- Посмотри, большой русский начальник, какие камни! Как они блестят на солнце. А какие тяжелые! Это ты ищешь? Они? – говорят на непонятном языке скуластые братья Аранжа и Мани, протягивая затаившему дыхание воеводе Павлу Шульгину увесистые камни…

«Обыскали де они в степи блиско Аргуни реки серебряную и оловянную руды.. И для тех руд Дайкон тайша посылал людей своих с верблюды и велел тое руды привести к себе в улус... Те руды имели на речках на Олтаче, да на Мунгуче, да на Тузяче. И те де речки сошлись устьями... и пали в Аргуню реку, и от Нерчинского де острога до тех речек езды дней с пять».
(Из отписки П. Я. Шульгина Тобольскому воеводе Петру Большому Шереметьеву об открытии серебряных руд близ Аргуни. 1676 г.)

«Пограничный Аргунской острог, деревянный стоячий, мерою тот острог в длину 6 сажень с 1/2 сажени, поперег 4 сажени с аршином, в высоту 2 саж., в стене 2 избы; наряду: пушка медная мерою 2 аршина 4 вершка, весом 8 пуд. 26 гривенок, к ней 120 ядер по 1 и 1/2 гривенки ядро... пушка же медная мерою аршин 15 вершков, вес 7 пуд... две пищали гладкие, 2 знамени, 6 пуд пороху пушечного... пуд свинцу, 7 гривенок фитилю...
Стольник и воевода Петр Мусин-Пушкин.» (Из описания острогов Нерчинского уезда. 1704 г.)

Сегодня любой забайкалец без труда переведет с бурятского названия речек, указанные приказчиком П. Я. Шульгиным:  Олтача (Алтача) – Золотая, Мунгача – Серебряная, название третьей речки – Тузяча – русские люди переводят как Оловянная. Но я думаю, что тут переписчики напортачили с транскрипцией. Близко, но неверно. И все-таки не в этом дело. Есть такие речки. И все в одном месте – возле серебряной горы Крестовка, у подножия которой дремлет овеянный легендами, слыша неумолчный звон кандалов и топот казачьих коней, забытый страной Нерчинский Завод, поднявший Русь до империи российской.

Золото, серебро и олово – именно то, что и нужно было государю и боярам. Туда, туда – за Большой Камень, Урал-гору, где-то там, по слухам, есть старинные мунгальские копи. Ищите, ищите…
И вот уже ленские воеводы  Петр Головин и Матвей Глебов дотошно расспрашивают землепроходца Максима Перфильева, который вернулся из похода на Витим в 1641 году и отписывают царю: «А аманат до Комбайко Пикиевых и иные тунгусы в расспросе ему Максимке (Перфильеву) сказывали, что живет де в верх по Витиму-реке даурский князец именем Ботога с товарищами, а ходу до того князя Ботоги от усть Котомары-реки водным путем по Витиму-реке месяц, а живет де он, Ботога, на Витиме реке на устье Карги-реки, на одном месте улусами, а юрты у того князца Ботоги рубленные и скота де у того князца Ботоги всякого и соболя много и серебро де у него, Ботоги есть, а то де он серебро Ботога и камни покупает на Шилке реке у князца Ловкоя».
Видите, уже и Шилка упомянута. Ватаги устремляются туда, твердо помня наказ: «узнавать доподлино, где тое руду имают». Где? Наверное, надо спросить у местных – брацких людей.

Пока расспрашивали, дознавались, пришли к Павлу Шульгину два брата – Аранжа и Мани. Охотники мы, говорят. Слушай, большой русский начальник, есть камни, которые ты ищешь. Слышали мы об этом. Култук называется та гора, и камни на ней сверкают. Ты посмотри, вот они. Чуешь, какие тяжелые!
Разве ведали буряты, люди Дайкон тайши, Аранжа и Мани в далеком 1676 году, что, благодаря их находке, Русь займет шестую часть земли! Горный чиновник начала XVIII века В. де Генин сообщал, что охотники сочли, «что те куски не простые вещи для того, что на них был глянс или сияние, и того ради некоторые куски взяли они с собою».

