Летающая лошадь д’Артаньяна: как разваливалась французская авиация
На голодном пайке
Кобыла знаменитого гасконца представляла собой очень печальное зрелище — так же, как и ВВС Французской республики в конце 30-х годов прошлого века.
Первую мировую войну Франция закончила, обладая одними из мощнейших воздушных сил в мире. Но когда пушки смолкли, на фоне экономического спада французские лётчики быстро узнали, что в мирное время самым опасным врагом для них являются собственные генералы. А выиграть битву за скудный бюджет в условиях депрессии сложнее, чем сражаться с «воздушным цирком» Рихтгофена.
Манфред фон Рихтгофен, более известный как «Красный барон», — германский лётчик-истребитель, лучший ас Первой мировой войны. Самолёты его эскадрильи носили яркую раскраску для облегчения узнавания своих в воздухе, а пилоты жили в палатках у самой линии фронта и часто «кочевали» с места на место. За это эскадрилья получила прозвище «воздушный цирк».
Аргументы у «наземных» генералов были веские — прошедшая война наглядно показала роль артиллерии, местами полностью поменявшей ландшафт на северо-востоке Франции. Летавшие же в небесах полотняные самолётики выглядели не очень убедительно на фоне огромных воронок от снарядов. Поэтому в принятой после войны во Франции концепции главной задачей авиации ставилась… корректировка огня артиллерии.
К концу 32-го года значительную часть Armee de l’Air («Воздушная армия» — официальное название французских ВВС. — Прим. ред.) составляли эскадрильи корректировщиков и разведчиков. С технической точки зрения это были деревянно-полотняные бипланы, которые при виде какого-нибудь советского тяжёлого бомбардировщика ТБ-3 приобретали цвет спелого помидора без всякой краски. Возможно, это прозябание тянулось бы и дальше, но тут «в одной из соседних стран» к власти пришёл Гитлер, и свежеобразованное министерство авиации попросило три-четыре миллиарда франков на новые самолёты.
Лебедь, рак и щука…
Со скрипом, но деньги вроде бы нашлись. И всё равно — темпы поступления машин, мягко говоря, не радовали. Тем более, что наземные генералы продолжали ныть «нам нужны разведчики», лётчики хотели летать и бомбить, а промышленники не успевали дописывать нули к ценникам. Прочитав про новомодную тогда «доктрину Дуэ», французские генералы взяли линейки, померили расстояние до целей в Германии с аэродромов Франции и восточноевропейских союзников и решили, что можно обойтись и без стратегического бомбера. Хватит и двух моторов. А самолёт пусть летает и разведывает для этих «сапогов» из пехоты, но если нужно, то и побомбит немножко. Так родились требования для самолёта BRC (Bombardemenl, Chasse, Reconnaissance — «бомбардировщик, истребитель, разведчик»).
Пока авиационные инженеры озадачено чесали макушки и закидывались абсентом, обстановка в старушке Европе продолжала накаляться. В 1936 году немцы ввели войска в рейнскую демилитаризованную зону.
Во-первых, война должна была стоить 30 миллионов франков в день, а экономика Франции уже была в предынфарктном состоянии. Во-вторых, вопрос «чем будем воевать» был крайне интересным. У ВВС в первой линии было 40 «Амио 143», 97 «Блох» MB.200 и 64 «Потэ 54». Все эти детища концепции BRC (или «воздушные крейсеры» в советской авиационной терминологии тех лет), как показала практика войны в Испании, работали откровенно плохо — бомбили кое-как, от истребителей отбивались ещё хуже и только если припрёт. Пугать такой «армадой» фюрера было как-то стрёмно. Тем более, разведка предупреждала — может и не испугаться.
Французские парламентарии дружно сказали «ой» и приняли на следующую пятилетку новый план. По нему Armee de l’Air должна была вырасти в количестве примерно дофига и полностью перевооружиться новыми машинами… к 1941 году.
Социализм в отдельно взятой отрасли
Увы, начав пачками раздавать заказы на новые самолёты, французские военные «вдруг» осознали, что просто размахивание мешком франков не всегда даёт нужный эффект.
К несчастью для авиастроителей, Францией в это время рулило правительство социалиста Леона Блюма. Министр авиации Пьер хоть и носил фамилию Кот, но проблемы решал скорее в духе булгаковского Шарикова — выпросив у правительства мандат на национализацию большей части промышленности.
Значительную часть авиазаводов объединили в корпорации, контролируемые государством. Чуть менее удачно получилось согнать в кучу моторостроителей. Кроме реформирования системы управления Кот затеял ещё и перестройку — то есть перевод промышленных мощностей с севера страны и окрестностей столицы на юг, подальше от люфтваффе. Понятное дело, бурного восторга это не вызвало, даже сочувствующие социалистам рабочие не очень-то хотели ехать из блистательного Парижа в какой-то там убогий Марсель. В итоге поначалу темпы выпуска самолётов упали даже по сравнению с дореформенным периодом.
Их много, а мы одни
Поскольку пугать немцев числом пока не выходило, французы решили попробовать иначе. В бомбовый отсек проходившего испытания двухмоторного бомбардировщика «Амио 340» спешно воткнули два кресла — чтобы начальник штаба французских ВВС генерал Жозеф Вуллемин смог отправиться с визитом в Германию. Увы, ведомство Геббельса уже наловчилось пускать пыль в глаза и вешать лапшу на уши куда лучше франков. Генералу показали кучу грозных и якобы серийных машин — например, «Хейнкель» He.100.
