Картина маслом «Розовый закат в горах»
Ручная работа! Картина маслом. Получил её в подарок от моего друга из Санкт-Петербурга Ника Черникова. Эту красоту нарисовала его супруга. Правда красиво?
Грибы в конце апреля, север Подмосковья
ОТОЛОБЫ В НИЖЕГОРОДСКОМ ЛЕСУ
Кого нашла
Прогулка в горах. Туман. 2
Чтобы помнили (окончание)
И никаких лаптей. Вот лозунг мой и солнца.
Абсолютно ни о каких народных ремеслах с утра думать не хотелось - а это означало только одно: гости разделяли мое мнение. Такое вот неписаное правило усадьбы деда Баюна. Последнее, чем стоило заниматься в такой славный февральский день, это торчать в сарае над полосками лозы. Да и, к тому же, вчерашний обильный пир с возлияниями, внезапно проснувшийся во всех романтический угар, помешавший нормально выспаться, - все это требовало свежего воздуха, мороза на щеках, лесных тропок и свободы.
Жена, как водится, проснулась намного раньше меня, и уже хлопотала где-то по дому. Судя по звукам, не одна. Старшая Черпакова, видать, тоже была ранней пташкой. Я же замотал себя в безразмерный тулуп, вытащился наружу через дверь в спальне, и с наслаждением закурил. Как учреждение для детишек от нуля до бесконечности, мы официально от пропаганды вредных привычек должны быть избавлены. Во всяком случае, жена на этом настояла.
К середине сигареты из гостевого домика вывалился старший Черпаков - помятый, немного ошалевший, но счастливый. Я хмыкнул и помахал ему рукой - еще сдуру в сени сунется, а оттуда главной комнаты не миновать. А там две энергичные женщины чего-то удумали, да еще и шушукаются о своем. Такой судьбы никто с утра не заслуживал.
Потирая висок, он подошел ко мне и поздоровался:
- Игорь.
- Клим. Куришь?
- Не откажусь.
Слегка трясущимися пальцами мужик вытащил из синей пачки с верблюдом сигаретку и благодарно кивнул, когда я протянул ему зажигалку. Без лучин, огнив и прочего. Обычная потрепанная Zippo. Вот знал бы, что он явится, футболку с Megadeth надел бы. Такие моменты - тоже часть сказки.
- Хорошо тут у вас. Воздух, природа. Тихо.
- Уж не отнять, - кивнул я и выпустил колечко дыма, - Как детишки, довольны?
- Да не то слово. Они там в каких волков-лисичек играть уже собрались.
- Хех. Ну и отлично. Детям нужна сказка.
- Это да, - задумчиво кивнул Игорь.
- Ты вот что, - я затушил сигарету и положил ее в мусорное ведро, и по совместительству пепельницу, замаскированную под деревянную колоду, - Как докуришь, заходи тут. А то бабы наши там уже вовсю хозяйство наводят.
Игорь уставился на неприметную дверь, ведущую в спальню.
- У меня там пиво есть холодное, - пояснил я.
Игорь расхохотался.
К часу дня же я уже полностью облачился в образ, и деловито вышагивал впереди всех, размахивая посохом. Штука, на самом деле, довольно полезная, когда по лесу постоянно шатаешься. Семейство Черпаковых семенило за мной, то пропадая в сугробах, то выныривая из них, но было видно, что и такое приключение им по нраву. То и дело затевались короткие поединки на снежках - в основном, конечно, между Лисой и Волком. Я постоянно бросал разнообразные реплики - в этом лес мне был союзник. То зайка какой промелькнет на горизонте, то филин прошуршит, то дятел начнет тарабанить. Ну а если кукушку повезет услышать, то тут вообще больше никакой развлекательной программы не нужно. Про кукушку можно долго рассказывать.
Но вот мы вышли к речке. Зимой тут, на самом деле, делать было особо нечего, так что в дело пошло мое обычное бездонное воображение. Речка была стартовой точкой для легенды о криничке.
- Вот и речка-мимотечка! Все течет, течет вперед. В речке водится сердечко, - драматическая пауза, - Что однажды вмерзло в лед…
Про лед я сам придумал. Да и про речку. Базовая история была довольно простой - чистая любовь, родители против, брак по расчету, и невеста убивает себя в лесу, а от ее слез берет начало родничок. Неплохо, но кого этим в наше время удивишь. Тем временем гости старательно прикладывались ушами ко льду и ловили все возможные звуки. И если не все, то как минимум дети потом совершенно точно будут утверждать, что слышали со дна реки биение сердца.
В моей версии истории речка эта брала свое начало от кринички - что было, конечно же, полной чушью. Общий контур сюжета был тот же - Алена полюбила Яся, а родители выдали ее замуж за некрасивого старого помещика. И она убежала в лес, и горько плакала и била кулачками в землю, пока не разверзлась река слез, а сердце ее не вмерзло в лед. И, говорят, подо льдом можно разобрать тихое-тихое тук-тук, тук-тук…
Летняя версия истории, понятное дело, отличалась в деталях.
А потом будет Валун Перуна - на меньшее я не согласен. Удачно подвернувшаяся каменюка, которая так и не стала местом чьего-нибудь паломничества, в моей версии обретала черты чуть ли не воплощения судьбы. С прилагающимися ритуалами - погладить круглый выступ на боку, дабы попросить заступничества древнего божества. Фотографироваться не возбраняется, и Перун ничего не имеет против того, чтобы на камень взбиралась детвора. Бывало, что детворе этой было по 40-50 лет.
Наступал тонкий момент. Целый день я им рассказывал про лесную живность и древние капища, наплел про криничку и все остальное. Но что же…
- А где Коряжич? - вдруг спросила новоявленная Лиса.
Слава богу, кто-то вспомнил без моей помощи. Больше всего на свете я ненавидел сочинять какой-то очередной натянутый повод, чтобы вернуться к основному блюду, той самой истории, ради которой эти люди вообще-то сюда притащились. Все время себя круглым дураком чувствую. Лучше уж с подростками работать.
- А Коряжич - он же здесь, - широко махнул я посохом, - Он и есть весь этот лес. Было тут легко и дико… Да осело в лесе лихо.
***
- А нормально этот Никитка жил.
Было бы глупо спорить с Васькой. Довольно крепкий дом, видимо, умер наш деревенский дурачок не так давно. Ни тебе щелей в стенах, ни течи в крыше. Окна тоже все на месте. Только что электричества нету, но это было вполне объяснимо. В доме чисто - кроме вполне понятной в таких условиях пыли.
Насчет красного угла - это первое, что мы бросились проверять, - бабка не лгала. Обязательные для него иконы там отсутствовали. Вместо них действительно в углу стояла кривая деревяшка.
- Какой-то странный идол.
Здесь с Васькой тоже было сложно спорить. Никаких следов обработки, попыток вырезать на нем что-то или хотя бы нарисовать. Просто коряга, обыкновенная, которыми топят печи по всему миру (предварительно обругав мать-природу за то, что этот продукт творчества невозможно порубить на нормальные дрова).
- Как думаешь, что это за дерево?
- Нашел кого спрашивать, - фыркнул Васька, - Не береза. Точнее я тебе не скажу.
Примерно на этом уровне о дендрологии были познания и у всех остальных.
Галька в это время потрошила все подряд полки и шкафчики на предмет сакральных записок сумасшедшего. Да, по закону жанра мы должны здесь отыскать если не дневник безумного служителя культа, то хотя бы завалящий некрономикон в погребе. Но в погребе было пусто, а на книжной полке томился только одинокий томик Жюля Верна. Если там когда-то и водилась другая литература, всю ее прибрали себе предприимчивые сельские жители. Об остальном и говорить не приходилось - в доме не было ни одной кастрюли или тарелки. Оно и правильно, чего добру пропадать. Покойному Никитке оно уже точно без надобности.
