девочка помнила первое сентября, букет, банты. Все было как у миллионов первоклашек страны. Первая учительница, одноклассники. Родители спрашивали – как в школе? Лиля рассказывала. Как-как? Уроки. Ей было интересно. Потом привыкла и интерес уменьшился.

Но однажды он вспыхнул с новой силой – учительница повела их в библиотеку! Лилю больше привлекли не книги, у нее и дома их хватало, а дорога туда.

Они вышли из класса, построились парами и спустились по лестнице. А потом… А потом они проходили по каким-то коридорам, поднимались, спускались. Их классная руководительница постоянно проверяла – никто не отстал?

Став старше, девочка убедилась – не так уж долго и далеко они тогда шли, но первый раз запомнила надолго.

Первая гимназия находилась в нескольких зданиях. Когда школа поменяла статус, учиться в ней стало престижно, детей прибавилось, но новых корпусов строить в центе было просто негде, и им отдали пару соседних старых зданий. Перестроили, соединили переходами. Первачки и вообще началка много не ходили, у них даже столовая была своя, а вот средней и старшей школе приходилось ходить и даже бегать.

Лиля доучилась в гимназии до седьмого класса, потом родители переехали, и она стала учиться в другой школе.

Девушка подошла к входу в гимназию и усмехнулась: пластик. Что-то все-таки изменилось. Крыльцо закрыли пластиком, оборудовали вход и посадили охрану. Примета времени.

У нее спросили документы, провели к директору. Лейтенант прочитала лекцию. Ничего особенного. Против ее ожидания, слушали ребята достаточно внимательно и задавали вопросы. Школьное начальство осталось довольно и сердечно поблагодарило.

- Сейчас вас проводят.

Женщина развела руками, намекая, что сама Лиля из здания просто так не выберется, но девушка не торопилась уходить. Вместо этого она назвала первую учительницу и классную средних классов и спросила, а нельзя ли увидеть их. Завуч заулыбалась.

- Вы здесь учились?

- Да, - ответила лейтенант и назвала годы учебы.

- К сожалению, все, кто у вас преподавал уже на пенсии, - вздохнула завуч, - время летит…

Лиля поблагодарила и спросила:

- А можно я тогда пройду по школе? – спросила она, - осмотрюсь.

Завуч разрешила – гуляйте, сколько хотите.

Звонок на урок собрал всех из коридоров, и Лиля осталась в одиночестве. Она отправилась к своему самому первому кабинету, потом вспомнила, где библиотека. Лиля шла, находила приметы времени в виде камер и датчиков пожарной опасности. Раньше этого не было. Пластиковые окна, современные парты в немногих кабинетах, которые были свободны.

А еще ее заинтересовали картины на стенах.

-Откуда это? – спросила она уборщицу, протиравшую полы.

Та пожала плечами. Лиля шла и рассматривала пейзажи. В основном это были именно они. Солнечные поляны, берег реки и ее сверкающая гладь, поля цветов. Яркие, сочные краски.

Вдруг ее внимание что-то царапнуло. Одна из картин на стене была темной. Лиля подошла ближе: тоже пейзаж, но на этой картине была ночь. Но внимание привлекла не ночь, а кот, который ярким рыжим пятном выделялся на картине. Лиля в искусстве не разбиралась совершенно. Она могла только сказать – нравится или не нравится. Эта темная картина ей, скорее, не понравилась, но кот выглядел почти живым!

Он был изображен в напряженной позе: сейчас прыгнет!

"Или даже бросится!", - подумала девушка.

"Почему именно "бросится"?" – спросила она себя и фыркнула – профессиональное мнение!

Лиля отправилась дальше, но картина поманила ее снова и девушка вернулась.

Напряженная поза. Поднятая лапа с выпущенными когтями. Сверкающие живые глаза. Лиля достала телефон и сфотографировала картину целиком, а потом кота отдельно. Только теперь она обратила внимание на фамилию художника.

Она была небрежно выписана кистью, а потом продублирована на небольшой табличке: "Ночное" Леонид Одинцов.

Фамилия была знакомой, не такой уж редкой, кстати говоря… Одинцов. Леонид. Ленька, что ли? Девушка вспомнила своего одноклассника. Да ну... не может быть. Хотя – почему не может-то?

Лиля подошла еще ближе, уткнулась почти носом в кота. Потом отошла. Странно. Ей вдруг показалось, что кот смотрит на нее. Вот прямо в глаза смотрит!

"Крыша у тебя едет, девочка", - самокритично сказала она себе.

В это время прозвенел звонок, коридор наполнился шумом. Лиля вздрогнула – почти час прогуляла. Ничего себе.

Мимо шла одна из преподавательниц. Лиля извинилась и спросила, откуда в школе картины. Женщина ответила, что музей проводил выставку, и после часть экспонатов была передана в гимназию. Почему именно эти картины, она не знала. Лиля поблагодарила и решила, что пора домой.

Она пошла по коридору, стараясь на столкнуться со школьниками, а на самом повороте на лестницу оглянулась. Невероятно, но кот словно высунулся из картины и проводил ее взглядом!

Девушка доложила о том, что задание выполнено. Ее отправили домой.

Поздно вечером она взяла в руки телефон, чтобы включить будильник и вздрогнула: на заставке она увидела того самого кота с картины.

Странно. Она же не меняла заставку! Она вообще это не часто делала. Сфоткала весной сирень и с тех пор ничего не меняла. Странно.

Лиля вгляделась в кота. Рыжий. Красивый. Точнее, был бы красивый, если бы не ярость во взгляде и замах лапы. Когти целились в девушку, хотели содрать с нее скальп!

"Дура!", - сказал Лиля себе, вернула сирень на место и легла спать.

Утром она снова увидела кота на заставке, но особенно раздумывать ей было некогда. Она собралась и поехала на работу.

Мыслями к коту она вернулась только вечером, да и то, потому что услышала фамилию Одинцов от одного из коллег.

- По-прежнему в коме, похоже висяк.

Дело ее не касалось, и она не настолько хорошо знала еще коллег, чтобы поинтересоваться, что происходит. Девушка сомневалась, а можно ли вообще. Не на базаре все-таки.

Она вышла, села в машину и задумалась. Фамилия-то не особенно редкая. Может, это вообще не про ее одноклассника речь идет. Она снова посмотрела на заставку. Лиле показалось, что у кота изменилось выражение мордочки: вместо просто ярости появилась тень надежды. Кот посмотрел на девушку и словно хотел что-то сказать.

Лиля вздрогнула. Дуууура. Езжай домой, мерещится уже.

Она вырулила со стоянки, поехала домой, припарковалась и около самого подъезда встретила одну из своих одноклассниц.

Ничего удивительного в этом не было. Город-то небольшой. Она, правда, посомневалась. То никого, а то сразу двое нарисовались из памяти. Но тем не менее окликнула проходившую девушку:

- Светка?

Девушка сразу же среагировала на имя, развернулась, вгляделась. Глаза расширились: форма же! Потом Светка перевела взгляд на лицо и воскликнула:

- Лилька! Лоскутова! Привет!!!

Глава 2

Девушки обнялись, последовали первые беспорядочные вопросы и такие же ответы. Лиля остановилась первой.

- Торопишься? – поинтересовалась она.

Светка кивнула.

- А завтра вечером как?

Одноклассница подумала.

- Завтра тоже. У меня здесь свекровь живет. Хорошая тетка, сына забирает из садика, я позже работать заканчиваю, чем она. Могу ее в среду попросить, чтобы подольше посидела с Андрейкой.

Светка достала телефон и продемонстрировала улыбающегося малыша.

- Давай в среду, в это же время, - согласилась Лиля, называя номер своей квартиры.

Обменявшись на всякий случай телефонами, они разбежались.

Дома Лиля снова посмотрела на фото кота.

- Что же ты мне хочешь сказать? – спросила она и оглянулась – не увидели бы родители.

Подумают, что у дочки крыша едет.

В среду они со Светкой хорошо так посидели. Выяснилось, что одноклассница не доучилось до одиннадцатого класса, ушла после девятого, но с девчонками связь поддерживала. Они рассматривали школьные фотографии, Светка говорила кто из знакомых где. Знала, не про всех, но больше, чем Лиля.

- А Ленька художником так и стал, - сообщила ей одноклассница, ткнув пальцем в мальчишку на фотографии седьмого класса. – Помнишь, все газеты рисовал?

Лиля помнила, конечно. В основном в школе газетами занимались девочки, а у них это было на Леньке.

- Художником, - протянула Лиля, - и где он теперь?

Этого Светка не знала. Помнила примерно, где живет парень. Встречала в местной прессе иллюстрации, подписанные "Л. Одинцов".

Потом поморщила лоб и неуверенно сказала, что слышала вроде бы, выставка была или должна была открыться. Но это ее волновало не сильно. Девушки продолжили вспоминать других одноклассников.

После прощания со Светкой, Лиля открыла блокнот и сделала несколько записей. Потом она полезла в интернет и нашла архив местных СМИ. Раздел "Культура". Она нашла несколько иллюстраций подписанных "Л. Одинцов", как и говорила одноклассница. Про выставку сообщений не было. Если бы состоялась, то написали бы. Город не являлся таким уж культурным центром и выставке местного художника наверняка уделили бы внимание.

Лиля задумалась. Снова взяла в руки телефон и посмотрела на заставку.

- Рыжий кот, что ты хочешь мне сказать? – снова спросила она фотографию.

Кот промолчал. Лиля включила будильник и улеглась спать. Во сне она снова бродила по коридорам школы, и ей казалось, что где-то впереди мелькает рыжая фигурка. Коридоры удлинялись, путались, усиливая ощущение таинственности и даже жути. Но девушка чувствовала, что стоит ей догнать кота и она поймет, что произошло.

Утром она отправилась на работу и в холле здания увидела невысокую женщину. Та говорила о чем-то с дежурным. Лиля показала пропуск и прошла в здание.

Выходя на обед, она снова увидела женщину. Та, понурясь, сидела около стены и следила глазами за выходящими сотрудниками. Вдруг она вскочила и бросилась к одному из них. На лице явно читался вопрос: "ну как???".

Сотрудник остановился и покачал головой.

- Здравствуйте, Елена Олеговна, - вздохнул он, - нет, к сожалению, ничего нового я сказать не могу.

Плечи женщины опустились. Она не стала ничего спрашивать. Несколько мгновений она смотрела в лицо мужчины. Слабая надежда в глазах женщины погасла, она развернулась и пошла к двери. Мужчина проводил ее сочувственным взглядом.

- Одинцова? – спросил его другой сотрудник.

Первый кивнул.

- Пока он не придет в себя, мы ничего не узнаем, Валера. А он в коме. И прогнозы неутешительные.

Мужчины вышли. Лиля проводила их взглядом.

После работы она попыталась найти первого из них. Выяснила, что его зовут капитан Никитин. Капитана в здании не оказалось. Лиля подошла к нему на следующий день.

Никитин посмотрел на нее внимательно.

- Зачем вам это, лейтенант? - спросил он, когда Лиля попросила у него адрес матери Одинцова.

