Чтобы что-то залить, это что-то сначала нужно откуда-то вылить. И в случае с бетоном это «откуда» — ебейший грузовик с чем-то вроде лототрона для розыгрышей вместо кузова — автобетоносмеситель одним словом. Его директор стройки пообещал нам сегодня же. Но ни сегодня, ни завтра, ни в какой другой божий день автобетоносмеситель, простите, не приехал — только розыгрыши. Работа встала. А мы ещё месяц продолжали ездить на стройку и ждать. Каждое утро теперь начиналось с бетонных обещаний директора.

Всё, что нам оставалось — либо играть в Дурака, либо его валять. К примеру, когда нам надоедали карты, мы брали себе в занятия строительный альпинизм — это когда ты, как скалолаз на скальных крючьях, выбираешься из котлована на обрезках арматуры — какой хуйни только не выдумаешь со скуки, особенно если окружение и молодость позволяют.

Какое-то время работа оставалась только у Серёги — нашего экскаваторщика. У него был единственный в городе экскаватор, поэтому Серёге платили за каждый день. А если не платили, тот садился в свою технику и уёбывал. Ещё, по его словам, он владел службой такси, которая почему-то называлась «Стас». Чисто из эксперимента мы этого «Стаса» даже вызывали разок. Приехал всё равно Серёга. От него же я впервые услышал идиому «прикинуть хуй к носу». Прикидывал он его филигранно и всегда кстати — там, где кончались наши компетенции в инженерии, приходил Серёга и прикидывал. Но скоро работа кончилась и у него. Тогда он прикинул последний раз и безвозвратно уехал.

У остальных же экскаваторов не было — только трудовые мозоли, призрачная надежда на зарплату и дохуя свободного времени, а дохуя, согласитесь, лучше, чем ничего. Поэтому мы всё ездили. Правда, ничего кроме денег уже не ждали — в пришествие бетономешалки никто больше не верил. Никто, кроме Павлика — нашего прораба/инженера. Мы думали, каким дураком надо быть, чтобы до сих пор на этот наглый пиздёж вестись, так и ещё и нас агитировать. Но Павлик оказался не дурак, дураками были мы, а Павлик — наркоман.

2. Наркомания

Павлик, как ни в чём не бывало, продолжал возить и забирать нас со стройки, чертить чертежи, составлять план-схемы и с важным видом носить белую рубаху в крупную клетку. Иногда приезжал его отец, ещё более заслуженный инженер в ещё более крупную клетку, дабы по-отцовски, как мы считали, справиться о делах сына. Так в один из приездов он дал нам свой номер и попросил набрать, если заметим за Павликом что-нибудь странное. Тогда странным нам показался только этот жест, но скоро всё стало на места.

За очередной партией в карты Павлик завалился к нам в каптёрку, разложил свои чертежи на стопку поддонов, служивших столом, вынул из тубуса план-схемы и начал речь.

— Смотрите, ребят — обратился к нам Павлик — план на завтра такой: тут строим водопадики из кирпичиков, под ними делаем запруду и разводим там раков, зелёных таких, холёных… — и т. д. и т. п. в том же духе.

Как же мы охуели, пытаясь уловить малейшую логику в его монологе, но она всё уплывала — куда-то вниз по водопадикам. Тогда мы поняли — Павлик объёбан до потери всякого смысла. А что он всё это время чертил и составлял, даже страшно представить.

Поначалу порок совершенно не вязался с местом, а главное — образом потомственного инженера из приличной семьи с женой и грудным ребёнком. Но если задуматься, где ещё этому инженеру с женой и ребёнком накуриваться? Для приличной семьи де-юре — 9 часов, как самый приличный её член, на работе. Де-факто — целый свободный день и такая же свободная, но менее целая, каптёрка для грязных делишек.

Прикрытие работало идеально, пока приход Павлика не совпал с приходом отца на работу. Тогда вся бригада впервые в жизни наблюдала, как словно последнего мальчишку отчитывают потомственного инженера. Отец забрал у него ключи от машины, на которой тот ездил за нами и стаффом, и с этих пор начал возить всех сам, не забывая по пути поносить сына за безответственность. Но отсутствием авто Павлика было не остановить.

Звонить отцу мы, конечно, не стали. Во-первых, «мы что, крысы?». А во-вторых, пока мы закрывали глаза на косяки Павлика, он закрывал на наши. Так он продолжал накуриваться, но теперь уже с друзьями, которых приглашал на стройку, а мы — резаться в Дурака и лазать по котловану, нарушая все мыслимые техники безопасности и здравого рассудка.

3. Наебалово  

Когда лето безвозмездно кончилось, Павлик пошёл к директору за оплатой, которая по праву причиталась нам за недели пустых ожиданий. Но директор пошёл с козыря — отсутствия каких-либо договоров, что по наивности своей мы не заключили. Крыть нам было нечем. Казалось бы — отбой! Тогда Павлик, тоже не будь дураком, придумал очередную план-схему, надёжную, блять, как Насдак — предложил спиздить и продать со стройки всё ценное. Не знаю, был ли он тогда накурен, но рабочий молодняк план с радостью поддержал. У меня, к счастью, в тот день спину прихватило (не зассал).

Наша бригада выносила всё, что не прикручено, а что прикручено, откручивала и выносила: нивелир, опалубку, две фортуны, один тяжеленный генератор и прочее добро. Всё это грузили в седан Павлика и свозили на хранение к нему во двор. На следующий день добро изъяли, Павлика самого погрузили в полицейский бобик и отвезли в участок, позже, правда, отпустили за отцовскую взятку в 50 000 ₽ (слава Богу, мы живём в России).

А завод, судя по колбасе в холодильнике, всё же достроили и, наверное, кому-то за него даже заплатили. Или нет. Уверен только, что сервелат у них отменный получается. Не зря мы, видимо, старались.

Больше историй в ТГК