Почему мужчина все время ходит мимо унитаза?
Очень часто встречаются недовольные женщины, которые не понимают как мужик! не может попасть в такую большую дыру в унитазе! Моя возлюбленная так же входит в число этой недовольной армии женского пола. Из за чего это происходит есть есть объяснение и я рад что могу теперь требовать для себя это новшество!
У этого простое объяснение: отводная трубка выходной гидросистемы у мужчин гораздо длиннее и тоньше женской, поэтому, при одинаковой силе сжатия резервуара и создания равнозначных давлений, скорость истечения рабочей жидкости из сопла будет значительно выше, что вкупе с мягкой конструкцией отводного патрубка и неравномерностью его обжатия руками в момент изначального прицеливания вносит большой элемент случайности в гидродинамику всей системы и заставляет вводить отрицательную обратную связь по полярным координатам в системе цели в виде относительно медленной ручной коррекции, которая не успевает за лавинообразно растущим потоком жидкости. Также надо учитывать неизбежные флуктуации начальных условий, зависимые от множества параметров, включая,например, температуру внешней среды, и возможность самовозбуждения системы с закономерным изменением геометрии оной, и, как следствие, гидродинамики.
Для того, чтобы избежать негативных последствий данного явления придумали вот такую штуковину:
Ответ на пост «А мы знаем что ее там нет»
Был у меня сосед дядя Миша, замечательный дядька, кладезь историй. Рассказывал как во время студенческой практики в начале 70-х послали их на стройку нового здания министерства образования на Люсиновской улице. Там ещё голая бетонная коробка была, соответственно сортир на улице. Ну не бегать же каждый раз на улицу, чтобы поссать? Выбрали уголок в каком-то помещении и ссали там всей толпой.
Прошли годы и дядя Миша уже уважаемый человек,преподаватель,доктор наук переходит на работу в министерство образования.
И каждый раз на совещаниях у министра вспоминает как они студентами ссали в его будущем кабинете....
Тут должно быть философское высказывание насчёт могилы врага
.
Ответ на пост «Стрелок»
Эрих Мария Ремарк Черный обелиск
Это фельдфебель Кнопф, возвращающийся со своего инспекционного обхода пивных. Мы следом за ним входим во двор и видим, что он стоит перед черным обелиском и отправляет свою малую нужду.
— Господин Кнопф! — говорю я. — Как вам не стыдно?
— Вольно! — отвечает он, не оборачиваясь.
— Господин фельдфебель! Это неприлично! Это свинство! Почему вы не делаете это в своей квартире?
Он на секунду поворачивает голову в нашу сторону.
— Чтобы я ссал на стены в своей собственной квартире?.. Вы что, спятили?
— Не на стены! У вас дома прекрасный туалет. Почему бы вам не воспользоваться им? Это всего в десяти метрах отсюда.
— Чушь собачья!
— Вы оскверняете символ нашего дома! А кроме того, вы кощунствуете. Ведь это же надгробие. Своего рода святыня.
— Надгробием эта штуковина станет на кладбище, — отвечает Кнопф и топает к двери. — Всего доброго, господа!
---------------------------------------------
Перед домом стоит кусок водосточной трубы, оторвавшейся во время последнего дождя. Кровельщики только что закончили работу; они заменили недостающую часть водосточной трубы новой.
— А что делать с этой? — спрашивает мастер. — Она ведь вам уже не нужна? Мы можем ее взять?
— Конечно, — отвечает Георг.
Старая труба стоит рядом с обелиском, уличным писсуаром Кнопфа. Она метра три-четыре длиной, и конец ее загнут под прямым углом. Мне вдруг приходит в голову одна мысль.
— Оставьте ее здесь, — говорю я. — Она нам еще пригодится.
— Для чего? — удивляется Георг.
— Увидишь сегодня вечером. Это будет интересное представление.
