Переводчик
Небольшой рассказ в жанре New Wierd (странное фэнтези).
Матрос безучастно наблюдал за ходом катера: серое кургузое судёнышко уже в сотый раз оплывало баржу по кругу. С полубака, глядя в подзорную трубу единственным глазом, за ними следил капитан.
– Добавить пол-узла, мрази мелководные! – кричал капитан в медный рупор.
Кочегар подкинул в топку угля, катер чихнул чёрной тучей и пошёл чуть быстрее. Детёныш китольмара беспомощно бил щупальцами по воде; с судном его связывал толстый стальной трос: узел на корме катера и щедрый моток вокруг наживки.
– Да я ваших мам в порту подбирал, мрази мелководные! – голос капитана дрожал от гнева. – Крови! Дайте крови! Мы так его никогда не поймаем.
Юнга снарядил мушкетон, взвёл курок и выстрелил: облачко кусачей картечи шлёпнуло о шкуру зверя, из маленьких круглых ранок побежала юшка. «Плиу-плиу-плиу» – заплакал маленький китольмар. Он смотрел на своих похитителей огромными, полными страха глазами. Детёныш – недели две от роду, его губы инстинктивно искали материнский сосок, но находили лишь холодный морской воздух. Второй выстрел; «плиу-плиу-плиу».
«Шшшшух-чух-шшшшшух» – котёл катера сбросил пар, чтобы немного замедлиться.
Китольмарёнок больше не кричал, лишь жалобно кряхтел, истекая кровью. Позади судна-приманки багровый след прочерчивал море неровными зигзагами.
– Замереть, мрази мелководные! Стой, гангрена жопная! – Даже отсюда матрос видел, как побагровело от гнева лицо капитана.
Под катером росла тень: сначала маленькое пятнышко, затем всё больше и больше. На поверхности показалась исполинская пучеглазая морда: рыбина с золотой чешуёй, размером едва ли не с катер, раскрыла беззубую чёрную пасть, и ФУМ – китольмар исчез в бездонной утробе. Глубокий Бог принял жертву!
Катер дал максимум оборотов: обезумевший кочегар, словно бы и сам был на паровом ходу, без устали забрасывал уголь в топку. Глубокий Бог тянул на дно, катер тянул назад: силы были равны.
– Цельсь, мрази мелководные, пли! – Капитан дал увесистого пинка наводчику орудия.
Бронзовая мортира ухнула, зажужжала лебёдка позади. Заряд пролетел несколько сотен футов и раскрылся куполом: сеть под весом грузил быстро летела вниз, накрывая собою Глубокого Бога.
Гигантская рыбина затрепыхалась, забила плавниками по воде. С палубы баржи «Рыжий фонтан» на высоте в двести футов казалось, будто кран тащит волан с золотой рыбкой, а заодно и игрушечный кораблик.
Экипаж катера остался за бортом в ледяной воде. На тросах им спустили шлюпку. Недосчитались двоих матросов, но кому до этого есть дело, когда в трюме Рыжего фонтана плещется Глубокий Бог?
***
Эхо разносило шаги капитана по всему трюму. Старый морской волк остановился на краю бассейна, предназначенного для перевозки живой рыбы. Сейчас в нём ворочался один-единственный обитатель: горбатая спина гигантской золотой рыбки то вздымалась, то снова исчезала под спокойной гладью.
– Ведите эту глубоководную мразь! – приказал капитан. – Дайте ему пинка под жопу, чтобы ласты быстрее переставлял.
Через минуту конвой привёл в трюм орыбка, человека-треску. На корабле имелся целый бассейн с солёной водой, но чтобы сломить волю, несчастного целый месяц держали в тесной бочке из-под рома. Орыбок начал гнить, его стройное жилистое тело покрывали многочисленные язвы, сочащиеся голубоватым гноем.
– Сейчас ты нам поможешь, гангрена жопная. Немножко переводчиком поработаешь. Готов?
Орыбок взглянул на капитана и медленно кивнул.
– Вот и хорошо. Передашь этой глубоководной мрази мою железную волю.
Орыбок посмотрел на бассейн и вскрикнул словно от боли. Его раскосые голубые глаза вспыхнули гневом, от былой покорности не осталось и следа.
– Твы пвоймалв егво… – человек-треска упал на колени у края бассейна. – Твы пленил Глубвокового Бвога, Гвалбалдула…
– Да, и я хочу, чтобы эта глубоководная мразь сделала то, что от неё ждут. При херовых раскладах наш кок сделает охрененных размеров уху! Самую большую, гангрена жопная, уху, что когда-либо видел этот мир!
Орыбок медленно, с чувством собственного достоинства, поднялся на ноги. Он заглянул в единственный глаз капитана и не увидел там ничего кроме жадности.
– Имвей уважение, старик. Первед тобой бвог!
Капитан щёлкнул пальцами, и матрос тут же ударил орыбка прикладом в грудь; противно хрустнуло.
– Ты знаешь язык, человек-уха. А твой бог умеет исполнять желания. Передай ему наши слова, будь другом.
Орыбок нахмурился и зашипел, один из матросов занёс над его головой приклад, недвусмысленно давая понять, что рыпаться не стоит.
– Давай без фокусов, сынок, – сказал немолодой, дюжий матрос. – Лучше делай, что говорят.
Орыбок медленно зашагал к краю бассейна, опустился на колени и окунул ладони в воду, растопырив перепонки между пальцев.
– Офувэлл, Гвалдабдулл! Офувелл аблудблудбул, аул, – булькал человек-треска.
Гигантская золотая рыбка замерла посреди бассейна, над поверхностью показалась тупорылая пучеглазая голова.
– Хуууувм буул блууууууабууууууум. – Голос Глубокого Бога был невероятно низким; спёртый сырой воздух вибрировал в такт каждому звуку.
– Онв спврашиваевт: кваково вашве желанвие?
– Передай этой глубоководной мрази: мы хотим столько золота, сколько сможет увезти эта чёртова посудина! Ни динаром меньше, ни динаром больше!
Орыбок кивнул и широко улыбнулся, показав ровный ряд тонких зубов-игл.
– Вулгулооо аувуум, Гвалдабдулл… Аул вуум баавум фуум.
В ответ Глубокий Бог громко рассмеялся, от его басовитого хохота затряслись стены.
– Багааааавууууууууууу аувууууууум ауууууууул. – ответил он.
– Ввы пволучите своё золотво! – первёл орыбок. – Спволна!
Трюм взорвался брызгами, задрожали балки над головой. Монеты: тысячи, нет – сотни тысяч золотых монет вырастали прямо из воздуха, заполняя собою пространство. Их становилось всё больше и больше, монеты рождали монеты, а те множились быстрее прежних. Корабль загудел, затрещали заклёпки обшивки. Баржа накренилась; должно быть, корма начала погружаться в воду. Глубокий Бог исполнил желание и исчез.
– Гангрена жопная! Что ты ему сказал, тварь?
Но орыбок не ответил. Он лежал на полу, и, прикрывая руками незаживающие раны, заливался булькающим хохотом.
Разъярённый капитан выверенным движением вытащил кортик из ножен, полоснул по горлу мерзкого рыболюда, затем ударил его в грудь и в живот. Вспорол брюхо, исполосовал бёдра, отрезал плавники на локтях и лодыжках. Но для мести было слишком поздно.
Истекающий синей кровью труп был недвижим, глуповатое лицо растянулось в победной усмешке: человек-треска умер несломленным. И пускай он больше никогда не увидит море, сегодня враги пойдут ко дну вместе с ним!