Шульгин слушал братьев, затаив дыхание. Есть серебро! Немедленно надо отправить туда сына боярского Василия Милованова и рудознатца Филиппа Свешникова, а с ними еще десять человек, да четырех брацких. Ах, хороши братья-охотники. Скуластые, быстрые и очень дотошные.
Вот, что написано в деловой переписке того времени об экспедиции Филиппа Свешникова: «Доезжали де они до одной речки, что называют Мунгальские люди и тунгусы Тузячею и Мунгачею речками… и осмотрели де на той речке старых многих плавилен с двадцать и больше, а копано знать из горы и плавлена руда, а какая де руда и какие люди на том месте жили, того де они поведать не могли»… А вот другой документ: «серого каменья, что называют оловянной рудою, два пуда, да желтого каменья - незнатной руды полсемы гривенки, которую имали они около серой руды, да разных земель в пяти узлах фунтов с шесть, которые земли имали они над той же речкою у старых и разных плавилень».

По отчету Филиппа Свешникова тобольский воевода П. Шереметьев отправил царю челобитную: «Доезжали де они до одной речки, что называют мунгальские люди и тунгусы Тузячею и Мунгачею речками, а ехали де они из Нерчинского острогу до той речки пять ден среднею ездою, и осмотрели де на той речке старых многих плавилень с двадцать и больше, и копано знать из горы и плавлена руда, а какая де руда и какие люди на том месте жили, того де они поведать не могли. И по признакам де на том месте Дай Кон-Тайши люди имали руды и с тех же мест (вздлиты и энти) руды, а (там) его Дай Кон-Тайши улусов следы. А серой де руды жила пошла в гору шириною на сажень, да от той же до серой руды сажени с три осмотрели они подкоп великий, и в тот подкоп входили, и в том подкопе были глубокие иные подкопы вниз, и те глубокие подкопы затвержены сланыо и хящем и большим каменьем... А лес, де всякий от того места на горах по каменью в полуверсте и верстах в четырех и в пяти есть».

Известно, не мастер делает дело, но дело кует мастера. Серебра на Руси не было, значит и мастеров серебряных дел было мало. В 1678 году греческие мастера Иван Юрьев и Спиридон Остафьев вместе с русским мастеровым Кузьмой Новгородцевым попробовали произвести опытную плавку руд. И вот что получилось: «шкала де та руда сверху, где бывает свинешная руда, тут де есть и серебряная только де надобно копать глубоко и искать знающими людьми».
Глубоко копать начали только при воеводе И. Е. Власове, который отправил на мунгальские копи людей во главе с Григориев Лоншаковым в 1684 году. Именно эти знающие люди, а с ними и знакомый наш Филипп Свешников, расчистили старые копи и нашли: «в горе в камени (подкопы) в вышину полторы сажени в ширину сажень». Как свидетельствуют документы отряд привез 63 пуда руды, из коих было выплавлено 11 фунтов свинца. Но получить серебро на месте так и не смогли! В 1687 году боярский сын Василий Перфильев часть руды повез в Москву, там рудоплавный мастер Яков Галкин получил из даурского сырья несколько золотников благородного металла. Он еще не  знал, что в том же году в Нерчинске служивший в дипломатической миссии Головина рудоплав Лаврентий Нейтор отделил, наконец, от свинца и других примесей чистое серебро!

И Москва откликнулась: в 1689 году из Москвы для строительства по царскому указу сереброплавильного завода на Аргуни прибыл русский мастер  Я. Г. Галкин, а с ним еще пять мастеров - Сергей Семенов,  Василий Архипов, Никита Плаченный, Яков Нестеров и Леонтий Иванов. Вероятно, они и поставили на горе Култук православный крест. С тех пор, вот уже 320 лет люди называют гору Крестовкой.

Завод же поначалу называли Аргунским. Нерчинским он стал позднее. Блестящий XVIII век был веком Нерчинского Завода, который стал основным поставщиком монетного металла. Был построен Санкт Петербург, выиграна Полтавская битва, Россия стала империей. Царствование и императорство Петра I и половины династии Романовых обеспечил, в частности, и Нерчинский Завод. Земля принадлежала кабинету, то есть была личной собственностью императора.