Лиля объяснила. Про кота она говорить, конечно, не стала. Рассказала, что была в школе, увидела картину, вспомнила, что учились вместе, а вчера увидела женщину в холле.

- Мама Леньки, Леонида, меня не помнит, скорее всего, - сказала Лиля, - но, может быть, я ей смогу чем-то помочь. Поговорить просто.

Капитан снова посмотрел на нее.

Девушка мысленно фыркнула. В конце концов, она и без него сможет узнать. Но думать об этом надо было раньше.

- Я спрошу Елену Олеговну. Если она не будет возражать… найдите меня завтра, - велел Никитин.

***

Через три дня Лиля подошла к двери квартиры в старинном здании на центральной улице города. Дверь была обита дерматином. Он был ободран. Облупился по краям.

Лиля и сама жила в такой квартире. Сейчас их называют "сталинками". Старые здания с высокими потолками. Она помнила, как отец залезал под потолок менять перегоревшую лампочку. Стула как в новой квартире не хватало. Брали лестницу у соседей.

Лиля позвонила.

Открывшая дверь мать Леонида Одинцова внимательно посмотрела ей в глаза.

- Здравствуйте, Лиля. Заходите. Я помню вас.

Лиля почему-то сразу поняла, что ее действительно вспомнили и удивилась. Женщина заметила это.

- Я немного художница. Это профессиональное, - улыбнулась она. – Ну и потом я вчера посмотрела фотографии.

Потом они разговаривали, пили чай, вспоминали школу. Ленькина мать улыбалась, но за улыбкой была боль.

Лиля не спрашивала о том, что случилось с одноклассником. Мать рассказала ей сама. Действительно, разговор о выставке шел, начали отбирать полотна, а потом вдруг…

- В тот день Леня отправился на берег реки. С друзьями. На пленэр.

Елена Олеговна посмотрела на Лилю. Девушка кивнула. Специалистом она не была, но некоторые термины знала, естественно. Девушка даже чуть обиделась. Женщина это заметила и улыбнулась, дотронувшись до ее руки. Потом она замолчала.

- И… что там произошло? – после паузы спросила Лиля.

- А вот этого никто не знает, - женщина снова заговорила тихо, и в глазах появилась тоска. Не слезы, а именно беспредельная тоска. – Погода внезапно испортилась, все подхватились и в беседку, есть там такие, а потом смотрят – Лени нет. Начали искать и обнаружили только через несколько часов в кустах. Без сознания. С тех пор он в себя не приходил, Лилечка… Он в коме. Я хожу к вам в управление, но ничего нового мне сказать не могут, проводят расследование, но…

Она не сказала "толка нет", но Лиля и так поняла. Женщины посидели молча, каждая была погружена в свои мысли.

Где-то поблизости раздался кошачий вопль. Лиля подняла голову и увидела, как на подоконник второго этажа запрыгивает рыжий кот! Точно такой, как она увидела на той картине в гимназии.

- Рудый, - Елена Олеговна встала, - пришел, бродяга. Сейчас я тебя пущу.

Она открыла окно, и кот проник в квартиру. Он спрыгнул на пол, подошел к миске с водой, напился, потом повернулся и уставился на Лилю.

- Почему именно Рудый? – спросила девушка.

- У нас с Леней был кот. Леня нашел его котенком, а как раз фильм повторяли, помните тот – "Четыре танкиста", вот он и назвал так, но это было в детстве. Кот прожил с нами немного, всего лет семь. А потом исчез. Леня очень переживал. Искал его везде. Но безрезультатно…

Лиля посмотрела на кота – вот же он!

… - а когда он впал в кому, кот внезапно вернулся! – лицо Елены Олеговны стало напряженным. – Я даже сначала не поверила, но это именно Рудый. Все его привычки, пятнышко белое на задней лапе. Это он. Но – как и почему, я не знаю.

Рыжий кот слушал слова женщины и словно все понимал. Он подошел к хозяйке, потерся об ее ноги, потом вернулся к Лиле и снова уставился на нее янтарными глазищами. А после он подошел к двери и обернулся.

"Чего сидишь?", - говорил кошачий взгляд, - "Иди за мной!"

Лиля с удивлением посмотрела на него и вдруг поняла!

- Елена Олеговна, а можно я посмотрю работы Лени? – попросила она.

Глава 3

- Конечно, пойдемте.

Женщина провела Лилю по довольно длинному коридору. Он производил странное впечатление: словно в нем жили разные люди. Лиля дотронулась до облупившейся краски.

- Дом был построен еще до войны, - пояснила Ленина мама. - Сначала квартиры давали управленцам разного толка, насколько я знаю, потом, начали подселять эвакуированных, и образовалась практически коммуналка. Так и было долгое время. Когда мы с Лёней сюда переехали, было именно так.

Потом дом затеяли расселять. Хотели сделать что-то после реконструкции. То ли учреждение, то ли еще что-то. Часть людей успела получить квартиры, а вот Одинцовым и еще некоторым не повезло. Что-то не заладилось, и немногие люди, остались жить на старом месте. У Леньки с матерью была комната, давно разделенная большой ширмой на две маленьких. Остальные в их квартире были просто закрыты, да и не нужны они были матери с сыном. Их денег не хватало на ремонт даже коридора.

- А когда Лёнины иллюстрации стали печатать в местной прессе, ему разрешили использовать одну из закрытых комнат как студию, - сказала Елена Олеговна, открывая одну их дверей.

Лиля зашла и огляделась: повсюду были картины без рам. Холсты, натянутые на подрамники, расстеленные на столах холсты и даже свернутые в рулоны. Их было ну очень много. Словно Леньке было не около тридцати, а за шестьдесят! Впрочем, Лиля в этом не разбиралась. Ни сколько времени занимает написание картины, ни как часто художники это делают.

- Леня писал много. Часть просто наброски, а часть готовые картины. Вот эти начали готовить к выставке, - Елена Олеговна показала на те, что лежали на столе и стояли около стены.

Лиля отстранила одну из картин и увидела на другой тот самый ночной пейзаж, что на картине в гимназии. Сперва она даже не узнала ее, просто обратила внимание на цвет – темный. Лиля подняла и начала рассматривать.

- Это воспоминание о детстве. Мы ездили в деревню, и Леня с мальчишками бывал в ночном. Он написал не одну картину, а несколько. Одна из них была на выставке, а потом попала в гимназию.

Лиля достала телефон, чтобы сравнить полотна. Странно. Сейчас на заставке не оказалось кота! Сирень не вернулась, на экране телефона был пейзаж. Ночной пейзаж.

Лиля посмотрела на сидевшего на полу зверя. Рыжий кот тоже посмотрел на нее. В это время раздался телефонный звонок. Елена Олеговна извинилась.

- Вы пока смотрите, я сейчас вернусь.

Лиля и кот остались вдвоем. Рудый еще раз внимательно посмотрел на девушку, а потом побежал к одной из картин и требовательно мявкнул.

- Что ты хочешь? – спросила девушка.

Кот снова мяукнул и ткнул лапой в полотно. Лиля подошла: берег реки. Она снова достала телефон и сфотографировала картину. Кот подпрыгнул и девушке показалось, что он доволен. Потом он подбежал еще к нескольким полотнам. Лиля даже не разглядывала их. Она быстро наводила на них телефон. Потом рассмотрю.

Одну картину они с котом искали долго. Рудый остановился около рулона полотен. Лиля развернула первую картину, но кот почти по-человечески замотал головой – нет! Девушка растянула другую картину - снова не то. Наконец, кот остановился и удовлетворенно заурчал. Правильным оказалось самое последнее полотно.

Девушка сфотографировала его и еле успела свернуть, все, как было.

- Простите, что так долго, - сказала вернувшаяся мама Лени.

Лиля посмотрела на телефон. Ого! А прошло почти полчаса.

- Нет, что вы, я с удовольствием смотрела! – воскликнула она. – В детстве я и не знала, что он пишет картины. Он здорово выручал нас с газетами к праздникам.

Они вернулись в кухню, еще немного поговорили. Лиля попросила разрешения узнавать о том, как чувствует себя Леонид и потом попрощалась.

По дороге домой она пыталась понять, зачем коту было нужно, чтобы она фотографировала картины? Вероятно, в них есть что-то, что может помочь однокласснику. Она даже остановила машину и начала смотреть, но быстро поняла – мелко слишком. Нужно домой и там уже разбираться. Хорошо, что сегодня пятница. У нее будет два дня, чтобы подумать, как следует.

Дома Лиля поужинала, поговорила с родителями и только потом уселась за компьютер. Она скинула файлы с картинами и начала листать. Неудобно. Тогда она надела скринов и расположила в той последовательности, в которой ей показывал полотна рыжий кот.

Самый первый скрин содержал набросок. Река. Солнце. Деревья в осеннем уборе. Но небо в самом углу наброска темное. Он был сделан на пленэре! Это то, что рисовал Леонид перед тем, как испортилась погода, а он пропал.

Девушку за чем-то позвала мать, Лиля вышла, а когда вернулась и снова начала рассматривать скрин – вздрогнула: в правом нижнем углу она увидела рыжего кота. Не было его на рисунке раньше. НЕ БЫЛО!

Да, но теперь он появился. Зачем? Привлечь внимание к этой части наброска? Лиля увеличила рисунок и заметила, что там буквально парой линий намечены фигуры двух человек. Зачем? Леонид машинально изобразил, что видел, или еще с какой-то целью?

Девушка покачала головой… Предположим, это было сделано специально. Она еще раз рассмотрела все детали, скопировала скрин и пометила линии изображавшие людей. Предположительно, мужчин. Больше она ничего выжать из наброска не смогла.

Девушка взялась за второй скрин. На нем был городской пейзаж. Улица. Люди. Кусты и клумбы. Людей было довольно много. Место Лиля узнала, это центральный парк. Девушка подумала и решила, что обратить внимание нужно именно на людей. Они были в красивой одежде, с радостными лицами. Видны были палатки с какими-то экспонатами. День города? Возможно. Даже, скорее всего.

Лиля снова увеличила масштаб и заметила пару человек, которые резко отличались от остальной публики. Темная одежда. Подчеркнуто темная. И лица. Очень неприятные выражения.

Лиля откинулась на спинку стула и вздохнула. А не внушает ли она себе это?

Надо отдохнуть. Поздно уже.

Лиля снова сделала копию скрина и отметила мужчин, одетых в темное. Выключила компьютер. Спать.

Утром в субботу Лилю разбудил звонок мобильника. Звонила мама Одинцова.

- Простите, если разбудила! – услышала Лиля взволнованный голос, - Лёнечка пришел в себя!

Лиля обрадовалась. Попросила передать привет однокласснику и поинтересовалась, можно ли его будет увидеть, когда Леониду станет лучше.

Девушка выключила телефон и улыбнулась. Хорошо, что Ленька вышел из комы. Для выходного было рановато, всего девять, но теперь она больше не уснет. Лиля умылась, напекла блинов себе и родителям, сварила кофе, позавтракала и снова уселась за комп.

