Найти бы такого человека, чтобы приезжать в гости, а у него на кухне коробочка с чаем. С разными вкусами. И сидеть, выбирать, думать, какой бы попробовать. А человек ждал, радовался приезду. А ты радовался, что наконец-то приехал.
Такого человека, чтобы любил сладкое также, как и я. Любил делиться и получать. Слушать умел, не перебивая, и сказать могла бы я ему многое, не видя в глазах ожидания, когда же замолчу. Рассказывать бы умел, все то, что тревожит, что случилось за день, что увидел или прочитал.
Чтобы время у него было свободное. Хотя, нет, главное, не свободное время, главное - желание тратить его на меня. Чтобы читать умел! Любил! Советовал. Фантастику, фентези, психологию. Помогал найти то, что ценно, важно, полезно в этой куче мусора и шелухи реклам.
Что-то в моей жизни резко началась полоса невезения. Изначально настроение испортила тройка по второму экзамену. Нет ничего хуже тройки, ох уж этот средний вариант, который нельзя никак исправить... Ну да ладно, не буду углубляться во всё это, лишь скажу, что появились и прочие проблемы, а моё здоровье, физическое и ментальное, даёт сбои. С другой стороны, заказчик написал с дополнительным отзывом, что игрушка понравилась и ему, и тем, кто его окружает. Возможно это даёт сил) Сегодня завершила работу над заказом.
Этот Софтик был сделан уже по индивидуальному заказу в подарок девушке. Задумка была в том, чтобы соединить в костюмчике черты двух её котов. Работать было хоть и не просто, но интересно) Вообще задумка классная, сделать куклу в костюме питомца, мне понравилось. Конечно, я говорила, что сделаю туториал, но увы, в это время на него сил мне не хватило😞. Он конечно будет, но чуть позже. Спасибо за внимание 🌱
«Сегодня незнакомый нам мужчина хотел забрать Дилана после уроков, – сказала учитель начальной школы. – Утверждал, что он старший брат Дилана».
«У Дилана нет старшего брата», – сказал я дрожащим голосом.
«Мы так и подумали, – ответила учитель. – Что-то было в нем подозрительное. Он был такой долговязый и с темными волосами. Лет тридцать на вид. А может и сорок. Он знал ваш адрес, полное имя вашего сына, дату его рождения и в каком он классе. Я вернулась в здание, чтобы поговорить с директором. Когда я вернулась его уже не было».
Не зная, что ответить, я просто стоял и смотрел на школьные ворота. Ворота отгораживали главную дорогу от школьного двора и баскетбольной площадки, через которые можно пройти к зданию школы. Всех учеников уже забрали домой родители – мы единственные, кто стоял на улице.
«А где Дилан?» – я спросил учителя.
«Ждет Вас в кабинете директора», – ответила она, поворачиваясь к школе. Следуя за ней по школьному дворе, я пытался унять дрожь в коленках.
Мой восьмилетний сын Дилан смирно сидел на диванчике в кабинете директора. Директор сидела за своим столом, рядом с ней стоял полицейский.
«Хэй, пацан, – сказал я. – Ты как?»
Дилан отрешенно посмотрел на меня.
Мой Дилан всегда был тихим мальчиком. Наша семья состояла всего их двух человек. Я воспитывал его в одиночку – моя жена Энжи, мама Дилана, умерла в прошлом году. Ее сбила машина во время велосипедной прогулки, полиция так и не установила личность водителя. Не хочу вдаваться в детали, но думаю не стоит говорить, как сильно меня это подкосило. Я старался не расклеиваться, ведь мне нужно было держаться ради Дилана. Справлялся ли я со своими родительскими обязанностями? Одному богу известно. От сына не было никакой обратной связи. После произошедшего Дилан совсем ушел в себя, говорил только тогда, когда к нему обращались напрямую. Я водил его и к детскому психологу, и к специалистам в школе, но они сказали, что у сына нет аутизма или других расстройств – просто он очень стеснительный мальчик.
Полицейский убедился, что я отец Дилана и задал мне несколько вопросов. Он сказал, что они попробуют найти этого парня и попросил сообщить, если он объявится вновь. Директор и учитель тоже что-то говорили, но я уже не помню. Помню лишь как, жутко потеря, пытался унять дрожь в коленях, пытаясь свыкнуться с мыслью, что моего ребенка хотели похитить.