- Ладно, и что мы имеем? - я уселся за стол и закурил, - О Коряжиче здесь слышали…
- Но с серьезными искажениями, - подхватила Галька.
- А что мы хотели за почти сто лет? Такой-то испорченный телефон.
- А нам с этого что? - вклинился Степка.
- То, - добавил я, выразительно уперев палец в стол, - Мы можем сравнивать каноничное описание легенды с целыми двумя версиями. Версия этого вот юродивого - у него как минимум есть идол. Ни о каких идолах в оригинале не было и речи. Коряжич там реально существует, и в воплощениях не нуждается.
- Было бы странно, если бы легенда в эту сторону не изменилась. Если, конечно, тут никто не думает, что он и вправду настоящий.
- А почему и нет, - пожал я плечами, - Может, в лесу на самом деле лежит особо примечательная коряга. Похожая на человека, или что-то в этом роде. Может, целый древесный ствол. Как валуну, может, ему поклонялись.
- Культом валунов у нас никого не удивишь, а вот культ древа… - задумалась Галька.
- Уж насколько я раздолбай, но вы меня извините. Мировое древо и у нас почитали, - Кажется, вечно пьяные и обсуждающие девчонок Биба и Боба тоже начинали проникаться.
- Ну ты сравнил - Мировое древо и неведомая фигня в конкретном лесу. Нет, это другое.
- Разве что связь можно отследить, как лесное чудище успело превратиться в такой вот аналог Мирового древа, - делала заметки в блокноте Галька, - И этот наш Никитка в рамках обычной традиции превратил сказки детства в некоторый аналог культа…
Дальнейшие ее бормотания стали совсем неразборчивыми. Я продолжил развивать тему:
- И смотрим дальше. Если Никитка этот изобрел культ, то без его участия естественным путем Коряжич трансформировался в страшилку для детей. Помните бабкины воспоминания? Не ходите в лес, Коряжич заберет. Ничего подобного в оригинале вообще не было.
- Было, - буркнула Галька, - Когда Коряжич еще был безымянным лихом…
- Да что это вообще за бред, - подключился Васька, - Ну, я понимаю, что за лесное лихо. Люди в лесу всегда пропадают. Вот и выдумали что-то. А потом эта ваша ведьма превращает лихо в Коряжича. И он становится типа как защитником. А потом опять трансформируется в лихо.
- Не пытайся понять традицию, - улыбается Галька, - Ее надо прочувствовать.
- Да иди ты, - Ваське почему-то не по себе, - Вы так это обсуждаете, будто мы сюда не байки деревенские записывать пришли, а на чертей охотиться.
Я ухмыльнулся. Ваську всегда тянуло на страшилки, вот и сейчас проняло. Вместо того, чтобы думать, как из одной легенды могло получиться аж две или три, и сколько страниц убористого текста по этому вопросу можно родить, он сконцентрировался на самой истории. Не только о Коряжиче, но и о Никитке, странном идоле, всех нас. И не такое случается, если чрезмерно увлекаться зловещими тайнами. Если чрезмерно увлекаться зловещими тайнами, всегда есть вероятность, что легкая тень, тянущаяся от печи до угла комнаты, вдруг загустеет, взбурлит чернотой, и выдавит в твою сторону один маленький, но очень острый осколок. Который снесет тебе голову, наполнив дом криками, суетой, грязной руганью.
Васька не успел ничего понять, на его лице застыло недоумение. А само лицо застыло на голове, которая, крутанувшись в воздухе, приземлилась на стол. Залив кровью все наши торопливые записки.
***
- Лихо то, мороза злей, звало в лес к себе людей…
- А мороз злой? - неожиданно пискляво спросил мальчуган-Волк.
- У тебя, волчары, шерсть, - у меня - кожух же есть! - одернул я полы одежды, - Ну а если кто не знает, не уважит кто Лису, тот замерзнет, жизнь проклянет! И останется в лесу.
Я подмигнул обоим детишкам:
- Чую, чую от земли - хорошо, что вы пришли. Волк от лиха нас спасет, а Лиса нам путь найдет.
На этом импровизация заканчивалась. Впрочем, детишки, кажись, остались довольны. Только ведьма закатила глаза и отправила в рот жвачку.
- Лихо то людей манило. Страшно очень людям было. Люди то терпеть не стали.
Не особо надеясь на результат, я бросил взгляд в сторону нашей новоявленной скучающей ведьмы:
- Ведьму тут к себе позвали.
***
По большей части мы орали на разные голоса. Там, в моем этнографическом прошлом. Орать было от чего - я так вообще в ступор впал. Кувыркающаяся отрубленная голова - это такой тип зрелища, который и сам себе с трудом можешь представить, да и врагу пожелать что-то рука не поднимается. Тень, материализовавшаяся за секунду, так же быстро скрылась за печкой, оставив после себя кучку полутонов и ленивое солнце, продиравшееся через окна.
- Твою ж мать! - это был мой голос, хотя я и с трудом его опознал.
Галька бессловесно верещала, а вот Степка умудрился сохранить присутствие духа. Савка просто повторил за мной.
- Твою мать.
Это вывело из ступора уже меня, а я передал эстафету дальше - громко стукнул кулаком по столу и уж совсем нецензурно выругался. Галька перестала верещать и внимательно осмотрела комнату. Наш островок здравомыслия, Степа, выдохнул:
- Что это только что было?
- Не знаю… - выдавила из себя студентка.
- Ему башку к черту снесло! - дрожащим голосом, балансирующим между истерикой и научной любознательностью, добавил Савка.
Я ничего сказать не мог и не хотел. Я хотел домой.
Голова Васьки же продолжала растекаться красной лужей, лежа на столе. Кровь капала мне на колени, а я только и мог, что стыдливо сбрасывать отдельные капельки, падающие мне на пальцы. Но тут и мой мозг заработал:
- Печка! Это была печка!
После чего я в панике ломанулся наружу, споткнулся, упал на выходе, и прочувствовал спиной все детали обуви моих спутников. И каблуки Гальки, и тяжелые подошвы Степки, и кувыркающегося Савку, который не удержался на ногах и хляпнулся прямо на меня.
Мыслей пока еще не было.
- Что в этом доме? - заорал Степа.
Хороший вопрос. Постанывая, я пытался подняться на ноги. Оттоптали меня все-таки недурно.
- Вы это видели? - прохрипел Савка, и его спина тут же взорвалась. Что-то такое же быстрое, черное, въедливое, подбросило его кверху, вырывая из тела самое сокровенное - легкие, почки, сердце, всю ту требуху, из которой положено состоять человеку. Все вокруг залило теплым, я завизжал и попытался укатиться в сторону. Наткнулся на Гальку, вынужден был остановиться, а та упала на меня сверху так, что дух отшибло начисто.
Всеобщий визг резал уши. Ничего не соображая, я полз куда-то на карачках, а сзади хлюпало и чавкало. В щиколотку что-то вцепилось мертвой хваткой, я уж совсем инфернально заверещал, готовясь к неминуемой гибели, но ответный визг немного успокоил - если это вообще сейчас было возможно. За мою ногу цеплялась Галька.
- Степа! Клим! Вы где?
- Тут я, тут…
- Галька… Ногу… Пусти…
- Ай.
