Но как вкопанная Бажена застыла за шаг и двинуться не смогла, заледенели ноги, примёрзли к земле, будто кто теперь хладными руками вцепился в стопы, держа. Сердце в ушах отдавало стуком, заглушая и смех, и выкрики. 

— Зайцы умные звери, они от огня бегут, а не к нему. 

Родные руки легли на пояс, крепко обняв, и оттянули от игривого костра. Оттаяли ноги, и сердце билось быстрее, но уже не от страха. Друзья только махнули на них рукой, продолжив забавляться. А Бажена отогревалась в тёплых объятиях, укутывалась в нежность. 

— Трусишка ты, Баженушка, точно зайка серая. Сколь лет идёт, а ты всё так же только любуешься, да жмёшься около дерев. 

— Ратмир! Не дразни, знаешь же, не люблю. 

Бажена извернулась в объятиях, недовольно хмурясь. Но и мига не продержалось недовольство на лице, сдалось виноватой улыбке Ратмира. Невесомым поцелуем коснулся он лба Бажены, крепче обнимая. Отступив на шаг, Ратмир протянул руку. 

— Веришь? — Бажена молча вложила свою ладонь, уверенно кивнув. — Закрой глаза, Баженушка. 

Не сомневаясь, девушка сомкнула веки, погрузившись в темноту. Она следовала за Ратмиром, не боясь оступиться или зацепиться за ветви. Он направлял её и оберегал от любых препятствий. Недалеко они ушли, но шум празднества был почти неразлечим. Услышав тихое «можно», Бажена открыла глаза. Они остановились на небольшой поляне, окружённой деревьями, если не знать тропку, то и не найти. По траве плясали тени, отбрасываемые небольшим костерком. Она удивлённо ахнула, разглядев, что устлана поляна белыми цветками. На тонких стебельках склонялись головки с белыми лепестками, источая еле различимый пряный аромат. 

— Как снегом укрыта, — прошептала девушка. 

— Дрёма, ночью только цветёт. Нравится? 

Бажена лишь улыбнулась не в силах отвести взгляд. Только вскрикнула от неожиданности и вцепилась в ворот рубашки Ратмира, когда почва пропала из-под ног. Закружил Ратмир, сливался смех их с шелестом леса, радушно спрятавшего от чужих глаз. 

— Завтра же зашлю сватов в твой дом. Не откажешь? 

И видела Бажена в глазах его будто страх, но как можно подумать, что откажет, когда сердце от мысли одной только бьётся звонче. А от встречи случайной не свести улыбку с лица до конца дня. 

— Никогда не откажу, всегда рядом буду, — прошептала Бажена. 

— Спасибо, свет мой. 

Трава мягкой подушкой примялась под спиной, щекотно касаясь ног. Ласково плечи Ратмира девушка оглаживала, чувствуя, как поцелуи тропкой ложатся по шее до плеча, с которого соскользнула рубаха. Воздуха не хватало, сколь ни вдохни — всё мало, спирает грудь. 

— Заметят если, — выдохнула Бажена, но вопреки словам потянулась к завязкам на рубахе Ратмира. 

— Не до нас, не бойся. 

Стянутая рубаха легла рядом, позабытая. Жарче поцелуи становились, кружили голову, согревали от прохлады ночи лучше любого костра. Только сказать хотела Бажена, что готова, как руку, раскинутую на траве, ударило что-то, оцарапав. Вскрикнула девушка, отдёрнув руку и резко сев. Пребольно столкнулась лбом с плечом Ратмира. «Что камень», — мелькнуло в голове. От желания и страха будто пелена пред глазами стояла, не позволяя понять, что случилось. Снова руки родные прижали, пряча от всего и утешая. 

— Всё-всё, Баженушка, зверь то пробежал. Засмущали, видно, серого. Ничего. А может, своего в тебе признал? — не удержался от шутки Ратмир. 

Странно то, звери тут с людьми знакомые, знают, что сторониться нужно. А этот чуть не сам в руки скакнул. Тревога заворочалась в груди, сжимая сердце. Мелькнул отсвет будто вдали, или привиделось от испуга. 

— Ратмир, пахнет так, будто тлеет что-то. 

— Да кажется, — начал парень и стих, тревожа Бажену. 

Разжались объятия, вглядывался он куда-то вдаль. Неспокойно на душе совсем стало. 

— Вставай скорее, Бажена, лес горит! — крикнул Ратмир, хватая её крепко и таща за собой. 