«Дилан, ты когда-нибудь видел этого мужчину раньше?» – спросил директор. Мой сын покачал головой.
Весь оставшийся день я был, как на иголках. Дилан был всем моим миром, моим самым близким человеком. Как я могу смириться с тем, что он теперь в опасности? От одной мысли об этом мне становилось дурно. Кем был тот ублюдок? Что ему нужно от моего ребенка? Он знаком с нами или просто человек с улицы?
После того дня я каждый день проводил сына до школы и забирал его домой, не опоздав ни на минуту. Дилан, казалось, совсем не боялся. Он никогда не говорил о том случае, если его не спросить. Тогда я списал все на стеснительность своего ребенка.
Через несколько недель мне позвонил все тот же учитель. Она сказала, что девочка из ее класса видела, как Дилан разговаривал с каким-то мужчиной около школьных ворот. Когда она выбежала из здания, мужчины уже не было. На ее расспросы Дилан ответил, что ни с кем не разговаривал. Девочка, которая их видела, было уверена, что видела, как Дилан говорил с высоким мужчиной с растрёпанными темными волосами. Вызванные полицейские осмотрели территорию, но ничего не нашли.
Вечером я решил серьезно поговорить с Диланом.
«Обещаю, что не буду злиться. Просто скажи мне правду, – сказал я, стараясь не выдать свои нервы. – Ты говорил сегодня у школы с незнакомцем? Да или нет».
Он пожал плечами. Легче добиться ответа от бетонной стены, чем от моего сына.
«Сколько раз я говорил тебе не разговаривать с незнакомыми людьми? Это для твоей же безопасности, понимаешь ты или нет, Дилан?»
Он кивнул, слегка сжавшись. Осознав, что мне не стоило повышать голос, я почувствовал себя неуютно.
Устав после тяжелого дня и двухчасового сна прошлой ночью, я пошел в спальню. Проснувшись около двух ночи, я пошел в уборную. По пути я решил проверить Дилана.
В комнате его не было.
Я выкрикнул его имя и начал осматривать гостиную и кухню, паникуя все сильнее и сильнее с каждой секундой. Я проверил каждый шкаф, каждый угол, даже каждую полку, пусть он туда бы и не уместился, но что мне еще оставалось делать. Я выбежал на улицу, вопя его имя, как умалишенный. Вернувшись домой я хотел позвонить в полицию, но решил проверить комнату Дилана в последний раз.
Он сидел на кровати и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
«Ты где был?» – спросил я с облегчением.
«Здесь» – ответил он.
«Здесь тебя не было. Я везде тебя искал, здесь тебя точно не было».
«Был».
Не мог же я это придумать? Я покачал головой, чувствуя подступающий приступ мигрени.
«Просто…не уходи из своей комнаты, хорошо? Не пугай меня».
Возможно паранойя окончательно меня захватила, и я сам себя обманул. Возможно мне следовало обратить внимание на открытое окно.
Через год после этого происшествия, я услышал стук в дверь. Я занимался бумажной работой, Дилан играл в Майнкрафт у себя в комнате. Я сразу же напрягся. Никто никогда не стучался к нам в дверь. Мы жили в комплексе, и все наши друзья звонили в домофон, и я спускался к ним. Значит, это были соседи с верхних или нижних этажей. Я был, конечно, знаком с некоторыми, но не могу сказать, что мы были близкими друзьями. Интересно, что им понадобилось.
Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Никого не было. Странно, подумалось мне, может послышалось. Последнее время со мной такое часто случалось, так что я уже привык. Как только я вернулся в гостиную, послышался еще один стук.
Что-то не так.
Я снова подошел к двери и посмотрел в глазок. Никого. Пранк что ли какой-то? Не отходя от двери, я открыл мессенджер и спросил соседа сверху не он ли стучится ко мне. Я услышал, как сверху кто-то сначала идет по направлению к двери, а потом быстро идет обратно. Через минуту я получил ответ.