Перекличка окончилась. Я наконец-то догадался протереть глаза, упал на спину и огляделся. Савку разодрало практически рядом со мной - почему-то мозг сквозь панику методично и четко переваривал все увиденное. Поэтому я и временно ослеп - глаза просто залило кровью. В общем-то, в крови был я весь, без преувеличения. Галька послушно отпустила мою ногу, и только ошалело таращилась на меня сквозь бурые сосульки мокрых волос. Ей тоже досталось. А вот Степан (первый раз в жизни, когда я его так назвал) остался почти чист. Только рубашку на груди немного заляпало.
Досталось и дому. Все крыльцо было залито - и не только кровью, а и той самой требухой. То ли мозг оберегал меня от осознания всего ужаса происходящего, то ли и вправду там уже было не разобрать, где что - руки, ноги, внутренности, все смешалось в равномерную кашицу. Если бы я не видел, что именно произошло, никогда бы не догадался, что вот это вот все когда-то ходило и разговаривало. Было Савелием (самое удачное время, чтобы вспомнить настоящие имена своих друзей). Черт бы его подрал. Впрочем, он и подрал.
- Надо валить, - Степка продолжал сохранять присутствие духа, насколько это было возможно, - В темпе, на ноги, ну!
Я ухватился за предложенную руку и кое-как поднялся. Степан тут же бросился помогать Гальке - глупая в такой ситуации ревность кольнула в душу. Нда, хорош кавалер. Штаны обмочил, и только визжать смог. Еще и чуть не переехал даме сердца по лицу, когда она за меня цеплялась. От стыда щеки покраснели так, что это, казалось, было видно даже под щедрым слоем крови. Как ни странно, это привело меня в чувство. Я помог Степану поднять Гальку, все еще в шоке пялящуюся в пустоту, и послушно заковылял.
Галька что-то мычала и практически висела на наших плечах, а Степа тараторил:
- В задницу вашего Коряжича и вообще все это в задницу. Идем в деревню, звоним в милицию, и ноги моей больше тут не будет. Клим, ты очухался?
- Вроде.
- Держи тогда Гальку покрепче, я сейчас…
- Эй, ты куда?
Степан обернулся:
- Да куда мы прем вообще, ты в курсе? Где эта деревня, блин.
Он был прав. В какую именно сторону от дома нас занесла паника, я даже и представить не мог. На данный момент мы вообще шли в лес, и никакой дороги рядом не было. То есть, отправились уж точно совсем не в ту сторону. А то, что облюбовало домик старого культиста-психопата, почти наверняка шло за нами по пятам.
- Да, точно, нам туда, - махнул рукой Степа, - Вон дорожка, видите?
- Ага.
Галька всхлипнула. Кажется, тоже начала приходить в себя. Степан же отвернулся от нас и успел сделать ровно три шага. После чего из тени под сосной что-то вздыбилось, непроглядной теменью опалило взгляд, свернулось вокруг Степана, и…
Я механически закрыл глаза рукой, отказываясь поверить в происходящее.
Степка мгновенно превратился в фарш. Как творог сквозь марлю - другой метафоры мне на ум не пришло. Твердая масса, кости и требуха, сжались в комок, а остальное выплеснулось во все стороны, залило землю, залепило глаза, уши и рот. Галька коротко пискнула только, а я и звука издать не мог. Что бы это ни было, домом его среда обитания не ограничивалась. Что и логично.
Истерзанный всем увиденным, мой мозг не погрузился в пучину безумия, как это водится у героев ужастиков. Не нашел он и остроумного пути спастись. Обнять покрепче девушку он тоже не догадался. Мой мозг выплюнул мне все многочисленные нестыковки и странности, которые все это время, оказывается, подмечал. И я наконец-то понял, что было не так с Коряжичем, с Никиткой, со всей этой затеей. Я понял. Понял и поверил.
***
Сегодня засветло проснулся уже я. Жена сопела, по обыкновению отвернувшись к стенке, а никаких шансов заснуть снова у меня не было. Я немного повалялся, глядя в потолок, потом посмотрел на темный гостевой домик, мирно прикорнувший среди сугробов, и вздохнул.
Один из этих дней, чтоб его.
В очередной раз мои воспоминания проснулись слишком ярко, наверняка, с ночными кошмарами, пусть я их и не помнил. И успокоить меня сейчас могло только одно - напоминание о том, что это все по-настоящему. Галька в курсе, еще бы ей не быть. Когда она проснется одна, поймет, куда я ушел. И пойдет по своим делам - готовить завтрак гостям, развлекать их в меру сил, пока главный массовик-затейник шляется по лесу.
Я натянул привычную футболку, сверху накинул куртку. Пуховые штаны, берцы, перчатки. Голову спрятал в капюшоне, старый треух остался ждать своей очереди. Этим утром я не играю никаких представлений. Место узловатого посоха заняла алюминиевая снежная палка - она банально легче. А в лесу с посохом и правда удобнее.
Обычно непременный атрибут описания утра - это тишина. Не знаю, кто такую чушь выдумал, но рассказчик он точно так себе. Утро все состоит из маленьких звуков - одиноких вскриков птичек, шорохов различных природных обитателей - как тех, что возвращаются с ночного промысла, так и тех, кто готовится к новому дню. Скрип деревьев на ветру - так они вообще в любое время суток скрипят, достаточно просто стать рядом и помолчать. Никакой тишины по утрам не бывает.
Скрип-скрип. И снег под ногами. Я шел совсем в другую сторону, туда, куда не водил своих гостей. Подальше от реки, от кринички, от людей. И слепо скользил глазами по ямкам в снегу. Пока, наконец, не сообразил, и не присел над одной из них. Надо же. Я ухмыльнулся и поспешил. Если я правильно понимаю, нынешние гости оказались особенными. Хоть и знали об этом не больше, чем я полчаса назад.
Лес особым разнообразием не отличался - еще летом можно найти какие-то в нем закономерности и ориентиры, но вот зимой это просто ряды голых стволов среди бесконечной белизны. Если не знать, куда идти, то и не найдешь. Ну или есть вторая крайность - если идти куда глаза глядят, то можно и случайно наткнуться. Я разглядел их издалека, ухмыльнулся, вытащил сигарету и прикурил.
Наша ведьма все-таки выкинула коленце. Черт его знает, зачем ее понесло из дому в такую рань - а, может, она тут и полночи стоит. Подростковый протест, домашняя ссора, или просто шило в заду погнали ее прогуляться. И вот она стоит и только крутит головой, пытаясь оглядеть то, что решил ей явить лес. Хотел бы я увидеть ее реакцию, когда она нашла это место, но уж ладно. Старикам не может перепадать все веселье. Это привилегия молодых, тут былые заслуги не работают. Я выбросил окурок и тут же достал новую:
- Куришь?
Та посмотрела на меня осоловелым взглядом и вернулась к созерцанию. О да, я понимал. Я бы и сам тут сейчас торчал пару часов, просто глядя на Коряжича. Затем сюда и собирался.
Он был просто огромен. Узловатый, сплетенный из десятков деревьев, он покачивался на своих многочисленных ногах, нервно подергивая веточками, как усиками. Он никуда не спешил и ничего не хотел, он был этим лесом и лес был им. На его спину садились совы, в его руках шмыгали белочки, его ноги были иссверлены дятлами, а жуки-короеды сладко спали под его ногтями. Коряжич невидящим взором смотрел на нас, ничтожных перед его объемом, и видел и не видел одновременно. Он знал, что мы тут. Но это было настолько незначительно…
- Что это? - тихо спросила подросток.
- Коряжич, - Я закурил, - Во всем своем чертовом великолепии.
- Что он такое?
- Помнишь, что я рассказывал вчера?
Она не помнила. Наверное, не слушала.
