Всем привет! Недавно в комментариях я обмолвился, что мои сны порой напоминают хорошо срежиссированные постановки. Посидев и немного повспоминав, я решил сделать такой пост. Если зайдет, то можно будет сделать серию постов, так как материала накопилось немало. Итак, начнем!

Главный герой - везучий человек, который никогда не умирает, никогда не попадает в аварии, всегда со всеми договаривается. Не знаю, с кем сравнить, пусть будет Домино из комиксов Марвел. В моем сне это был мужчина (Киану Ривз), но мы живем в толерантном обществе, так что можно феменизировать эту роль, суть не изменится.

Ребенок - попадается по пути ГГ, когда тот едет на машине, и это, получается, первый раз, когда ГГ попадает в аварию и получает травмы. Выбравшись из машины, он хватает ребенка, уносит с проезжей части и спрашивает, что она забыла на дороге одна. Родителей вокруг, возможно, сирота, но в конце тайна должна раскрыться, типа он - его альтер-эго, которое везение не получило.

Безумец - человек, посылающий видения главному герою, который должен остановить какого то демона-человека-бога (нужное подчеркнуть), который через глубокую воду, где можно утонуть, пруд, озеро, бассейн и тд отправляет людей в другие миры (посылает видения, если человек остается в этом мире, то он тонет и умирает). В одной из галлюцинаций видит, как главный герой на него смотрит, и отправляет ГГ по координатам.

Миры, которые попались в моем сне:

Мир1: Общество раскололось, одни сидят по домам, думая, что их преследуют, другие в их дома долбятся, и так они всю жизнь проводят. Сам мир по наполнению похож на пустоши из фильма Терминатор (хотя на самом деле вообще все равно. Пустошь и пустошь). Если человек в этой галлюцинации побеждал условного противника, то мог всплыть (но это уже мои домыслы, гораздо более вероятно, что демону это вряд ли нужно). А если он не принимал правила игры, то его тело тонуло, а разум навсегда оставался в этом мире.

Мир2: Вечная радость. Самый заманчивый по началу мир, оде все довольны и счастливы, но как только у человека кончаются деньги, он становится злым и начинает убивать всех вокруг в поисках этих самых денег. В конце путешествия ГГ там собирается огромная толпа, которая отбирает у всех деньги и сжигает их, из за чего все население становится злым, но потом понимают, что можно жить и без денег, и в этот момент ГГ должен всплыть.

Возможно, хватит двух миров, но можно добавить третий какой-нибудь, чтобы в прологе его показать, например, мир, где всегда идет война двух сторон, или что то такое.

В конце ГГ, конечно, своего везения лишится, но не погибнет под первым же автобусом, а все "осознает", как это обычно бывает, сойдется с ребенком и уйдет в закат. Типа так.

Пишите в комментах, как бы вы дополнили сюжет, обсудим!

Только что произошло, пишу по-горячему. Время 3:40.
Параллельный мир или что?
Опыт неоднократный.
Перед сном добился состояния вибраций. Лежу ровно на спине, с закрытыми глазами, расслабляюсь, дышу. Пока не начинается гул волнами. Он не пугает, но при нем нельзя двигаться. Если что-то пойдет не так, то обычно попадаю в сонный паралич. А там уже страх и попытка двинуться, чтобы проснуться. Но сейчас всё как надо. По телу расползаются вибрации, я полностью понимаю и слышу происходящее вокруг.
В один момент происходит "разделение". Немного напрягаюсь и выкатываюсь из тела в сторону края дивана. Падаю на пол. Ощущение, как будто я бестелесный, очень легкий, все ощущения слабые, но с каждой секундой усиливаются. Наконец полностью себя ощущаю. Хожу по кухне, выглядываю на балкон, хочу выйти на улицу, но знаю, что там холодно, да и люди на голого будут оглядываться.
Одеваю халат, постоянно удерживая нужное состояние концентрации. Открываю дверь, иду в подъезд. Спускаюсь быстро по лестнице, два этажа почему то проскочил: нет второго и четвертого. Выхожу на улицу, раннее утро, но не зима. Вокруг зеленая трава. Мысленно называю состояние "синхронизация". Если она снизится, вылечу обратно в пастель. Быстро бегу от дома в сторону магазина жены. Дороги почти пустые, машины только вдали. По пути встречаю толпу детей и учителя - идут в рощу. На меня оборачиваются - я же в халате. Деревья мокрые, один из детей ткнул палкой в крону и облил остальных. Они много кричат. Я замечаю, что синхронизация снижается. Видимо, мне нужны ощущения. Дергаю ветку, обливаюсь водой. Добегаю до магазина, вхожу внутрь. Там вместо супермаркета что-то типа кафе. За столиком сидит ее подруга - админ с мужем, меня узнают. На кассе кто-то знакомая, но не смог узнать. Спрашиваю у админа, где Кристина?
Она удивляется, какая Кристина?
Начинаем выяснять, оказывается она ее не знает и у них такая не работает. Я подумал, что это прошлое. Диктую ей номер телефона, она записывает в блокнот. При этом в голос со мной повторяет последние четыре цифры. Я вижу запись в блокноте разборчиво. Она говорит, это номер Кати и кивает на девушку на кассе. Я понимаю, что это сестра жены. Кричу "Катя, где Кристина?"
Та поднимает голову и говорит, что она ушла работать на ее место. Ощущение подмены событий. Прошу админа показать дату на телефоне - 03.12.20.
Выбегаю из магазина с целью добежать до жены, слышу "здорово".
Не обращаю внимания, но в этот момент передо мной появляется высокий худой незнакомец и повтаряет: "Здорова!" Из-за него синхронизация слетает, все вокруг как будто распадается, я просыпаюсь в пастели.
Это неоднократный опыт. Именно этот эпизод происходит второй раз. Были и другие. Всё полностью осознанно, все чувства действуют. Всегда понимаю, что если синхронизация слетит, вернусь обратно. С реальностью есть небольшие отличия, но при этом очень много деталей, на которые в реальности не обращаю внимания. Во время путешествия постоянно задумывался: если это построено воображением, то сколько деталей мы видим и сохраняем в памяти, даже не обращая на них внимания в жизни.
Что это такое? Контролируемый сон или что-то еще? Начало похоже на ВТО, дальше на ОС.

     I.          В Слове этом хотел бы я поведать о себе, авторе всех тех историй о Базилевсе, Пузане и других святых.

  II.          В моей стране меня звали Йонтом или Йонсом, а после познания Истинного Пути я стал называться Летописцем. Но прежде, чем поведу рассказ я о себе, нужно пару слов и о Мире, откуда я родом, поведать.

III.          А родом я не с Земли, как могли подумать читающие люди, для кого написал я все Слова свои. Мир мой параллелен вселенной сей, и называется он Великий Блин, от того, что планета наша плоская.

IV.          Эта плоскость парит в космическом пространстве, и вращаются вокруг нее светила, для простоты чтения назову их земными именами – Солнце и Луна. На верхней части плоскости мир живых, тут есть поля, леса, пустыни, горы и океаны. Океаны и реки не утекают за край мира, так как защищает их гряда из ледников, окаймляющая весь Блин подобно Короне.

  V.          Существа разумные, к числу которых принадлежу и я, мало чем отличаются от людей с Земли. Однако, есть у нас одна особенность – третий глаз, закрытый толстым веком, которое невозможно поднять без должной тренировки и напряжения всех сил, умственных и душевных. Все жители Блина (для простоты мы будем также называть их людьми) закрывают третий глаз повязкой (а бывает и два других), за которой веко на протяжении жизни затвердевает и срастается с глазом, и тот становится невозможно открыть. Без повязки ходят только ложные жрецы, о них будет сказано.

VI.          На обратной стороне Блина живут умершие, которые ходят вверх ногами. Они пребывали там в вечном унынии, пока не была построена Лестница, о ней будет сказано. После ее возведения они начали стремиться к ней и пытаться проникнуть в мир живых, перебираясь через корону из ледников.