Она открыла последний вчерашний скрин и снова вздрогнула: около мужчин в темном она увидела фигурку рыжего кота. Казалось, он хотел сказать – ты правильно все делаешь!

Лиля взялась за третью картину. На ней был натюрморт. Письменный стол. Не современный, старинный и все на картине было из прошлого. Век Лиля определить не смогла. Книги. Рукописи. Несколько свитков. Чернильница, гусиные перья рядом с ней. Что в этой картине такого особенного? Зачем ее показал Лиле кот?

Почему Одинцов вообще написал этот натюрморт? Лиля почти подсознательно ждала, что рыжий кот снова появится и покажет ей предмет, на который стоит обратить внимание. Но кот не появился.

Лиля посмотрела на скрин, где кот был.

- Ну что же ты! Помогай.

Потом она вздохнула и перешла к последней картине, которую они с котом долго искали. На ней был изображен чердак. Большой и довольно обветшалый. Явно не современный. Лиля подумала, что это чердак того дома, где живут Одинцовы.

Она начала рассматривать детали картины и вдруг ясно представила мальчишку, который первый раз проникает в такое таинственное место. Что может в не слишком большом городе привлечь подростка? Улицы он уже видел, замков не наблюдается. В современных кварталах тайне спрятаться негде. А вот центр, где есть дома построенные несколько веков назад! Даже полвека назад, это уже срок. А что таких домах самое-самое интересное? Подвалы и чердаки.

Вот мальчишкой Ленька Одинцов и полез под крышу за тайной.

И нашел, вдруг поняла Лиля.

Она вернулась к натюрморту. Ленька что-то нашел на чердаке. И это он изобразил на картине. Что-то ценное. А кто-то – она открыла второй скрин – кто-то об этом узнал и захотел отнять. И поэтому Одинцова чуть не убили!

Фигуры на наброске – те люди, кто изображен на улице, мужчины в темном.

Лиля потерла лоб. Потом сходила и напилась холодной воды.

Ну и расфантазировалась ты, девочка! Раскрыла преступление. И кто тебе поверит? Лиля вывела на экран все четыре скрина сразу.

Медленно проговорила про себя все, что пришло ей в голову:

Одинцов находит что-то на чердаке своей сталинки, это что-то он изображает на картине. Что-то, может какая-то рукопись, является ценностью, возможно для коллекционеров. Кто-то об этом узнаёт и хочет забрать себе. Возможно, купить у Одинцова, а тот не отдает. Тогда ценную вещь решают украсть. На Леньку нападают. Хотят напугать или даже убить. Нет, скорее, все-таки напугать и заставить отдать ценность.

Лиля выключила компьютер и подошла к окну.

Ну, хорошо. Ну, здорово. А при чем здесь рыжий кот? Если бы не он, то Лиля и внимания бы не обратила на картину.

(окончание следует)

🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице скоро выйдет аудиовариант этой серии ✅

Резкий, отчаянный дёрг – и дверца наконец поддалась, с хриплым вздохом приподнявшись из проёма. Я облегчённо выдохнул, ничего не сломав, и уже без труда откинул её на пыльный, скрипучий пол. В тот же миг из раскрытой бездны вырвался порыв сырого, подвального воздуха, обдав меня прохладой и запахом земли, сырости и чего-то очень старого. Моему взгляду открылась первая, железная ступень – грубая, широкая, она напоминала лестницу в ангаре, где работала Света. Остальное тонуло в кромешной, непроглядной тьме, хранящей свои подземные секреты.

— Ну что ты уставился? Полезай уже! — нетерпеливо гаркнул хозяин, подгоняя меня, а я смотрел на чёрную, как смоль, пасть проёма...

Там ведь было темно...

— Фонарик-то дашь? — раздался голос Галины, словно озвучивая мои собственные, только что возникшие мысли.

— Ещё и фонарь нужен? — недовольно пробухтел Виктор. Не знаю, почему у него было такое настроение. Наверное, он бы придрался к любой дальнейшей даже самой разумной просьбе, но всё же ссутулившись нехотя поплёлся за дверь в соседнюю комнату.

— Вот ворчун стал какой! Не обращай внимания. Старость до всех доберётся, — объяснила Галина, словно извиняясь за хозяина. Она потирала предплечья от холода, нисходившего из подвала, и отошла к старому серванту, всматриваясь в старые выцветшие фотографии, на которых, возможно, были люди, из прошлого, знакомые ей.

Я оглядел комнату в поисках выключателя и, найдя, щёлкнул его. На потолке вздрогнула и вспыхнула старая люстра с двумя мутными плафонами. Её свет, тусклый и желтоватый, неохотно разгонял мрак, но всё же дарил иллюзию безопасности.

Вернувшись к краю проёма, я осторожно развернулся. С легким, но острым волнением, точно ныряльщик перед погружением в прорубь, я начал спуск. Свет люстры лишь отодвинул мрак, выхватывая из него верхние ступени и часть каменного пола внизу, оставляя остальное в вязкой, непроглядной тени.

— На вот, пробуй этот, — Виктор вошёл в комнату, его рот был криво поджат, а глаза злобно прищурены. Он раздраженно бил по ладони фонарём, который, казалось, был на грани выхода из строя, то и дело мерцал, не желая служить, — Другого нет. Тебе нужен, а не мне, так что лезь давай скорее, я не хочу тут с вами до ночи стоять! — поторапливал  он меня, протягивая чёрную обтёртую штуковину, направляя его стеклянный глаз прямо в мою сторону.

Я по пояс выглядывал из прохода, упираясь одной рукой в пыльный пол, другую вытянул вперёд, чтобы взять злополучный фонарик. Внезапно свет мелькнул мне в лицо, ослепив на мгновение и заставляя мгновенно зажмуриться. От яркой резкой вспышки я едва не завалился назад, чудом удержав равновесие. Волна холодного адреналина пронзила живот, а в висках застучал пульс, отдаваясь глухой болью. Но я стиснул зубы, стараясь не подать виду. Галина Алексеевна подошла сбоку с довольной улыбкой, поглядывая на меня, как на героя близкого к победе, искренне переживая за мой успех.

— Не ослепил? Смотри, чего делаешь-то, дубина старая! — рявкнула она на старика, тот лишь в ответ ещё больше скривил и без того угрюмое лицо, явно не до конца понимая, в чём его так яростно упрекают.

В голове вспыхнула резкая мысль: я ведь мог серьёзно покалечиться, рухнув туда, на этот мерзкий каменный пол, и всё из-за этого ворчливого, неуклюжего придурка Виктора Денисовича! Все эти раздумья о поломанных костях заставили меня игнорировать идею расплатиться с ним. Я просто возьму велосипед и всё, как предлагала соседка.

Лестница круто уходила метра на четыре вниз. Я начал аккуратно спускаться, держась за шероховатые перила.

— А куда тебе торопиться-то? Если надо, так и до ночи подождёшь! — вдруг спросила Галина Алексеевна с насмешкой в голосе в тот момент, когда я ступил на горизнонтальную каменную поверхность.

Хорошо, что этот базар начался без меня. Пусть они выясняют теперь отношения сколько душе угодно, а не пичкают меня своими "бесценными" советами. Я сосредоточился на тьме, которая ждала меня внизу, погреб казался еще более обширным и пугающим. Здесь было холодно и сыро.

Я светанул фонарём по углам помещения, и передо мной открылась картина, полная тайн и заброшенности. Десятки-сотни вещей, подобно тому, что я видел у Григория, хранились у стен, накрытые пледами или коврами. Что именно таилось под ними, было загадкой. Некоторые участки пространства были заставлены высокими листами фанеры. Где-то обзору мешали две кирпичные колонны, стоящие как древние стражи. Всё это создавало большой фронт работы. Я с горечью осматривал этот хаос: ни единого намёка на искомое – ни блеска спиц, ни изгиба руля. Предстояло не просто искать, а буквально перерывать это нагромождение, надеясь наткнуться на силуэт, хоть отдаленно напоминающий велосипед.

Виктор что-то хотел сказать в ответ соседке, но вместо слов только промычал, затем всё же выдавил из себя, рыча:

— Тебе какое дело? Занят я, понятно?! — огрызнулся он, и его голос звучал напряжённо.

Я не стал вникать в накал страстей. Сейчас это было несущественно. Гораздо важнее было найти велосипед. Поднять эту махину наверх в одиночку я точно не смогу, а значит, позже мне понадобится их помощь. Пока же мне было не до их ссоры.

Я начинал дрожать от холода. Фонарь моргал, внезапно отказывался работать, то зажигался снова, то опять погасал, затрудняя мои поиски. На груди вдруг почувствовалось жжение. Этого ещё не хватало. За окном уже точно стемнело. Холодный укол предчувствия поселился в сознании, настойчиво отговаривая меня находиться здесь. Неужели к дому приближались Дмитрий с Полиной? Нужно было поторапливаться, хотя бы найти, где именно стоял велосипед, а уж потом, может, завтра, достать его.

— Не выдумывай! С ума сходишь тут в одиночестве. Так хоть в гости к тебе пришли, а ты и то не рад! — как будто из соседней комнаты доносился дальнейший разговор.

— Я не звал никого! Никого не хочу и видеть! — вновь огрызнулся Виктор, и в его словах ощущался бушующий ураган недовольства.

Схватившись за уголок ближайшего пледа, я резко сдернул его. Под ним оказались два старых стула. Облако вековой пыли взвилось к потолку, забивая дыхание, щекоча ноздри и вызывая приступ сухого кашля. За спинками стульев, у самой стены, не было ничего, что напоминало бы о велике. Пустота, обманувшая надежду. Я отступил, промаргиваясь от пыли. Что-то неважное звякнуло под ногами, упав с сидушки одного из стульев.

Тем временем сверху грызня набирала обороты, голоса взлетали до почти визга. Тоже мне нашли причину для ругани.

На фоне этой суеты прозвучал грубый мат от Виктора, голос Галины срывался в надрыв. Я громко вздохнул, чтобы успокоить себя, но амулет пульсировал на груди, уже не просто обжигая, а словно вколачивая тревогу, предостерегая о чём-то важном, что вот-вот произойдёт.

Прочистив горло и несколько раз чихнув, я возобновил поиски, невзирая на нарастающий скандал. Мелькающий луч фонарика раздражал куда сильнее. Пришлось по примеру Виктора, бушующего наверху, резко постучать по корпусу. Вроде бы помогло: источник света снова засиял. Решив, что нужно двигаться дальше, я протиснулся к колонне, отодвигая громоздкую связку черенков для лопат, которые прижимали другой плед. Уже предчувствуя неладное, я прищурился и задержал дыхание, чтобы сосредоточиться на том, что скрывалось под тканью.

И только я медленно потянул за ткань, в этот момент раздался резкий крик сверху, и дверца в погреб захлопнулась с оглушительным грохотом.

Не похоже на случайность. Я оказался в западне!