- Это страшная и кровожадная тварь, подруга, - вздохнул я.
Подросток словно очнулась от наваждения и злобно посмотрела на меня. Я не смутился:
- Лихо тут и вправду существовало. Когда - а хрен его знает. Один этнограф записал сказ о Коряжиче еще в девятнадцатом веке. Сколько веков он существовал до этого - никто уже не расскажет.
- Лихо?
- Я же рассказывал, - с издевкой покачал я головой, - Объявилось в лесу лихо. Что такое, чего ему надо - никто не знает. Но людей потрошит будь здоров. Сходишь такой за грибочками, а тебе кишки на шею намотает. Удовольствие ниже среднего.
Ведьмочка внимательно меня слушала - как заядлый рассказчик, я чувствую такие вещи. Моя улыбка стала шире:
- Они там всех местных ведунов перепробовали, все без толку. Ведовской науке существо неизвестное, и что с ним делать, никто не знает. Черт его разберет, может, и вправду инопланетянин какой. От отчаяния пошли к ведьме.
- То есть это не для меня выдумано?
- Скажешь еще, - я искренне рассмеялся, - Ты у нас, конечно, девчонка видная, но даже ради тебя я б целую программу не выдумывал. Есть и более простые способы подкатить.
Она улыбнулась. Что ж, хороший знак.
- Ведьма сперва наотрез отказалась. Ну, ее можно понять. Плюс, она что-то знала, наверное.
- Как-то это… - подросток шлепнулась на задницу прямо в сугроб, - Слишком…
- Слишком реалистично? Сказки, сестра, не на ровном месте родятся. Что там деды заливают стихами, это фильтровать надо через очень тонкое сито.
И снова улыбнулась. Вот те на.
- Уломали ведьму, короче. Та, не будь дура, и цену заломила соответствующую. Дело как бы опасное для здоровья и благополучия. Нет, не первенцев каких, а вполне полновесного злата да серебра. Мадам была довольно практичной. Ты меня, конечно, не слушала, но про новорожденную дочь старосты деревни я соврал для красного словца. А дальше отработала наша ведьма - ну чистый спецназ.
Да, я полностью завоевал ее внимание. Понятное дело, что рядом с Коряжичем любой податливее станет, но такая манера подачи истории подростку явно лучше заходила:
- В общем, узнала ведьма, что это лихо - неведомая хренотень. То есть вообще неведомая. Черти там, духи лесные, что угодно - не вписывалось это нечто ни в какие рамки. Обряды на него не действуют, обереги не работают, живая тьма, которая может в мгновение человека пополам порвать. И почему-то именно людей рвать и любит. Таится в тени, а потом раз - и что-то черное появляется, в ножи и лезвия превращается, кромсает и рвет. И бесследно исчезает. Как в кино, блин.
- И что она сделала?
- Да самое, блин, гениальное, - я хохотнул и присел на корточки, - Раз у нас есть что-то неведомое, то его надо изведать. И попала в точку. Тут бы, конечно, спектральный анализ провести, но времена не те. Да и сработало даже лучше - сомневаюсь, что спектральный анализ помог бы. Ведьма дала твари имя.
- Чего?
- Того. Так мы, люди, спасаемся от неизвестного. Мы даем ему имена. Страшно бояться черт пойми чего из тьмы, не так страшно бояться маньяка. Маньяк простой и понятный, соблюдай правила - ну, не подходи к незнакомым и все такое, - и ничего не случится. Так и Коряжич.
- Так что он такое?
- Он - безобидная деревяшка, - хмыкнул я, - до тех пор, пока о нем помнят, и в него верят.
- А если нет?
- У меня три друга здесь погибло. Потому что некому было верить в Коряжича. Я серьезно.
Она, конечно, посмотрела на меня недоверчиво, но скорее по подростковой привычке. Она верила. Ну да, не поверишь тут, на таком-то фоне.
- Я и сам жив чудом остался. Просто вот дошло в последний момент. Что это все по настоящему. И та штуковина превратилась вот в эту штуковину, - ткнул я в сторону древесного нечто, - А я остался жив. Потому что поверил.
- И дальше?
- Смылся отсюда подальше, что же еще. А потом тут люди стали пропадать. Я ж и сам уже почти уверился, что мне показалось что-то. Да и вообще прошлое, оно такое. Быстро тускнеет. А если в Коряжича никто не верит, то в лесное лихо верят все.
Я затушил второй окурок и снова потянулся за сигаретами:
- Все боятся, заходя в лес. Кто чего. Я думаю, это этот страх и родил это… Чем бы оно ни было. Или как минимум его питает. И вот единственный способ его обезопасить - это поверить, что в лесу живет не что-то страшное, а безобидный Коряжич.
- А зачем тогда…
- Дети, - пожал я плечами и спрятал зажигалку, - Никто так не умеет верить, как дети. Меня одного, знаешь ли, не очень хватает. Меня-то оно тронуть не в состоянии, но какого-нибудь грибника неверящего - как нечего делать. А дети любят сказ о Коряжиче. И пока они помнят, пока они верят, большая часть леса в безопасности. А может и весь мир. Черт его знает, на что эта штука способна.
В любой нормальной ситуации - а все ситуации в текущем положении были нормальными, - она бы подняла меня на смех, и была бы права. Но не сейчас. Коряжич топтался на месте, глухо скрипел стволами, жадно пытался нащупать что-то ветвями-усиками. Возвышался до небес, едва-едва уступая ростом соснам, под которыми приютился.
Впрочем, мне всегда было интересно, его не видно на спутниковых снимках из-за маскировки, или из-за того, что он, по сути, воплощенная вера. Вера-тюрьма, существующая только для того, чтобы запереть в идоле породившее его божество.
- Такая вот у меня вечная стража теперь, - добавил я. И дополнил:
- No escaping pain, you belong to me.
- Clingin' on to life by the skin o' my teeth, - закончила подросток.
- Откуда вы вообще в наше время знаете про Megadeth? - спросил я о том, что меня на самом деле интересовало.
- Не твое дело, дед, - подала она мне руку, - И меня вообще-то Викой зовут.
Чтобы помнили (начало)
- Что такое? Кто такие? Это гости дорогие!
Я едва успел переодеться - благо Сенька из лесхоза, добрая душа, позвонил и предупредил, что клиент явился раньше времени. Что ж, неприятно, конечно, да и даже свинство с его стороны, но что поделаешь. Клиент у нас, как водится, всегда прав. Пришлось в темпе сгребать со стола, прятать совершенно не аутентичную пиццу в самую что ни на есть традиционную печь (времени не было придумать что-то получше). Закидывать в детально воссозданный старинный сундук (производства прошлого года) ноутбук, телефон и всю остальную необходимую в хозяйстве мелочь. И прыгать на одной ноге, стаскивая абсолютно неуместные джинсы, чтобы заменить их холщовыми штанами, пахнущими свежим сеном (специально хранил рабочую одежку в сарае), простецкой льняной рубахой, лаптями и соломенным капелюшом. Ну, шляпой, то есть.
Хоть меня ничем заменять было не надо. Что в джинсках и футболке Megadeth, что в образе внешне простоватого, но хитрого хуторянина я выглядел одинаково - добродушный седой дед с пушистой бородой, задорной ухмылкой и хитрецой и некоторой недосказанностью, мрачной тайной в глазах. На бороду клевали детишки, на недосказанную тайну - их родители.
Ну а потом они все дружно клевали на сказ о Коряжиче, кто просто по простоте душевной, кто - не без помощи крепкого самогона, лицензию на продажу которого все же удалось выбить в прошлом году.