VII.          Когда я жил на Блине, там было время великого упадка – царства и княжества постоянно воевали между собой и проливали реки крови ради власти и земель. Много моих друзей и родных погибло в ходе междоусобиц (сам я был горожанином среднего достатка, пока не ушел в монастырь). Но такой упадок был далеко не всегда. Привожу далее в кратком содержании историю народов Блина, природу лестницы и третьего глаза.

***

       I.          Сначала на блине жили дикие племена, которые охотились на животных и не знали земледелия.То был златой век. Затем, открыли они Опр`нут (земляне называют ее  кукурузой). Некоторые племена осели на земле и стали его выращивать. Так появились первые города и страны, а вместе с ними пришли культура, общество, понятия закона и морали, а вместе с ними беззаконие и аморальность.

    II.          Среди всех городов выделялся один, который стоял на выгодном междуречье, почти в центре Блина. Он богател и процветал, за что прозвали его Золотым Городом, Златочертогим.

  III.          В Золотом Городе сначала правило несколько богатых семей, но среди них нашлась одна (имя ей Колт`блуд) которая силой и хитростью поглотила остальные.

 IV.          Золотой Город стал так силен, что покорил множество других народов. Так появилась Первая Империя, занимавшая треть Блина. Десятый император Ген Колт`блуд был самым мудрым и великим правителем из всех своих предков и потомков. Он оттеснил дикие племена от границ и устроил порядок и процветание внутри империи. Но было ему неспокойно на душе, хотел он узнать об Истинном Пути и природу третьего глаза, данного жителям Блина. (Тогда господствовали в мире верования в богов природы и поклонение предков).

    V.          И пришли однажды Гену во сне семь ангелов, и поведали ему, что третий глаз можно открыть, но требуется для этого большая мудрость. Он позволяет видеть новый цвет, который невозможно описать на земном языке. Этим «восьмым цветом» окрашены души умерших, а также духи и джины.

 VI.          И приказали тогда ангелы Гену построить лестницу в центре Блина на самой высокой горе. И тогда по той лестнице подняться смогут люди в Царствие Божье, и сесть смогут рядом с Богом Смотрящим. Ангелы сказали, что лестница должна быть построена из небесного стекла, которое можно увидеть, только открыв третий глаз.

VII.          Когда проснулся Ген, то третий глаз у него открылся. Все его придворные и жители империи, а также многие другие государства ужаснулись и приняли его за мессию. Он же приказал создать лестницу в центре Блина, из стекла, формулу которого он тайно передал алхимикам.

VIII.          Лестница строилась десятками лет, путями, мне неведомыми, так как многие труды инженерные того времени уже утерялись, а  почти все талантливые архитекторы зарезаны в междоусобиях.

 IX.          Когда же она была построена, Ген Колт`блут передал своим детям, а также нескольким мудрецам наставления о том, как открывать третий глаз и восходить по лестнице в рай. Сам же он поднялся по лестнице на небо, там его подхватили ангелы и унесли.

    X.          После Великого Гена Империя раскололась, а Золотой Город пришел в упадок, так как потомки мудрого императора не смогли открыть третий глаз, но проводили жизнь в пороке и утехах. Начались восстания, а первые потомки Гена – брат Ант и его сестра Анк разделили правящий дом на семьи Колт и Блут, которые начали враждовать между собой.

 XI.          Вместе с крестьянскими восстаниями и раздроблением Империи, пришла новая беда – души умерших, которые раньше блуждали на оборотной стороне Блина, почувствовали создание Лестницы в рай и бросились к ней. Они перешли корону ледников и стали блуждать по миру в поисках пути в рай. Те, кому удавалось добраться до лестницы и подняться по ней, попадали в рай, а души, которые терпели неудачу, часто наполнялись гневом и превращались в озлобленных духов, наносивших большой вред людям. Это заставило многих, до этого веривших в учение Гена, усомниться и вернуться к многобожию. Новые язычники считали, что возведение Лестницы разъЯрило древних богов, и те начали нести беды людям.

XII.          Вместе с упадком и язычниками появились также и те, кто принялся извращать учения Гена. Некоторые безумцы утверждали, что помимо «восьмого цвета», о котором говорил Ген, есть бесконечное количество других спектров, которые ему было не суждено познать. Были и те, кто утверждал, что Лестница в рай – вымысел (ее ведь никто, не открывший третий глаз, не видел), а Ген просто нарисовал на веке зрачок углем и дурил народ. Это было воистину темное время толков и ересей.

XIII.          Спустя время, с Моря пришли в терзаемую беспорядками империю народы моря, жители островов. Про них говорили разные небылицы, что они смогли приручить и одомашнить дельфинов, с помощью которых ловят рыбу, что они питаются человечиной и умеют говорить на языках рыб. И был среди этих морских пришельцев один – звали его Альх`Рымбин, и был он величайшим и сильнейшим из своего народа. Он объединил до того разрозненные полчища островитян в невиданную доселе армию и пошел вглубь империи, к центру Блина. Стоит тут сказать, что Альх`Рыбин был также шаманом и мог с помощью трав и заклинаний на небольшое время приподнимать веко третьего глаза и общаться с мертвыми. За это его уважали и боялись.

XIV.          Узнал Альх`Рыбин о Золотом Городе и решил покорить его. В это время там боролись за власть пять семей. Первая семья – Колт, сохранила Истинное Учение о третьем глазе, основанное Геном. Вторая семья – Блут, впала в ересь и стала поддерживать так называемое «Многоцветие». Три другие семьи Нант`хаки, Жмиль`евски и Киш`спиши были язычниками выскочками, которые также боролись за власть в городе. Альх`Рыбин, когда пришел в Золотой Город, взял его приступом за пять лет осады. За это время жители города впали в такой голод, что съели друг друга. Все знатные семьи также перебили сами себя.

XV.          Альх`Рыбин предал город на разграбление своей армии. Все плоды многовековых завоеваний и работы были уничтожены за несколько недель. Город превратился в пепелище. Осталась только незримая Лестница, которую однажды Альх`Рыбин увидел во сне и захотел подняться по ней.

XVI.          Он открыл учение о третьем глазе, но не обладал он достаточным терпением, чтобы развить в себе восприятие восьмого цвета.

XVII.          Вместо этого, Альх`Рыбин взял дружину из трех ста человек, и вместе они поползли на ощупь вверх по лестнице.

XVIII.          Однако, только открывший третий глаз мог подняться по ней, в то время как Альх`Рыбин мог только приоткрывать его с помощью воскурения трав.

XIX.          Поэтому, спустя неделю восхождения, подул сильный ветер и сдул зазнавшегося Альх`Рыбина и его дружину с Лестницы. Однако, они не упали, как могло подуматься, а застыли в воздухе и обратились в звезды. А поскольку были в дружине и девушки (чтобы Альх`Рыбину было веселей взбираться), то вскоре звезды размножились и заполонили небосвод. А люди из Орды, оставшиеся на Блине, смешались с жителями Империи и образовался новый народ, наследник образованной и культурной Империи, а также варварской и дикой армии из-за моря.

XX.          И началась долгая эпоха раздора и упадка, в которой князья и короли ведут бесконечные и безрезультатные воины за место под солнцем. В эту безблагодатную эпоху родился и  я.

***

              I.          Нужно сказать, что, когда я появился на Блине, из всех религиозных учений главенствовали несколько. Истинное Учение же было в гонении по всему миру.

           II.          Самым распространенным было Многобожие – люди на местах поклонялись умершим, которых принимали за духов природы. Часто жрецы приносят духам вырезанный у жертвы третий глаз в качестве дара. Жертву выбирают из города или селения по жребию. Воистину ужасающее варварство.