Но в тот век Русь серьезно познавала науку общения с другими народами, а также науку государственного устройства. В 1700 году на Аргунь отправили опытного рудознатца, который умел плавить металлы, грека Александра Левандиана. Он осмотрел старые  выработки, заложил новую штольню и извлек оттуда 20 пудов руды, поставил новые плавильни – галиды. Но рабский труд никогда не дает серьезных эффектов, за 25 копеек в день никто не хотел работать. Еще через два года воеводам Юрию Богдановичу и Алексею Юрьевичу Бибиковым царь отправил наказ: «…по хлебу и по работникам смотря о том с греком Александром посоветовав те заводы серебряные заводить и руду плавить». Но воля царя так и не была выполнена. Видимо, нерадивые были воеводы.

Но следующий чиновник доказал, что все зависит от воли и ума человека. Им был стольник Петр Саввич Мусин-Пушкин. В 1704 году он сам отправил вместе с Левандианом на Мунгачу и взял руководить работами, отслеживая все процессы строительства завода.

В сентябре того же года завод был открыт официально. Поначалу работал только в теплое время года, потом – круглогодично. И много лет был единственным в России сереброплавильным заводом став центром огромной и прибыльной для императоры и государства территории – Нерчинского горного округа.

В сентябре 2004 года 300-летие Нерчинского Завода прошло незамеченным. Государство, как и всегда, взяло отсюда все, что требовалось для того времени и напрочь забыло о своих благодетельных месторождениях и людях, предки которых и создали это самое государство.
Мы с друзьями выпустили книгу, в Нерчинский Завод прибыло несколько чиновников из области на уровне заместителей, был банкет. И все. Сегодняшним чиновникам история не нужна, она только во вред их благополучию, но в XVIII веке от русских казаков-первопроходцев требовалось «больше знать местных обычаев, наречий и культур», нежели горнорудного дела.

Вот, что писал лет тридцать назад краевед В. Балабанов: «Посредством расспросов разведчики старались выяснить «какие де люди на итом месте наперед чего живали и городы и всякие заводы заводили». Но этого им выяснить не удалось. Только намного позднее монголы рассказывали штенфервальтеру П. С. Дамесу: «Слышали они от дедов, что некоторый народ жил в тех дистриктах, который имел особливый свой язык и начальников или владетелей, и был у них главный город между Хайл и Гай, где ще в нынешнее время видно старинное разваленное строение... Оной народ начинал войну с другим народом, который около их жил, а от оных совсем раззорен и розгнан, боле же они были несильны».

Я знаком со многими уроженцами и жителями Нерчинского Завода. Дружил и часто спорил с ныне покойным Владимиром Ильичом Макаровым, который работал председателем райисполкома Нерчинско-Заводского района, первым секретарем Ононского райкома партии, первым секретарем Агинского окружкома партии. По-своему, по-мужицки, он был патриотом родной земли. Мне рассказывали, что во время праздничного банкета, в суете и шуме людей, не желающих никого слышать, а тем более понимать, Владимир Ильич в одиночестве читал книгу о своих предках и на его глазах были слёзы… О чем он думал и какие картины прошлого оживали в его памяти сквозь туман и пелену времен? Аргунский казак, бывший партийный работник, потомок тех, кто добывал серебро для строительства Санкт Петербурга. За столом шумели люди, за окном томились тополя, текла Алтача, задыхался от бездушья и зноя забытый  и нищий Нерчинский Завод, где все еще есть дома, построенные по типу Санкт-Петербурга 1703 года.

Вы думаете, что на этом все и закончилось? Конечно, нет. Пока мы живы, мы никогда не оставим эту тему, как и не оставим свою Родину, ее историю и современность, славу ее и величие.
Нас много – уроженцев Забайкалья, в основном выходцы из приграничных деревень. У нас много друзей по всей России и за рубежом. Они, люди разных профессий, различных должностей и званий, пытливо и настойчиво изучают старинные карты и материалы в архивах и музеях. От Санкт Петербурга до Нерчинского Завода. С каждым годом нас становится все больше и больше. Мы уже объединились в Союз Искусств и Клуб краеведов. Мы много лет  объединялись и много лет работаем самостоятельно, пробуждая память. И это замечательно.