Жена же в выражениях не стеснялась, и костерила своевольных визитеров на чем свет стоит, смывая косметику. В отличие от меня, ее расшитое крестьянское платье вполне устраивало, и она спокойно щеголяла в нем каждый день. Но вот хорошенько примолодиться да накраситься любила, чертовка, даром что скоро шестой десяток разменяет.
Но это уже в прошлом. Приготовления, суета, недосмотренный сериал, недовольство от раннего визита. Закрыто на надежный амбарный замок, заперто в сундуке, утоплено на дно сеновала. Теперь я - дед Баюн, гостеприимный хозяин, проводник в сказку, лично знакомый с Коряжичем. Хорошая легенда, посетители пусть и не валили толпами, но зато приезжали стабильно. И возвращались.
- Кто же прибыл к ночи к нам? Рады мы всегда гостям, - продолжил я, - Кто стучится в наши двери? Чую зверя, чую зверя!
Машина стояла прямо перед моим носом, полностью разрушая всю драматургию. Современный кроссовер, блестящий в чрезмерно ярких, понимающих, что осталось им недолго, лучах солнца. Но это не я тут в сказку попал, а они. Семья Черпаковых. На три дня, полный пансион, список дополнительных пожеланий прилагается.
От дополнительных пожеланий в основном страдали моя старуха и Хитрик. Жена - потому что иногда приходилось готовить особо заковыристые блюда, причем постараться внести в них хоть какую-нибудь деревенскую эстетику. Во-первых, этого требовало законодательство. Агроусадьба все-таки немного отличается от обычного бизнеса. Во-вторых, она на самом деле старалась. Щучьи суши, блин. Даже такое приходилось готовить.
Ну а Хитрик был котом, которого просто обожали все подряд дети (да и большинство взрослых), но который мог в ответ только стоически терпеть их внимание, поглядывая на меня. Дескать, дед, я тебе все это еще припомню. Не дай бог твоя переперчит кровянку, али еще как не удовлетворит мои кошачьи вкусы, так не то что лапти, весь дом загажу так, что век не отмоетесь. Хотя лапти и так загажу, чтобы неповадно было.
Почему-то облюбовал для своей нехитрой кошачьей мести он именно этот архаичный предмет обуви. Ни сапоги хромовые, праздничные, ни валенки для зимних представлений его не прельщали. О менее драматичных кроссовках и берцах он вообще и не думал. Гадил в лапти после каждого прихода-ухода гостей, исправно, по заведенной традиции. Я не обижался. Работа у котофея нервная, пусть развлекается. К тому же, запас лаптей у меня был приличный. От мастер-класса по их плетению, входящего в развлекательную программу гостей, их до черта накопилось. Собственно, в данный момент они ютились у входной двери строго ради кошачьих извращений. На дворе стоял февраль.
- Зверь железный, непростой, - уставился я на решетку радиатора джипа, - Зверь проехал лес густой! Правит зверем не возница… Правит зверем… Ох, девица!
Мать семейства ухмыльнулась, вылезая из машины. Муж ее, довольно угрюмого вида мужик, вылез с переднего пассажирского места. Сзади же гомонили детишки. Эта часть представления, на самом деле, больше на них и была рассчитана. Будь пара бездетной, я бы, скорее всего, встретил их нормально, без всего этого спектакля.
- Зверь проехал через лес, - наигранно удивленно продолжил я, - Сколько ж он принес чудес?
Сейчас наступала сложная часть. За доли секунды поймать образы детишек, разобрать их в голове на атомы, сложить обратно, и умудриться срифмовать сложившуюся информацию так, чтобы малыши заверещали в восторге, забегали, запрыгали, и так и остались до конца отдыха - кто зайчиком, кто кикиморой, кто еще чем, что взбредет мне в голову. Тут сложно разработать какой-то единый алгоритм. Каждый раз - сплошная импровизация. Но пока я ни разу не прокалывался.
Тоже, знаете ли, конкурентное преимущество. Дед Баюн - в первую очередь бренд, а уже потом добрый дедушка, которому вообще-то не дали досмотреть сериал вместе со свежей, но теперь уже безнадежно остывшей вкусной пиццей. Отчего он теперь не настолько добрый, каким был полчаса назад. Но все это мы выносим за скобки.
- Этот всех в пути берёг, храбрый, сильный серый Волк.
Пухлый малыш подбоченился, примеряя на себя роль защитника. Лет восемь ему было. Защитить он в лучшем случае их от солнечного удара мог, и то только потому, что отбрасывал тень. Но мальчишке было приятно. Здесь я попал в цель.
- Кто же Зверя вел в пути? Нас так просто не найти.
Я ловил взгляд рыженькой - вся в мать, точно. Только лицо в веснушках. Интересно, старшая Черпакова их стеснялась? Вывела с помощью пластики? Или сами прошли? Дочка ее стеснялась точно. Наконец, поймав взгляд ребенка, я продолжил:
- Это точно неспроста. Их вела сюда Лиса.
И здесь попал. Девчушка заулыбалась, завозилась на сидении, собрая какие-то свои пожитки. А вот третий ребенок заставил весь мой зарождающийся актерский энтузиазм рухнуть вниз. Подросток. Лет 16. Эти самые сложные. Даже попадешь такому в душу, он же из вредности не согласится. Младшие дети были намного проще. Старшие - тоже. Старшие понимали правила игры и все издержки, младшие просто радовались сказке. Эта же мамзель явно приехала на “скучную тусу с родаками”, или как там у современной молодежи это называлось. Кринж, зашквар, лажа? И заранее меня ненавидела, как часть этой прогнившей системы.
- Чую грохот я земли, - вдруг само вырвалось у меня, - Так кого вы привезли?
Грохот и правда был - наушники подростка были дешевыми, пропускали звук наружу, и я даже с удивлением узнал трек Megadeth. Надо же, молодежь их помнит. Не знаю, от этого ли, или просто для того, чтобы облегчить себе работу, я дождался, пока семья зайдет в дом - подросток, разумеется, замешкалась, чтобы не связывать себя с этими казуалами, - и тронул ее за плечо:
- Ты прости гнилую тему.
Она посмотрела на меня, как на врага народа.
- Не заметил сразу ведьму.
Я все еще оставался врагом народа.
- Не гневися, госпожа.
Ее глаза заблестели - на секунду, но все же.
- Не губи нам урожай.
Она ляпнула что-то вроде “я подумаю”, стряхнула мою руку с плеча и вошла в дом, гордо расправив плечи. Уф, кажись, и к этой подход нашел.
Начало можно считать успешным.
***
Вообще-то я этнограф. Ну как, этнограф, - застрял на неоконченной аспирантуре, и на этом мое образование закончилось. Начались серые будни, работа не по специальности - как у всех, в общем. Разве что история моего расставания с этнографией чуть более необычна, чем у остальных.
- Вещи можете здесь сложить, - шепнул я старшему Черпакову и указал на вполне себе современный шкаф, замаскировавшийся под вытертой, насмерть застиранной холстиной.
Тот кивнул и стал выбираться из яркого китайского пуховика. Жена же его просто скинула строгое серое пальто на лавку и уже исчезла где-то в глубине дома. Оттуда, из глубины, вовсю гомонили, только что не было понятно, о чем. Ну, кто глава семьи тут, я уже и так понял. Ничего удивительного, видали и не такое.
Проводив глазами угрюмого мужика, собравшего по пути все многочисленные пальтишки и курточки, оставленные на его попечение многолюдным семейством, я пошел оформлять второй акт представления.