Нет-нет-нет! Я не мог допустить повторения утреннего кошмара, когда меня уже сделали пленником. Паника ледяным жгутом оплела мозг, резанула нутро так, что я тут же забыл и о велосипеде, и обо всем на свете. Я бросился к лестнице. Сверху доносились крики, теперь уже не ссора, а настоящая схватка: Галина и Виктор, казалось, вцепились друг в друга. Мой амулет пылал на груди обжигающим огнём, словно раскаленный уголь, но я и без него знал: я попал в капкан, угодил в настоящую мышеловку. Хозяин мне сразу не понравился своим поведением, его настойчивая спешка казалась подозрительной. Слишком поздно пришло осознание, что здесь что-то не так. Теперь моя жизнь висела на волоске, завися от бабульки, которая ещё недавно заступалась за меня.

Или не от неё?

— Что ты делаешь?! — глухо прозвучал надрывистый голос старика, напрягая все мои нервы. — Открой! Дура старая, отойди! Зачем захлопнула?!

— Сам уйди! Уйди прочь! — прокричала она ему в ответ, будто бы не своим голосом. Неужели там, наверху, был кто-то третий?

Доски пола над моей головой скрипели и стонали под ними, словно крутящимися в танце, вот только вряд ли у них там было так весело.

Поднявшись по лестнице, я упёрся рукой в дверцу, закрывшую погреб. Она оказалась плотно прижата, и прямо на ней разворачивалась яростная борьба. Я уже не понимал, кто из них вдруг стал моим соперником, а кто – союзником. Недавно я считал таковым Виктора, но его слова прозвучали как предостережение: это не он запер меня здесь. Тогда кто, если не Галина?

— Сдурела совсем?! Отпусти меня! — в ужасе завопил он с душераздирающим надрывом.

Что же там за бесовщина происходила? Я был как на иглах, чувствуя, как вся сцена накаляется до предела, а я до сих пор оставался отрезан от свободы.

Я пробовал открыть дверцу, толкал её изо всех сил и выжидал момент, когда они оба отойдут хотя бы на шаг в сторону. Над головой звучали какие-то стоны, хрипения, словно нечеловеческие, крики – мрачная симфония страха и паники. В рукаве у меня же был спрятан нож, но какой от него прок, пока я в западне? Шаги по полу скрипнули слева, и вдруг дверь поддалась: я поднялся на следующую ступень, полностью приподняв тяжёлое деревянное полотно.

Я не знаю, как мне удалось увернуться. Инстинкт самосохранения, дикий и слепой, заставил меня машинально отпрянуть и сесть сбоку на самый край проёма, лишь бы не оказаться снова в захлопнутом чреве погреба. Виктор Денисович пятился назад прямо к зияющей черноте лестницы, хрипя от удушения, и он не подозревал, что сейчас провалится. Мне показалось? Нет, я был уверен, что пальцы Галины Алексеевны мёртвой хваткой впились в его шею, натягивая кожу добела. Она прилипла к нему вплотную, а из её горла вырывалось булькающее, неестественное для человека хрипение, полное отвратительной влаги.

Ещё шаг, и они оба полетят в пропасть.

Мог бы я помешать их падению? Вряд ли. Всё произошло слишком быстро. Я лишь успел втянуть ноги, поджав их под себя, и вскочить на дрожащие колени. Старик ступил в пустоту. Он начал падать, заваливаясь назад, успев сделать пол-оборота, в отчаянии взмахнуть руками, хватаясь за воздух. Затем, будто марионетки, они оба с грохотом приложились о противоположную сторону проёма, и в то же мгновение скрылись от моих глаз, в следующую секунду рухнув с оглушительным хрустом костей и глухим ударом на каменный пол погреба.

Я ничего не разглядел в непроглядной тьме внизу, да и не горел желанием. Трусливый пот ударил в руки, а может, и моя челюсть начала клацать от испуга.

Сопение и стоны раздались снизу, и тревога от осознания произошедшего взмыла к горлу. Если я не скроюсь из этого проклятого дома, то стану следующим, кого бросят в эту чёрную, холодную яму.

Виктора больше не было слышно, мужской голос стих. Неужели он потерял сознание или свернул себе шею? Я, не раздумывая, захлопнул дверцу погреба, а затем бросился к выходу, всматриваясь в тьму, не зная, кто может поджидать меня снаружи, но точно зная, что в этом доме находится чудовище — упырь, зомби или нечто другое, вселившееся в старуху.

Вытащив нож из рукава, я выбежал во двор, мелькая светом заикающегося фонаря, болтавшегося на ремешке на моей кисти. Кругом царила темнота, выдавая меня. Столкновение с нежитью казалось неизбежным. Спасёт ли меня острое лезвие? Главное – самому на него не напороться в панической спешке.

Я мчался, забыв о том, где нахожусь. Страх сбивал с толку, превращая меня в напуганного зайца, за которым охотилась стая хитрых лис, готовых в любой момент настигнуть. Лишь спустя сотню шагов, когда лёгкие уже горели, в голове промелькнула острая мысль: мы ведь пришли с другой стороны. Куда я несусь?

От реки доносился запах гари — едкий и пронзающий, пробивающий сознание. Что-то загорелось прямо в деревне с приходом темноты. Лишь бы это не был мой дом.

Ключи всё ещё были при мне. Я вернусь в свою укромную хижину, где буду в безопасности. Нежить не посмеет войти без приглашения. пусть царапает стены, пусть воет у порога – я не выйду. Я продержусь до рассвета, переживу эту ночь.

Галина Алексеевна... Как же так? Кем она оказалась? Почему мой амулет, обычно безошибочно реагирующий на любую угрозу, днём молчал? Да и она заходила ко мне вечером, но не спрашивала разрешения. Вампиры так не могли. Но что, если она не полноценный вампир, а лишь свежий трутень-зомби, заражённый человек, в котором яд лишь ждёт своего часа, чтобы начать действовать? Все мои знания, почерпнутые из десятков прочитанных статей, из запутанных, противоречивых поверий о кровососах, теперь казались бесполезным хламом. Тот, кто составлял такие тексты, вряд ли когда-либо сталкивался с ними, с созданиями тьмы.

Очередная осечка света фонаря, и во мне закипела злость. К чёрту эту бесполезную игрушку! Он только раздражал своей неспособностью справляться с мраком. С яростным выдохом я швырнул его в сторону, не думая о том, что причиной могли быть старые батарейки. Но всё равно: где бы я взял новые? У Григория? Утром он крутился у Галины, а теперь... теперь она сама стала нежитью. Всё перевернулось в моём представлении. Враги окружали меня со всех сторон, и мне было некуда деваться.

В ту же сторону можно было выбросить и брелок, от которого не было пользы, но с ним я не был готов расставаться, помня, что это собственность Светы, к которой я почему-то ещё надеялся вернуться.

Очередной жилой дом возник у меня на пути. В окнах мерцал свет, зовущий, но я не решился заходить туда. Уже не имело значения, кто внутри – человек или нежить. Я продолжил свой безумный бег к собственному порогу.

Нож, крепко сжатый в руке, делал меня похожим на безумца, на дикаря, способного испугать любого обычного жителя, тем более того, кто не видел меня ранее. Однако это не добавляло мне уверенности.

Ночные хищники, вероятно, чуяли меня за километр, но почему-то позволяли безнаказанно хромать по участкам. Кровь бурлила в жилах от страха, от нечеловеческих усилий и жгучей несправедливой злости. Зачем я вообще сунулся в эту проклятую деревню? Всё из-за Бавина, Фила и Сони! Будь они все прокляты! Если меня сожрут, а потом я превращусь в упыря, первым делом вернусь и прикончу этих троих.

Но страх, что окутал меня не относился к трусости, а лишь являлся инстинктом самосохранения, обостряя чувства. Я был готов встретиться лицом к лицу с опасностью, буть то Дэн или любая другая нежить. Конечно, я не собирался позволять им забрать свою жизнь так просто.

Нет, Соня не победила. Я не оказался трусом, как она, возможно, думала. Я победил. Я оказался среди убийц, в этом аду, не имея права на поражение, и должен был остаться живым любой ценой, чтобы вернуться обратно. К Свете за деньгами! Ведь именно ради денег я припёрся сюда, рискуя всем. Но нужны ли они были мертвецу? Нет. Поэтому я выживу.

С этим клубком противоречивых мыслей я вышел к колодцу, миновав аллею раскидистых ветвей яблонь. Отсюда уже было легко найти знакомую тропу до дома, но дым, видневшийся в стороне в кроваво-оранжевом зареве пожара, заставил меня в миг поменять решение. Горел чей-то дом у реки.

Это могло быть жильё Григория, Ольги, Ирины или Борисовых. Отсюда я не мог определить, кто именно был жертвой огня, и направился в сторону пожара, надеясь, что ещё смогу хоть чем-то помочь.

Ночью всё выглядело иначе, и я с трудом различал участки, деревья и дома, которые пустовали в этой части деревни. Но чем ближе я подходил к полыхающему аду, тем яснее становилось, где я находился. Зарево виднелось в ста метрах от меня, а рядом, точно гигантские чёрные исполины, ввысь устремлялись ели. Это был дом Ирины.

Где же она сама? Эта мысль пронзила меня, как ледяной клинок.

Я побежал к огню, от боли в ноге сжимая зубы. В голове, точно сумасшедшая, билась мысль, что что-то ужасное могло произойти, а я мог бы вмешаться и спасти в чужую жизнь. Но здание полыхало, пламя жадными языками полностью охватило его, пожирая дерево, шифер, надежды. Было слишком поздно.

—  ... Жар с каждым часом одолевает всё сильнее... — вспомнились мне пророческие слова хозяйки, чья судьба теперь оставалась страшной загадкой.

Вдруг, сквозь яростный треск огня, до меня донёсся чей-то стон, пугающий и громкий, точно вырванный из самой души. Он звучал не из пламени, а откуда-то рядом. Стон раздавался уже какое-то время, но лишь сейчас, когда шок от увиденного немного отступил, я по-настоящему обратил на него внимание. Я пошёл на этот зов, продираясь сквозь густую траву.

Недалеко от пожарища, на коленях, уткнувшись лицом в землю, сидел мужчина и сотрясался от рыданий. Языки пламени, жадные и беспощадные, вырывались из адской пасти всего в десятке метров от него, обжигая воздух, но он не шелохнулся, словно оцепенел от горя или ужаса.

Это был Коля.

В ту же секунду я осознал — в дом уже не попасть. Пламя, словно хищный зверь, вгрызлось в стены, пожирая балки и стропила, возвышаясь над жилищем ведьмы. Осталась ли Ирина там, или успела выскочить, я не знал. Не понимал и того, что здесь делает сосед. Сотни вопросов, едких, как дым, забивали голову, норовя задушить здравый смысл. Бросив нож на землю, я ринулся к нему.

— Что здесь произошло?! — прокричал я, мёртвой хваткой вцепившись ему в плечо, но рёв огня поглощал мой голос, заглушая даже стоны Коли, который, казалось, уже полностью растворился в своём горе. Жар, как острые стрелы, пронзал кожу. Как он вообще держался в этом пекле?