----------------------------
Над городом неподвижно застыла тихая, звездная ночь. Я сижу у окна в своей комнате и поджидаю Кнопфа, для которого приготовил водосточную трубу. Выведенная из моего окна, она проходит над аркой ворот до самого подъезда Кнопфа, а там под прямым углом загибается во двор. Но снизу ее не видно.
Я опять слышу шаги на улице и, распознав в них шаги Кнопфа, смотрю на часы: половина третьего. Значит, гроза многих поколений несчастных новобранцев нагрузился основательно. Я выключаю свет. Кнопф уверенно берет курс на черный обелиск. Я, прильнув к отверстию водосточной трубы, произношу:
— Кнопф!..
На другом конце трубы, за спиной фельдфебеля, мой голос звучит глухо и зловеще, словно из могилы.
Кнопф оглядывается в поисках источника звука.
— Кнопф!.. — повторяю я. — Свинья ты паршивая! Как же тебе не стыдно? Разве я сотворил тебя для того, чтобы ты жрал водку в три горла и ссал на могильные памятники?.. Скотина ты безрогая!..
Кнопф опять испуганно озирается по сторонам.
— Что? — заплетающимся языком произносит он. — Кто это?
— Харя немытая! — говорю я еще более грозно. — Ты еще имеешь наглость задавать вопросы?.. Мне, своему начальнику?! Ты должен стоять по стойке «смирно» и молчать, когда я с тобой говорю!
Кнопф таращится на свой дом, со стороны которого звучит голос. Все окна закрыты, и ни в одном нет света. Дверь тоже закрыта. Трубу на стене ему не видно.
— Руки по швам, федьфебельская морда! — гневно повторяю я, — Так-то ты исполняешь свой долг? Разве я для того дал тебе офицерские нашивки и саблю, чтобы ты осквернял камни, предназначенные для кладбища? Для Божьей нивы?.. — И еще резче, «с оттяжкой»: Смирррнааа! Подлый пакостник и богохульник!
Команда производит магическое действие: Кнопф стоит, вытянув руки по швам. В его широко раскрытых глазах отражается луна.
— Кнопф! — продолжаю я голосом привидения. — Если я еще раз застукаю тебя здесь, ты будешь разжалован в рядовые! Ты понял меня, ходячее клеймо позора немецкой армии и союза фельдфебелей запаса?
Кнопф слушает, вытянув шею, как собака, страдающая сомнамбулизмом.
— Кайзер?.. — полушепотом произносит он.
— Застегивай штаны и проваливай! — зловещим шепотом отвечаю я. — И не забудь: еще одно свинство — и ты будешь разжалован и кастрирован! Да, и кастрирован! А теперь пошел вон, крыса тыловая! Бегом марш!!
Кнопф, как побитый пес, плетется к двери
------------------------------------
Поздно ночью я слышу, как возвращается Кнопф. Судя по звуку шагов, надрался он прилично. Мне сегодня совсем не до воспитательной работы, но именно поэтому я и иду к водосточной трубе. Кнопф останавливается в воротах и, как старый солдат, оценивает боевую обстановку. Вокруг все тихо. Он осторожно подходит к обелиску. Я, конечно же, не ожидал, что федьфебель запаса оставит свою пагубную привычку после первого же предупредительного выстрела. Вот он стоит в боевой готовности перед памятником и прислушивается. Затем на всякий случай делает еще один, контрольный осмотр подступов к объекту. После этого прибегает к военной хитрости: сделав вид, что расстегивает ширинку, он в последний раз вслушивается в тишину. Наконец, убедившись, что все спокойно, он с торжествующей ухмылкой в моржовых усах занимает позицию перед обелиском и начинает очередной акт кощунства.
— Кно-опф!.. — возглашаю я через трубу гнусавым заунывным голосом. — Ты опять за свое, скотина?.. Ведь я предупреждал тебя!