- От же старый дуралей! - погрозила мне кулаком жена, - Что ж не сказал, что гостей ждем. А я не готовила…
Рифмовать на ходу у нее никак не получалось, но во всем остальном в роли жена чувствовала себя комфортно. Как же, не готовила. С утра торчала на кухне, что-то бормоча себе под нос, да меня шпыняла - то ей того принеси, то этого, то заказать срочно надо что-то…
- Грешен, старый дуралей, - примиряюще поднял я ладони, - Бабка, принимай гостей!
Хитрик, развалившийся на печке, открыл один глаз и с ненавистью просверлил меня очередным заостренным взглядом. Ну уж прости, котяра, но кушать-то ты любишь? Правильно, любишь. Люби и неуклюжие детские ласки, которые тебе сегодня предстоят. И завтра. И потом. А то на какие такие шиши я тебя, жирного обжору, кормить буду? Хитрик с честью выдержал этот мой ответный взор, что-то проворчал себе под нос и снова уснул.
Дальше все шло по более-менее единому сценарию. У меня целые стихотворные монологи были заготовлены - про надвигающуюся волшебную ночь, Коряжича, кем бы он ни был, про старые обычаи накормить да в баньке выпарить - весь этот стандартный сказочный багаж. Иногда, конечно, все это разбавлялось импровизациями.
- В эту ночь в году, ведь знаешь, ведьмы сходятся на шабаш, - и бросить подобострастный взгляд в девочку-подростка, усиленно делающую вид, что вся эта деревня ее не интересует.
- Вижу звезды, вижу знаки… Принеси нам, мать, по чарке! - теперь уже хитрый, заговорщицкий взгляд в сторону угрюмого мужика.
- Что-то Волк Лису неволит, - мальчуган удивленно уставился на меня, и его сестренка быстро высвободила косы из его рук, - Чует, видно, кто тут ходит.
- А Лиса хитра, хитра, - подмигиваю уже девчушке, - Дотянуть бы до утра.
Сказка растет, набухает, ширится. Сказка - сказ, вернее, - о Коряжиче. Каждый раз новый, с разными деталями. С хитрыми лисичками и храбрыми волками, а то и с шустрыми зайками и вообще какими-нибудь чертенятами. Сегодня вот ажно целую ведьму принесло. Мать семейства благосклонно улыбалась, и даже не высказывала никакого недовольства, когда ее муженек опрокидывал в себя рюмку за рюмкой, по пути сбрасывая свою угрюмость, как змеи - кожу. Да и сама не гнушалась опустошить стопку под очередной дымящийся шедевр, который жена извлекала из своих запасников. Тут обошлось без особых сюрпризов, семейство Черпаковых вполне устраивали деревенские колбаски, картошка десяти разных видов, драники, сало - все то, что и положено видеть в крестьянском доме.
А я продолжал плести свое кружево. Пропустил несколько рюмок со старшим Черпаковым, чтобы он еще больше убедился, что мы с ним на одной стороне, но это все. Напиваться мне никак нельзя. Во всяком случае, сейчас. Я щедро населял чудесами лес, который окружал нашу усадьбу, от души горстями бросал туда чертей, леших, водяных, русалок - да кого угодно. Чуть более нежно, через тонкое сито, сыпал чудеса в дом. Домового за печку, банника в баню, хута в сарай. Застращал голосами из колодца, а потом тут же развеселил бесшабашными проделками Хитрика, который дрался с домовым за вкусную еду. Хитрика по этому поводу ожидаемо затискали, и я долго чувствовал на своем затылке переполненный ненавистью кошачий взгляд.
Но потихоньку приближалось время Коряжича. Главного обитателя этого леса, которого в другой местности не найти. И той самой коммерческой фишки, благодаря которой мы, конечно, не то чтобы разбогатели с женой, но могли себе позволить относительно сносное житье-бытье. Коряжича следовало растянуть на все три дня - в промежутках припоминая охотничьи байки, настоящие и выдуманные случаи с гостями, травить анекдоты, плести любую чушь, которая могла понравиться гостям. И готовить их к финалу этой истории.
- С лешим-то не всякий сладит, только если что Коряжич…
Вот всем Коряжич хорош, только не рифмуется почти ни с чем. Но это уже к этому моменту было не важно. Марта процитировала ключ - я специально для нее составил несколько стишков, чтобы зазубрила и подыгрывала:
- Тише, деда, тише, тише. Из ума совсем уж выжил.
- Мать права, совсем я старый. Только силушки немалой! - Схватил я кочергу, заботливо прислоненную к печи, помеченную синей полосой сверху.
Полоса тут же укрылась под моими ладонями - это самые азы для любого фокусника. А кочергу я скрутил в замысловатый крендель. Разумеется, та была не чугунная и даже не металлическая. Слабаком я не был, но и богатырем уж точно никогда не слыл. Но все это - часть представления. Стряхнул несуществующий пот, победно посмотрел по сторонам, и, повинуясь внезапному наитию, бросил получившуюся кракозябру отцу семейства:
- Что-то ваш отец заснул. Глянь, достойно я загнул?
Мужик и так едва поймал этот внезапный снаряд, явно не ожидая такой выходки. И теперь растерянно пялился на меня. Я в ответ подмигнул. Хитрик за спиной, вновь удравший на печку, фыркнул. Мужик же как-то инстинктивно разогнул кочергу и на секунду удивленно уставился на нее. Потом смекнул, ухмыльнулся, протянул мне муляж.
- Ох, и славный будет пир. К нам явился богатырь!
Жена его улыбалась и даже как-то томно начала поглядывать на мужа. Алкоголь брал свое, или моя выходка - импровизация, мысленно поправил я, - возымела действие, было не особо важно. Вечер явно удался. Дети точно были в восторге.
***
В первый раз я попал в этот лес очень давно. Настолько все подернулось туманом, что я уж и год не вспомнил бы без подсказки. Нас было пятеро - четверо студентов, да я, аспирант. Тогда я еще почему-то чувствовал свое превосходство над ними. Забавно, как оно в жизни складывается. Каждый божий день нам всем нужно ощущать свое превосходство. Хоть над мурашкой, хоть над комариком. Без этого вся жизнь рушится не то что по кирпичику, а потоком, по атомам и молекулам. Вот и меряемся умом да силушкой, возрастом, объемом кошелька.
Васька был совершенно обыкновенным студентом. Вся эта лабуда, которой мы намеревались в этом медвежьем углу заниматься, его не волновала совершенно. Дописать диплом, залить его, как пожар, любой водой, прорваться через очередной бесполезный этап бесполезной жизни - и дальше, куда-то вдаль. Куда родители пристроят, в рисковых кооператоров, куда угодно. Легенды престарелых лесов его интересовали только в той мере, в которой заполняли буквами листы его дипломной.
Галька, наоборот, просто лучилась. Во многом ее упорство и привело к тому, что мы тряслись в престарелом тепловозе черт пойми куда, в поисках неведомого научного откровения. Именно она откопала Коряжича, местную лесную страхолюдину, и навела вокруг нее столько шороху. Наверное, она мне уже давно нравилась. К тому моменту было не важно. Но я ее поддержал - на правах старшего товарища скептически улыбаясь. Впрочем, мне и самому что-нибудь эдакое не помешало. Если, конечно, мы его найдем.
Степка с Савкой были еще более серыми типажами. Вроде бы, и не такие законченные раздолбаи, как Васька, но и не фанатичные, как Галька. Наверное, они и сами не понимали, что делали на факультете этнографии, но не могли бросить почти законченное дело на полпути.
А всего-то оставалось - насобирать деревенских баек, похабных частушек, да чего угодно. И отчитаться о том, что экспедиция прошла успешно. Практика, то есть.