«НЕ ОТКРЫВАЙ ДВЕРЬ. У твоей двери сидит мужик с огромным ножом»
Телефон снова завибрировал. Еще одно сообщение.
«Звоню копам. Сиди дома»
Ноги будто стали ватными. Я не мог шевельнуть ни мускулом.
Придя в себя, я на носочках дошел до комнаты Дилана.
«Не выходи из комнаты. Сиди тихо», – прошептал я, чувствуя, как по лбу катятся дорожки пота.
Сердце грозило выпрыгнуть из груди. Закрывая дверь в комнату, я увидел, как Дилан посмотрел на меня, подняв брови. Прислонившись к двери, я пытался не блевануть и не сходить под себя одновременно. В тишине были слышны голоса и шаги соседей сверху. Я перечитал сообщение соседа, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле. Дойдя на носочках до кухни, я взял самый большой кухонный нож и вернулся к двери в комнату Дилана, приготовившись к тому, что тот сумасшедший вот-вот выбьет нашу входную дверь. Из комнаты сына не доносилось ни звука.
Через мгновение, которое показалось мне веком, вдали послышалась сирена полицейской машины, и мое бешеное сердцебиение начало замедляться. Затекшие пальцы ослабили хватку на ноже. Послышался глухой звук криков, шагов и стука в дверь.
«Открывайте! Это полиция!» – прокричал громкий голос. Глянув в глазок, я убедился, что это был действительно полицейский и открыл дверь, все еще сжимая в руке нож.
Полицейские доложили, что высокий мужчина с темными волосами был задержан и доставлен в полицейский участок. Он стучался к нам в дверь и ждал пока кто-нибудь откроет. Ждал он, держа в руках нож. Что он собирался со мной сделать, открой я дверь? Думаю, что и дураку понятно.
Зовут того мужчину Грегори. Постоянного места жительства у него не было, таскался из штата в штат, попутно совершая мелкие преступления типо кражи, домогательств и преследования несовершеннолетних. Однако, когда они провели более детальное расследование, выяснилось, что он был соучастником жестокого убийства в другом штате, за что получил пожизненное.
Врагу бы не пожелал пройти через подобное. Последствия его нападения до сих пор преследуют меня. Однако ведь не все оказались такими счастливчиками, как я – не всем удалось остаться в живых после таких случаев. Так что я пытался думать о том, как мне повезло, что из этой передряги мы выбрались живыми.
Но некоторые детали о произошедшем я узнал лишь через десять лет.
Дилан уже готовился к отъезду на учебу в колледж. Он вырос в высокого молодого человека с кучей друзей, что не могло не удивлять. Однако оставался все таким же тихим. Собирая его вещи и попутно убираясь в комнате, я наткнулся на старую потрепанную тетрадку в нижнем ящике комода. На обложке аккуратным почерком было выведено «Дневник Дилана». Быстро пролистнув странички, не намереваясь лезть не в свои дела, я увидел, что дневник был полон различных рисунков и записей. Я очень удивился, ведь Дилан всегда был немногословным.
Поддавшись порыву, я открыл первую страницу.
Стр. 1: ‘Дома у Коди в 11. Не забыть забрать свое пальто.' Внизу было нарисовано несколько человечков.
Стр. 2: ‘Нужен учебник на урок английского языка на следующей неделе. Спросить Эми может ли она одолжить.'
Страница за страницей были заполнены повседневными записями из школы и рисунками. Но потом я долистал до 21 страницы.
Стр. 21: ‘Зачем отец так много нудит? X-box он покупать не хочет. На ночевки к Коди не отпускает. Говорить с ним нет смысла. Ненавижу.'
Прочитав это, я почувствовал укор совести. Я прекрасно помнил тот день и как перегнул тогда палку с Диланом. Я перевернул страницу.
Стр. 22: ‘Видел сегодня Грега. Сказал, что поможет избавиться от отца. Я сказал, что он врет, но он сказал, что уже делал такое. Даже по новостям показывали.'
Сложив в голове паззл, я пролистал предыдущие странички. Это было первое упоминание Грега. Ладони были уже потными, но я продолжил читать.