        III.          Вторые по известности и влиянию - толки и извращения Учения о третьем глазе. Среди них фанатики «Многоцветия», циники, считающие императора Гена обманщиком, а также возводящие его в культ как божество. Последние называют себя «Свидетели десятого». Все эти еретики ненавидят друг друга и постоянно пребывают во вражде.

        IV.          Я сам был из семьи Свидетелей десятого. Отец мой был купцом, совершавшим разные авантюры на море, а мать следила за хозяйством в нашем небольшом, но хорошем и богатом доме в селении близ города Семи  Ключей.

           V.          У меня было два брата и три сестры. Старшего брата призвали на войну против соседнего княжества – там его и убили. Другой мой брат ненавидел войну и сбежал от призывников. Он стал разбойничать на дороге, но затем его вместе со всеми членами его банды съел злой дух. Три сестры вышли замуж за знатных людей и разъехались по разным городам. Мы какое-то время получали от них письма, но затем и они перестали приходить.

        VI.          Затем случилась страшная беда – на город Семи Ручьев напала армия соседнего княжества. Наше селение не обошли стороной – все дома сожгли, а людей поубивали. Меня забрали в плен, а дом наш сожгли. Мать моя тогда грибы собирала в лесу неподалеку. Что стало с ней, не ведаю, но, скорее всего, смерть и ее стороной не обошла.

     VII.          Пока пленители мои отступали, на счастье перехватили нас союзные войска. Они перебили всех разорителей, а меня и других заключенных выпустили.

  VIII.          Вернувшись на пепелище, бывшее некогда поселением, где я жил. Вместе с другими людьми, оставшимися без дома, пошел я в город Сами Ручьев. До этого я там почти никогда не был, только пару раз, когда ездил туда с отцом по его купеческим делам.

        IX.          Там я нищенствовал два года и ждал отца, пока не узнал, что тот потонул в море со всеми своими товарами. Делать нечего – я остался один, без родни, без денег и дома. У многих жителей Блина похожая судьба.

           X.          Одному Богу Смотрящему веданными силами, оказался я как-то раз у ворот монастыря, где попал в милость у местного настоятеля. Обученный отцом я умел читать и сносно писать и считать и вскоре стал я в  том монастыре послушником.

        XI.          Жили мы неплохо, пока город опять не пришли разорять. Многих монахов тогда в плен взяли или зарезали, а монастырь наш разграбили. Я в это время с тремя другими послушниками собирал милостыню около одного неприглядного дома. Девушка, жившая там, спрятала нас в подвале. Вражеские солдаты дом этот пропустили.

     XII.          Узнав о разорении монастыря, решил я тогда отправиться паломником в Золотой Город, от которого тогда лежали одни руины.

  XIII.          Шел я к нему семь лет и двенадцать дней, останавливался в городах и селах, где часто наблюдал, как жрецы и Свидетели десятого предаются пороку и разврату. Уже тогда в моей душе зародилось сомнение в истинности моей веры.

 XIV.          Дойдя наконец до блиставшего когда-то Золотого Города, ныне пребывающего в виде жалких развалин. Местные князья, короли и многочисленные мародеры растащили город на материалы для украшения своих столиц.

    XV.          Там я простился со своей братией из города Семи Ручьев и пришел в общину познавших учение о третьем глазе. Это были старцы, жившие у начала незримой Лестницы, на вершине горы. Там они жили ручным трудом, воспаряли и тренировали веко третьего глаза. Прожил я с ними двадцать один год. За это время я много мудрости и знания об Истине вобрал в себя, и открылся у меня третий глаз. О, какое это было диво! Сколько нового я увидел, чего прежде не замечал! Но невозможно описать всех красот мира, которые я познал с восьмым цветом, ибо люди различают всего семь.

 XVI.          И решился я подняться тогда по Лестнице, ведущей в рай. Я благодаря глазу мог различить все ступеньки и с легкостью пройти в Царство Божье. Но не успел я сделать и одного шага, как прилетели семь ангелов и подхватили меня за руки. Покинули мы Блин и отправились в рай.

XVII.          Пролетели мы дикие земли и все круги. Видел я многое и многих. Видел и комнату Бога Смотрящего, за которой была огромная библиотека. Туда меня и отнесли.

XVIII.          Библиотека есть Память Спящего. Все, что видит Бог Смотрящий в телевизоре суть сон другого Бога. Все подробности сна записываются в книгах и кладутся на полки. Книге те могут содержать что угодно – любой набор цифр, букв или слов на любом языке. Любая книга и любое послание в ней несет одновременно и ничтожный и великий смыслы. Тем она и ужасна, что бесконечна. Подробнее о библиотеке ищите у отца Борхеса в рассказе «Библиотека Вавилонская».

 XIX.          В той библиотеке младший из ангелов сказал мне: «За твои странствия и за познанную тобой Истину Бог Смотрящий поставил тебя рядом с собой и приказал на протяжении всех Вечности выписывать Слова из Вечной Библиотеки. Слова эти мы потом пошлем на Землю, чтобы люди узнали Истину».

    XX.          Так я стал Летописцем. Я переписываю Слова из Вечной Библиотеке и отдаю ангелам, которые сбрасывают их на Землю. Таково моё житие и история Блина, самим мной писанные.

Сид опять проспал.

Когда он ехал в вагоне подземки, его мутило - напоминало о себе выпитое накануне вино. Сид закрывал глаза, и в его голове вспыхивал образ вчерашней ночи: чёрная в свете фонарей бутылка катится по мостовой, над ним высится Тощий Свен, от Свена пахнет перегаром, мятным "орбитом" и табачным дымом; его холодная рука, ложась на плечо Сида, сразу же становится тёплой, словно срастаясь с ним, словно всегда и была там, а над опустевшей площадью вдруг доносится откуда-то тоскливый голос саксофона.

Сид открыл глаза.

На сиденьях - прямо и левее от него - устраивался бродяга. С собой у него было очень много сумок, забитых книгами. И - даже так! - рядом, на почётном месте справа, примостился саксофон. У бродяги не было кейса, и инструмент в такой обстановке показался Сиду каким-то одушевлённым, будто присутствующим здесь по своей воле.

Сид расслабился, приняв позу задремавшего в поезде человека - колени в стороны, костлявый позвоночник растёкся по синей спинке кресла, голова клонится к груди. Его длинные, мышиного цвета волосы упали на лицо, как занавеска.

Готово. Парень принялся разглядывать саксофониста из своего укрытия.

Интересная, должно быть, личность. Лет пятидесяти, только вот такой пропитый и такой потёртый, что сказать точнее никак не получится. У него было полноватое, поплывшее лицо, грязные пальцы, покрытые жёлтыми сухими язвами, густые чёрные кудри, выдававшие в нем цыгана, и борода, которая выглядела так, будто мужчина вдохновлялся пластиковыми масками Гая Фокса. Он ехал, спокойно сложив руки на животе и чуть улыбаясь. Иногда его подвижное лицо меняло выражение, и Сид с любопытством отмечал, как мирная улыбка на мгновение смешивается с чем-то неприятным и даже яростным. "Когда-то он был красивым". Когда-то. Лет двадцать тому назад.

Бродяга мучительно зевнул и вдруг уставился на него.

Сид вздрогнул от неожиданности. Бомж ведь не увидел, как он пялился? Ему стало не по себе. Только в этот момент парень заметил, что в этой части вагона никого, кроме них, не было. Конечно, это не так уж и странно, если подумать: сегодня воскресенье, и все, кто должен работать, уже допивают свой кофе из автомата и приступают к делам, а иные счастливцы пока спят, потеплее укутавшись в одеяла.

Итак, они здесь одни. Ситуация неприятна. Поезд, оглашая тоннель упрямым рёвом, несётся по бесконечному перегону между Парад Штассе и Платц-дер-Люфтбрюк. Бродяга смотрит на него - внимательно, цепко, и Сид замечает, что его хитрющие глаза похожи цветом на внутренность тыквы. Его улыбка становится всё шире. Он начинает вставать...

