Нуждающийся передает привет Pikabu
Машет рукой в знак приветствия. Переход с Чистых прудов на Сретенский.
Машет рукой в знак приветствия. Переход с Чистых прудов на Сретенский.
Хоооо, бабки с магазина. У меня тоже пример был перед глазами.
Нулевые годы. Мы - молодая семья, однушка-новостройка в ипотеке, въябываем по-черному, ударно гасим ипотеку, ремонт своими силами, машина-некрояпонка, в общем, почти что классика для сытых нулевых.
Сосед по площадке мужик лет 40, у него двушка, живет один. Зовут Миша. Пару раз курил с ним у подъезда. Собственник без обременения (то есть, без ипотеки), я точно это знаю, поскольку был в числе активистов и входил в правление ТСЖ, а он предоставлял документы для членства. Машина лучше нашей, ремонт жилья ему бригада делала.
И вот почему-то мне его лицо с самого начала кажется знакомым. Не могу прям вспомнить, где я его видел, но видел точно.
И вот однажды я его узнал. В центре города в переходе нищим сидит. Присмотрелся - ну точно. Он тоже меня узнал. Вечером стою курю у подъезда. Вышел этот сосед тоже покурить. Я не определяюсь. Сам говорит - ну вот такая у меня работа, ты сем видел сегодня. Из интереса спрашиваю - и как работается? Да нормально, говорит. На жизнь более чем хватает, на хату вот эту накопил за пять лет. Половину выручки "людям" отдает, они за это решают все вопросы с полицией и конкурентами. По праздникам и во время всяких визитов политиков там или подобное выходить на "работу" запрещено.
Я и раньше подать мог только уличным музыкантам, таким нищим не подавал. После это истории только укрепился в своем мнении.
Ну, брат, это же классика! 1891 год, сэр Артур Конан Дойл, "Человек с рассечённой губой".
Я бы сказал, что ты просто сделал вольный пересказ сего произведения, если бы ещё в 90-х не был героем точно такой же ситуации...
1995-й год. Нет нужды лишний раз описывать, что творилось тогда, в какой жопе были страны бывшего СССР, как всем приходилось туго. Про это есть куча фильмов, книг, статей, да и просто, живых свидетелей.
Я тогда закончил восьмой класс.Парень я был здоровый, несмотря на то, что не было ещё пятнадцати, и чтобы чем-то помочь семье и не просить денег у родителей, я устроился на нашем Зелёном базаре грузчиком. Работа была, конечно, аховая. В день разгружали по несколько "Камазов", в основном овощи-фрукты. Легче всего было, когда приходили арбузы - быстро и ненапряжно, ещё и сами поесть могли, и домой взять треснутые. Самый лютый пиздец - морковь, картошка и капуста. К концу дня заёбаный, но гордый, шёл домой. Платили, по тем временам, довольно-таки неплохо.
И вот, как-то иду я после работы, чебурек жую, набрал горячих, так как за весь день поесть толком времени не было. И сидит дед на ступеньках магазина, старый, худой такой, в чём только душа держится... Правая нога по колено отсутствует. И смотрит такими жалобными глазами ( "Шрек" тогда ещё не вышел, но Коту было бы чему у деда поучиться):
- Сынок, - говорит - подай, сколько не жалко, на бедность... Третий день крошки во рту не было!!!
Ну, я же добрая душа, угостил деда чебуреками, денег дал (больше половины того, что за день заработал, ему отдал) и пошёл домой, с чувством выполненного долга и совершённого доброго дела! Первая неделя на рынке, хули... Ещё толком не знал ничего.
Проходит два дня. Я опять чешу после работы домой, гордый и усталый, мысленно пополняя домашнюю копилку, где ждут своего момента денежки, обещающие превратиться к концу лета в клёвый портативный CD-плеер. И тут, мне неожиданно приспичило отлить. Чувствую, что до дома не доеду. Решил забежать в наш базарский общественный сортир. и пока с кассиршей расплачивался, смотрю, в туалете подсобка открывается, где уборщица свой инвентарь хранит - швабры, тряпки и т. д. - и выходит оттуда мужик, хорошо одетый, в костюме. И на выход мимо меня проходит. Я в лицо ему посмотрел - ёб твою мать, это ж тот нищий дед, что у меня денег просил... Только прикинутый весь по фирмЕ, дорогим одеколоном от него пахнет. И идёт, как в песне: "походкою гордою, на обеих ногах". Ну, я прихерел знатно и пошёл на выход за ним, смотрю, а он в машину садится. В МАШИНУ, мать его!!! ВОЛЬВО, нах!!!! В 95-ом году!!!
