Из-за ограничения по количеству знаков не могу полностью опубликовать здесь, поэтому продолжение ТУТ
Глава первая
Похищение доктора Дитера Кромбаха произошло в деревне Шайдегг на юге Германии. Трое злоумышленников ударили его по лицу, связали, вставили кляп в рот, и затолкали в автомобиль. Они проехали 150 миль и пересекли границу с Францией через Эльзас. Кромбах лежал всю дорогу на полу автомобиля между задним и передним сидениями. Машина остановилась в Мюлузе. Один из похитителей позвонил в местное отделение полиции и оставался на линии равно столько времени, чтобы успеть озвучить необычную инструкцию: «Приезжайте на улицу Тьоль, что через дорогу от таможни, там вы найдёте связанного мужчину». Через пару минут две полицейские машины прибыли в указанное место, их патрульные мигалки освещали улицу красно–синим светом. За железными воротами в грязном дворе между двумя четырёхэтажными зданиями на земле лежал Кромбах. Его руки и ноги были связаны, а во рту был кляп. Похитители неплохо его потрепали, в целом его жизни ничего не угрожало. Когда полиция вытащила кляп, первое что он сказал было: «За этим стоит Бамберски».
Семидесятилетний француз Андре Бамберски, о котором говорил Кромбах, на первый взгляд не был похож на похитителя. До 1982 года он был тихим бухгалтером и любящим отцом своей юной дочери Калинки. В том же году Калинка перевелась в франкоязычную среднюю школу–интернат в небольшом немецком городе Фрайбурге. Но большинство выходных и каникулы она проводила в Линдау вместе с бывшей женой Бамберски и её новым мужем Дитером Кромбахом. Калинке было почти пятнадцать лет, она была общительной, симпатичной девочкой с пухлыми губами и светлыми волосами, которые чёлкой свисали над её голубыми глазами. Девочка очень скучала по дому: она почти не говорила по–немецки, хотя жила в Баварии. Она не могла дождаться наступления августа, чтобы уехать обратно к отцу в Пешбюск, пригород Тулузы.
В пятницу девятого июля Калинка Бамберски занималась виндсёрфингом на Боденском озере, чью прозрачную гладь обрамляли Альпы. Около пяти часов вечера она вернулась домой уставшей, по словам отчима и матери, она жаловалась на недомогание. Семья села ужинать в 7.30. Калинка легла спать рано, но в 10 вечера поднялась, чтобы выпить стакан воды, и, по словам отчима, до полуночи читала книгу в своей спальне, пока её не попросили затушить свет.
На следующее утро ближе к 10 часам 47–летний Кромбах собрался на утреннюю прогулку на лошадях через близлежащие горы, он спустился вниз и попытался разбудить свою падчерицу. Он обнаружил в постели мёртвое тело девочки, которое к тому моменту уже успело окоченеть. Позже он сказал судебно–медицинским экспертам, что попытался вернуть её к жизни, сделав инъекцию стимулятора центральной нервной системы никетамида прямо в сердце, а также он ввёл ей в ноги две дозы других стимуляторов — Новодигала и Изоптина. Но было уже слишком поздно. Вскрытие установит, что смерть предположительно наступила между 3 и 4 утра.
В субботу утром где–то в половину одиннадцатого в трёх милях к югу от Тулузы в доме Андре Бамберски зазвонил телефон — его бывшая жена сообщила о смерти их дочери. Потрясённый известием Бамберски свалился в кресло. Калинка была здоровым, спортивным подростком и не страдала никакими заболеваниями. Как такое могло произойти? Бамберски были нужны ответы. Бывшая жена сказала полным скорби голосом, что у Кромбаха есть две версии: Калинка могла перенести тепловой удар, от того что весь день провела на солнце, либо это был эффект замедленного действия, вызванный сотрясением мозга, которое она получила в результате аварии в Марокко в 1974 году.
Бамберски прибывал в недоумении и был подавлен горем. Прилетев в Цюрих, он взял автомобиль на прокат и проехал 50 миль в сторону Боденского озера. По сторонам в свете неполной луны виднелись Альпы, всю дорогу его не покидали мысли о смерти дочери. «Я был опустошён, — вспоминает он. — Калинка была радостью моей жизни». Бамберски провёл ту ночь в отеле, а на следующее утро отправился в больничный морг, чтобы увидеть тело дочери. Будучи набожным католиком, Бамберски прочёл молитву над её телом, на котором всё ещё были белые носки и красная ночнушка, которые она надела перед тем, как лечь спать двумя ночами ранее. Позже тем же утром он вместе со своим одиннадцатилетним сыном Николасом, который также жил вместе с матерью и отчимом, полетел домой в Тулузу дожидаться тела Калинки для захоронения.