Только вот в этом лесу деревня была мертва. Настолько, что от всей нее остался стоять одинокий дом. Не буду темнить, тот, в котором сейчас располагается моя усадьба. Гостевой дом, куда на ночь отправятся, собственно, гости, я пристроил уже позже.
Каждый раз эти воспоминания захлестывают.
- Да вы только посмотрите, - Галька буквально захлебывалась энтузиазмом, перебирая листки бумаги, - Это абсолютно нехарактерно для белорусской мифологии.
Слушал ее только я. Слышали все - но слушал только я. Степа и Савка методично допивали заначенное, а Васька и вовсе храпел, не особо стесняясь чего-либо.
- Неведомое лихо. Это вообще для мифологии не характерно, самая суть мифологии, - челка игриво закрыла ей глаз, но тут же была отправлена на законное место, - это придание незнакомому вида знакомого. А здесь же мы можем рассмотреть черты модерна - неведомое лихо, это уже ближе к Лавкрафту и Говарду. Это современная традиция.
В чем-то она была права. Я был старше и мудрее - или мнил себя таковым - и предполагал, что может быть в этой жизни всякое, с чем мы просто еще не сталкивались. Пусть это и фантазии каких-то сельских дедушек да бабушек, умерших задолго до нашего рождения.
Хотелось бы, чтобы в этом абстрактном суждении я оказался не прав, но прошлого уже не воротишь. В прошлом несся поезд, а в нем студенты почти пополам - три к двум - пили вино и размышляли о записках одного одинокого этнографа, чье имя я больше никогда не произнесу.
Потому что из-за него это все и началось. Из-за него мы тогда тряслись в поезде и восторженно принимали. Кто спиртовые пары, кто - торопливые рассуждения Гальки. Я относился ко вторым. И пусть она нервничала и явно не до конца продумала свою идею, ее рассуждения были здравыми. Я сам иногда досадничал, что не разглядел такие явные нестыковки.
Легенда о Коряжиче - точнее, сказ о нем, - была неправильной насквозь.
***
- Ты сегодня превзошел сам себя.
- Ну, если так говорит мой главный критик…
Жена захихикала, запустила руки в волосы, взлохматила их, разметав уставшую за вечер под платком шевелюру:
- Действительно, молодец. Отлично отработал. Мужика этого вообще отделал похлеще, чем детей.
Я не любил похвалу, да и хвастаться своими достижениями не привык. Если ты сделал хорошее дело, то оно само по себе награда, а не дифирамбы в твою честь. Но когда жена таки роняла хоть небольшой комплимент, это дорогого стоило. Самый мой непримиримый оппонент, поливавший отборными помоями и идею с усадьбой, и цвет обоев в спальне, и вообще практически все, что рождало мое воображение. Похвала от нее многое для меня значила. Я же такой радикальной честностью обзавестись не сумел:
- Да и ты сегодня молодец.
- Да не ври.
- Правда. Такой жареной картошки я давненько не пробовал.
Это и была правда, но моя похвала была просто комплиментом, а не весомым экспертным мнением, как у жены. Она никогда на эти похвалы внимания не обращала. Со смехом только сунула мне тарелку с той самой картошкой, подумав, протянула кринку с кефиром. Знала, как я люблю. Немудрено за столько лет.
- Завтра какие планы?
- Не знаю пока, - я с удовольствием отправил в рот новую порцию, - Лапти, наверное, ремесла всякие.
- Прожуй сперва.
Я послушно прожевал, запил кефиром и козырнул:
- Йа волль, майн генераль!
- Твой немецкий с годами становится все хуже.
- После ремесел прогулка к речке. Валун Перуна, ну и все остальное по программе, - немецкого я отродясь не знал, зато жена свободно на нем шпрехала. Я же только придуривался, - Потом к криничке.
У кринички была своя история - одна из тех, которые на самом деле существовали. Многое здесь, в доме деда Баюна, было просто плодом моего воображения. Но кое о чем существовали настоящие легенды. Документально оформленные и в основном похороненные в архивах соответствующих учреждений. Легенда и легенда. Ничего настолько интересного для науки, чтобы писать об этом книжки. Пока я не брался за них и не расшивал ярким бархатом сказки. В этом и был талант рассказчика. Все эти братья Гримм и прочие Христианы Андерсены.
А также легионы безымянных Гомеров, пусть и не слепых, но несущих эти хрупкие истории дальше - своим детям, внукам, достаточно восприимчивым, чтобы с круглыми глазами слушать, как приезжая королевна утопилась в местном озере. И потом рассказывать дальше, добавляя подробности в том угаре, который неизбежно настигает, когда начинаешь рассказывать. У меня-то талант рассказчика точно был. Иначе я бы давно прогорел, а кот Хитрик нагадил бы не в лапти, а, может быть, и на мою могилу.
Я все еще любил легенды, как раньше.
- Думаю, все пройдет нормально, - более серьезно улыбнулась жена, - Девчонка только…
Я кивнул. Подросток - это всегда проблема. Подростки - это дети, усиленно делающие вид, что они взрослые. При этом не понимающие ни одного из этих состояний. Уже избавленные от чудес, но все еще уверенные, что их можно найти. И от того злые. Потому что в старые чудеса не верят, а опыта и навыков создавать свои собственные еще не приобрели.
Сама она роль в моей маленькой истории не придумает, а любую, которую я предложу ей, отвергнет. Потому и ведьма - чужая, опасная, своевольная. Потому что такой ей, скорее всего, и хотелось быть. Но никаких гарантий тут никто дать не мог. Мирно спала она в своей комнате или решила удрать на ночь глядя в зимний лес, я узнаю только завтра. Прямо между утренней сигареткой и мастер-классом по плетению лаптей. Ну или что там моя голова завтра придумает, чтобы гости не заскучали.
Картошка закончилась, да и кефир тоже. Бросив посуду в мойку, я умылся, придирчиво подрезал своевольные попытки бороды вывести меня из образа, и вошел в спальню. Вот кем только не довелось поработать - и высоковольтные линии чинил, и вагоны разгружал, - но ничто так не выматывало, как поиски детских характеров, удачных рифм, эффектных поз. Да и плотный ужин давал о себе знать - хотелось просто повалиться на кровать и захрапеть.
Я повозился, устраиваясь в постели. Жена погладила мне волосы и хихикнула:
- Гляди, а свет-то горит.
Гостевой домик отсюда был как на ладони. Не то чтобы я уж совсем скрупулезно рассчитывал, но и строил его с учетом того, чтобы через окно спальни было видно, насколько это возможно, что творится в вотчине наших дорогих (или не очень, как повезет) гостей.
- Раззадорил-то ты женушку своими выкрутасами…
- Думаешь, богатырь силушку решил показать? - хмыкнул я и крепче обнял жену.
- Чувствую, - легонько укусила она меня в шею.
Ну… Почему-то подумалось, что не так уж я и устал за день.
***
В прошлом же, добравшись до места, мы все тоже отправились спать. А утром всю шумную и частично похмельную компанию ждала простецкая яичница циклопических размеров и бормотание бабки, согласившейся приютить нашу шумную братию. Деревенька, где мы остановились, находилась в нескольких километрах от вотчины мифического Коряжича. Единственная в округе. Как я уже упоминал, возле самого леса уже давно никто не жил.
Деревенька была чистая, ухоженная, в десятке километров от молочной фермы местного колхоза. Можно сказать, весьма процветающая. С нашей хозяйкой жил еще ее сын, но тот рано лег спать, а едва свет уже отправился работать на ту самую ферму. Как водится, имелись в этой деревне и свои собственные пословицы, шутки да присказки, так что с пустыми руками не уедем, даже если неуловимого Коряжича настигнуть не выйдет. И да, вопреки законам жанра никто нас о зловещих тайнах не предупреждал, и ходить в страшную деревню не запрещал:
- А шо ж там делать? - искренне удивилась бабка, когда мы ей поведали о конечной цели нашего путешествия.