Коля медленно повернулся, и я вздрогнул. Его лицо, распухшее и багровое от слёз, жара и невыносимого горя, изменилось до неузнаваемости, лишь отдалённо напоминая прежнего Николая. В нескольких шагах от него, зловещим намёком на происходящее, валялась пустая канистра из-под бензина.

Внезапно раздался треск, и боковая стена, словно картонная, обрушилась с оглушительным грохотом. Фонтан огня, раскалённых искр и пылающих углей с диким рёвом ринулся в нашу сторону. Я резко одёрнул Колю, оттащив его по земле подальше назад, чтобы мы с ним не погорели. Не знаю, настигло бы нас пламя, но испытывать судьбу не хотелось. Вырвавшийся горячий воздух жадно обжигал кожу, превращая каждый вдох в пытку.

Я отволок его метров на двадцать, туда, где дышать стало хоть чуть свободнее. Коля так и остался лежать на земле, закрыв лицо ладонями. Его рыдания вновь переросли в мученический крик, настолько пронзительный, будто это он сам горел там, в аду на земле.

— Что случилось?! — повторил я, опустившись рядом с ним на траву. Усталость и леденящий ужас происходящего сковали меня. Запах пожара заполнил злую ночь, сливая в себе самые дикие, противоречивые ароматы, от жуткой вони расплавленного пластика, до чего-то странно аппетитного, напоминающего костёр и печёную картошку.

— Она мертва! — промямлил он сквозь слёзы, повторяя снова и снова, — Мертва! Она умерла!

— Кто умер?! — мне пришлось почти срываться на крик, чтобы пробиться сквозь пелену его горя.

— Лида! Лида умерла! — затянул он, и его взгляд, полный бездонного отчаяния, устремился на меня.

Я вздрогнул. Все мои мысли были об Ирине, о ведьме, о её судьбе, но Коля говорил о своей жене, или кто она ему была, не знаю. Я ничего не понимал, мозг лихорадочно пытался собрать новую картину, но осколки информации не желали складываться. Для этого мне нужен был адекватный собеседник, а не растерянный от горя человек. Хотя, у него были на то причины.

— О чём ты говоришь? Почему горит дом Ирины? Что с Лидой? Она была внутри? — начал я трясти его, пытаясь вытащить ту информацию, которая застряла в нём и не могла вырваться наружу.

Он подскочил с резким гневом в глазах, и толкнул меня в плечо так сильно, что я пошатнулся, словно я был виновником происходящего.

— Умерла она, ты что не понимаешь? Смотри! Её убила эта стерва! — провопил Коля, его лицо исказилось от ярости, а взгляд полыхал бешенством, когда он рвано выбросил руку, указывая куда-то в сторону своего дома, который стоял в густом мраке ночи.

Я посмотрел туда, но в темноте не увидел ничего, кроме смутного силуэта постройки Борисовых.

— Я услышал, как хлопнула дверь. Вошёл к Лиде, а её нет, — начал он, слова вырывались сбивчиво, каждое ударение Коля выбивал с такой силой, будто пытался расколоть ими воздух, — Посмотрел в окно, а она куда-то шла. Я же не думал, что что-то не так. Потом тоже вышел и пошёл за ней. А когда я обошёл крыльцо, она уже лежала на земле. Я бросился к ней, склонился, а она... она уже не дышала! Понял? Умерла! — он снова зарыдал, закрывая половину лица дрожащей ладонью, его плечи тряслись от горя.

— Кто-то на неё напал? — резко спросил я, чтобы не дать ему увязнуть в отчаянии, стараясь заставить его продолжать.

— Ведьма Ирка! — огрызнулся Коля, его голос звучал как игла, готовая проткнуть меня, — У Лиды было разодрано горло, она захлёбывалась своей кровью, пытаясь сказать что-то, глядя на меня испуганными, широко распахнутыми глазами, понял?! — он почти кричал, его обвиняющий взгляд впился в меня, будто я нёс ответственность за произошедшее.

— Что она пыталась сказать?

— Ира... Ира... — произнёс он, напряжение уходило, но гнев оставаясь в его голосе. — Глаза выпучила на меня и повторяла имя стервы, а рукой, будто пальцем, указывала на её дом.

Он, казалось, немного пришёл в себя, рыдания утихли, сменившись холодной, кипящей злостью.

— И что дальше? — не давая ему ни секунды покоя, я вытаскивал из него каждую крупицу жуткой правды.

— Не помню точно. Страх и злость забились во мне так, что я готов был голыми руками придушить ту ведьму. У неё в окнах горел свет, но идти одному было... страшно. Я побежал к Грише. Бросил Лиду там, прямо на земле, и ушёл. Месть горела во мне, понимаешь? Может, зря? Может, надо было попытаться помочь Лиде? — он сдавленно простонал, отчаянно вымаливая ответа, будто я мог дать ему прощение или утешение.

Я лишь молча помотал головой, снова повернувшись к дому Борисовых, вглядывался в черноту, пытаясь различить очертания тела, но ночь и высокая трава поглотили всё, не оставляя и следа.

— Что случилось потом, после того как ты встретился с Гришей? Почему дом Ирины в огне? — не останавливался я, не желая отвечать на его бессмысленные вопросы.

— Я пришёл к Грише и сказал, что Лиду убила Ира, что она и есть... вампир. Я... я точно не помню, разум словно был в тумане, — он запнулся, глаза его блуждали, пытаясь зацепиться за ускользающие обрывки памяти, — Помню, что Гриша сказал что-то о бензине, а потом... мы облили её дом и подожгли, — последние слова прозвучали почти шёпотом, полный растерянности, словно он только сейчас, в этот самый миг, осознал весь ужас содеянного, но не мог повернуть время вспять. Но Гриши рядом не было. Он просто исчез.

— Вы подожгли дом Ирины?! Не зная наверняка! — взорвался я и вцепился в его грязную рубаху, загремел зубами, даже не договорив обвинений, начал неистово трясти, словно пытаясь выбить из него остатки безумия, — Лида же не сказала, что Ирина убила её, а только указала на её дом! — с этими словами я толкнул его с такой силой, что он отшатнулся и рухнул навзничь, глухо ударившись затылком о твёрдую, холодную землю, а потом схватился за голову, корча лицо.

Мой голос ревел в тишине, которую нарушали лишь потрескивания огня. Я не видел своего лица, но был уверен — в этот миг оно было искажено гримасой ярости, страшнее любой чертовщины, что пряталась в ночном лесу.

Мы только что потеряли ценного сторонника! Я был в этом уверен. Убийство соседки на руках Коли и Гриши. Ирину уже не вернуть, её дом догорал, оставляя после себя лишь пепел и пронзительный запах гари. Но нельзя допустить новых ошибок, нельзя позволить врагу одержать верх, особенно теперь, когда его влияние, казалось, расползалось, как ядовитый плющ, захватывая разум за разумом, превращая жителей в марионеток. С каждой ошибкой людей будет становиться всё меньше, а тварей — всё больше.

— Ладно-ладно... я-то что! — я сделал шаг назад, пытаясь сдержать кипящий внутри ураган, — Мне всё равно! Я и так хотел уйти, а вот вы! — указал я дрожащим пальцем на Колю, проклиная его пьяные выходки, — Вам оставаться здесь. Не знаю, что на вас нашло, но вы совершили страшное дело! Непростительное!

Николай открыл глаза, резко взглянув на меня. Это уже не был взгляд сбитого с толку пьяницы, полного испуга и сомнений, каким он был всего минуту назад. Нет. В его глазах горело холодное, нестерпимое презрение. В нём проявилось что-то новое, стальное и жёстокое, что притаилась при нашей первой встрече, когда он был пьяный, с заплывшей от сна и спиртного мордой. Теперь же это был взгляд человека, переступившего черту, принявшего свою участь и готового дать отпор.

— Пошёл ты! — его голос, ещё минуту назад дрожавший, теперь прогремел с неожиданной силой. Он резко сплюнул в мою сторону, словно хотел смыть с себя всё, что происходило, — Не знаю, что мы совершили, но тебя тут не было, когда Лиду убили! Тебя не было, когда тварь терзала её, и ты сам... сам не можешь сказать, кто это сделал!  — слова его хлестнули меня, как ледяной плетью. Это была чистая, неприкрытая правда, услышать которую я не ожидал.

Меня действительно не было рядом. Я не видел тех ужасов, что толкнули их на этот безумный шаг. Его слова, хотя и резали слух, отложились в моём сознании, осадив. Пыл отошёл в сторону, сменившись горьким послевкусием. Я потупил взгляд, сочувственно глядя на догорающий дом, на потерявшего супругу мужика. В голове пронеслись воспоминания о Галине и Викторе. Что если Ирина действительно была той, кого мы все опасались, и не просто деревенским загадочным существом, а настоящим монстром?

— Ты сам рассказал нам о вампирах, сам оказался пленником у Димы, а теперь осуждаешь, что мы уничтожили ведьму?! Так дело не пойдёт! Мы хотя бы попытались что-то сделать, а ты... проваливай, если хочешь. Дело твоё. А если останешься, то давай присоединяйся: мы остановим всю нежить, что завелась тут, в деревне, в Слухово, — сидя на земле и тяжело дыша, произнёс Николай, словно зачитывая речь, которую должен был бы читать я сам, чтобы объединить жителей против зла, — Будешь свидетелем, даю слово, что пока мы не сделаем дело, я ни капли в рот не приму!

— Хорошее обещание! — пробормотал я, не скрывая лёгкой насмешки в голосе. Пусть он докажет свои слова делом. Мне всё равно некуда деваться до рассвета, так что могу попробовать объединить усилия с ним. — И есть ли какой-то план? Как будем искать упырей, и что будем делать, когда найдём? — я вопросительно изогнул бровь, внимательно глядя на него.

Он с трудом поднялся, неуверенно оглядываясь по сторонам, и скрестил пальцы рук за своей головой.

— Лиды больше нет, —  голос Николая прозвучал глухо, надломленно, сквозь сомкнутые зубы. Затем он резко опустил руки, открывая обезумевший, но теперь совершенно трезвый взгляд, — Мне вообще больше нечего терять. Моя жизнь теперь и копейки не стоит. Что я могу, только пить и спать? Нахрен всё это! Пошли к Грише, возьмём острые ножи, верёвки, посмотрим, что ещё у него найдётся.

- Не скажу. И не собирался. Высшие ищут твоего хозяина. Высшие обещают вам правильно посмертие, если вы поможете людям.

Ласис посмотрел на тех, кто его привел, на то, как они уверенно чувствовали себя, на их хозяев, которым не нравится, когда их так называют, на Высшего.

- Я передам твои слова. Мне… пора.

- Мы проводим его и вернемся с Онитом.

Кренн вопросительно посмотрел на Ратмира. Ласис снова удивился: он бы никогда не действовал без приказа!

- Вы сделали хороший ход.

- Это не мы, это Кренн и остальные, шаман Хаук.

- Будь вы другими, другими были бы и они, колдун Ратмир, - ответил Высший и исчез.