Для Бамберски потрясение от случившегося усугублялось таинственными обстоятельства вокруг смерти. Мысль о том, что его здоровая жизнелюбивая дочь была найдена мёртвой после обычного дня, была необъяснимой. Хотя Бамберски и был глубоко религиозным человеком и мог найти некоторое утешение в своей вере, он считал, что один Господь ему не поможет справится с утратой. Вскоре его подозрения пали на человека, который последним видел Калинку живой — Дитера Кромбаха.
Бамберски тогда и представить себе не мог, к чему приведут эти его подозрения. На протяжении следующих тридцати лет он будет преследовать Кромбаха по всей Европе в неустанной попытке доказать его виновность в смерти дочери.
Эта борьба приведёт Бамберски к изоляции и риску понести уголовную ответственность, поставив его рассудительность и здравомыслие под вопрос. Он потеряет контакт со своими близкими, друзьями и коллегами. Его будут обвинять в нарушении правовых и моральных границ в составлении безосновательных теорий заговора. Единственный его ребёнок будет разрываться между родителями. Под конец даже адвокат Бамберски, один из лучших юристов Франции, объявит о невозможности оказания дальнейшей поддержки своему клиенту. Бамберски уволится с работы, потратит большую часть своих сбережений и тысячи часов, преследуя свою цель.
«Это не одержимость, — позже будет настаивать он. — Речь идёт о клятве, которую я дал Калинке, о том, что правосудие свершится».
Глава вторая
В течение нескольких недель после смерти Калинки у Бамберски не было никаких подозрений. Семья Кромбахов присутствовала на похоронах Калинки, проходивших на церковном кладбище в Пешбюске. Супруги казались подавленными и шокированными случившимся не меньше, чем Бамберски.
По прошествии времени тем не менее Бамберски начал ставить под сомнения факты, окружавшие смерть его дочери. В начале октября 1982 года он наконец получил переведённую копию отчёта о вскрытии, из которого он узнал, что процедуру провёл доктор Хоманн, судмедэксперт из соседнего города, в присутствии полицейского–инспектора города Линдау, но вместе с ними был и Кромбах, что являлось нарушением протокола.
Бамберски, озадаченный присутствием врача на вскрытии тела его собственной падчерицы, был ошеломлён другими подробностями отчёта, указывавшими на упущения в процедуре. На влагалище Калинки Хоманн обнаружил кровь и «вязкое беловато–зеленоватое вещество внутри». Хоманн также описал свежий след от укола на правом плече –это была внутривенная инъекции комплекса глюконата натрия, неоднозначной биоактивной добавки, содержащей железо. В отчёте Кромбах подтвердил, что ввёл вещество девочке перед ужином в пятницу вечером якобы для того, чтобы усилить её загар (позже Кромбах изменит показания, сказав, что сделал это для лечения анемии). Хоманн не проводил токсикологических анализов крови и тканей, также он не установил, была ли девочка девственницей. Вместо этого в докладе было написано, что причина смерти «невыяснена». Хоманн послал образцы тканей и крови в лабораторию судебно–медицинской экспертизы. «Окончательный вердикт причины смерти, станет известен как только учёные исследуют образцы», — написал Хоманн.
После прочтения отчёта трёхмесячной давности Бамберски мучили вопросы. Почему на вскрытии присутствовал Кромбах? Почему он не упоминал инъекцию до этого? И что установил отчёт о токсикологии? Как и любой родитель, чей ребёнок умер вдали от дома, Бамберски, казалось, не давало покоя чувство, того что он подвёл свою дочь и не смог её защитить. И, возможно, это осознание толкало его всё дальше в поисках ответов на вопросы, окутавшие обстоятельства смерти его дочери. Подозрения лишь укрепились, когда Бамберски позвонил своей бывшей жене, чтобы узнать о результатах анализов. Она пообещала ему, что поговорит об этом с Кромбахом и сообщит ему, но не сделала этого. Когда Бамберски снова позвонил ей через два дня, она ответила ему, что никакие анализы не проводились.