Когда поезд остановился, Сид взвился в места, рванув на себя рюкзак, и бросился к дальним от бродяги дверям. Он, сам не зная, почему, обмирал от ужаса. Ноги понесли его привычной дорогой к эскалатору, оттуда наверх, на переход, где его чуть не сбил таксист, по мокрой, плаксивой от дождя улице к бару, где он работал официантом - он бежал и бежал, не сбавляя скорости, и внутри него что-то обрывалось каждый раз, когда его сапоги встречали твёрдый чёрный асфальт.

Сид ворвался в бар, тяжело дыша. Пара постоянных клиентов лениво подняли головы от своих завтраков; толстуха Фишер, барменша, цокнула языком и поставила на стойку стакан стаута.

- Даже не хочу слышать, Рауш, - сказала она, когда Сид, поправляя свой форменный фартук, вышел к ней из подсобки. Она была бледнее обычного, и, кажется, болела. - Тебе повезло, что я сегодня добрая. Не скажу Остербанну, что ты опять проебался.

- Спасибо, Молли, - кисло ухмыльнулся Сид, - Ты понимаешь, я...

- Неважно, - перебила она, - Иди-ка убери с третьего стола. Гости уходят.

∗ ∗ ∗

Свен сменил его в восемь, вплыв в бар, как огромное насекомое. Сид исподтишка наблюдал, как тот ковыряется в карманах, выуживая блокнот, мобильник, сигареты и спички, и перекладывает своё добро в поясную сумку, какие носили здесь все официанты. Холодно поздоровавшись, они вместе спустились в подвал, где находилась раздевалка для персонала - Сид собирался надеть сапоги и куртку, а Свен, наоборот, переобуться в сменку.

Внизу они порывисто обнялись. Отошли друг от друга, обмениваясь изучающими взглядами, словно пытались понять, насколько они изменились со вчерашнего вечера.

- Как день? - наконец, подал голос Тощий, - Выглядишь, как заблёванная собака.

- Одни мудаки потоком, - Сид беспечно улыбнулся, но тут же увидел, что Свен в эту улыбку не поверил - тот недовольно нахмурился.

- Тебя кто-то обидел? Ты какой-то... в себе.

- Просто выпил вчера лишнего. До сих пор голова гудит.

- Понимаю.

Свен повязал фартук. Снял с магнитной доски над зеркалом свой бейджик. На секунду Сид увидел его отражение, искаженное дешёвым стеклом - белые брови вздрагивали, будто он собирался заплакать. Поколебавшись, Свен обернулся, быстро шагнул к Сиду, наклонился и поцеловал его в лоб.

- Если хочешь, я наберу тебе после смены, - предложил Свен, - Если снова будет бессонница - можем пойти шататься. Всяко лучше, чем обои грызть.

Сид неопределённо хмыкнул.

- Я что-то не то делаю, да? - тихо спросил Свен, - Тебе неприятно... Во что всё вылилось? Надеюсь, ты помнишь, что всегда можно попросить меня остановиться. Мы же друзья. Только не переживай, Сид. Тебе нельзя. Ты же не хочешь опять... как тогда?

Сид не ответил.

Сверху раздался крик Молли Фишер, которая желала знать, куда подевался второй официант.

∗ ∗ ∗

Сид шёл по Дэмиенштрассе, с удовольствием зачёрпывая ногами бурую листву. Днём выходило солнце, и теперь улицы были сухими и тёплыми. Чуть покачивались над дорогой клёны, жёлтые, как грушевый сидр, и скрывали своими лапами окна жилых домов. Мимо прошла компания молодых панков, распространяя в остром осеннем воздухе запах пива и счастливый хохот; через полквартала встретились две однокурсницы, которые брели, взявшись за руки (Сид старательно закрылся волосами, чтобы не пришлось здороваться). Он шёл, удаляясь от центра; ему встречалось все меньше людей. Голова была приятно пуста. Сначала он, только выскользнув из бара, гонял набившие уже оскомину мысли о Свене, о том, "во что это вылилось" (умеет он всё-таки загнуть канцелярщину, где не просят!), потом почему-то о своём отце, о работе, о колледже. Утреннее происшествие в подземке уже давно выветрилось из головы, и, когда Сид вышел из переулка на маленькую площадь, раскинувшуюся у подножия старой лютеранской церквушки, он вообще ни о чём не думал. И уж точно не ожидал, что увидит там бродягу из вагона.

Бродяга продавал свои книги.

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Сид пошёл к церкви. Из открытых дверей неслись звуки органной музыки - воскресная служба ещё не закончилась. Он постоял немного в пятнистом свете витражей, размазанном по земле; колени дрожали, внутри всё скручивалось в тугой грубоватый кулёк. Затем он, набравшись решимости, повернулся к церкви спиной и двинулся обратно на площадь.

Бродяга сидел на том же месте. Он раздобыл где-то складной стульчик, из тех, что обычно носят с собой рыбаки. Когда Сид подошёл, мужчина делал себе самокрутку. На бережно разложенных прямо на брусчатке газетах лежали старые книги. Сид испытывал понятную нежность к букинистическим изданиям - в колледже он учился на искусствоведа, а книги ему нравились с самого детства. Товар бродяги был, как на подбор, просто потрясающим. Сид, забыв обо всём на свете, присел на корточки и начал перебирать книги.

- Кхм.

Парень быстро поднял глаза. Бродяга, довольный, что смог привлечь его внимание, улыбался и - неужели! - протягивал ему руку. Сид, не позволив себе колебаться, обменялся с ним рукопожатием.

- Как тесен этот город, - голос у бродяги был неожиданно высоким, - Это ведь вас я видел сегодня утром в метро? Вас, конечно. Память меня пока не подводит. Как вас зовут?

Сид представился. Бродяга закивал.

- Я - Сойер. Приятная встреча. Вы быстро ушли сегодня, Сид, я так и не успел к вам подойти.

- З-зачем? - опешил Сид. Бродяга вновь улыбнулся ему щербатым ртом.

- У меня есть книга специально для вас. Я, как вас увидал, сразу понял, что она ваша. Это осенняя акция. "Книги ищут дом".

- Я думал, в ней участвуют только книжные магазины и букинисты, - Сид решил проигнорировать ширящуюся ухмылку Сойера, - Вы разве букинист?

- А разве нет? - поддразнил его бродяга, - Я бы и так вам её подарил, но, раз уж вы здесь, можете присмотреть себе что-то ещё. У меня много книг.

- Знаете, я, наверно, пойду, - Сид поднялся, отметив, что, как и в первую встречу, вокруг них нет ни души. Музыка в церкви смолкла, но из дверей никто не вышел. Почему-то резко стемнело - кажется, небо опять затянуло.

Бродяга тоже встал. Его улыбка мигом исчезла с помятого лица.

- Простите. Я не хотел вас обидеть. Мне очень жаль... Наверное, зря я тогда решил подойти к вам. Не нужно было.

Сид вдруг почувствовал укол совести. Мужчина оказался, в сущности, довольно приятным - теперь он был похож не на бомжа, а на таинственного, но доброго любителя искусства. И этот саксофон, примостившийся у каменной стены... Сид питал глубокую нежность к духовым инструментам. Люди, играющие на них, ему безотчётно нравились. Он вздохнул, надевая на лицо извиняющуюся улыбку.

- Нет, это вы меня простите. Я был резок. У меня выдался непростой день... Я бы с удовольствием посмотрел на ваши книги.

Бродяга расплылся в улыбке.

Сид выбрал "Тошноту" Сартра. У него дома, конечно, уже давно лежала одна, но в новом издании от "Фабера и Фабера" - эта же была в прекрасном синем переплёте из мягкой ткани, с золотым тиснением и на оригинальном языке. Сид неплохо знал французский, а свою любимую книгу последних лет, как ни странно, ни разу не читал в оригинале.