- Мы, бабка, ученые, - поднял палец Васька, - Мы народные легенды собираем.
- Да у кого их там собирать? Никитка, болезный, помер годков пять тому.
- А кто такой Никитка? - вклинилась Галька.
- Да жил он там. Все поразбежались, а он жил. Лучка не добавить?
- Спасибо, мать, и так очень вкусно. В смысле, поразбежались? - мрачные тайны Ваську больше интересовали, чем торопливая запись обрядовых песен.
- Да так и разбежались. Кто к нам, кто в город, кто вообще шут пойми куда. Туда ж и дорога заросла давно, только пешком и пройти можно. К нам хоть автолавка приезжает, да и земелькой Боженька не обделил, и помидорочки, и бульбочка, все свое. А там лес, растет все плохо, глухое место. Почто там жить?
Мрачные тайны снова откладывались.
- Послушайте, - напомнил я, - А вы слышали о Коряжиче?
- Сказки эти? Да окстись, милок, Никитка только в эти сказки верил.
Милками у нее были решительно все, даже пса, грязно-серую помесь дворняги и мухомора, лениво жующего какую-то кость, звали не иначе, как Милок.
Наши Биба и Боба, Степка с Савкой, в диалоге участия не принимали. Да и ели не сильно много - больше налегали на ключевую воду. Из местной криницы. В то утро я и узнал ее историю, которую не удосужился записать ни один специалист до меня. Ну или старушка нас разыграла. С другой стороны, народное творчество на то и народное.
- А что этот Никитка про Коряжича рассказывал?
- Да знамо что. Что диво есть в лесу. Вроде как коряга, но живая.
- “Знамо что”. То есть, это не только Никитка о нем говорил? - уточнила Галька.
- Ну да, - с готовностью кивнула старушка, - Меня моя бабка, пухом ей земля, стращала, чтоб мы в лес одни не ходили. Коряжичем вот этим. Заберет нас, значит, и пропадем. Да мы только не верили. Где это водится, чтобы в мире Божьем такое делалось.
Бабка глянула в красный угол и торопливо перекрестилась. Я же задумчиво почесал подбородок:
- А дальше что?
- Что - дальше?
- Про Никитку. Ну, есть коряга живая в лесу. Что еще он о ней рассказывал?
- Да и ничего. Уважить Коряжича просил, нехристь. Сам-то он крещеный был, но как умом прохудился, все иконы из дому выбросил, - старушка снова перекрестилась, - а поставил в красный угол колоду какую-то. Тьфу, прости Господи. Где это видано, чтоб колоде молиться.
Мы с Галькой переглянулись.
- И это все?
- Все, что помню, милок. Кто ж его слушал внимательно, что он там себе мелет. Подкармливали его, больно жалобный был. Совсем на своем Коряжиче повернулся. Мужики иногда помогали ему - хату починить, дров на зиму нарубить. Дурак, конечно, но все равно душа живая. Ему бы к нам перебраться, глядишь, и здоровье бы вернулось. У нас, вот, и вода целебная. И болезнь пьяную…
Биба и Боба чуть не поперхнулись - до этого все тактично делали вид, что внезапная жажда двух пьянчуг никакого отношения к выпитому вчера не имеет. Заалели, отвели глаза, стало даже смешно.
- …что другую хворь отвадит.
- А расскажите подробнее об этой криничке, - открыл я свою тетрадь.
В конце концов, мы здесь для того, чтобы собирать фольклор. А Коряжич подождет.
Мы с Галькой пыхтели над своими записями, остальные просто слушали бабкину историю. Знали, что переписать и у нас можно будет. Волшебная криничка располагалась примерно на середине пути от покинутой деревни до этой. Была недалеко от местной речки, в лесу. И, конечно же, снабжена соответствующей духу легендой. Но на этой истории все и закончилось. С ходу припомнить какую-то еще народную мудрость старушка не смогла, да и полдень был не за горами - надо было собираться, если мы хотели увидеть брошенную деревню, дом полоумного Никитки с самодельным идолом, и тот самый пресловутый лес. Ну и Коряжича, конечно. Лично я все больше склонялся к мнению, что где-то там, недалеко от деревни, лежит какой-нибудь причудливо свалившийся дуб, похожий на спящего человека, или что-то вроде того. Так сказать, естественным образом сформировавшееся капище. Созданный природой идол. Это не объясняло странности легенды, но хотя бы давало понимание, откуда у нее растут корни.
Мы пообещали старушке вернуться до темноты и отправились по заброшенной дороге. Она в ответ пообещала вспомнить все колыбельные и сказки, которые ей довелось услышать в детстве, да и с другими стариками на эту тему побалакать.
Солнце начинало припекать, примериваясь, чтобы грациознее скакнуть в зенит, но пока еще утренняя прохлада от земли чувствовалась. Настолько, что Галька даже чутка ежилась:
- Посмотри глубже, Клим. В легенде ведьма дает лиху имя. Культ Истинного имени это вообще еврейская традиция.
- И? - Поднял я бровь, - Да у нас евреи практически везде жили. Особенно в черте оседлости.
- Но такого нет нигде. Истинное имя в каббале изначально существует, его нужно узнать, выпытать. И тогда ты получаешь власть над его носителем. А тут его назвали, понимаешь?
Я понимал. Понимал, что мне все больше нравятся ее заостренные, сходящиеся в упрямые губы скулы, понимал, что именно ради нее я ввязался в это приключение. Слишком многое я понимал, только не то, что она говорила. Я методично терял голову. Каждая секунда с Галькой точила меня, выворачивала, заставляла забыть, зачем я здесь.
Хотя нет, скорее вспомнить. Что я тут на самом деле из-за нее, и что чертов Коряжич все меньше и меньше занимает мое внимание. А остальные радостно глушили что-то из припрятанной бутылки и гомонили, гомонили, отвлекали.
Что делать если вы в лесу и на вас напали ведьмы канибалы ?
Если вы оказались в такой ситуации значит что то где то вы не так сделали .
И так вы в лесу отдыхали в палатке или же гуляли , на вас из кустов пргыют две ведьмы или же больше, они обычно стаями охотяться
Вы же свою очередь гворите
- Слыште шакалы двайте по одному !
Вариант если согласились , вы в моменте дергаете левой рукой как обманка а првой хуком кладете ведьму как только она встает вы всандаливаете ей лоукиком в кабанет и так с каждой.
Вариант если они не согласились на разы выходить с вами , и так вы отходите постепенно назад так чтобы вас не окружили , олгядываетесь чтобы найти какой небудь дрын . Вы приметили подходящую палку и кричите
- о смотрите там в кустах жырный и вкусный мальчик ! И показываейте в любом направлении , ведьмы отвлекаються , вы резко хватаете дрын и сносите кабину той что ближе стоит к вам . И так вы уже на пути к победе . После чего говорите
- Я щас вас тут всех прикошмарю!
И тут то очело у них подожметься потому что таких как вы прытких и дерзких чуваков они не видели . Дальше пока они в замешательстве вы сносите кабину другой .
И вот уже финишняя прямая , вы каидаете дубаску в другую канибалку и следом за палкой влетате спартан киком в ведьму , и вот вы почти всех притушили осталась одна.
Она уже вкурила что тут ей нечего не светит от страха она уже плачет вы берете ее за воротник и со всего маха вписываете ее челягой в елку . И все идете домой
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509