Стр. 23: ‘Мы с Грегом придумываем план. Хочу, чтобы отца не было. Сегодня почти спалился, когда говорил с ним. Эта старая дура Миссис Вотфорд все никак от меня не отставала со своими вопросами. Опять отвела меня к директору. Наверно, Кэти увидела Грега и пожаловалась. Надо быть аккуратнее.'
Пара пустых страниц с рисунками и несвязанными напоминалками для самого себя. Далее повествование продолжилось.
Стр. 41: Слово ‘ПЛАН’ и несколько рисунков. На первой был изображен человечек, стоящий на коленях около двери, держа в руках нечто похожее на нож. Человечек улыбался. За дверью стоял другой человечек, который собирался открыть дверь, положа руку на дверную ручку. На втором рисунке первый человечек вонзил нож во второго человечка, глаза которого были нарисованы как крестики.
Стр. 42: ‘Грег пришел ко мне домой, и я показал ему план. Он ему понравился. Отец почти нас спалил, но я успел вернуться в кровать. Он принесет инструменты из дома. Он живет недалеко.'
Стр. 43: ‘Грег облажался. Он в тюрьме. Почему отец просто не открыл дверь, когда звонил Грег? Все пошло не так. Почему?'
Стр. 44: ‘Почему отец не может просто заткнуться'
Остальные страницы были пустыми. Запись на 44 странице была последней.
Я перечитал записи еще раз, не зная, что теперь делать. Я и не представлял, что Дилан способен на такой ужас. Все еще пребывая в шоковом состоянии, несколько дней я притворялся, будто ничего не произошло, но в день отъезда Дилана, я решил, что больше не могу молчать. Я принес его спортивную сумку и прицепил ее к чемодану. Он уже был готов отправиться на вокзал.
«Дилан, когда ты был ребенком, было ли такое, что я каким-то образом тебя обидел? Можешь говорить честно».
«Нет, а что?»
Я показал ему найденный дневник. Он замер, в секунду побледнев.
«Я ни в чем тебя не виню, не волнуйся. Ты же знаешь, что я очень тебя люблю, сынок. Ты был ребенком и попал под влияние взрослого человека с больным сознанием. Тем более, это случилось очень давно. Я просто хочу знать, что я сделал не так, раз это привело к подобному. Потом мы просто забудем об этом».
Он отрешенно посмотрел на меня.
«Твоей вины в этом нет. Маминой тоже».
Я хотел спросить, что он имел этим в виду, но не стал. Уголки его рта растянулись в широкую улыбку. Наши взгляды встретились, и мы простояли несколько секунд в тишине.
«Дилан, если я найду у тебя похожую тетрадь, – начал я медленно. – Увижу ли я там план убийства моей жены?»
«Да», – сразу ответил он.
Покрепче сжав рукоятку чемодана, он вышел на улицу.
Это произошло около двух лет назад. Я так его и не простил. Каждую ночь я спрашиваю себя родился ли он таким или это моя вина. С того дня мы с ним больше не виделись. Он не пытался наладить со мной связь, да и я не горел желанием. Судя по его страничке на Фейсбуке, у него все хорошо – много друзей и все такое. Интересно, узнают ли они когда-нибудь кто их друг на самом деле.
Даже если и не узнают, то ничего страшного. Ведь и я о нем совершенно ничего не знаю, хоть и растил его восемнадцать лет.
Одна из самых больших проблем, с которой мне пришлось столкнуться - это чувство вины и чувство ненависти.
У нас растет первый, для нас обоих, ребенок. Под более ранними моими постами люди интересуются, неужели я жил в информационном вакууме, и у меня не было друзей с детьми, родственников, опыта? Да, не было. В моей компании были либо тусовщики, которые кстати сейчас тусят дальше (просто без меня, и они сейчас в том же информационном вакууме относительно информации о детях), и коллеги, которые либо на работе и говорят о работе, либо где-то дома, возможно с детьми, но я не в курсе. И вот, когда ребенок плачет из-за коликов, газов, или из-за перегула, потому что ты не рассчитал время бодрствования, ты не можешь его успокоить, и накатывает чувство вины. Мысль о том, что ты не справляешься, что твоему ребенку плохо, что ты плохой родитель.