Перемена в выражении лица Кнопфа с трудом поддается описанию. Я всегда с недоверием относился к утверждению, что кто-то от ужаса широко раскрыл глаза: я думал, что человек, наоборот, должен в такие минуты прищуривать их, чтобы острее видеть. Но Кнопф и в самом деле распахивает их, как испуганная лошадь при разрыве тяжелого снаряда. И даже вращает ими.
— Ты недостоин звания фельдфебеля саперных войск! — продолжаю я грозным голосом. — Я лишаю тебя этого звания! С этой минуты ты разжалован в рядовые, ссыкун несчастный! Вольно! Пшел вон!
Из глотки Кнопфа вырывается хриплый вой.
— Нет!.. Нет! — каркает он и затравленно озирается, тщетно силясь понять, откуда звучит глас Божий.
Звук исходит от угла между воротами и стеной его дома. Но там нет ни окон, ни отверстий. Кнопф в отчаянии.
— Всё, дружок! Теперь никаких сабель, никаких фуражек и нашивок! — зловещим полушепотом прибавляю я. — И никаких парадных мундиров! С этой минуты, Кнопф, ты — сапер второго класса! Понял, ты, болт свинячий?..
— Не-ет!.. — воет Кнопф, пораженный в самое свое солдафонское сердце. Истинный тевтонец скорее позволит отрезать себе палец, чем согласится лишиться воинского звания. — Не-ет!.. — уже шепотом молит он невидиомго Судию, воздев грабли к небесам.
— Застегни штаны!.. — приказываю я и вдруг, вспомнив все ругательства и оскорбления, которыми меня осып;ла Изабелла, чувствую почти физическую боль в груди, и у меня темнеет в глазах от отчаяния и безысходности.
Кнопф покорно выполняет команду.
— Только не это! — жалобно каркает он, задрав голову и уставившись на облака, залитые лунным светом. — Только не это, Господи!..
Он стоит внизу, напоминая центральную фигуру скульптурной группы «Лаокоон», и борется с невидимыми змеями бесчестия и воинского позора. Точно так же стоял час назад и я, приходит мне в голову; боль с новой силой вгрызается мне в сердце. Меня вдруг охватывает жалость — к Кнопфу, к себе самому… У меня начинается внезапный приступ человечности.
— Так и быть!.. — тихо произношу я в трубу. — Хоть ты этого и не заслуживаешь, но я хочу дать тебе еще один шанс. Я решил разжаловать тебя не в рядовые, а в ефрейторы, да и то — условно. Если ты до конца сентября будешь ссать, как все цивилизованные люди, я верну тебе офицерское звание. Но не сразу: в конце октября ты будешь произведен в сержанты, в конце ноября — в вице-фельдфебели, а к Рождеству — в ротные фельдфебели. Ты меня понял?..
— Так точно, господин… господин… — Кнопф ищет подходящее обращение, и я, опасаясь, что он колеблется между «Богом» и «казером», вовремя прерываю его: — Это мое последнее слово, ефрейтор Кнопф! И не думай, что после Рождества ты снова сможешь взяться за старое! Зимой ты уже не скроешь следы своего свинства — они будут тут же замерзать. Только посмей еще раз подступиться к обелиску — и получишь удар током, а заодно такое воспаление простаты, что будешь ползать на карачках от боли. А теперь катись отсюда, куча навозная, вошь в галифе!
Стрелок
Папа всегда боролся за чистоту во дворе дома и особенно его раздражали писающие мальчики, которые после пива бессовестным образом ссали прямо на стену дома. Обращение в правоохранительные органы, коммунальные службы, ООН и Спортлото результатов не дали. В очередной раз, когда я проведывал родителей, папа подозвал меня к окну и показал на приближающееся к стене дома пьяное тело. Потом ловко достал с полочки рогатку, заложил в неё камушек и прицельно бахнул. Камушек ударил в водосточную трубу и бандерлог от испуга выпустил свой поливочный шланг, который не преминул обмочить своего хозяина. После нескольких подобных случаев писающие мальчики к стене дома больше не приближались.
P.S. На тот момент папе было около 80 лет.