Бамберски отнёсся к этому с недоверием: «Калинка умерла, когда ты была рядом. Твой муж — врач. И вот сейчас через три месяца после её смерти никому из вас не интересна причина, по которой она умерла?»
Вот что, по словам Бамберски, ответила ему бывшая супруга: «Калинка умерла, потому что пришло её время».
Бамберски был не согласен. Другое гораздо более зловещее объяснение причин смерти дочери завладело его разумом: Кромбах изнасиловал Калинку, после чего убил девочку с помощью инъекции, возможно, для того, чтобы она никому об этом не рассказала. Два судмедэксперта в Тулузе, с которыми проконсультировался Бамберски, согласились, что его подозрения оправданы. Они указали на травмы половых органов и присутствие жидкости, напоминавшей сперму. «Они ни разу не проверяли, были ли у пятнадцатилетней девочки половые связи? — спросили Бамберски врачи, — Похоже, что они пытаются что–то скрыть».
Друзья поддержали его убеждённость в том, что что–то в этой ситуации не так. «Он хотел, чтобы кто–нибудь сказал ему: "Тебе это не снится", — говорит его соседка Элиса Арагон, которая тоже тогда прочитала отчёт о вскрытии. — Мы разделяли его подозрения».
Подчиняясь давлению со стороны адвокатов Бамберски, местный немецкий прокурор запросил провести дополнительные анализы, и в марте 1983 года судмедэксперт из Медико–юридического института Мюнхена Вольфганг Спан изучил образцы тканей. Полученные им результаты посеяли первые сомнения в правдивости истории Кромбаха, рисуя более тёмную картину произошедшего. Спан осудил Кромбаха за использование «опасного» вещества, которое никак не влияло на усиление загара и использовалось для лечения анемии в крайне редких случаях. Он сообщил, что без пристального врачебного наблюдения введение комплекса кобальта–железа могло вызвать лихорадку, рвоту, а в крайних случая лёгочную недостаточность и даже остановку сердца. Присутствие частиц пищи в лёгких и пищеводе, написал врач, указывает на то, что именно это и произошло: после инъекции у девочки случился анафилактический шок, она потеряла сознание и захлебнулась рвотными массами. Спан установил, что Кромбах ввел власти в заблуждение, предоставив неверную информацию о времени, которое прошло между уколом и смертью девочки. Отсутствие каких–либо признаков иммунной реакции в окружающих тканях указывало на то, что кончина была «мгновенной».
Спан не вынес окончательного решения об изнасиловании. На допросе Хоманна, который провёл первое вскрытие трупа, Спан поддержал версию, что рана на половых губах Калинки была получена посмертно и что её плева не была разорвана, что по словам Хомана указывало та то, что девочка всё ещё была девственницей. Тем не менее Хоманн признал, что плева была достаточно широка, и проникновение могло произойти.
Как бы там ни было, в окончательном решении французского суда приводилось заключение другого эксперта, профессора фармакологии Питера Шонхофера: «Внутривенная инъекция, вероятно, привела к смерти Калинки Бамберски».
Но для местного прокурора этих доказательств было недостаточно. Из–за отсутствия улик, основанных на научных данных, он закрыл уголовное дело по факту смерти Калинки. Днями позже генпрокурор Мюнхена, главный высокопоставленный поверенный Баварии, поддержал решение своего подчинённого. Чиновники не объяснили свой отказ проводить дальнейшего расследования, несмотря на то, что были приведены доказательства противоправных действий и причинения смерти по неосторожности. На самом деле, это был не первый раз, когда они позволили врачу избежать экспертизы: позже станет известно, что врач скорой помощи, который констатировал смерть Калинки, не вызвал полицию на место происшествия, подчинившись настойчивому требованию Кромбаха, чтобы тело было доставлено непосредственно в морг. Почтительное отношение к профессиональному положению Кромбаха в Линдау, большему объему работы, неоднозначным результатам химического анализа — всё это могло объяснить немыслимые упущения. Какой бы ни была причина, Кромбах больше никогда не попадёт под следствие по делу смерти Калинки Бамберски на территории Германии. Судебный процесс по этому делу был остановлен в 1983 году.
Из-за ограничения по количеству знаков не могу полностью опубликовать здесь, поэтому продолжение ТУТ
https://youtu.be/SxTrRhBl618