Расплатившись (бродяга спросил с него так мало, что Сиду показалось, будто он ослышался), он собрался уходить, но продавец остановил его.

- Акция, - напомнил он, - Одна книга хочет к вам домой. Вот, - он достал из стоящей на земле сумки какую-то книжку и протянул её Сиду, - Это вам. Пусть она изменит вашу жизнь.

"Ночные песни". Сборник стихов в обтянутой кожей обложке. Никакого автора, только пояснение на титульном листе: "Народный фольклор Германии".

Издание датировалось 1940 годом. Сид удивлённо поднял брови.

- Я думал, в тот период такие дорогие вещи даже не делали. И вообще... Художественные книги... Война ведь. Неужели правда - сороковой?

Бродяга таинственно улыбнулся.

- Были частные издательства. Тягу к прекрасному в крови не утопишь. Посмотрите, кто издатель.

- Издательство "Фавн", - прочёл Сид, - Никогда не слышал о таком.

- Маленькая мануфактура. Они печатали некоторые книги небольшими тиражами. На заказ. В этом тираже, например, книг было всего пять. Взгляните на задний форзац. Скорее всего, вы держите в руках последнюю.

Сид недоверчиво посмотрел на него.

- Тогда я не могу её взять. Она очень ценная.

- Возьмите, юноша, пожалуйста! Вы меня очень обрадуете. Она подойдёт вам.

"Она подойдёт вам…"

Словно он говорил о шляпе или паре новых сапог. Как книга может "подойти"? Сид, немного поломавшись для вида, убрал обе книги в рюкзак и собрался уходить. Бродяга поклонился ему.

- Надеюсь, вам придутся по вкусу эти ночные песни, Герр Сид. Они изменят вашу жизнь, вот увидите. Прощайте, прекрасный человек.

Сид, не найдя слов, смущённо кивнул и быстро зашагал в ночь.

∗ ∗ ∗

На рассвете он проснулся от странной вязкой тишины. Тишина звенела. Тишина звала. Он потёр лицо ладонью, не открывая глаз; повернулся направо, чтобы обнять спящего Свена, и, наткнувшись на что-то липкое, ойкнул.

Он открыл глаза и закричал в голос.

Кровать просела под весом двух тел - живого и давно, давно уже мёртвого. Взгляд в панике цеплялся за сгнившие зелёные простыни, которые от прикосновения расползались по ниткам, за чёрную коросту на обнажившихся пружинах матраса... Просто чтобы не видеть Свена. Того, что ещё осталось от Свена.

Заходясь криком, Сид упал с кровати и, как был, в одних трусах, пополз по голому полу, собирая ладонями слой жирной пыли. Его вопль отражался от стен с облезшими выцветшими обоями, возвращаясь прямиком в мозг - многократно помноженный на самое себя, пугающий тем, что кто-то вообще может так кричать. Когда Сид отполз к коридору, он наткнулся на маленькую мумию, давно высохшую в лужице собственных телесных жидкостей. Это была Синичка, маленькая кошка, которую добрый Свен подобрал на улице этой весной. Синичка выглядела так, словно умерла по меньшей мере год назад. Маленькая оскаленная пасть, высохшие глаза, смотрящие прямо на Сида... Животное словно пыталось позвать на помощь.

Сид вскочил и бросился к двери. В голове всё раскачивалось, как будто он бежал по палубе во время сильного шторма. Не с первого раза справившись с замком, рыдая от ужаса, он вывалился на лестницу, больно ударившись коленями. Поднялся, кинулся на соседскую дверь, осыпал её градом ударов и воплей.

Ответом ему была тишина.

Когда он выбежал на улицу, уже встало солнце. Одуревший от ужаса и слёз Сид не сразу увидел, в каком мире он оказался.

Его окружала смерть.

Крыльцо дома, где снимал квартиру Свен, выходило на обычно оживлённую улицу. Сейчас на ней не было ни души. Парковка была полупустой, но то, что осталось от немногих припаркованных автомобилей, выжало из груди Сида отчаянный вопль. Истерически всхлипывая, он медленно побрел вдоль парковки в сторону главной улицы. Ржавые остовы машин и искорёженные фонарные столбы выглядели так, словно кто-то огромный жевал их своим беспощадным ртом. Ледяной асфальт под босыми ногами юноши покрывали чёрные густые пятна, в которых обнаруживались иногда кости и фрагменты ткани. Один раз Сид напоролся пяткой на чью-то челюсть.

Он шёл в неизвестном направлении, не переставая звать непонятно кого в этом новом мире, смердящем отчаянием и смертью. Пока он спал, прежний мир умер. Умер город. Умер Свен. Умерли все.

Дойдя до бывшей табачной лавки, от которой остался сгоревший остов, Сид без сил опустился прямо на грязный асфальт. Ноги его больше не держали. Слёзы закончились. Безумным взглядом он блуждал по пустой улице, замечая все больше трупов - кошки, голуби, люди, среди которых уже никого нельзя было опознать.

Поднялся ветер. Сид судорожно вздохнул, открывая рот, и почувствовал вкус бензина на языке. Ветер подхватил его волосы, как флаг, и махнул ими в сторону дома. Сид зажмурился и протяжно завыл.

Он не помнил, когда потерял сознание, но возвращаться в мир было страшно и холодно. Он пришёл в себя от того, что кто-то разговаривает с ним. Кто-то чужой.

Сид попытался вскочить, но тут же был схвачен и мягко обездвижен. Рот ему, однако, не закрыли, поэтому он закричал так громко, как только был способен.

- Наркота, - устало произнёс мужской голос откуда-то сверху, - Скорая тут? Сажайте его в машину.

Сид заморгал, пытаясь сориентироваться.

Его окружала жиденькая толпа людей - первые прохожие, привлечённые суматохой около табачного магазинчика. Прямо перед ним словно бы в воздухе висело печальное лицо немолодого копа; второй полицейский в такой же форме держал Сида сзади, не давая ему пошевелиться.

- Что происходит? - попробовал спросить Сид, но с губ сорвался только хриплый стон. За спинами зевак тем временем замелькало что-то белое – приехала, наконец, скорая помощь.

∗ ∗ ∗

- Тебя нашли почти голого. Лежащим посреди дороги...

Сид закрылся рукой. Он всегда с трудом мог понять, злится Свен или грустит. Сейчас он окончательно запутался.

- Ты лежал, и... - голос друга дрогнул, однако тот взял себя в руки, - И плакал. Говорил, что все умерли. Никого не осталось. Это я виноват. Я же знал, что нельзя давать тебе пить. Это вызывает рецидивы. Зачем я только...

- Свен, не надо, - перебил его Сид, - Ты не виноват. То, что я видел... Такого раньше никогда не было. Это не галики, чувак. Это правда БЫЛО. Везде были тела. Всё было разрушено. Я попал в другой мир, Свен. Это правда. И я не знаю, как мне удалось выбраться.

Свен с жалостью посмотрел на него.

- Тебе нужно к врачу, Сид. Не к муниципальному. К Герру Харту. Он уже помогал тебе. Помнишь, мама советовала его, когда ты...

- Это другое! - взвился Сид, - Я был в другом месте, в другой вселенной! Это было реально! Неужели ты мне не веришь?!

- Я верю, что ты веришь в это.

- Ты, блядь, даже говоришь, как твоя мать! Откуда в тебе это?

Лицо Свена сморщилось.

- Да потому что я беспокоюсь за тебя, больная ты башка! Ты едешь с катушек! Неужели ты предлагаешь мне просто за этим наблюдать?..

- Я не собираюсь пить таблетки, - нарушил наступившее молчание Сид, - У меня от них член не стоит.

- Боже, Сид, какой же ты мудак…

Когда плачущий Свен вышел из комнаты, Сид откинулся на подушку и закрыл глаза. Его снова мутило.

∗ ∗ ∗

Дни потянулись тоскливой чередой рабочих смен и однообразных пар. Город посерел. Однажды утром Сид выглянул в окно и увидел, что деревья в парке скинули свои золотые листья и теперь стояли голые, дрожа на ветру.