Вы слышите:
- Посмотри, большой русский начальник, какие камни! Как они блестят на солнце. А какие тяжелые! Это ты ищешь? Они? – говорят на непонятном языке скуластые братья Аранжа и Мани, протягивая затаившему дыхание воеводе Павлу Шульгину увесистые камни.
В маленькой избе спертый дух. За слюдяным оконцем – острог, суетятся казаки, с любопытством смотрят на них пришедшие с братьями хамниганы.
Толмач быстро переводит, смотрит на воеводу, писаря, братьев. Но воевода все понял и без перевода.
- Они! Где взяли? – благоговейно выдохнул он и взял в трясущиеся от волнения руки камень.
- Там, - махнул рукой один из братьев, - гора есть. Култук называется.
Так началась Россия…

2009 год. Маньчжурия - Даурия.

На снимке: титульный лист книги, который я создал и издал в 2004 году.

Что ни первооткрыватель со своей ватагой, то – громадная территория. Ватага – 30-50 человек. Прошли тысячи и тысячи километров там, где ни один европеоид ещё и быть не мог, и не думал о таком путешествии. Есть ли какие-нибудь исследования ДНК этих людей? Откуда такое генетическое наследство, если Русь, как известно, - это сплошная междоусобица и у каждого свой тын и своя печь, вставать с которой ни по какой причине несподручно?
Сдаётся мне, что это был пик пассионарности, который в раннем Средневековье случился на территории Монголии. А после позднего Средневековья эта пассионарность ожила на Новгородчине и Севере Руси, которые всегда были более развитыми, чем Московия. Думаю, что эти факты сопоставят и объяснят когда-нибудь будущие исследователи.
Сегодня у нас речь о Михаиле Васильевиче Стадухине. Что знаем, хотя бы кратко, о нём? Ведь очень скоро потребуется одной строкой сказать о человеке всё. Некогда нам читать.
Михаил Стадухин является первооткрывателем Колымы, основателем Нижнеколымского острога, исследователем Чукотского полуострова. Он первым зашёл (на кочах) на северную сторону Камчатки. Им исследовано и описано полторы тысячи километров побережья на северной стороне Охотского моря. Оставил записи своих походов, а также чертеж разных мест Чукотки и Якутии. На эти походы ушли 16 лет его жизни – с 1641 по 1657 год. Это по одним сведениям.
А по другим, подробнее и детальнее? Что говорится в Википедии?
Михаил Васильевич Стадухин, умер в 1666 году. Почему неизвестен год его рождения? Исследовал Северо-Восточную Сибирь, в числе первых открыл Колыму, Анадырь, Пенжину, Гижигу и северную часть Охотского моря.
Кем был и откуда? Считают, что он потомственный помор, приходился племянником московского купца. Видимо, намёк на то, что кто-то снабжал его деньгами, припасами или же он одновременно с государевым выполнял чью-то волю
Вероятно, Стадухин родился на Пинеге. Известен на Лене примерно с 1633 года. Как появился на Лене, чем занимался, с кем пришёл? Ничего этого в Википедии нет.
Есть ли детальные подробности на других сайтах? Есть. Пишут, что Стадухин 10 служил казаком на Енисее, а потом – на Лене. Но в поход он ушёл в 1641 году. Значит, в Сибири он появился гораздо раньше 1633 года, а на Лене – до 1631 года. Ведь в поход он ушёл после 10-летней службы. Таких нестыковок много в сети и жизни. (Однажды я реально видел запись в военном билете фронтовика «За взятие Москвы». Видимо, вместо «обороны» накатал какой-то грамотей. Это было в 1986 году. А что сейчас могут настрочить?).
Из фактов, имеющихся на разных сайтах, получается, что в 1633 году Стадухин пришёл на Лену же из походов.
Известен поход Студухина, который начался зимой 1641 года к Емолкону, так называл он это место. Видимо, имеется в виду Оймякон. Через Сунтар-Хаята отряд перешёл на конях и оказался в бассейне реки  Индигирка. Думаю, что текст об этих местах должны писать якуты. Каждый житель верно ощущает особенности своего места. Из Забайкалья я ещё могу представить Сунтар-Хаяту и коней, скажем, в январе-феврале. Но как это сделает москвич? Вот так и пишутся Википедии…