Потом уже мне мужики рассказали, что этого чела все базарские знают. Он уже несколько лет там тусуется. Приезжает на машине, в сортире переодевается, гримируется и идёт "работать". Бабла имеет дохера. Всем, кому надо, платит и живёт, в ус не дует. Ну да, мы ж не мамонты, не вымрем...
Это был первый раз, когда у меня, четырнадцатилетнего пацана, пошатнулась вера в человечество!
Вот с тех пор, ребята, я мимо всех попрошаек прохожу с каменным лицом. И живу по принципу: "Не подаю!!! Никому!!! Ни хуя!!!"
Не знаю, может, это детская травма такая...
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
На местном рынке был когда-то бар. Сидим со знакомым там, пьём пиво, курим. Тянем по сотке. А тут вдруг заходит мужичок в рясе. И говорит что он батюшка, бывший афганец, собирает деньги на храм.
А я этого "батюшку" с нашими местными забулдыгами каждый день у себя на улице без рясы уже пьющим вижу. Ну я ему со смехом возьми и выложи это при всех сидящих рядом. И что не афганец он, а алкаш и никакой не батюшка. Батюшке пришлось быстро свалить оттуда. Ибо выпивший народ начал вставать. И намеренья у народа были ясно написаны на его лицах. Потом шёл на транспорт через год где-то. И смотрю - опаньки, снова мужичок на остановке про то что он бывший афганец, сейчас священник заливает. И просит пожертвовать на храм.
Подошёл и снова рассказал кто он при всех. Больше я его в образе батюшки-афганца не видел.
Кстати такой же почти кадр у центрального рынка, где я грузчиком когда-то подрабатывал, когда на заводе зарплату задерживали или когда на сессию в универе уходил тоже сшибал подобным образом. Надев какие-то значки и рассказывая что он афганец. За что отгрёб от настоящего ветерана афганца очень не слабо. Значки оказались какой-то туфтой. Больше обоих "афганцев" сшибающих именно так не видел.
Попрошайничество - мрачный и очень доходный бизнес, который существует, вероятно, примерно столько же, сколько и человечество. В Российской империи он не сильно отличался от современного, но имел и свои особенности.
Роман "Золотой теленок" Ильфа и Петрова начинается со встречи Бендера и Паниковского, которые одновременно попытались просить денег под видом детей лейтенанта Шмидта. Позже второй с грустью заметил, что он еще до революции "работал" слепым и зарабатывал намного больше. Да и одноногий инвалид на картине Перова вполне мог оказаться профессионалом, и тогда закономерно, что служитель культа смотрит на него без сочувствия.
Официально до революции попрошайничество было запрещено почти во всех местах за исключением папертей у церквей. Правда, боролись стражи правопорядка с ним не так уж активно по тем же причинам, что и сейчас. Кому-то все равно было, кто-то был в доле. Нищих иногда все же доставляли в участок и могли отправить в работный дом, но это случалось редко. Еще частенько пойманных за попрошайничество высылали из Москвы и Петербурга, обычно либо по место предыдущего пребывания или по договоренности в другие города. После этого им было запрещено возвращаться назад в столицы на срок примерно до трех лет. Но, как не трудно догадаться, многие возвращались и жили нелегально. Много попрошаек было на ярмарках и рынках. Но работать в бойких местах давали только профи, особенно возле церквей, которые считались самыми хлебными местами. К новичкам подходили и доходчиво объясняли, место занято, хочешь работать - иди в "артель", которая была почти при каждой такой точке.
У артели был староста. Ему нужно было платить взнос (сразу или в рассрочку). В зависимости от "бойкости" места цена сильно варьировалась. А иногда доходы попрошаек сливали в общий котел и делили гонорары позже. Но чаще после уплаты поборов весь заработок шёл в карман нищего напрямую. Новый попрошайка мог даже "курс молодого бойца" пройти под руководством старшего товарища. Территорию фактически продавали артелям те, кто официально за нее отвечал. У религиозных объектов - служители культа, у кладбищ - смотрители, на ярмарках - организаторы, ответственные за них сотрудники полиции. Иногда попрошайки покупали место напрямую у соответствующих лиц. Бойкое и прибыльное место могло стоить больше 100 рублей в год.
Один из самых распространенных "жанров" - инвалиды. Были и реально люди с физическими проблемами, которых вначале привела нужда. Иногда таких собирали и даже покупали у родственников, например, в поездках по деревням. Часто после войн появлялись покалеченные вояки, как реальные, так и ряженные. А были "умельцы" симулировать инвалидность и даже виртуозно выворачивать конечности, чтобы казаться одноногими или однорукими. Ещё очень ценились так называемые «идиоты» с явной умственной отсталостью.