После своего "рецидива" Сид вернулся в общежитие - он понял, что не может спать в комнате, которая привиделась ему такой мёртвой и жуткой. Синичка начала его избегать, но Сид не находил в этом ничего странного - в первый же день, когда он увидел её, пьющую воду из своей мисочки, он так громко закричал, что животное в панике шарахнулось от него: ему показалось, что через светлую шкуру вылезает позвоночник.

Свен, конечно, пытался его оставить. Бедный, заботливый, влюблённый Свен. Свен, который всегда на подхвате. Умница Свен, которому не хватило мозгов выбрать кого-то нормального, чтобы его полюбить. Закончилось всё тем, что Сид собрал вещи, пока друг был на работе, и тихо ушёл (сбежал), бросив ключи под коврик.

Не было сил смотреть на эти стены. На эту кровать. На эту кошку.

Когда он ковырялся в рюкзаке, разбирая вещи у себя в общежитии, ему в руки попались "Ночные песни". Сид без интереса пролистал их. Он заглядывал в книгу в первый же вечер, но так и не успел её почитать, потому что Свен соблазнил его пиццей и новой игрой на приставке. Теперь он плюхнулся на свою койку и начал бесцельно переворачивать жёлтые страницы.

Сборник его разочаровал. В нем не оказалось ровным счётом ничего таинственного, даже ничего такого, что он бы не встречал раньше. Обычный местечковый фольклор, какие-то песни, стишки и сказки про фей, полевых духов и блуждающие огоньки. Муть. Даже культурологам будет неинтересно.

Само издание, конечно, оказалось красивое, спору нет. Бумага была приятно плотной и какой-то тёплой. Пахло от неё замечательно - не как пахнет от старых книг, поеденных жучками, но чем-то древесным и немного цветочным. Впрочем, подумал Сид, поднеся обложку к носу и принюхавшись, в этом запахе было что-то еще. Что-то гнилое...

Ночью Сид снова проснулся в Тишине. Он не спешил открывать глаза, потому что сразу узнал её. "Хотя бы Свена тут нет", - отстранённо подумал он. Хорошо. Хорошо. Смотреть на его труп ему больше не хотелось.

Справившись с первой волной тошноты, парень мысленно досчитал до трёх и открыл глаза.

Он не удивился и даже не испугался, увидев, во что превратилась его комната. Здесь произошёл пожар, только, похоже, уже давно, потому что в воздухе ничем не пахло. На соседней кровати лежала обуглившаяся потолочная балка. Сид мысленно поблагодарил небеса за то, что ему не пришлось увидеть сгоревшее тело Али - сосед ему нравился.

Он поискал свою одежду и с удивлением обнаружил её около кровати, сложенную точно так же, как и вчера вечером. Не спеша оделся, зашнуровал ботинки, взял рюкзак. Подумав, вытащил из него книгу и полистал её. Слабая надежда на то, что после этого ритуала царящее вокруг безумие прекратится, умерла, когда Сид услышал за дверью высокое хихиканье.

Он почувствовал, как волоски на руках встают дыбом. Хихиканье повторилось.

Сид тихо убрал книгу в рюкзак и достал из кармана складной нож. Он не представлял, что будет делать дальше - даже от живых противников нож был довольно посредственной защитой. Тот, кто хихикал за дверью... Сид готов был поклясться своей жизнью, что этот юморист не был человеком.

"Кто бы мог подумать, что этот ебаный пост-ап может быть населён".

С другой стороны, почему он должен быть единственным, кто нашёл сюда дорогу?

Дверь со скрипом, до отвращения похожим на звуки из ужастиков, отворилась. Сид выпучил глаза в темноте. К несчастью, света, проникающего в разбитое окно, было достаточно, чтобы он мог увидеть...

На пороге стояла его мать. Или это так только поначалу показалось: сутулилась она непривычно, голова клонилась под странным углом, улыбка на лице была ненормальной. Да и что вообще нормального могло быть в том, что она находилась здесь, в этом мертвом мире? Впрочем, подумал Сид, отползая к стене и невольно закрывая лицо руками, для неё, умершей шесть лет назад, это могло быть самым подходящим местом.

И это было самым ужасным. Мама стояла в дверях, отсекая путь к спасению, и под её синим халатом что-то ворочалось, что-то множественное, но цельное, что-то сильное и многоликое, и оно смеялось на разные голоса, смеялось над ним, Сидом, и над ней. Над его бедной мамой. Сид сжал лицо ладонями и зарыдал от страха и жалости.

- И как это каждый раз заканчивается?

Сид хмуро зыркнул на врача. Герр Харт вежливо смотрел на него через свои тонкие очки с увеличивающими линзами, покойно сложив чистые маленькие руки на столе. Лицо не выражало ничего, кроме мягкого любопытства.

- Я прихожу в себя, когда начинаю плакать. Но я плачу и до этого. Просто в какой-то момент это становится совсем невыносимым.

- Вы не думали о том, что виденное вами отражает только то, что вас действительно беспокоит? Мёртвыми вам предстали ваш молодой человек, ваша питомица, ваша мать, ваш папа, девушка, к которой вы неравнодушны...

- Нет, - перебил его Сид. От обнаружил, что грызёт ногти, и злобно отдернул руку от лица, - Нет, не думал. Я видел кучу других людей и животных. Это вы как объясните?

- Страх одиночества, Сид, свойственен всем людям. Это социальный момент. Экзистенциальный ужас... Вы же читали Сартра, вы должны знать... Это присутствует в той или иной мере в каждом из нас. В вашем случае он принимает весьма гротескные формы. Вы - юноша с богатым воображением, образованный, читающий. И, насколько мне помнится, у вас в прошлом были определённые эпизоды... К тому же, в анамнезе у вас есть не только хроническая депрессия. Раньше вы употребляли галлюциногенные вещества в большом количестве? Сид? Вы поссорились с родителями на почве вашего увлечения наркотиками? Они знали? Они знали, что вы употребляли кислоту? Отец видел эту книгу? Никому нельзя видеть эту книгу, вы об этом знаете, Сид? Знаете?

Сид вскочил с кресла. Лицо Харта вытянулось от удивления. Из его левой ноздри показалась тонкая змеиная головка.

- Куда вы собираетесь, мой дорогой? Поезда больше не ходят, а площади закрыты. Останьтесь лучше здесь.

То, что носило маску врача, начало подниматься из-за стола. Сид попятился к дверям, наткнулся на журнальный столик и чуть не упал. Харт, существо в побагровевшем от крови халате, начал оседать, как горящее полено. Из-под резиновой маски (лица, это было просто снятое с доктора лицо) потекли блестящими ручейками змеи.

- Останьтесь, Сид, и спойте мне этих ночных песен. Поезда больше не ходят... Площади закрыты...

∗ ∗ ∗

Ночной город ухал голосами сов и звенел детским хохотом. Сид бежал по проезжей части, загроможденной остовами машин. Он не плакал и не кричал. В нем кипела ярость.

Ночные песни. Проклятый бродяга.

Поезда действительно не ходили. Это его не удивило - город изменился, но изменился совсем не так, как в прошлые разы. Это продолжалось уже долго, так долго, что сейчас он мог, оглядываясь назад, увидеть, что его безумие сбегало вниз по спирали, набирая обороты с каждым витком. Небо больше не было небом, и он боялся смотреть в этот чёрный котел, который мог болезненно отражать землю с её горящими глазами живых домов, нежно стонущими висельниками, мимо которых он бежал через парк, сшитыми воедино десятками людей и сгустками живого тумана, дремлющими вокруг фонарей. Сид мчался, не узнавая вокруг ничего. Но ему не нужна была карта. Его вело сердце. Безумное от ужаса, бьющееся от праведной ярости.