«Неужто на празднестве не уследили? Все ли целы?» — вопросы один за другим возникали, но некому задать их было и не время. Бажена только чувствовала, как сильно тянет за рукав Ратмир, боясь потерять, бежала за ним не разбирая дороги. «Только бы верный путь выбрали, коль окружит огонь, уже не выйдем». Ветки хлестали по лицу, оставляя царапины, а камни безжалостно царапали босые ноги. Казалось, трещит совсем рядом, думалось Бажене, что обернись и увидишь, как огонь пожирает деревья, пережёвывая стволы и ветви и выплевывая только пепел, а как завидит их, так пожрёт, не жалея. Зацепил корень ногу, как ловушка, что на зверя ставят, оступилась Бажена и упала. На миг лишь зажмурилась, а как открыла глаза, так одна осталась. Не могла от боли встать, только головой крутила, выискивая Ратмира, не мог он бросить её так, не мог. Звала его бессильно, но лес молчал, только треск и жар подступали, заставляя отползать дальше и дальше. Пока рук не коснулась влага, хлюпнувшая неприятно. Пламя неудержимо приближалось, опаляя исцарапанные в кровь стопы. Поднялась Бажена из последних сил, не осталось веры, не спасёт уже никто. Стекала кровь со стёсанных ладоней, питая землю, заставляя шипеть пламя, пока не окрасила багряным болото. Казалось услышала Бажена своё имя, но видела только яркие звёзды, пока не сомкнулись воды.

*** 

— …Как наваждение, держал крепко, вёл за собой, а как из леса выбежал, — ком в горле встал у Ратмира. — Как выбежал, так в руке только ткань от рубахи её и была. Не мог я её оставить, не мог, не мог! 

С трудом Ратмир вспоминал, как ножом по незажившей ране резал. Самый светлый день покрылся копотью, запах гари следовал за Ратмиром по пятам, не отпуская ни днём, ни ночью. Никто не винил его, но сам простить себя не мог. Не уберёг, не вывел, каждый день он клял себя за то, что ушли они ото всех. Да только кляни не кляни, а назад не вернуть. 

— Не оставлял, болотник то тебе теней навёл, да забрал себе, что приглянулось. 

О старухе ходили не лучшие слухи, имени её никто не знал. Не жаловали ведьму в деревне, но, как нужда прижимала, боязливо под покровом ночи приходили за помощью, благодаря в лицо и открещиваясь за спиной. Старуха водила рукой над спутанкой волос Бажены, что собрал незаметно Ратмир с гребня её в тайне от семьи. По стенам плясали тени от коптящих фитилей, погружённых в чаши с жиром. Тёмные силуэты тянулись к гостю, но, не дотягиваясь, в недовольстве отскакивали на пол. Понимал Ратмир, что доброго ждать не стоит, только без Бажены одинаково всё было: и светлое, и тёмное. 

— Себе её в болото забрал, только ошибся, не держит нечто красу твою: ни злости нет, ни обиды. Не винит тебя, светла, как солнце. Не стать ей духом, не удержит. Только тебе то неинтересно, так? — старуха сощурилась, отбросив спутанку на пол. 

Ратмиру показалось, что тени набросились на неё, как псы на кость. Но он лишь отмахнулся, чего не привидится. Молчал, не зная, что ответить. 

— Вернуть хочешь, то можно, да не быть ей живой. Духом станет, кровью к лесу да болоту привязанным. Хочешь такой участи свету своему? 

— Всё сделаю, чтобы жила Бажена, хоть как, — стиснув зубы, ответил Ратмир. 

— Твоя воля. Найди болото в лесу, да поливай три дня землю у кромки его кровью животин. Только сам убить каждую должен, хоть птиц таскай, хоть мышей, хоть кого. Коль зацветёт земля, значит, удержал Бажену свою. Но мало того. Останется она с тобой, пока питать её будешь. За каждый прожитый ею день, должен кто-то своими днями платить. Уходи теперь. 

Старуха хлопнула сухой ладонью по столу, сама по себе распахнулась дверь, выпроваживая гостя. 

— Спасибо… 

— Не благодарят за такое, пожалеешь ещё. Да только сможешь ли остановиться? 

Ратмир отвёл взгляд. Чтоб на пути не встало, не отступится, не оставит её больше никогда. 

Шептались люди, что с годами лес будто обмирал, а зверь весь пуганный стал. Да только пугало и гнало что-то из лесу. Недобрые слухи ходили, что то после несчастья с Баженой сталось. А кто-то и старуху-ведьму винил, мол, терпим её, а она наговоры шлёт, мяса да меха деревню лишает. Ратмир кивал, соглашаясь со всеми слухами, кивал и уходил ночами в лес. Ведь тогда на исходе третьего дня зацвела поляна дрёмой по кромке болота. Ведь ждёт его там та, что дороже всего на свете. Одно только тревожило Ратмира: в деревне начинали поговаривать о том, что пора наведаться в лес да разузнать, пока худо не случилось. Не смог бы он и дальше незамеченным дело своё делать, а отпустить Бажену не в силах. Хоть и отговаривала его старуха, стращала, что грех то распоследний, а поведала способ, как одной жертвой удержать Бажену уже навсегда.