«Хейнкель» He.100 — экспериментальный немецкий истребитель. В 1937-39 годах было построено в общей сложности 25 экземпляров. В марте и апреле 1939 года на нём было установлено два подряд мировых рекорда скорости. На вооружение самолёт не принимался, но широко использовался в пропаганде — его демонстрировали прессе под видом серийного, в больших количествах поступающего в люфтваффе. От показа к показу на машине рисовали разные номера и эмблемы эскадрилий, чтобы создать видимость их многочисленности.
А на сладкое — огромный цех, из ворот которого как горячие пирожки то и дело выкатывались готовые «мессершмитты» Bf.110, которые тут же разлетались по боевым частям. В реальности это был цех покраски, куда на буксире подвозили пять «мессеров» для перекраски номеров и камуфляжа. Впрочем, даже не поверь генерал своим глазам, дома его ждали сообщения разведки, что немцы уже перешли на работу в две смены и ежемесячно выпускают по тысяче самолётов. Зная, что вся французская промышленность в 1938 осиливала примерно по 50 самолётов в месяц, Вуллемин в разгар Судетского кризиса печально сообщил политикам: «В случае конфликта с Германией из-за Чехословакии французские ВВС окажутся на краю пропасти и будут разгромлены менее, чем за две недели».
Судетский кризис — разворачивавшийся в 1938 году конфликт вокруг Судет, пограничной области Чехословакии, населённой преимущественно этническими немцами. В конце сентября, по итогам международных переговоров в Мюнхене (прошедших, что характерно, без участия Чехословакии), Судеты были переданы Германии. Оценка этого события была неоднозначной, таковой остаётся и до сих пор. Многие историки считают «Мюнхенский сговор» поворотной точкой, приведшей ко Второй мировой войне.
На самом деле всё было не ужас-ужас-ужас, а просто ужас — к сентябрю 1938 года у французских ВВС было чуть больше тысячи самолётов, из которых семь сотен считались боеспособными, а примерно 50 — достаточно современными, чтобы тягаться с «хейнкелями» и «мессершмиттами». Попытка лягушатников выступить против «птенцов Геринга», многие из которых обладали испанским опытом легиона «Кондор», ничем хорошим явно бы не кончилась.
Марлезонский балет в темпе вальса
Откупившись от настырного фюрера остатками Чехословакии, перепуганные французы принялись лихорадочными темпами наращивать производство современных самолётов, особенно истребителей. Идеи воздушного наступления на рейх временно замели под ковёр — речь шла о том, чтобы хоть как-то прикрыть родное галльское небо от стай люфтваффе. Хотя промышленность уже понемногу приходила в себя после устроенной Котом «эвакуации», цифры все равно получались меньше немецких.
Кроме того, выяснилось, что даже в национализированном варианте у авиапромышленности осталось немало «узких мест». Одним из основных были авиамоторы — например, для истребителей «Моран-Солнье» MS.406 их делали на одном-единственном заводе «Испано-Сюиза», который явно не справлялся с работой. Часть заказов на моторы французы попытались разместить даже в… Чехословакии, но получить оттуда им мало что удалось.
Кроме двигателей, не хватало оборудования (доходило до того, что с выпущенных самолётов снимали часть приборов, чтобы облетать следующие машины), а также вооружения и собственно пилотов. Купить самолёты у британцев оказалось не вариантом, тех самих лихорадило не меньше, так что с протянутой рукой пришлось идти к дяде Сэму за океан. Добрые американцы за круглую сумму согласились подкинуть французам истребителей «Кёртисс» P-36 «Хок» и бомбардировщиков «Мартин» 167 F. При этом заокеанский истребитель стоил примерно вдвое дороже аналогичных французских, ну, а для выполнения заказа по бомберам фирме «Гленн Мартин» пришлось для начала построить новый завод.
«…мне хочется тепла, чашечку горячего чая и кусочек Польши»
К роковому сентябрю 1939 года французская авиапромышленность вроде бы раскочегарилась… но на способности Armee de l’Air врезать по супостату «вотпрямщаз!» это не успело сказаться.
В истребительной авиации «первой линии» было чуть больше двух сотен MS.406, примерно сотня американских «хоков» и порядка двух сотен тяжёлых двухмоторных «Потэ 63». Последние хотя и были вроде бы современными самолётами, но настолько сомнительными как истребители, что в начале 40-го сами французы от греха подали задвинули их частью в учебные машины, частью в ночные перехватчики. При этом на заводах имелась, например, уйма новых «Блох» MB.151, часть которых даже приняли военные. Но, как деликатно пишут в ихних википедиях: «Лишь немногие машины были готовы к использованию, у большинства отсутствовали тянущие винты и вооружение». Тут поспорить сложно — истребитель без оружия и пропеллера выглядит не слишком боевым.
С бомбардировщиками оказалось не лучше. Самыми современными были «Лиор-эт-Оливье» LeO-45, имевшиеся в количестве… пяти штук испытательного звена. Большая же часть из примерно четырёх сотен бомберов была все теми же «воздушными крейсерами» BRC, которые смогли бы действовать разве что при хорошем истребительном прикрытии. Которое… было так себе.
Разумеется, французские военные понимали всю болезненность проблемы. В ходе последующих месяцев «странной войны», пока активных боевых действий не было, авиазаводы наращивали производство самолётов. Те поступали (правда, далеко не сразу) в строевые части, где пилотов ещё предстояло переучивать на новые машины…
В общем, бедолаг французов обвинить не в чем. В далёкие 30-е годы они старательно страдали и по крупицам вымучивали свой воздушный флот. И… так ничего и не выстрадали. В 40-е годы всё обломилось окончательно.
Эх, невезучие д’артаньяны!
Источник: warhead.su