Лютеранская церковь светилась красным, и её огромный рот пережевывал что-то, смутно похожее на кричащих в экстазе людей. Алый свет языками лизал старую площадь.

Когда Сид увидел бродягу, кислотная пляска этой новой реальности замерла - будто в предвкушении, как замирает с удовольствием человек в тёмном зале кинотеатра, ожидая развязки.

Бродяга играл на саксофоне.

Сид остановился так резко, что чуть не упал. Бродяга был нормальным.

И он играл.

Сид сразу же узнал композицию. Чарли Паркер, My Melancholy Baby. Тягучая, сладкая музыка, полная тёплой грусти. Так звучит улыбка отчаявшегося человека. Так звучит любовь. Сид видел, как луна, изогнув лиловые брови сатира, склоняется к музыканту, и из её пустых глазниц начинает изливаться тоска.

А бродяга играл. Его глаза были закрыты. Он стоял в свете бушующего пожара - в огне, сжигающем остатки разума - и казалось, что инструмент играет сам по себе, что бродяга нужен лишь для того, чтобы удерживать эту музыку на земле, и что он всё-таки слишком мал, слишком слаб, чтобы сделать это. Музыка поглощала всё. Сид, ощущая тянущий ужас в сердце, пошёл к нему.

Он подождал, пока Сойер доиграет. Опустит свой инструмент, тут же лишившись столь мощного щита.

И только затем набросился на него, повалив на землю и сжав его горло руками.

Сойер захрипел, ужасно округляя глаза. Саксофон отлетел в сторону, зазвенев, как пустая кастрюля.

- Ты убил меня, - Сид закричал и не смог узнать свой голос - крик был похож на лай и явно не принадлежал ему, - Ты убил мой мир!

Бродяга схватил его за руки. Чёрные глаза наполнились слезами - боли или страха, Сид так и не понял.

- Сид... Сид... - он хрипел его имя, пытаясь ослабить хватку костлявых пальцев. Длинные волосы мальчишки пологом накрыли его лицо, и Сойер почувствовал запах безумия, исходивший из каждой поры этого несчастного существа, - Сид, я хотел подарить тебе счастье!

От неожиданности парень отпустил его, и бродяга воспользовался этим, чтобы столкнуть с себя тощее тело. Он сел на земле, хрипя и растирая грязное горло.

- Сид, - снова обратился он к юноше. Тот лежал подле и выл от страха, - Я думал, что дарю тебе счастье.

- Эту книгу мне подарил человек, который играл романсы на площадях в Зальцбурге, в Австрии. Двадцать лет тому назад. Он сказал, что она изменит мою жизнь. Он сказал, что я достоин. С тех пор я собираю старые книги, потому что чувствую их... Чувствую, кому они действительно нужны. Я почти никогда не ошибаюсь. Каждая книга - это дверь, мой мальчик. Некоторые двери по-настоящему велики...

- О каком счастье... О каком, блядь, счастье ты говоришь? - закричал Сид, - С тех пор, как я владею этой книгой, мир погрузился в безумие! И погружается все глубже! Я уже потерял всех, кого люблю! Меня окружают чудовища! Неужели ты не видишь?!

Бродяга изумленно открыл рот.

- Сид... - пробормотал он, - Чудовища? Я думал, что дарю тебе счастье. Посмотри вокруг...

И Сид посмотрел. На мгновение он увидел то, на что показывал ему этот странный, ненормальный человек.

…Вокруг была тихая, тёплая ночь. Перекликались вечерние птицы. У церкви стояли, держась за руки, люди, и негромко, счастливо пели. Луна в бархатном круге неба улыбалась, заслушавшись этой песней. Воздух пах корицей и кардамоном – так, как в детстве пахнет самый лучший октябрь.

- Книги - это двери, - печально повторил Сойер, - Просто двери, и больше ничего. Правда, вот в чём дело... Они всегда приводят тебя только к самому себе.

Пол Остер - "4321". 2017

(ссылка на livelib)

Приветствую, друзья.

Сегодня поделюсь с вами увесистым томом от американского писателя Пола Остера.

Перед нами увлекательный роман воспитания (или взросления). Предельно автобиографический и написанный в духе старого доброго постмодернизма.

Действие книги разворачивается в США, в 50-60-е годы XX века. Юный Арчи Фергусон, обычный парень из Нью-Джерси, потомок эмигрантов пройдёт с нами через все судьбоносные для Америки исторические события тех времён.

Казалось бы, всё банально и просто, но.

Нам предстоит следить за жизнью сразу четырёх Арчи одновременно. После некоего ключевого события жизнь главного героя расщепляется (для нас, сторонних наблюдателей) и продолжается в четырёх разных вариациях.

Повествование идёт последовательно, в виде блоков. У каждой главы 4 варианта для каждой отдельной жизни (1.1, 1.2, 1.3, 1.4, 2.1, 2.2 и т.п.)

Сначала это очень путает при чтении. Однако, по мере продвижения сюжета и взросления героя, четыре жизни начинают сильно расходиться и параллельных Арчи можно без проблем различать.

В романе нет фантастических допущений. Этот небольшой срез многомировой интерпретации квантовой механики доступен только для нас, читателей. Для Арчи существует только одна жизнь. Да, для каждого из четырёх.

Я думаю, что каждый из нас, оглядываясь в прошлое, хоть раз задавался вопросами: "А что было бы, если бы что-то произошло по-другому? Как бы тогда сложилась моя жизнь?".

Эта необычная и интересная книга как раз об этом.

- Как вы оказались на сосне, на этом дурацком, эээ... - капитан полиции внимательно посмотрел на листок бумаги, - на острове Зелёном? Посреди озера?

- Да в чём дело, товарищ капитан? Меня что, в чём-то обвиняют? - устало спросил его Михаил.

- Формальности. Это заповедная зона, вас эвакуировал вертолёт МЧС, поэтому, ну в общем, так положено. Понятно?

- Я уже объяснял... Вчера меня пригласили к другу, на дачу. Посидели, шашлыки там, салаты...

- Пили?

- Послушайте, ну какое это имеет значение? - возмутился Михаил. - Да, пили, но немного. И я же не за рулём.

- Продолжайте, - повелительно сказал капитан, делая отметки в каком-то журнале.

- Ну и вот. Солнце уже село, а я не успел уехать домой, да и Игорь...

- Кто такой Игорь?

- Мой друг, это его дача. И день рождения - тоже был у него. Вы всё время меня перебиваете...

- Продолжайте.

- Вот значит, сумерки уже, а Игорь мне и говорит: «Не переживай, ложись спать здесь, да и завтра ведь выходной. А утром, как выспишься, покажу тебе озеро Лососевое, удочки возьмём...».

- Так, стоп. Какое ещё «озеро Лососевое»? - капитан Кондратьев нервно отложил ручку в сторону.

- Ну Лососевое... За дачами «Заря», вы что, не знаете?

- За какими дачами «Заря»? Что вы мне здесь "Ваньку" валяете! Где эти дачи?

- Хм... За городом. Вы смеётесь?

Капитан выждал несколько секунд, внимательно разглядывая механические часы на руке Михаила:

- За каким городом?

Теперь и ответ Михаила задержался на несколько секунд:

- Город Дахорск.

- Чего?

- Капитан, у вас такой вид, как будто вы в первый раз слышите такое название. Между прочим, мы с вами сейчас находимся прямо в нём.

- Угу... Интересно. И в честь кого назван этот город?

- Я не понимаю... Мы что, уроки географии или истории сейчас здесь будем проводить? Это у вас в полиции такие способы поразвлечься?

- Та-ак... - капитан встал, и стал нервно ходить по своему кабинету, - понятно. Вы не ответили на мой вопрос.

- Уф... В честь великого учёного и исследователя - Валентина Павловича Дахора. - Михаил внимательно смотрел на капитана, и хотя он и не чувствовал за собой особой вины, начал уже заметно нервничать.

- И чем же он знаменит?