Со временем, когда ты приноровишься, скачаешь себе таблицы времени бодрствования и сна, поставишь приложение, чтобы отмечать время засыпания и пробуждения, научишься определять, когда ребенок устал, когда голоден, а когда ему скучно, и нужно сменить занятие - это уходит. Но в первые несколько месяцев это сильно гложет, и нельзя себе позволить в это провалиться. Ребенок очень чутко ощущает ваше настроение и состояние и тоже становится нервозным, ведь для него вы - главный защитник, и если он видит, что у вас не всё хорошо, надеяться ему не на кого.
Что же касается ненависти, то она скорее на людей, которые, скажем так, не очень тактично лезут в ваши дела. Бывает, что ребенок выходит на прогулку, и мимо на полной скорости проносится нечто грохочущее двигателем, он пугается, ты пытаешься его успокоить, а в это время внезапно откуда-то взявшаяся соседка тебе: "он у вас голодный, наверное!". И ты, человек, который сейчас ребенка собирал на улицу, переодевал в чистое, отдавал супруге покормить, стоишь и думаешь - ну ведь плохо матом грубить человеку, но - черт возьми, не суй ты нос в мои дела, тебя ж не спрашивали! Бесит же!
Я знаю, что у меня в подписчиках есть опытные родители. А как вы справлялись с негативными эмоциями при воспитании детей?
Эта история произошла во время июнь-июльской боевой операции в ущелье Хисарак, не августовской. Материал поступил ко мне недавно, для электронной версии рассказов я размещу его по мере поступления, в август, а в бумажной книге он будет находится там, где положено, перед главой «32 День рожденья – светлый праздник». Рассчитываю, что новые читатели не заметят «сбоя в календаре», а давно знакомые с «Зубом Дракона» всё поймут.
Во время проведения данной боевой операции я находился на высоте 2921, на посту боевого охранения Зуб Дракона. Соответственно, у меня не было возможности наблюдать события, происходившие на дне ущелья. Но мне было интересно узнать, поэтому я приставал с расспросами к своим дорогим товарищам, и доприставался до того, что сержант нашей Третьей минбатареи Сергей Головатый изложил своё видение вопроса в письменном виде. Приведу его текст в редакции автора, с его личного разрешения, разумеется.
На фото: Сергей Головатый (с усами), Виктор Лагутин, Анатолий Грицюк.
В Рухе я служил наводчиком 82-мм миномета. Это значит, что при выходе на боевую операцию я должен был взять: свой автомат, пять снаряженных магазинов в «лифчике», два магазина, скрученные изолентой, находились непосредственно на автомате, запас патронов, плащ-палатку, которая служила и постелью, и одеялом; несколько гранат РГД и Ф-1; воду, как минимум две фляги; теплые вещи, чтобы не давать дуба в горах. Сухой паёк, который выдавался, как минимум, на трое суток, я мог взять не весь, так как должен был нести одну из трёх частей миномета: либо трубу, либо двуногу-лафет, либо плиту. Поскольку рост у меня небольшой, да и весил я немного, мне чаще доводилось носить плиту. Трубу я не носил ни разу, двуногу один раз пришлось. Когда мы поднимались в горы, она мне била по ногам, а когда был спуск, она часто упиралась в землю и пыталась уложить меня ничком. Поэтому мой «сухпай», да и не только мой, нёс кто-то другой.
В июне 1984 года, на боевой операции в ущелье Хисарак я нёс именно двуногу. То, что она била мне по ногам, и часто цеплялась за землю, вы уже знаете. Я матерился, бурчал разную хрень, типа того, что больше никогда не буду носить эту долбаную двуногу, но все же терпел и шел.
Когда мы поднимались в гору, как всегда, растянувшись в длинную цепь, я шел рядом с Назаровым Юрой. Он нес трубу вот только не знаю, почему, если мне не изменяет память, он был связист. Впереди нас была скала. Те, кто шел впереди, уже успели за нее зайти, и тут с противоположного склона по нам начался обстрел, пули засвистели под ногами, Назаров быстро побежал и свалился за камень. Я тоже попытался укрыться, бросился к ближайшему камню и попытался присесть, но долбаная двунога уперлась в землю, и я со всего маха упал, как говорят «мордой в асфальт» и оказался плотно припёртым двуногой к камню. Фляга с водой оторвалась и полетела вниз по склону. Назад подать я не мог, двунога не давала, вперед тоже не мог, так как оказался плотно прижат к камню. Какими матюками я тогда все это обкладывал, пересказывать не буду, но все же, с Божьей помощью, мне удалось выбраться. Сразу мысли были: бежать за флягой, или хер с ней?