Оймякон, как известно, полюс самых лютых холодов. Вот там и собрал Стадухин ясак с местных жителей. Дальше отправился на коче (по теплу уже?) до Момы, изучил низовья этой реки. Затем отправился до устья Индигирки. Легко сказать! Летом далёкого от нас 1643 года его казаки первыми дошли морем до «Ковыми». Так он записал Колыму. Было пройдено 500 км побережья Колымского залива по Северной Азии. За полтора года, в 50-60 градусные морозы, на конях и кочах.
Видимо, покупали или отбирали якутских коней, а кочи строили. Коней надо приручать, для кочей валить лес, ошкуривать, тесать, подбивать, изгибать, строить. Длина кочи – до 24 метров, ширина – до 8 метров. Постройте сейчас голыми руками! И ещё местные жители, которые встречали русских враждебно. Иначе и не могло быть.
Представьте такие картины…
Кстати, из-за записей Стадухина люди и через 100 лет верили, что в Ледовитом океане, есть богатейший континент. Он записал об «огромной суше» в океане. Так появилась «земля Санникова»…
На Колыме, в среднем и нижнем течениях, Стадухин со своими людьми поставил два зимовья. Он собрал здесь 320 соболей (восемь сороков). Привёз их в 1645 году в Якутск. Исследователи пишут, что Стадухину не заплатили за такую службу. Более того отобрали его собственных соболей. Помните, Булгаков писал, что оскорбление – лучшая награда за хорошую работу.
Но Стадухин уже «заразился» виденными землями. В 1647 году он со своими людьми исследовал Лену, в 1648 году двинулся на нартах, оставив часть людей в зимовье на Яне, в сторону Индигирки, по теплу отряд построил коч, казаки дошли на нём до устья Индигирки и достигли, уже морем, Нижнеколымского острога.
Представьте и это путешествие!
В 1649 году, летом, Стадухин с отрядом пошёл дальше. Ему нужен был «Чукотский нос». Не хватило продовольствия, испугался за людей. Можно предположить, что он решил повернуть назад уже в Беринговом проливе (острова Диомида). Но, вернувшись на Колыму, он уже думал о походе к Анадырю. На этот раз за свой счёт.
Дойдя до Анадыря, он столкнулся там с конкурентом – это был Семён Дежнёв. Эта встреча открывает ещё одну страницу истории: земли были безлюдными, племена слабыми. Русские конкистадоры, собранные в ватаги по 30-40 человек, могли даже воевать друг с другом. Такая война чуть не произошла во время встречи отрядов Стадухина и Дежнева.
После драки (была на кулаках) с Дежневым, Стадухин напал на юкагиров, отнял соболей, потом ушёл на лыжах и нартах на берега реки Пенжина, где люди его отряда снова начали строить кочи. На западном побережье Камчатки заготовили много леса. На зимовку ушли уже морем, добрались до устья Гижиги.
Это были земли коряков, Стадухин боялся их нападения, а потому в лето 1652 года ушел с отрядом в юго-западную сторону вдоль Гижигинской губы, где залив Шелихова. Осенью отряд был в устье Тауй. Там они поставили новый острог и стали промышлять соболя, собирать ясак.
Через пять лет, в 1657 году, отряд Стадухина дошёл на кочах до устья Охоты, где был уже острог, ещё через два года, в 1659 году, отряд вернулся в Якутск через Алдан и Оймякон.
Представьте этот гигантский маршрут, который прошел кольцом по территории Северо-Восточной Азии!
За годы походов и исследований Стадухин прошел более тринадцати тысяч километров. Ни один землепроходец не имеет таких результатов, если перейдем на термины состязаний. Но это был труд! Он открыл 1500 километров берегов Охотского моря. Открытия его отразил на своей карте П. Годунов в 1667 году.
Теперь у него уже не отбирали его соболей, а поверстали в атаманы. В 1666 году власти просили его совершить ещё один поход. Но это было роковое решение: Стадухин был убит в одном из сражений с местными жителями. По другим сведениям, он умер в Москве в 1666 году, хотя именно в этом году он отправился в новый поход. Сведения совершенно разные. Ведь нет даже даты его рождения.
После его смерти выяснилось, что у него были большие долги и никаких богатств он не накопил…
Как Россия увековечивала его имя? Есть брошенный поселок в Чукотском округе, который называется Стадухино. Одна из улиц посёлка Зырянка названа именем Стадухина. На этом всё.
Сведения собраны из открытых источников в сети.

