К вечеру значительно похолодало. Мерзнут руки. Спрячу их в карманы и еще немного посижу. Совсем немного, вдруг получится?
Мимо проходят люди. Хмурые и улыбающиеся, веселые и грустные. Вот женщина в ярком пальто выронила пакет и по земле покатились красные яблоки. Такие же любила моя Галочка. Красные, наливные, сочные.
Интересно все-таки устроена человеческая память. Я все еще помню, что любила моя уже восемь лет как почившая жена, но не могу вспомнить собственный адрес. Не могу вспомнить имена детей, внуков, даже номера телефонов. Кажется, именно тогда я и начал сдавать.
Что было до ее смерти – помню отчетливо. И про срочную службу на флоте и десятки лет упорного труда главным судоходным инженером-разработчиком. В деталях помню все навигационное оборудование любого судна, а где живу – не помню. Нелепость какая-то.
Резкий порыв холодного ветра ударил в лицо, вынудив зажмурить глаза. Нужно идти. Вставать и идти, хоть куда-нибудь. Вдруг получится узнать свой двор? Снова разболелось колено. А зачем я вообще на улицу выходил?
Дважды потянулся за проходящими мимо людьми, но они брезгливо отдернули руки. Как же стыдно просить помощи и натыкаться на осуждающие взгляды.
В вечерних окнах зажигается свет. Люди снуют мимо меня, изредка бросая косые взгляды. Стыдно, как же стыдно! Кажется, словно еще вчера я был молод и крепок, в сейчас из-за боли в колене вынужден сильно хромать, замерзший и уставший я действительно похож на пропойцу.
Нехорошо мне, хочется присесть, но на центральной улице лавочек не видно. Придерживаясь рукой за стену, свернул в первый же двор. Наконец-то лавочка. Присел. В голове шумит, сдавливает грудь. Из подъезда выскочила девчонка, совсем ребенок, с маленькой собачкой на поводке. Хотел ее позвать, попросить вызвать скорую, но не получилось. Язык заплетается и вместо звуков издаю невнятное мычание. Наверное перенервничал и замерз. Сидеть все сложнее, нужно прилечь. Вокруг удивительно тихо и лишь редкие снежинки пролетают из черного провала неба. Тихо.
Найдут меня через 18 часов силами поискового отряда. Все на той же скамейке. Сказали дочь разволновалась, что я не отвечал на звонки весь день и обратилась за помощью. Десятки людей отложили свои дела и искали меня. Меня. Удивительно.
Вскоре рядом со мной замельтешили встревоженные молодые парни и девушки в одинаковой одежде.
- Держись, отец, - крупный парень, чем-то похожий на меня в молодости, подхватил под руки обмякшее тело, - ты главное держись.
Из кармана старенького пальто на свежий снег выпали несколько шоколадных конфет.
Я вспомнил! Вспомнил зачем ходил! Внучка, Катюшка! Маленькая хитрая егоза знала, чем растопить и без того любящее дедушкино сердце.
- Дедуль, - забиралось златокудрое создание на коленки и смотрела в упор, по - взрослому серьезными, васильковыми глазами, - ты же меня любишь?
- Люблю, - в тон ей отвечал я серьезно, еле сдерживая улыбку.
- Тогда купи мне… - и дальше список мог быть бесконечным. Дав ей честное дедушкино слово, я оделся и пошел искать самые вкусные шоколадные конфеты. Нашел. А дорогу назад уже не нашел. Забыл.
Взвыла сирена, засуетились врачи. Они о чем-то спрашивали нашедших меня ребят, но это все уже не важно. 2 часа назад я умер.
Я бы мог встретить Новый Год в кругу семьи, мог учить внучат ловить рыбу, собирать полевые цветы с младшей внучкой, когда она немного подрастет, но я слишком долго шел среди безразличных людей.
Жильцы двора, проходившие мимо, приостанавливались и, собираясь в группки, громко перешептывались.
- Да че вы с этими бомжами возитесь! – наконец подала голос дородная женщина с сальными волосами, - помер и помер. Вон нормальные люди скорую дождаться не могут, пока вы тут с этим отребьем время теряете.
- И то правда, - подала голос другая из толпы, - вчера еще приперся пьяный, завалился на лавочку. С работы шла, сумки тяжелые, а присесть негде, развалился и лежит пьянь.
Девчушка в отрядной форме громко шмыгнула носом и уткнулась лицом в стоящего рядом парня.
- Идите, граждане, не мешайте работать, - грозно прикрикнул суровый врач скорой помощи и застегнул черный мешок
