Наша семья продолжала прятаться в лесу. После короткой перестрелки мы почувствовали, что в деревне что-то изменилось. Оставив в лесу сестру Галю, Виктора и двоих младших братишек, мы с мамой очень осторожно пробрались в деревню. Смотрим, по деревне ходят моряки в белых полушубках, в валенках. При их виде почувствовалось такое родное. У нас же до войны стояла морская авиационная часть. Они спрашивают: «А, что, есть ещё люди в лесу? Выходите из леса, выходите». Я пошел в лес за ребятишками, а мама осталась в доме топить печь и приводить всё в порядок. Мы с ребятами быстро собрали свои мешочки и вместе с другими соседями пошли домой. Наши землянки находились в двух или трёх километрах от села. Идём мы по глубокому снегу домой и, не доходя полкилометра, встречаем идущих со стороны поля нам навстречу солдат в белых маскхалатах. Мы с ребятами кричим: «Привет разведчикам!» Потом смотрим, что такое, какие-то не такие. А дело было к вечеру. Вижу, у одного на выглядывающей из-под капюшона пилотке черепа. У-у, «СС». Они нам говорят: «Русь, цурюк, назад». Мы и мешочки свои повыроняли. Мы уже вот дома, а нас опять… И они нас погнали в лес. Шли, шли, потом свернули в лес, стали разводить костёр. Немцы были худые, заросшие и голодные. Отобрали у нас всё, что было из продуктов. С собой, на верёвочке, они привели собачку. Её ободрали, сварили и стали с жадностью жрать. Помню, подумалось, что так они и наших ребятишек сожрут. Нас заставили собирать сухие ветки, чтобы поддерживать костёр. Мы с братом стали думать, как сообщить. Мама дома, а мы в лесу у эсэсовцев, и ничего хорошего ждать не приходится. Сердце болело, ребятишки маленькие замерзают, плачут. Немцы, поев, стали спрашивать: «Дорога, Кингисепп – Нарва?» Я всех предупредил, что мы ничего не знаем и отвечаю: «Когда начался бой, мы убежали в лес и ничего не знаем». Когда немцы жрали собаку, мы их сосчитали. Семьдесят человек их было. Они были вооружены до зубов: пятидесятимиллиметровые миномёты, пулемёты, гранатомёты там – всё. Не знаю, зачем мы были им нужны. Возможно, они хотели пустить нас впереди себя.
Мама в деревне переживала, падала в обморок. Основные части уже прошли в Кингисепп, а у нас стояла хозяйственная часть капитана Василенко. Он собрал медсестёр и нестроевых солдат и повёл их на наши поиски. Увидав следы немецких сапог, он послал на разведку солдата, который, вернувшись, сказал маме: «Мать, ваших детей увели немцы». Мама плакала, просила помочь. Рано утром капитан Василенко с одним матросом и двумя девушками пошли нас выручать. Немцы тоже собирались, брились. Автоматы были развешаны на деревьях. Вдруг со стороны поля раздались крики: «Вперёд! Батальон слева, батальон справа!..» И автоматные очереди в нашу сторону. Мы думаем, нам всё равно не жить, и бросились бежать прямо на эти очереди. Мы с сестрой схватили младших и побежали прямо на выстрелы. Пока немцы всполошились, хватали своё оружие, мы были уже на поле. А навстречу нам бегут две медсестры, матрос и капитан. Спрашивают: «Раненые есть?! Все вышли?!» Мы отвечаем: «Раненых нет. Все убежали». Капитан снова кричал: «Батальон слева! Батальон справа! Вперёд!» Немцы в лесу галдели, готовились к обороне, а мы все побежали к деревне. Там капитан сказал, что он вызвал пограничников, которые скоро должны приехать, а ему уже давно надо быть в Кингисеппе. И он уже рискует. Вот какой был человек. Мы поблагодарили капитана, и они уехали. После войны мы собирались его разыскать, но всё было некогда, а сейчас очень жалею, что не нашли.
И вот приехали пограничники. 106-й погранотряд. Начался бой. Немцы пытались пробиваться к Кингисеппу. Их окружали. Мне дали немецкий карабин и взяли с собой показать дорогу. Этот карабин валялся на Кайболовской дороге: кто-то из отступавших немцев его бросил. Уже бой длился целый день. К вечеру мы зашли немцам справа, а другие пограничники слева и гнали их. Командовавший нами сержант заместитель командира взвода, как он потом сказал, шахтёр из Донбасса, скомандовал: «Огонь!» Пограничники стали стрелять из автоматов и винтовок СВТ, а я из своего карабина выпустил все пять патронов. Эсэсовцы почувствовали, что на них идут с тыла, и стали выходить на аэродромное поле. Потом я спросил австрияка, говорившего по-русски: «Почему вы не сдавались в плен?» Он отвечал: «Хауптман капут». Он взорвал себя гранатами. Вот когда этот капитан эсэсовец подорвал себя гранатами, тогда они сдались в плен.
взято тут: https://iremember.ru/memoirs/pekhotintsi/suslov-leontiy-petr...