Были случаи, когда негодяи даже калечили детей. "Мадонны с младенцами" - тоже особый жанр. Хорошо если в руках женщин была просто кукла. Живых детей эксплуатировали также как и сейчас. Доводили малышей до жалкого состояния, появления от грязи и не только язв и раздражений на коже, даже наносили травмы и увечья. Да и просто не особо с ними церемонились и заботились о них. Их могли для реквизита и воровать, и покупать у нерадивых мамаш. Чтобы сидели смирно, могли их подпаивать. Помер - нового купили.
Просили на погребение родственников, лечение домочадцев, дорогу домой. В общем все, что используют сейчас, зародилось ну очень давно. А был класс "благородных" попрошаек, как сейчас бы сказали бичей (бывший интеллигентный человек). Кстати они реально часто таковыми являлись, до этого спившись. Они подходили к хорошо одетым людям и прямо как Киса Воробьянинов в "12 Стульях" лапотали жалостливо по-французски или рассказывали грустные истории. То есть упор был не на то, что человек больной, немощный, не может работать, а на то, что это наоборот нормальный, еще не потерянный для общества человек, просто попавший в беду. Были "сочинители". Они рассылали письма успешным знакомым из прошлой жизни с красочными рассказами о своем бедственном положении и просили помочь. Через несколько дней обходили адреса и собирали пожертвования. Иногда прокатывало.
Селились нищие часто тоже компактно. Выбирали дешевый доходный дом или иное здание. Свою штаб-квартиру в Москве попрошайки обычно называли "крепость" (самая известная - Шиповская), в Петербурге - "лавра" (самая известная - Вяземская, комплекс из 13 дешевых доходных домов, образовавших самый жуткий трущобный квартал города). Еще одна лавра - Пироговская возле Александровского рынка. Вяземская была более известной, потому что стала символом нищеты и много раз "засветилась" в литературе, в том числе у Достоевского и Крестовского. Но там все же были не только маргиналы, но и в основном и просто беднота, приехавшая на заработки. Многие хоть где-то, но работали. Ну и нищие там обычно были полупрофи, иногда и работать пытались, или иные доходы имели. Пироговская лавра была именно штаб-квартирой профессиональных нищих, которые как раз и "обслуживали" все крупные соборы города, например, Казанский, Исакиевский и не только. Из работы кроме попрошайничества там допускалась только подработка "горюнами". То есть людьми, помогающими на похоронах нести гроб и похоронные принадлежности и тд. И этим занималось меньшинство, имеющее хоть какую-то приличную одежду и не до конца пропитый вид.
В книге Свешникова "Воспоминания пропащего человека" рассказывается в том числе и об обитателях печально известной Вяземской лавры. Например, бывший солдат Собакин. Путем симуляции болезней он досрочно комиссовался и даже выхлопотал пособие по инвалидности. Пробовал заниматься разной легальной деятельностью, но ото всюду вылетал из-за пьянства и скверного характера. "В то время только что кончилась турецкая война, и помощь пострадавшим воинам сыпалась со всех сторон. Собакин, прикидываясь, смотря по обстоятельствам, где параличным, где хромым, где раненым, для чего надевал чужую кавалерию, являлся во все попечительства, благотворительные учреждения, придворные канцелярии, к лицам высокопоставленным и к частным благотворителям и всюду получал вспомоществование. Кроме того, он, как числящийся неизлечимо больным, выхлопотал себе ежемесячное трехрублевое пособие, которое получал каждую треть года. Едва ли можно было найти еще другого такого человека, который сумел бы так искусно притворяться и обманывать самый опытный глаз, но если б и нашелся, то у редкого хватило бы силы и терпения так долго выдерживать напущенную на себя болезнь или юродство. Собакин иногда падал на землю, бился, трясся, начинал тяжело вздыхать и стонать до того, что у него выступал пот, или, прикинувшись слепым, уставлял на какой-нибудь предмет свои оловянные глаза и стоял сколько угодно времени не сморгнув. Он так ловко умел вводить в обман, что доктора не раз, признавая его больным, выдавали ему и очки, и костыли, и всякие лекарства. Собакин в трезвом виде был тих и робок: его на квартире почти не было слышно, и он редко ходил со двора. Если ему не удавалось выпить, то он частенько ел один хлеб с водою, а не шел просить; но как только выпьет стакана два-три водки, то готов идти куда угодно. Иногда он брал кого-нибудь в провожатые и ходил под видом слепого по рынкам, магазинам и к разным лицам, известным своею добротою, а иногда вооружался костылями и двигался волоча ноги. Но как только, настреляв, подходит к воротам Вяземского дома, то бросал костыли и с песнями, криком и отборною бранью, тряся над головою набранным им подаянием, плясал и скакал по двору".