Стрельба не прекращалась, и я, уже трезво оценив обстановку, понял, что изначально выбрал неправильную позицию, так как вести огонь мне было очень неудобно. В нескольких метрах от меня была другая позиция, за более крупным валуном, я быстро перебежал туда, хотя и не был оставлен без внимания неравнодушных к нам духов – пули прицельно шлёпались о камень, за которым я расположился. Как мог, я отстреливался и обратил внимание на то место, где укрылся Назаров.
Он всё еще лежал за камнем, но никаких попыток отстреливаться не предпринимал. Чуть позже, когда немного поутихло, я понял, что Юра ранен. Цисаренко Виктор крикнул мне, чтобы мы выбирались оттуда. Я сказал, что Назаров ранен, нужен в помощь человек, чтобы унести трубу. На помощь пришел Алымов Александр, он был водителем Газ-66, но в горы приходилось ходить всем. Мы с ним схватили трубу и побежали выше, где были все остальные. Так как обстрел по-прежнему продолжался, миномет был установлен и по позиции духов начали вести минометный обстрел. За Назаровым тоже пришло несколько человек, чтобы помочь ему подняться выше, ко всем. Его рана оказалась не очень серьезной, его перевязали и, по-моему, он даже сам смог продолжить движение.
На той операции с нами был прапорщик, фамилию не помню, но помню, что при выходе из батареи он был похож на Рембо, так грозно он выглядел в своем снаряжении. После перехода реки Панджшер по висячему мосту, мы стали подыматься на горные склоны. Выше нас подымались царандой, поэтому высоко в гору мы не лезли, шли по склону.
На подъёме, обычно мы никогда не останавливались на отдых на таком коротком расстоянии пути. Но, на этот раз остановки были частыми. Так как товарищ Рембо, не мог идти. Он уже полностью избавился от своего снаряжения, перегрузил на спины солдат всё лишнее, что ему мешало. Плотников Валодя, был связистом, он нес рацию. Ну, и все остальное что необходимо солдату на боевой операции. А сегодня в добавок ко всему был еще одарен прибамбасами Рембо. Да не только он, многим пацанам досталась часть грозного снаряжения товарища Прапорщика Рембо. Сам же Рембо остался в каком-то жилете, который был полностью расстегнут. Мощный пресс прапора свисал так устрашающе, что при одном виде духи могли разбежаться в разные стороны, позабыв про свое вооружение и преимущество укрытия за камнями. Автомат у Рембо был. Он его никому не отдал. Но, с одним магазином патронов много не навоюешь.
Впереди нашей колонны шла разведка. Кто был из пехоты я не знаю. Из наших миномётчиков шли Янсон Ян, Вадим Сушков с трубой, Варонин Саня, Курятников Сергей, я и Плотников Владимир. Царандой поднялся выше нас, и мы его больше не видели, солнце клонилось к закату. Мы прошли кишлак Мариштан, медленно вошли в ущелье Хисарак. Идти было легко, так как в гору мы не поднимались, шли по самому низу ущелья вдоль речки. Она была у нас слева.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Как только солнце коснулось верхушек гор, прям как по команде «пли», по нам открыли прицельный огонь. Духи, которые устроили нам засаду, пропустили нашу разведку, дождавшись основной состав нашей группы, из всех стволов одновременно начали по нам херачить. Пули летели со склонов гор, как косой дождь. Поднялась такая паника! Чтобы отстреливаться, у нас была не очень лучшая позиция, да и голову высунуть было просто невозможно. Продолжалась вся это перестрелка до самой темноты. После того как все утихло, было принято решение отойти немного назад, и остаться на ночь до утра. Так как убитых в темноте было невозможно забрать. Сколько было всех раненых я не знаю, из нашей батареи ранило, Янсона Яна.