P. S. Кстати, какие весёлые фильмы могут поставить по сюжетам походов Стадухина столичные режиссёры, начиная с Михалкова. Так сказать, русский взгляд на русские открытия. Или уже «радуют»?

Итак, кто и как изучал Россию? Кто нам открывал науки и земли?
Научно и последовательно стали изучать Россию при Петре Великом. Страну и её «матчасть» надо было знать, ближние и дальние страны, а также выходы к ним надо быть знать. Границы обозначить надо, карты составить надо, какие народы в наших пределах живут знать надо. Россказни о том, что где-то живут люди с пёсьими головами и сказки Афанасия Никитина устарели, надобно иметь о своих и чужих землях и народах точные сведения.

В 1714 году Пётр Великий отправил своего друга Александра Бековича-Черкасского с экспедицией искать торговые пути в Индию. Отсюда, видимо, начинается отсчёт географических, а позднее и академических экспедиций Российской империи по своим и чужим владениям. Экспедиция Бековича-Черкасского вернулась в 1717 году. Члены её впервые составили рукописную карту восточных побережий Каспия.
После этого Пётр Великий обратил взор на Сибирь. В 1703 году он принимал делегацию хори-бурят и выпустил Указ, которым даровал им земли от Байкала до монгольских границ. А где эти границы, как они обозначены, кто до этих границ проживает, какие леса растут, реки текут, звери обитают, что на этих и в этих землях имеется? Ландкарту царю!
В апреле 1718 года из Данцига был приглашён ботаник, медик, натуралист, рисовальщик, поэт, учёный энциклопедического ума, тридцатитрехлетний Даниэль Готлиб Мессершмидт. Сибирякам этот человек должен быть более интересен, чем все остальные, ибо научное познание нашей Родины началось с него. До него – тьма, сказки о драконах с огнедышащей пастью…

Известно, что Пётр Первый беседовал с учёным немцем всего час. 5 ноября 1718 года появился царский указ, который гласил, что Д. Г. Мессершмитд направляется в Сибирь. Цель – объёмное и детальное изучение «натуральной  истории», географии, медицины, лекарственных растений, заразных болезней, памятников древности и самой древности, описание народов и – вообще всего достопримечательного. Всего! Но Сибирь – сама достопримечательность. Собранные материалы он должен отправлять в Медицинскую канцелярию, откуда и будет получать прогонные деньги и жалованье.
Задача ставилась огромная и на века вперёд. Он должен был изыскивать и описывать раритеты, травы, цветы, коренья, семена, виды животных, минералы, рукописи старины, помимо этого изучать языки народов Сибири. И ещё многое и многое другое, что не вошло в перечень договора между русским царём и учёным немцем.
Делать такую работу он должен был всего за 500 рублей в год. Другие иноземные учёные получали намного больше. Но молодой немец любил науку, жил наукой и мало интересовался деньгами.
В 1719 году он выехал из Петербурга и даже не знал когда вернётся… Отметим для себя, что граница между Китаем, то есть Цинской империей (включая Монголию) и Россией была установлена лишь в 1727 году.