- Ну и вопросы... Каждый школьник знает, что он, вместе со своей группой единомышленников, открыл, и первый побывал в Аридании.

- Где!?

- На южном полюсе! Ну хватит! В чём меня обвиняют? Почему мне нельзя пойти домой?

- Гражданин, эээ... Никольцев, Михаил Игнатьевич. Кстати, ваши данные мы ещё проверим, так как у вас нет с собой паспорта...

- Почему все спрашивают у меня какой-то паспорт? Я что, телевизор что-ли? Бред, да и только.

- Ага, хорошо, - задумчиво ответил офицер. - Вы посидите пожалуйста немного здесь, мне нужно выйти, буквально на несколько минут.

- Но я... - не успел договорить Михаил, как капитан закрыл уже за собой дверь. Задержанному ничего не оставалось как только наблюдать, в ожидании капитана, скучный пейзаж за окном или удивлённо останавливать свой взгляд на электронных часах на стене.

- ...Капитан, вы рехнулись? Почему вы позвонили к нам, а не обратились за помощью в психиатрическую лечебницу?

- Потому что есть инструкция, Б-25/17, если не ошибаюсь. Где сказано, что нужно сообщать обо всех подозрительных, и имеющих основания полагать о их принадлежности к иностранным...

- Капитан, заткнитесь! О таких вещах не говорят по телефону! Сейчас я к вам приеду!

- Здравствуйте, - блеснул обезоруживающей улыбкой майор, войдя в кабинет вместе с капитаном Кондратьевым. - Меня зовут Сибирцев Фёдор Андреевич, я - майор ФСБ...

- Здрасьте... - удивился Михаил, а ФСБ то зачем?

- Зададим несколько вопросов и всё. Так положено, - ответил майор.

- Ничего не понимаю, - всё ещё растерянно промолвил Михаил. - Я не думаю что это какой-то неординарный случай...

- Про вашу дачу и праздник, капитан меня уже просветил. Расскажите, как вы оказались на острове? - спросил, присаживаясь, майор.

- Ну... - волнуясь, начал Михаил. - Дело в том, что я понятие не имею. Я уснул на веранде... Потом меня словно тряхнуло и я проснулся на острове, на рассвете.

Капитан хотел что-то сказать, но майор жестом попросил его продолжить своё молчание:

- Давайте дальше.

- Ну я и подумал, что Игорь решил меня разыграть, и привёз меня на остров, спящим. Я, конечно, сильно удивился, ведь всем понятно, что ночью можно запросто погибнуть. Осмотрев местность, я понял что нахожусь на острове, длиной не более пары сотен метров... И тут медведь.

- Какой медведь? - не выдержал капитан.

- Бурый.

- Прошу вас, давайте дальше, - дружелюбно попросил майор.

- Я испугался и залез на дерево. Потом увидел, что рядом проплывала какая-то моторка, и я что есть мочи закричал людям, что были на ней... А они, скорее всего, и вызвали МЧС. Всё. Потом с аэродрома меня отвёз в город вот этот капитан, эээ...

- Кондратьев, - подсказал капитан.

- Да, верно. Послушайте, я вроде бы на даче оставил свой телефон, позвольте мне уже позвонить? Родные же волнуются.

Теперь и майор остановил свой взгляд на часах Михаила:

- Вы сказали что ночью можно погибнуть. Это же не из-за медведей? А из-за чего?

- Конечно не из-за медведей. Майор, прекратите пожалуйста с капитаном вот весь этот цирк. Он тоже всё время удивляется.

- Отвечайте на вопрос! - хлопнул ладонью по столу Фёдор Андреевич.

Михаил чуть не подскочил на стуле.

- В чём... В чём меня обвиняют? Я требую адвоката!

- Отвечайте на вопрос, - повторил, шипя, майор; улыбка рассталась с его лицом минуту назад.

- Да из-за Чёрной волны! Как будто вы не знаете! - психанул Михаил.

- Вот представьте, - вкрадчиво начал Сибирцев, многозначительно поглядев на капитана, - представьте что мы не знаем, объясните нам, мы послушаем.

- Я, честно говоря, вообще не понимаю зачем вам это нужно... - чуть не с обидой в голосе произнёс Михаил. - Черная волна - это повторяющееся каждую ночь нашествие скархов...

- Кого? - вновь не выдержал капитан. Майор сделал ему страшное лицо.

- Ну, облако насекомых... Чёрные, большие, разгоняются до двухсот километров в час, и как пуля, входят в тело человека или животного... Вытащить их практически не возможно.

- Во даёт, а? Вы слышали? - подскочил на месте Кондратьев.

- Капитан, сядьте! - рявкнул майор. - Михаил, - продолжил он уже спокойным голосом, - я тут всё поглядываю на ваши часы... Вы позволите на них взглянуть поближе?

- Пожалуйста, - ответил Михаил, снимая хронометр.

Майор с минуту разглядывал изящное устройство отсчёта времени, и словно грозя пальцем, потряс зажатыми в руке часами, перед тем как вернуть их хозяину:

- А здесь ведь на циферблате, тринадцать часов - самая большая цифра. Что вы на это скажете, Михаил?

- А какая там ещё должна быть цифра? Знаете, у меня такое впечатление, что я попал в сумасшедший дом! - в сердцах воскликнул Михаил. - Это у вас что, какие-то психологические опыты что-ли?

- Я сразу понял что тут что-то неладно, когда увидел его часы, - сказал капитан. - Ладно, часы бывают с разным дизайном... Но чтобы тринадцать чисел... Здесь что-то не то, товарищ майор.

- Разберёмся, капитан. Вы правильно поступили, сообщив нам об этом. И... - майор замолк. - Что такое? Вам плохо?

Совершенно неожиданно Михаил тяжело задышал, и стал хватать себя за ворот рубашки. Он начал делать движения губами, словно рыба выброшенная на берег. Капитан потянулся к кобуре:

- Так! Стоять!

- Не стрелять! - майор хотел было уже поддержать странного задержанного, который стал понемногу заваливаться набок. Но Михаил, внезапно, стал светиться изнутри, свет, с каждой секундой становился всё ярче и ярче.

- Ложись! - крикнул майор, и они вместе с капитаном бросились на пол.

Раздался звук, как будто кто-то приподнял немного край тяжёлого стола и грохнул его двумя ножками о паркет. Сдвинулась вся мебель в кабинете, и даже проскрежетал по полу большой железный сейф. Через мгновение мужчины вскочили на ноги. Михаила в комнате не было. Капитан взглянул на зарешеченное окно, потом на закрытую на замок дверь:

- Он... Он не мог сбежать. Я же всё запер!

- Так, спокойно, капитан... - произнёс майор, внутренне, скорее всего, успокаивая ещё и себя. Он быстро вытащил из кармана телефон и набрал номер, параллельно спрашивая капитана:

- Часы на стене показывают правильное время?

- Правильное... Я утром поправлял.

- Алло! Это Сибирцев! Закрытую линию мне! Да! Четырнадцатую бригаду, срочно, в шестое отделение полиции! Да, вместе с оборудованием! Возможно прорыв в другую реальность... Связано с аномалией на острове Зелёный, да, та что утром... Время потери контакта - 27:17. Всё! Ты представляешь? - обратился он опять к капитану. - Если бы ночью, самое страшное - были бы насекомые, как бы мы зажили?

- Конечно, товарищ майор... Насекомые - это ещё цветочки. Гораздо лучше, чем телепортирующиеся тут и там медведи.

- Скажу тебе по секрету, капитан, - полушепотом сказал майор, - что попался нам парень, в соседнем городе, тоже ненадолго, и тоже - пока вот так же не исчез. Так вот, у него были часы с двенадцатичасовым циферблатом...

- Да вы что?

- Да. И на вопрос, чего вы боитесь ночью больше всего, он ответил: «звонка с работы».

- Да иди ты... - удивлённо прошептал капитан.

Alexander Ned.