Еще одну соседку Свешников описывал так. "Сколько лет Пробке, никто не знал, да она сама этого не знала. Ей можно было дать и сорок, и шестьдесят лет, потому что лицо ее настолько было обезображено, что даже самое время отказалось сделать на нем какой-либо отпечаток. Пробка помнила только, что когда-то она была солдатскою дочерью и затем, давным-давно, уже приписана мещанкою в Шлиссельбурге. Пробка пала еще в ранней молодости и долго находилась в известном тогда на Сенной "Малиннике", а когда поустарела, то хозяйка выгнала ее, и она скиталась в Таировом переулке, в котором существовали заведения еще грязнее, чем в "Малиннике". Наконец она стала уже негодна и для этих заведений. И вот она перешла в Вяземский дом. Дни она стояла, как и теперь еще стоят подобные ей женщины, -- в кабаке; но ее и здесь уже стали обегать. Тогда она завела себе любовника, безногого георгиевского кавалера, который заставил ее добывать ему деньги на пропой. С тех пор Пробка начала "стрелять", но она не заходила дальше Сенной. Ее благотворители были исключительно сенновские торговцы -- мясники, рыбаки, зеленщики, селедочники и другие. Пока был жив ее кавалер, он из своего пенсиона платил по третям за квартиру за себя и за нее, а она обязана была приносить ему каждый день торбу хлеба, говядины для щей и шесть гривен денег. Когда ей случалось не принести положенной контрибуции, он ее бил немилосердно и таким образом выбил ей левый паз, все зубы и переломил переносье. А сколько доставалось ее бокам, спине и т. п. -- нечего и говорить: я думаю, ни одна ломовая лошадь под кнутом пьяного извозчика не вынесла того, что выпало на долю Пробки. Но она оставалась жива; от нее как будто отскакивали побои, и, вероятно, поэтому она и получила название Пробки".
Число нищих часто пополняли бывшие жрицы любви, окончательно потерявшие товарный вид даже для маргиналов. Они охотно демонстрировали сквозь лохмотья язвы и иные последствия "профессиональных" заболеваний. Тем более что в том же Петербурге их число действительно сильно пополнял тот самый упомянутый Таиров переулок, как раз рядом с Сенной и лаврой, а там были сконцентрированы самые дешёвые и жуткие бордели города. Еще был популярен жанр разных "божьих людей", странниц, святых старцев, провидцев. Такие могли и на паперти стоять, и по "адресам" ходить. Например, такие персонажи любили заглядывать в купеческие дома. Ну и, конечно, куда же без цыган. Они тоже часто были "многостаночниками", параллельно занимались гаданиями, и кстати запрещенные вещества некоторые ромалы толкали еще в царской России, просто тогда был популярен морфий и некоторые другие варианты. Но это, как говорит Каневский, уже совсем другая история.
Некоторые попрошайки ночевали иногда в ночлежках, некоторые в "нехороших квартирах". Были персонажи, которые хоть иногда пытались работать или быть где-то на подхвате, брали поденную работу. Но в большинстве случаев "рядовые" нищенского фронта все же были хоть и симулянты, но по факту опустившиеся люди, страдающие алкоголизмом. Мошенничество помогало им поддерживать свой асоциальный образ жизни, но крупных заначек они не имели. А вот "лидеры" часто были весьма состоятельными людьми. В общем годы идут, а ничего не меняется.
Вышла я как-то в обеденный перерыв на рынок. А рынок от места моей работы 3 минуты ходу. Вижу: сидит бабулька в снегу, подаяние просит. Я- душа жалостливая, от нескольких монеток не обеднею. Но вот монеток у меня на тот момент не было. Решила, что на обратном пути бабульку порадую. Время было уже послеобеденое, и людей на улице почти не было. Прошла я мимо нищенки с благими мыслями, и вот дёрнул черт меня оглянуться в тот момент, когда бабка из-под полы пальтишка бутылочку беленькой вытащила и к горлышку прильнула...
Понятно, что на моём обратном пути, ей ничего не обломилось.
сегодня ехал в электричке. Вошел, поискал свободное место, сел. рядом две бабки лет 60-65, нормально одетые, в шубах, хотя вид быдловатый. Волей-неволей услышал их разговор. Бабки обсуждали как лучше выпрашивать милостыню, где лучше встать, как (тут я даже прихуел немного) накладывать грим (так и сказали: Накладывать). Ругали какого то Ахмеда, который дань собирает. Обсуждали свои дела, нисколько не смущаясь, что их слышат посторонние.
Как я понял, бабки - профессиональные нищенки, едут "на работу". В шубах такие. Рабочая одежда, надо полагать, ждет их на точке.
Вот в первый раз столкнулся с таким. Слышал, читал, да. Но сам - впервые.
Киевское направление, конечная - Киевский вокзал, Москва.
Очередной не могущий уехать. Москва, метро Чеховская.