Утром братья отправились обратно. Призраки чему-то радовались.

- Эй, что с вами? Мы чего-то не знаем? – спросил Богдан.

- Да, Богдан. Ласис сказал, что того, кто обратил нас, больше нет. Его выпил и стер Змей.

- Рады за вас, ребята.

***

- Высшие смогут сделать то, что обещал шаман? Как они смогут вернуть души? – спросили они Танара, когда вернулись.

- Скорее всего. Высшие не лгут в таких случаях. И уж точно ниже своего достоинства считают врать призракам. Но как – я не знаю. Значит, мы можем считать, что усердствовать призраки не станут. Уже хорошо. Людину и Динасу с двойками будет проще. Отдыхайте. Через седьмицу мы начинаем выдвигаться к границе.

***

Хаким наблюдал, как люди завершают последние приготовления к сражению.

- Не думал, что ты сам приедешь, - сказал ему Феррух.

Хаким пожал плечами. Сначала он не собирался. Зачем? Ему хватало своих дел. Феррух прислал к нему одного из бывших членов клана, одного из тех, что предпочел не возвращаться и остаться в княжестве Вячеслава, как и сам бывший Глава.

В свое время Хакиму это не понравилось. Но Феррух был в своем праве. Он вернул людям клятвы, и они имели право поступить так, как они это сделали. Потом он успокоился. У него было достаточно людей.

Больше он с Феррухом не общался, только иногда приехавшие купцы говорили ему, как живет бывший Глава. Рассказали, что он помогал спасать Ручей жизни и как потом помолодел. После этого, Феррух женился, и его жена получила от мастера Гассана именные ножи.

Хакиму все это было странно.

А прошлым летом пропала одна из двоек. Хаким выяснил, что кто-то убил младшего. Бывшие там люди говорили, что сделал это сам Глава клана. Хаким ждал вызова от старшего, он младшего не убивал, но к поединку был готов. Кан не приехал. Кто надел его личину, Хаким так и не выяснил. Все это густо пахло колдовством, что Хакиму очень не нравилось. Поэтому, когда Феррух прислал Рохана нанять людей, Глава клана, поколебавшись, согласился, но решил сам посмотреть, что происходит на севере.

Когда Хаким привел двойки в столицу, к нему пришел Кан.

- Я знаю, что ты не убивал моего младшего, Глава клана, но я не мог этого доказать, поэтому я нашел Ферруха, - поклонился он, - я бросил Клан, я потерял честь и ты вправе убить меня.

Встреть Кана у себя на юге, Хаким бы так и поступил, но в чужом княжестве он не стал этого делать.

- Я сделаю это, если ты не восстановишь честь до конца дела, - сухо пообещал он.

- Благодарю тебя. Я надеюсь найти того, кто убил младшего в том городе.

И вот теперь Хаким смотрел. Половина тех, кого он встретил, были колдунами. Ладно бы там были только люди. Но среди тех, кто готовился к сражению, мелькали еще и призраки! Хакиму стало неуютно.

- Не думал, что все так…

- Разве Рохан не рассказал тебе? – спросил его Феррух.

- Рассказал.

Да, увидеть все своими глазами это совсем не то, что слушать. Феррух Хакима понимал.

- Ты же не пойдешь сражаться с собаками против слонов? – спросил он. – Собаки, наверно, смогут победить, но сколько их при этом погибнет? Наш враг очень сильный колдун. Простые люди с ним не справятся.

Феррух не рассказал про Высших. Долго объяснять, да и ни к чему Хакиму об этом знать.

***

- Начали.

***

Сражение было странным, как и подготовка. Хаким наблюдал сверху, там, куда Феррух отправил его людей. Старшим над двойками клана был его сын, в свое время не получивший в клане имени. Имя ему дала женщина. Хаким видел ее. У нее была Сила. Ведунья Марьяна. На ее дочери женился Феррух.

Они тоже были где-то неподалеку. Их сражения Хаким не видел, но догадывался, что оно сложнее и опаснее.

Он смотрел, как Людин расставил его людей. Сам он так не сделал бы никогда! На каждую двойку приходилось слишком много пространства. Они не смогут друг другу помочь, когда на них пойдут враги.

Но враги не пошли – они полетели. Хакиму стало страшно – ни одного живого человека. Одни призраки!!!

***

Мертвый Змей почувствовал неудобство. Кто-то там, на поверхности, мешал ему тянуть силу из взятых в плен. Ее у колдунов оставалось уже мало. Они не успевали накапливать силу. Не хватало еще, чтобы они смогли сопротивляться! Живы и ладно, все остальное вытягивал он.

Колдун понял, что люди наверху пришли не просто так. Они задумали нанести ему вред. Он даже не засмеялся, так глупо это выглядело.

- Убить.

Приказ был отдан призракам. Змей продолжил тянуть силу и тут же снова отвлекся. Призраки медлили. А люди наступали. Он вышел из себя и пообещал рабам такую боль, какой никогда еще не было. Призраки двинулись вперед, но в них полетели какие-то сети! Они накрывали его рабов, и те не могли сопротивляться.

От ловушек несло знакомой магией. Их изготовил колдун, который мешал с самого начала. Змей пришел в еще большую ярость.

Людин внимательно следил за сопротивлением призрачных врагов. Оно, как и обещал ему Феррух, было слабым. В таких противников летели сети, которые сделал Танар. Они не отрезали от мира, как эбеновая шкатулка, но заставляли замирать.

Если на людей нападали всерьез, то туда спешили Динас или Гранн.

***

Придется самому… ну он им потом устроит!!!

Но Мертвый Змей не успел. Он почувствовал, что сила, которую он тянул, прервалась. Враги напали и на темницу. Они задумали лишить его силы! Это главные враги. А там сверху – только мелочь.

Змей начал подниматься к темнице.

- Скорее.

Большинство призраков, охранявших пленников оказывало сопротивление. Почему, люди не знали. Тренировка двоек позволяла колдунам развеивать их, пока воины прикрывали спины.

- Скорее.

Они прорвались к темнице из соседнего мира, куда их провели братья, и начали уносить почти мертвых от истощения пленников. Богдан и Ратмир тут же открыли окно в еще один мир. Этот будет уничтожен, если удастся выманить Мертвого Змея. Несколько двоек пострадало. Их тоже вывели в другой мир.

Ратмир и Богдан теряли силу. Два окна сразу это очень много, когда через них проходит столько людей.

- Возьмите, - Зоряна протянула братьям фляжки с водой жизни. – Есть еще. Ручей сам наполнил.

- Всех забрали.

Танар кивнул. Хорошо. Колдуны, которые согласились помочь, страховали двойки, передавали силу братьям и задерживали Мертвого змея ударами силы. Сам Танар открылся и отдал практически все.

Мёртвый Змей не успевал. Слишком глубоко он прятался. Ему мешали подниматься. Ничего. Он использовал жезл. Силы прибавилось. Змей почувствовал, что пленников увели в другой мир. Снова эти мальчишки!!! Он до них доберется…

И вдруг он второй раз за ночь почуял знакомую Силу, которая мешала ему все время пребывания в этом мире. Он вновь испытал приступ ярости. Змей забыл про пленников. В них все равно мало что осталось, а вот этот... Он вкусный! Он сильный!!! И аура его потрепана! Сейчас его можно легко взять. Если получится подчинить этого колдуна, то он вернет все, что потерял. Обязательно вернет!

Высший, которого Феррух назвал Мертвый Змей, устремился к лакомому кусочку. Колдун заметался: он не успевал заращивать дыры от ударов призраков в ауре!

Что? Ты испугался? Ты решил удрать?! Не выйдет!!!

Ратмир открыл еще один проход, и Феррух подхватил в другом мире Танара, аура которого была разодрана в клочья.

В азарте погони за такой нужной ему силой предатель Высший вылетел в другой мир.

И перестал быть.

***

- Ну вот, а ты боялся.

Феррух сидел на мерзлой кочке. Танар, которого он выдернул из-под носа беглого Высшего лежал в снегу. Они посмотрели друг на друга и захохотали.

Танар, кряхтя, сел.

- С таким другом, как ты, Глава клана, и врагов не нужно.

- Но сработало же. Из тебя получилась отличная приманка. За мной бы он не пошел.

Высший Хаук подошел к сидящим мужчинам и поклонился.

- Благодарю вас. Вы помогли наказать предателя, вы спасли свой мир.

- Ты обещал призракам, которые помогут, правильное посмертие, - сказал Танар, посмотрев на кольцо, в котором он по-прежнему чувствовал Инесса.

- Я выполнил обещание. Они свободны. Твой призрак отказался уходить.

- Инесс!

- Я привык к тебе, хозяин. Не прогоняй меня!

- Если ты передумаешь, твой хозяин сам сможет тебя отпустить, - сказал Хаук, - а сейчас вам пора домой, добавил он, подпитывая Танара силой.

Глава 16

Ратмир и Богдан вернули всех в родной мир. Освобожденные пленники выглядели очень жалко. Им предстояло долго лечиться.

- Кто из вас хотел расколоть Клан убийц? Кто притворился Главой клана и заколол моего младшего? – спросил их Кан.

Полностью он не был уверен, что убивший его младшего здесь, но это был именно колдун. Никто другой не мог бы принять вид Хакима. Кан искал и выяснил, что некий человек попал после убийства. Он оказался прав, но:

- Его с нами нет. У него было мало силы. Высший выпил ее всю, и он умер.

Кан посмотрел на Богдана, который стоял рядом.

- Они не врут, - подтвердил колдун, - Змей не слишком церемонился со своими рабами.

- Я так и не смог отомстить…

- Думаю, Хаким поймет, - утешил его Богдан.

Кан не был в этом уверен, но сделать он ничего больше не мог.

Часть бывших пленников забрали их учителя – колдуны. Они смогут восстановить ауры учеников. Смогут ли те вернуть силу? Если нет, то освобожденным придется жить как простым людям. Это будет расплатой и за глупость, и за доверчивость.

Другие решили, что справятся сами. Как потом узнавал Танар, некоторым это удалось. Они поспешили уехать подальше, как только смогли передвигаться. Колдун усмехнулся – стыдно стало? Но справиться удалось не всем. Колдун пожал плечами: думать надо было. В конце концов, они поддержали врага! Того, кто задумал пленить и погубить их родной мир. По мнению Танара, оправдания предателям не было.

Хаким увел людей отдыхать. Потом они отправятся домой. Из десяти двоек выжило пятнадцать человек.

- С вами можно иметь дело, - сказал он Людину и Динасу, так и не решив, кто из них старший, кто младший, - я думал, не уцелеет никто.

- Феррух понял, что колдуны – тоже люди. Разные люди. Магия – часть нашего мира, нравится кому-то это или нет. Если ты тоже это примешь, то хуже не будет, - ответил ему Людин.

- Что решил Глава клана? - спросил Кана напарник-колдун.

- Он не стал меня убивать, но запретил возвращаться.

Ролан хлопнул Кана по плечу.