Только начало рассветать, было определено место куда будет садиться вертушка, чтобы забрать раненых и убитых. Вблизи того места где произошла перестрелка, было не безопасно сажать вертолет. Мы отошли назад, перешли речку на другой берег. Примерно 7 раз, с двумя плащ палатками нам пришлось возвращаться на то злополучное место, где вчера мы попали под обстрел. Чтобы вынести всех убитых товарищей, мало того, что нам приходилось каждый раз форсировать эту хоть и не большую, но довольно бурную речку, так чтобы нам не было скучно, по нам работал снайпер. Все мы вымокли практически по пояс, но эвакуация обошлась без жертв.
После того, как был вынесен последний убитый, оказалось, что в числе живых, раненых и убитых, не хватает одного солдата.
Прилетели вертолеты, забрали раненых, убитых, и всех, кто не мог идти дальне по разным причинам, в том числе и нашего товарища прапорщика Рембо. А нам поставили задачу найти того солдата, которого не оказалось среди убитых, и раненых.
Мы начали прочесывать ущелье. Продвигались все дальше и дальше. Только через сутки нашли нашего солдата. К сожалению, мертвым. Было понятно, что изначально он был ранен, и его скорей всего взяли в плен. Может его пытали, или он не мог идти сам, и от него решили избавиться - пристрелили. И вот мы опять понесли тело на плащ палатке. Назад, на то место где предыдущий раз отправляли на вертушке наших ребят. Идти было далеко, тропа была такой узкой, что местами пройти было очень трудно.
После того как мы заняли н/п Хисарак, нам поступил приказ прочесать ущелье Пини, уходившее от Хисарака на северо-восток. Мы выполнили и эту задачу, а когда возвращались, пошли по самому низу, вопреки всем предосторожностям.
Яркое солнце жарило так, что мы забыли про все, как будто мы были не на боевой операции, а на прогулке в горах. Я и Пивоваров Юра шли на приличном расстоянии от остальной группы, разговаривали про житие - бытие. Увидев одиноко пасущуюся лошадь, задались вопросом: «Сколько «афганей» ходит? Вот, если бы ее продать!»
Прозвучал одиночный выстрел. Пива пригнулся, я ему говорю:
– Чё ссышь, не по нам стреляют!
Он говорит:
– Каждый выстрел может быть твой!
Идем дальше – еще один выстрел! До нас не дошло, что беда уже совсем рядом и нужно принимать какие-нибудь меры, хотя бы осмотреться, откуда стреляют, или подумать о каком-нибудь укрытии. Как назло, местность – как на ладони, ни единого большого валуна в пределах нашей видимости.
Прогремела очередь, пули легли прямо у наших ног, вот тут-то инстинкт самосохранения сработал, и мы побежали в противоположную от выстрелов сторону. Пива бежал по правую руку от меня, пули свистели. По счастливой случайности, мне первому удалось добежать до укрытия. Поля там были построены в виде мозаики, выложенной из камней.
Едва я только успел спрыгнуть с такой террасы, только успел поджать ноги, так как пули улеглись прям в гребень моего укрытия! Пива пробежал еще несколько метров – ему до такого укрытия было немного дальше. Только он успел добежать до края террасы, я услышал, как он вскрикнул и свалился вниз.
Перестрелка продолжалась не очень долго. Когда подтянулись все наши, командир нашей батареи капитан Черняк спросил, где Пивоваров. Я сказал, что он, наверное, ранен. Когда мы пришли к тому месту, где был Пива, мои слова подтвердились – он действительно был ранен в бок. Кроме него было ранено несколько человек из пехоты.