*** 

— Закрой глаза, любовь моя. 

Бажена снова шла за ним, доверяясь. Знала, чем платят за каждый день, что вместе могут провести, но утешалась тем, что так и так бы съел их кто, или люди поймали. Не творят они с Ратмиром зла, как могут любовь свою сберегают. Не винила ни в чём, но видела, как иногда тускнеет взгляд возлюбленного, гложет что-то его. Но на расспросы лишь отмахивался Ратмир, увлекая в поцелуи. 

Но сегодня не время грустить, ладонь в ладони, пусть и не согреется уж никогда. Следует Бажена за мужчиной шаг в шаг, не отставая. Остановился резко, повторяя «не открывай глаз, Баженушка, пока рано, не открывай», садится Ратмир и её за собой тянет в траву, со спины обнимая. Чувствует Бажена, как вздымается его грудь и дыхание тяжёлыми выдохами оседает на шее. Что-то прохладное вложил Ратмир в ладонь её и сжал своею. 

— Только верь мне. 

Поднимается рука её, зажатая чужой, готовясь с силой опуститься. Не ослушалась бы Бажена, но различила всхлип, тонкий такой, будто… Будто ребёнок плачет. Закаменела, не поддаваясь Ратмиру, распахнула глаза, не веря тому, что видит. К дереву жался ребёнок, Ждан, она помнила его. Когда ещё не случилась та беда, часто с ним играла, маленький Ждан был сиротой, у одной вдовы жил, как родной. Улыбался всегда и смеялся звонко, будто ручеёк. А сейчас в ужасе вжался в дерево, не мог ни закричать, ни двинуться, только смотрел на них и трясся. Слёзы стекали крупными каплями по щекам, прячась в вороте одежды. 

— Баж-б-баж-же-ена, — захлёбываясь вырвавшимися рыданиями, проговорил Ждан. 

— Я же просил не открывать глаз, — Бажена чувствовала, как сильнее давит на руку мужчина, — так нужно, только он и больше никто. Это правильно, верь мне. 

Оборвалось что-то в Бажене, в глазах ребёнка она видела их отражение. Не люди, и это неправильно. 

— Прости меня. 

Не давая себе усомниться, Бажена разжала ладонь, ловя нож другой рукой, одним движением она вонзила его в грудь того, кого любила больше жизни. Хватка на руке ослабла, по спине заструилась чужая горячая кровь. Бажена уложила его на землю, не могло болеть мёртвое сердце, не могла рваться на часть загубленная душа, но всё равно было больно. 

— Прости меня, прости-прости, — повторяла Бажена, сжимая слабеющую ладонь. 

— Это я должен молить, — булькающий кашель мешал говорить, — свет мой. 

Ратмир в последний раз коснулся ладонью лица девушки и закрыл глаза.

*** 

— И всё так грустно закончилось? А что было с Баженой, а Жда-а-ан? — зевая и не засыпая из последних сил, спрашивала девочка. 

— Много будешь знать, скоро состаришься, засыпай уже, — отмахнулся мужчина, мягко улыбаясь. 

Малышка заворочалась, но потрескивание огня убаюкивало, уже через мгновение она посапывала. Все вопросы откладывались на утро. Мужчина подкинул дров и откинулся на ствол дерева. 

— Детей по лесам водишь? — Рядом присела девушка, она, как всегда, подошла неслышно. 

— Ничейная она, прибилась по дороге, доведу до поселения да и сдам какой-нить семье сердобольной. 

— Посмотрим. Узнал? — гостью всегда волновало одно, но пока он не мог дать ей желаемого. 

— Для тебя нет, а так на-ка держи, — мужчина подбросил в траву близ девушки гребень. — Ей подарка будет достаточно, если захочет принять, а нет, так мавкой станет, будет тебя развлекать. 

Девушка нахмурилась, но гребень подобрала, поднялась резко, всколыхнув пламя. 

— Бажена, я вернусь, если узнаю. 

— Не зови так, — Бажена остановилась, задумчиво оглядывая девчонку. — Не сдашь, захочешь, а не отвертишься, за тобой хвостиком ходить будет. 

Договорив, девушка растворилась в воздухе.