- И хорошо. Я к тебе привык. У нас хватит дел на всю жизнь. А сейчас идем, Ручей жизни пригласил нас в свой мир. Сам Танар нам позавидовал. Ему-то некогда!

***

Танар стоял перед разрушенным логовом Змея. Весь город был засыпан снегом. Он милосердно прикрыл развороченный квартал.

- Наверно это последний снегопад в этом году, - сказал Танар Любаве, обнявшей его.

Хранительница очень старалась помочь мужу, и ей почти удалось залечить его порванную ауру.

- Он скоро растает. И тогда люди придут и увидят страшный провал.

- Только бы они не полезли туда. Как его еще засыпать-то?

- Они не полезут.

Хаук появился, как всегда, неожиданно.

- Они не полезут, - повторил он. – Провал уже начал заполняться землей из другого мира. Снизу. К утру от него не останется и следа. Ручей предлагал заполнить его водой, но кто знает, всё ли принадлежавшее предателю мы нашли. Вода может со временем размыть, то, что осталось. Земля лучше спрячет опасное, если оно есть. Лучше всего дома на этом месте не строить, а посадить здесь весной сад.

- Хорошо, Высший. Мы передадим это местным.

Хаук кивнул.

- Я не прощаюсь, ведун Танар, но увидимся мы теперь не скоро. Мы не будем вмешиваться в ваш мир.

Танар посмотрел на то место, откуда исчез шаман.

"Кто бы вам еще позволил", - подумал он, - "мы настолько выросли, что сможем поставить запрет. Вы теперь сможете только наблюдать, но лезть – не получится".

Он взял под руку Хранительницу и пошел к выходу из города.

***

Люди опасливо покидали свои дома. Всю ночь в городе творилось что-то непонятное. Гремело, сверкало. Дома трясло. Люди боялись, что они рухнут, но выйти они тоже боялись. Сидели и дрожали.

Они не поняли, что произошло, но когда все-таки решились выйти, то почувствовали, что им словно стало легче дышать.

А потом они увидели большой кусок пустой земли, который возник рядом с портом. Они начали вспоминать, что раньше здесь стояли дома... А что было вчера, они почему-то не знали.

***

Ратмир посмотрел на кольца, лежавшие на столе. Они с Богданом решили носить их как память. Высший не обманул: все призраки, которые не сопротивлялись или помогали людям, обрели правильное посмертие. Они перенеслись в мир мертвых, для отдыха и перерождения. Как он это сделал – вопрос. Такая магия была недоступна братьям.

- На то он и Высший, - усмехнулся Богдан, - а мы пока мелкие.

- Зато нам есть куда расти, - отозвался Ратмир. – Но без Кренна и Горана будет тоскливо. Я привык к ним. Как думаешь, Инесс тоже ушел?

Богдан пожал плечами.

- Спросим потом.

Братья вместе с другими провели пару дней в мире Ручья. Потом попрощались и вернулись домой. Вместе с ними ушли родители и Людин. Марьяна наготовила вкусностей. Они долго сидели за столом, рассказывали мастеру Гассану и Ульяне, как спасали колдунов и сражались с Мертвым Змеем, думали, что будут делать дальше.

- Нам пора возвращаться в столицу, - сказал Ратмир.

- Торопиться некуда, - лениво потянулся Богдан. - Все еще у Ручья. Змея нет. Танар задания не дал. Он сам еще не вернулся, улаживает все с бургомистром. Там еще местный князь примчался. Достанется ему от учителя. Нам пока можно отдыхать.

- Лучше бы он мчался, когда там Змей копался! – усмехнулся Ратмир.

Колдун взял со стола кольца и надел на пальцы. Снова погладил.

- Что желает хозяин Ратмир? – раздалось за его спиной.

Колдун стремительно обернулся.

- Кренн!

Он увидел рядом второго призрака.

- Горан! Откуда вы здесь?

- Ты сам только что надел кольца.

- Но почему вы остались??? Хаук вернул всем призракам души, и они ушли на перерождение!

- Да, хозяин! Они ушли.

- А мы остались, - за спиной Богдана появились Онит и Метос.

- И Инесс, - добавил Кренн. – Так что у Танара тоже челюсть на полу валялась!

Братья фыркнули, представив такую картину.

- Но почему???

- Ну, мы подумали, где мы еще испытаем столько приключений, хозяин Ратмир. С вами интересно, а переродиться мы успеем. Мы попросили Высшего, и он согласился дать нам отсрочку. Лет на двести или больше. Так что на перерождение мы уйдем только вместе с вами.

- Да, Высший так поражен был нашим нахальством, что сделал нам подарок! – сказал Метос, потягивая руку Богдану.

Тот машинально сделал то же самое… и крепко пожал руку призрака! Он растерянно посмотрел на Метоса. Тот тут же растекся дымом.

- Теперь мы можем становиться гораздо плотнее. Это позволит нам приносить больше пользы.

- Высший и вам сделал подарок, - сообщил Горан.

Он повернулся и позвал:

- Велизар, ты где?

Кот зашел в комнату, сердито помахивая хвостом и мяукнул.

"Если кто-то будет мне мешать спать, я уроню кольца в колодец", – раздалось у братьев в головах. – "Да, мы теперь сможем разговаривать, всегда, когда захотим, но надеюсь, вы больше не будете меня будить".

Ратмир расхохотался.

- Теперь у меня есть в жизни все. Мы не будем, Велизар, честное слово. Спи, сколько пожелаешь. А что ты хочешь, чтобы мы тебе привезли?

"Вот это – уже другой разговор. Я подумаю и сообщу утром", - кот величественно удалился.

- Это вы подсказали Хауку? - спросил Богдан.

- Мы, - кивнул Онит, - мы часто слышали, что вам этого хочется. Велизар был не против.

- Сейчас он в этом почти раскаялся, - снова засмеялся Ратмир.

- Ну что, ребята, я – рад. Я очень рад, что вы остались.

- Я тоже рад.

Богдан встал.

- Пошли сбираться. Завтра поедем.

- Да. Поедем, проверим, что там с дворцом. Это мы можем сделать и без Танара. Я так туда и не заглядывал с лета ни разу. Кстати! Вы же нам так и не сказали, где сокровища! Совсем забыл!

- Точно. Мы найдем сокровища, и Парвин сочинит еще одну сказку, - усмехнулся Богдан.

- А вот интересно – драконы на самом деле существуют? – спросил вдруг Ратмир.

- Зачем тебе драконы?

- Как зачем? Демона мы видели, призраков знаем, а вот драконов не встречали. Непорядок.

- А если в нашем мире их все-таки нет?

- Ну и что? Ручей же не забрал свой дар, поищем…

Призраки слушали братьев.

"Нет, мы точно не прогадали", - подумал каждый из них.

конец

- Предпочитаю нож. Им я точно могу посадить смертельное проклятие, - отозвался Феррух.

- Мы думаем, что это он вез колдуну. Сам пользоваться не рискнул. Он даже не взял его с собой в зал, а Кантора надеялся просто запугать. К сожалению, ни откуда жезл, ни кто его заряжал, мы не выяснили. Змей не дурак – подстраховался. Только начали расспросы, как недоумок отправился на тот свет. Так что колдуна мы все-таки ущипнули. Спасибо Кузьме, вовремя сообщившему о его приезде.

- Предлагаю уже начать кусаться, - Феррух положил на стол развернутый лист. – Я собрал все доклады людей Харитона, купцов, путешественников. Смотрите – количество проявлений магии с наступлением зимы уменьшилось.

Колдун почти перестал появляться наверху. Мы хотели подождать, пока он снова уедет, но до сих пор он покидал город только раз, когда выкрали Васуда. Когда он еще решится уехать, мы не знаем. А если он больше не высунется никогда? Значит надо бить его, пока он не вылезает.

И еще. Я уверен, что этот колдун может путешествовать по другим мирам.

Феррух сухо усмехнулся, посмотрев на Танара.

- Да, я стал настоящим мастером в определении силы по косвенным признакам. Ты сильный, но этого делать не можешь, а он может. Почему не делает? Мог бы не дать братьям спасти нас летом. Найти Васуда, или хотя бы попытаться.

- Я знаю, что миров много и все проверить трудно, - остановил он готового спорить Богдана, - но он даже не пытается. Почему?

- Боится? – спросил Ратмир.

- Получается так. А раз он не суется в другие миры, значит, мы можем ударить его больнее. Вы говорили, он тянет силу из колдунов? Если переместить их из нашего мира, в соседний, то он не сможет это больше делать. Новых колдунов мы ему найти не дадим. Переместить, а потом уже постепенно вытаскивать к нам. Он не сможет получить силу, и это может вынудить его уйти от нас.

Феррух посмотрел на всех троих, ожидая их реакции. Танар хотел что-то сказать, но вдруг замер, потом посмотрел на братьев, что-то решил про себя и громко сказал:

- Здравствуй, шаман Хаук. Заходи. Гостем будешь.

- Здравствуй, ведун Танар.

Хаук появился в комнате и тут же оказался в окружении световых нитей. Нити упирались в него и чуть подрагивали. Хаук замер. Он подождал, пока Богдан и Ратмир снимут окружившую его защиту.

- Извини, шаман, я совсем забыл!

Хаук покачал головой.

- А я подумал, что ты решил проверить, насколько сильны твои ученики! – усмехнулся он.

- Есть такое, - не отказался Танар, - надеюсь, ты не обиделся? Нечасто к нам заглядывают такие гости.

- Я не обиделся. Они очень выросли с тех пор, как я их видел в пещере.

Хаук повернулся к Ферруху.

- Здравствуй, Глава клана. Я рад, что ты правильно распорядился своей жизнью.

- У тебя дело, Высший? – спросил Феррух.

Хаук одобрительно кивнул.

- Да, у меня дело. И мое дело связано с вашим. Вы все были в мире Ручья, вы спасли его. Обычный колдун не мог бы иссушить целый мир, это мог сделать только один из нас. Мы тогда не нашли предателя. Он хорошо заметал следы, а мы привыкли, что живем долго и не спешили.

Хаук усмехнулся.

- У долгой жизни тоже есть недостатки.

- А теперь ты решил, что должен поторопиться? – поинтересовался Феррух.

- Решил. Меня заставил сделать это Ручей жизни. Он отказался приходить во все миры, пока мы не найдем и не сотрем предателя.

Колдуны переглянулись.

- Да, он стал ближе к вам, чем к нам. Твоя жена, Глава клана, сделала почти невозможное. Мы, Высшие, одиночки. Мы сотрудничаем, но мы не дружим. А Зоряна подружилась с Ручьем жизни.

- И ты выяснил, где находится предатель?

- Выяснил, но вы поняли это раньше меня.

- Мертвый змей – Высший!

- Верно. Первый раз он заглянул в ваш мир, когда натравил отщепенцев с севера. Тогда я увидел тебя, ведун Танар, и Князя первый раз. Вы показались мне достойными людьми.

Ваш мир понравился предателю. Магия есть, но Хранительницы от людей спрятались, колдунов мало и они сами по себе. Он решил, что ему это подходит.

- Он ошибся.