Он взял на себя столько обязательств не из того, что был легкомысленным человеком, а зная свои способности, которые были не раз проверены и испытаны. Это был человек-энциклопедия, живой интеллектуальный компьютер того времени. Зачастую один, без помощников он делал столько, что не под силу целой организации. Рисовал, писал, определял географические положения, одновременно был таксидермистом, метеорологом, геодезистом, геологом, медиком, журналистом, лингвистом… Он мгновенно становился тем, кем надо было стать в этот момент и моментально познавал то, что требовалось познать для науки и истории.
Это на русском языке артист – только актёр и не более, а на других – вообще художник, обладающий даром перевоплощения в любом виде искусства. Для того, чтобы изучать историю, надо входить в историю, для того, чтобы писать о человеке, надо вжиться в его образ. Для того, чтобы описывать жизнь, нужна душа, которая над вымыслом… хоть на миг… да, да – слезами. Вся история его жизни свидетельствует, что он входил, становился, был! И, конечно, над вымыслом… Как же без этого! Ведь слиянию чувств и мысли неважно – наука это или древняя рухлядь, пронзительно рассказывающая о событиях и людях.

Множество фактов и документов, благодаря этому уникальному человеку, стали составной частью, вехами в истории человечества и народов. Например, в Тобольске он купил у пленных шведских офицеров Историю тюрков в рукописи. Таким образом, была восполнена эта часть Всемирной истории. Но он был занят Сибирью, которую изучал 8 насыщенных до предела лет! Он писал о полезных ископаемых, животных, растениях, древностях, систематизировал знания о Сибири. Даже Кузбасский уголь открыт им и его сподвижниками. Он непрерывно работал с людьми и природой.
Сроки его нахождения в Сибири не были установлены, маршрутов никаких не имел, инструкции ему попросту не могли дать, ибо русское правительство само не ведало о том, чем и на каких правах владеет.
Естественное изучение Российской империи и Сибири начато Д. Г. Мессершмидтом. Его путешествия стали основой громадного труда академических коллективов, который был начат Мессершмидтом. Даже наше беглое изучение судьбы этого потрясающего воображение человека показывает, что заслуги его признаны только в узком академическом кругу, хотя признание В. И. Вернадского самое веское доказательство преклонения перед Мессершмидтом самой Россией. Общественности слово Мессершмидт известно в качество военного самолёта, академик Мессершмидт – неизвестен.

Под горами так называемых «научных работ», под завалами так называемых «учёных степеней», под руинами рухнувших режимов никогда не сотрётся имя этого немца, открывшего нам Сибирь и Россию. Никому не поздно найти это имя и окунуться в первоисточники. Что было после «пёсьих голов», кто и что открыл?
В Петербург из Сибири Даниэль Готлиб Мессершмидт вернулся в 1727 году, через восемь лет после выезда. Он вёз 40 ящиков экспонатов и даже не ожидал, что его триумф обернётся нищетой. Но ведь так и принято в России. Откуда об этом знать немцу?

Итак, он привёз из восьмилетней командировки в Сибирь огромное количество экспонатов. Для России того времени небывалое явление. Узкий круг людей, правивший Россией, которую расширили до Китайских владений гонимые ими же вольные ватаги, потом удерживали невежественные воеводы, а теперь показывал учёный немец, был потрясён.

Взору правителей страны впервые предстали – языческие кумиры, кости мамонтов, древние письмена, изделия из камня, кости, дерева, коллекции гербариев, шкуры невиданных животных и множество других раритетных экспонатов, вместе с кипами листов самого Мессершмидта, в которых он описал Сибирь в подробностях, узрев их своим пытливым взглядом и умом. Он первым понял важность сравнения языков народов и племён.

Материала накопилось так много, что уставший, если не сказать измученный, собиратель их уже не справлялся с обработкой. Потом появились распри с начальством. К этому времени он был уже больным и нервным, что было отражением его многолетнего пребывания в условиях резко-континентального климата, в холоде и жаре, в болотах и во льдах. Бюрократия того времени донимала задержками поступавших экспонатов, пересмотром и перетряхиванием вещей, досматривали и не отдавали вещи самого учёного. Он сделал великое дело, а ему не выдавали положенное по договору жалованье. Это отвратительное явление российской действительности, знакомо всем, кто соприкасался с властями и договорами с ними.
Уверен: любая частная сторона договора или контракта за всю историю существования российской власти безошибочно скажет, что власть никогда не выполняла своих обязательств на 100 процентов, унижая и мучая тех, кто блестяще выполнял свои обязательства. При этом, чем лучше будет исполнен договор, тем хуже к исполнителю будет относиться власть, как бы мстя за своё несовершенство и невежество.