Тем временем уже стемнело. Мы остановились на ночлег в кишлаке, раненые были помещены в небольшом сарае. Наверняка, когда-то там держали скот: окон не было, потолки были низкие. Чтобы не быть в полной темноте, мы соорудили лампу из гильзы. Я зашел поговорить с парнями. Во время разговора один из раненых заметил в полумраке какой-то сверток вверху столба, служившего подпоркой так называемого потолка. Я встал и взял этот сверток в руки. Что там было, мы, конечно, не знали, говорили, а вдруг это бомба? Начнешь разворачивать, и она взорвется! Встав спиной к столбу, я завел руки назад и стал разворачивать сверток (как будто, если бы это была бомба, и она бы взорвалась, меня бы этот столб спас!) Но это оказался пистолет, самый что ни есть настоящий пистолет, в кобуре! У меня глаза так и загорелись, так мне хотелось забрать его себе! Но, так как не совсем я его нашел, а всего лишь достал, по той причине, что раненый сам не мог встать и это сделать, было решено бросить жребий, в виде двух спичек, длинной, и короткой. Жребий выпал в пользу меня, обид ни у кого не было, пистолет достался мне. Но была еще одна проблема – все найденное оружие, нужно было сдавать. Я не знал, как поступить в этом случае, поэтому решил рассказать об этом своему земляку, Морозову Сергею. Он сказал, чтобы я не сдавал, а оставил у себя: - «Потом решим, что с ним делать, хотя бы постреляем из него, а потом видно будет».
Наутро раненых отправили вертушкой, а мы, уже благополучно, вернулись в свое расположение
Трофей я хранил в каптерке и ждал того момента, когда представится возможность из него пальнуть. Не то, чтобы я не настрелялся, нет, просто было интересно, помимо своего автомата, втихаря взять с собой трофейный пистолет.
Вот почему-то, когда на боевых выходах происходили разные опасные встречи с жизнью и смертью, я почему-то испуга особого не испытывал. А когда возвращались в батарею, меня брал какой-то мандраж. Я понимал, что на месте кого-нибудь из убитых, или раненых, мог оказаться я. Но, после того как в очередной раз, я слышал свою фамилию в списках кто идет на операцию, у меня не было мыслей, как бы это увильнуть, и не пойти, даже когда я заболел, у меня была очень большая температура, и меня вообще изолировали от остальных в каптерке, чтобы от меня никто не мог заразиться, и то я говорил что пойду на операцию, но конечно меня не взяли, да и какой из меня тогда был боец, я даже на обед не хотел вставать, так было мне хреново.
Обычно наш комбат, капитан Черняк, оповещал нас, что завтра или послезавтра будет очередная операция, зачитывал нам списки расчетов – кто идёт с кем и с какой ротой. Каждый из нас уже знал, что ему нужно готовить, чтобы, проснувшись утром взять всё свое снаряжение и выдвинуться вместе со всеми. И никто не филонил, все втянулись, привыкли и было пофиг куда направят. У нас даже поговорка появилась: «Если тебе трудно идти в гору, значит ты жирный. Значит ты - прапорщик Рэмбо».
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Должен ли отец заниматься ребенком? Должен ли готовить, и вообще - уметь готовить? Должен ли забрать на себя хозяйство, пока мать на руках с новорожденным? Должен ли взять отпуск на первые недели? Должен ли гулять с ребенком?
Мне определенно накидают за этот ответ - но, как мне кажется, нет. Но, дайте мне объясниться:)
Я брал отпуск на рождение ребенка, забрал на себя хозяйство, готовку, стирку, по возможности забирал ребенка себе, чтоб дать жене выдохнуть, и делаю всё это сейчас - частично уже вместе с супругой - мы потихоньку втягиваемся в новый формат быта. Но - я делаю это не потому что я должен, а потому что хочу помочь близкому любимому человеку, и сделать его жизнь легче на этом этапе.
Когда в твоей голове "я должен" меняется на - "я могу помочь" - то и дела идут легче. Моя супруга, спасибо ей за это, тоже понимает это и благодарна за то, что я делаю. Я не призываю считать подвигом то, что муж приглядел за ребенком, пока жена сгоняла в душ или позавтракала без ребенка на руках, но - жены и супруги, если вы видите, что вашему мужу/парню/сожителю/нужное_подчеркнуть так же тяжело в этой новой роли - скажите, что цените его вклад, и увидите, как ему это важно и нужно. Ну, лично мне - очень помогает:)
Пост получился странным и сумбурным, но мне простительно, я с начала года нормально не спал:)
Спасибо комментаторам, за позитивный и негативный фитбэк. Я обязательно смогу выкупить вашу тонкую иронию в комментариях, как только отосплюсь:)