- Да, ведун Танар, он ошибся. Вы заставили его сделать это. Марьяна пробудила первую Хранительницу. За ней последовали другие. Ты начал помогать людям, и они стали меньше бояться колдунов.

Тогда он склонил некоторых князей использовать колодец смерти. Вы снова помешали ему. Потом один из его рабов крал тени.

- Рабов?

- Верно. А чему ты удивляешься? У него не может быть никого другого. Это у тебя ученики и друзья. А тот черный был для него расходным материалом. Вы его стерли. А предатель уже не мог остановиться и напал на мир Ручья. Он долго готовился к этому, постепенно иссушая мир, наполнив его своими созданиями. Он рассчитывал, что уничтожив воду жизни, сможет потом легко захватить другие миры. Вы снова оказались сильнее.

Высшие насторожились, усилили защиту своих миров, и он больше не решился ни на кого нападать. Да и сил у него стало меньше. Предателя начали искать, но слишком неспешно, как я уже сказал, и он смог отступить. И он теперь сидит в вашем мире и боится высунуться, потому что его ауру ищут. Он углубился под землю, а ты знаешь, ведун Танар, она хорошо глушит магию.

- Мы так и подумали, Высший, - сказал Танар. – Так что же ты от нас хочешь?

- Только того, что вы и так собирались делать. Вынудите его уйти из мира или хотя бы высунуться. Я берег ваш мир, но я вам больше не нужен. Вы выросли и все делаете сами. А он мешает вашему миру жить свободно.

- Мы должны подумать, шаман Хаук. Мы всего лишь люди, и мы не будем ждать, так долго, как Высшие. Но мы должны подумать.

- Думайте.

Хаук поклонился всем четверым и исчез.

- Ну что, Глава клана, добро мы получили выше неоткуда, - засмеялся Танар. – Значит, наша задача заставить его уйти из нашего мира. А дальше им займутся Высшие.

- Так ли? – спросил Феррух, - Они так долго тянули, что я в этом не уверен.

- Займутся. Никуда не денутся, Ручей им хорошо пригрозил. А когда закончится это дело, мы подстрахуемся. Мы закроем мир для всех, кроме тех, кого мы сами захотим видеть, Феррух. Хаук сказал, что мы выросли. Он прав. Это наш мир. Мы в нем живем, и будем продолжать жить. И только от нас будет зависеть, каким он станет. Никаких Высших больше.

Глава 14

- Хорошо, что мы начали готовиться заранее. Двадцать двоек мы подготовили, - Кайрилл положил на стол список. - Если учитывать нас с Марьяной, то двадцать одна.

- Мы рассчитывали на то, что у нас будет еще время, но появился Хаук. Сил у нас маловато, но зато появилась надежда закончить все за один раз, - Танар взял список и дополнил. – Я тут пообщался с некоторыми.

Он вернул листок Кайриллу.

Кайрилл с Харитоном прочитали добавленные Танаром имена.

- Кто это? – спросил Харитон.

- Колдуны, естественно. Им не нравятся намеки на то, что они должны кому-то подчиниться. Им не понравилось исчезновение самых сильных учеников. Те, кого пленил Змей, не из воздуха же взялись.

- А такие намеки были?

- Были. Змей, как выяснилось, Высший. Он тоже не привык торопиться. Но он сидит у нас несколько лет, а до этого заглядывал набегами. А мы не знали…, - Танар сердито пожевал губами. – Он умеет уговаривать. Одного, потом второго, третьего. Что он им там плел, я не знаю, конечно. Но закончилось все пленом. Он просто превратил их в дойных коров...

- Я тоже пообщался, - Феррух положил свой лист, прерывая Танара. – Колдунов у Хакима нет, но он согласен послать десять двоек.

Харитон одобрительно кивнул. Хорошая поддержка.

- Будем рассчитывать на эти силы. А где твои сыновья? – спросил он Кайрилла.

- Ратмир и Богдан ускакали к границе, - отозвался вместо Кайрилла Танар, - они хотят проверить, насколько призраки Змея лояльны к своему хозяину. Не сами, конечно.

Танар рассказал всем, что призраки почувствовали боль своих собратьев.

- Пойти против Змея они не смогут. Хозяин прикажет им убивать, и они будут это делать. Но насколько сильно и охотно они станут этим заниматься... Вот это и хотят выяснить Богдан и Ратмир с помощью Кренна, Горана, Онита и Метоса.

- Они сильно рискуют. Им же придется идти в город!

- Не придется, - успокоил Кайрилла колдун. – У тебя очень предусмотрительные сыновья. Они давно тренируют призраков. И те могут удаляться от колец на достаточное расстояние.

- Сколько времени у них это займет? – спросил Феррух.

- Учитывая состояние дорог – седьмицу и еще день. Они выехали вчера. Еще два дня туда, три дня обратно и сутки на переговоры. День в запасе.

- А хватит?

- Призраки уверены, что – да.

Колдун усмехнулся.

- Их трудно обмануть. Они выяснят принципиальное согласие или отказ, а частности можно будет обговорить потом.

- А подставить призраки нас не смогут?

- Я же говорю, их трудно обмануть. Богдан и Ратмир..., они почти подружились со своими слугами, да, Инесс?

Инесс проявился около стола.

- Да, хосссяин, ты прав. Бысссстро подружилисссь. Не ссслуги, друзья.

- Так что готовь план, Феррух.

- Я прикинул кое-что. Бить будем с двух сторон. Сверху пойдут двойки клана и Людин с Динасом. Если призраки не станут слишком усердствовать, им будет легче. Хотя люди все-таки погибнут…

Колыхавшийся около стола Инесс начал что-то говорить Танару.

- Подожди, - остановил Ферруха колдун.

Он выслушал Инесса.

- А это мысль. Я попробую. Инесс дал идею, ну соорудить что-то вроде мини-темниц. Если заманивать туда призраков, то люди гибнуть не будут, меньше, во всяком случае. И призраки не будут развеиваться.

- А потом?

- А это будет завилась от многих обстоятельств. Но если призраки увидят, что их не уничтожают… Они тоже жить хотят, Феррух. В общем, я поработаю.

- Хорошо. Тогда я пока только скажу, что вторая группа – наши двойки – их поведем мы с Кайриллом, пойдут из другого мира к пленным колдунам. Снять охрану темницы, вывести пленников в другой мир, отбивать атаки Змея… А колдуны должны сделать так, чтобы Змей высунулся и дал возможность Высшим его уничтожить.

- А почему они сами не могут прийти и сделать это здесь??? – удивился Харитон.

- Они – могут. Хоть сейчас могут. Но тогда вместе со Змеем они сотрут и город, и еще половину княжества. Достанется всему миру. Нельзя недооценивать его силы. Даже с учетом того, что он стал слабее. У него наверняка не один такой жезл. Представь единый выброс силы. Мало не покажется никому.

- Но тогда пострадают и спасенные колдуны и наши двойки!

- Не пострадают… мир ведь не один. А Ратмир с Богданом уже нашли пустой, такой, где нет людей. По такому же миру они выводили меня и Зоряну.

Девушка сидела рядом с Марьяной, тихо как мышка, но слушала очень внимательно. Когда Феррух сказал, что поведет двойки с Кайриллом, она нахмурилась.

- О чем думаешь? - спросила ее Марьяна.

- О том, что с Людином будет только один колдун. И не будет ни одного лекаря. Нужно, чтобы у них была хотя бы вода жизни. Тогда раненые смогут дождаться помощи.

- Я пойду с ними, во второй группе и без меня хватит колдунов.

Зоряна посмотрела на сказавшего это Гранна.

- Это хорошо, но надо еще кого-то, я потом поговорю с мужем.

***

Вечером Зоряна дождалась, когда Феррух закончит работать.

- Наверху будет совсем мало колдунов, Динас и Гранн только. А если Змей ударит туда? – спросила девушка. – И неплохо бы всем иметь с собой воду жизни.

- За ней уже оправили доверенных Харитона. А насчет колдунов надо подумать, - кивнул Феррух. – А почему ты сразу не сказала?

- Мешать не хотела…

Зоряна вздохнула. Она много могла сама, но мало разбиралась в сражениях. Девушка требовательно посмотрела на мужа, подразумевая – как все закончится, это надо исправить.

Феррух улыбнулся – обязательно, неугомонная!

***

Близнецы добрались до границы вечером. Они посидели в корчме, отдыхая от гонки, послушали людей. В разговорах проскальзывала тревога.

Братья дождались ночи и выпустили призраков.

- Не рискуйте. Станет опасно, уходите. Если нападут на вас, то людям от них точно не стоит ожидать ничего хорошего.

- Все сделаем, Ратмир, - кивнул Кренн.

Через несколько часов Богдан почувствовал зов Онита.

"Хозяин Богдан, наши возвращаются. Просят выйти на улицу".

"А ты?".

"Я остался пока в городе. Хозяин, с ними местный".

- Вот дурень! – прошипел Богдан.

- Кто?

- Онит. Говорит сюда идет кто-то из призраков Змея. А он там остался. Просит, чтобы вышли на улицу.

- Не психуй. Вернется. Пойдем, если надо.

Люди в корчме уже спали. Братья оделись и тихо спустились во двор. Потом решили отойти подальше. На улице к ним подошла стража. Богдан и Ратмир показали свои знаки.

- Осторожно, молодые господа. Вы, конечно, колдуны, да тревожно у нас здесь, - сказал им пожилой стражник.

- Что – оттуда кто-то лез? – спросил Ратмир, показав в сторону границы.

- Да вроде и не лез. Ездят люди, несмотря на снег, конечно, ничего плохого с собой не возят, но как-то тревожно.

Стража пошла своей дорогой, а братья немного отошли и остановились под деревьями.

- Здесь подождем.

Ждать долго им не пришлось. Очень скоро колдуны почувствовали приближение призраков.

- Мы привели местного, хозяин, - доложил Кренн.

Ратмир досадливо поморщился. Ну, сколько можно. Хотя, сейчас здесь чужак. Когда Ратмир поморщился, чужой призрак посмотрел на него удивленно.

- Ласис хотел посмотреть на тебя, хозяин, - Метос говорил почти весело.

- Я надеюсь, с Онитом ничего не случится, - Богдан сердито посмотрел на призрака Змея. – Ты достаточно стар и силен, ты сможешь говорить без приказа твоего хозяина?

Призрак колебался, но потом все-таки ответил:

- Смогу.

- Тогда скажи, чему ты так удивился в самом начале? – спросил его Ратмир.

- Кренн сказал, что если он назовет тебя хозяином, ты рассердишься. Наш хозяин развеял бы каждого, если бы к нему обратились просто по имени.

- Сколько у твоего хозяина слуг?

- Много. Больше ста.

- Только призраки? Живые есть?

- Живых нет. Хозяин не любит живых.

- Вас он тоже не слишком любит.

- Он никого не любит. Он наказывает нас.

- Это мы знаем. Скажи, Ласис, если мы придем и будем сражаться с твоим хозяином, что будут делать призраки?

(окончание следует)