В конце концов, Мессершмитдт был арестован. Его обвиняли в расхищении государевой казны, но поскольку обвинения, как и всегда, были абсурдом, его оправдали и отпустили. Извинились ли, не знаю. Он продолжал обрабатывать свои полевые дневники, готовить объёмное «Обозрение Сибири…», где в 10 томах (10 томах!) концентрировались сведения по истории, этнографии, экономике, фауне, флоре, географии.

Уточняя характеристику российской власти, скажем, что здание Кунсткамеры горело в 1747 году. К нашему горю в этом пожаре сгорела большая часть материалов и экспонатов великого учёного Д. Г. Мессершмидта. К его счастью к этому времени он уже двенадцать лет покоился в холодной земле Санкт-Петербурга.
А пока был 1727 или 1728 год, и он продолжал биться за жизнь и науку в столице империи, хотя слово «биться» совершенно не подходит для него. Свидетели подчеркивают, что он был очень мягкий, но малообщительный человек чрезвычайно самостоятельного характера, как и всякий талантливый или гениальный человек. Я склоняюсь к последнему: только гении чужды славы и величия своего имени.
До пожара в 1747 году, его имущество и записи потерпели трагедию в море: в 1731 году его отпустили домой, он отправился в Данциг, но потерял записи и имущество во время кораблекрушения. Он спасся и вернулся в Санкт-Петербург.
Гений, положивший начало научному изучению России и Сибири, умер, как и полагается большинству гениев, в нищете и бедности. Случилось это 25 марта 1735 года. Его пятидесятилетняя жизнь были целиком посвящена человечеству. Библиотека его была раскуплена Академией наук и Московским университетом.
В молодости он учился в университетах Галле и Йены, в 31 год стал доктором медицины, диссертация его называлась «О разуме, как главенствующем начале всей медицинской науки».  Практиковал в Данциге, изучал зоологию, ботанику, древнегреческий, латынь, древнееврейский, был прекрасным рисовальщиком, таксидермистом, метеорологом, геологом, историком…

Дошедшими до учёного мира трудами Мессердшмидта пользовались после его смерти и пользуются в наши дни. Труды его дополнили и продолжили другие учёные – Буксбаум, Амман, Гмелин, Страленберг, Георги, Паллас и все, кто имел или имеет отношение к научному познанию России и Сибири.

Последователи его отмечали, что ошибки его в определении долгот и широт оказались совершенно незначительными. Он описал промыслы Соликамска, месторождения в районе Уктусского горного и Лялинского медеплавильного заводов, Нижней Тунгуски, Нерчинского горного округа. Карта Сибири от Урала до Енисейска составлена им, на ней указаны месторождения, горные предприятия, металлургические заводы. Он собрал коллекции руд и минералов Забайкалья и Урала, где 149 образцов. Он первым обнаружил и сообщил о вечной мерзлоте.
Его дневники стали ориентиром для всех последующих экспедиций в Сибирь. Более того, он побывал в таких местах, где после него до сего дня не было учёного, который мог бы продолжить его описания. Он открыл памятники письменности тюрксих народов. Он составил словарики языков народов Сибири, как будто бы туда должны были последовать массы учёных и просвещённых людей. Но где они?
На этом пока завершим пост о нём. Пока…

Человечеству со временем станут не важны расовая или национальная принадлежность человека, узнаваем он будет по имени и делам. Человек, открывший Россию и Сибирь для просвещённого человечества – Даниэль Готлиб Мессершмидт.

Основная часть работ Д.Г. Мессершмидта никогда не публиковалась, за исключением небольших отрывков, в том числе изданных П.С. Палласом в 1782. Дневник путешествий по Сибири вышел в свет на немецком языке в Берлине в 1962–1969.

2018 год