Нет в России человека, хоть как-то знакомого с историей отечественной авиации, который не слышал бы слова «Кача». Многие даже не ведают, что это всего лишь название маленького поселка неподалеку от Севастополя, а воспринимают его как какую-то загадочную аббревиатуру старейшей и самой элитной школы, выпускавшей лучших боевых летчиков ХХ века.
Севастопольская офицерская школа авиации Отдела воздушного флота, вошедшая в историю как Качинское Краснознаменное военное авиационное училище летчиков... Достаточно сказать, что из его стен вышли 117 Георгиевских кавалеров, в том числе восемь полных Георгиевских кавалеров Русской императорской авиации и 369 Героев Советского Союза и России. 13 боевых летчиков были удостоены этого звания дважды, а маршал авиации Александр Покрышкин — трижды. Среди выпускников училища послевоенных лет восемь летчиков-космонавтов и лучшие современные асы, создатели пилотажных групп «Стрижи» и «Русские витязи».
Существует легенда, что история русской военной авиации берет свое начало... с утренней газеты и чашечки кофе, которую в конце июля 1909 года, будучи на курорте в Биаррице, изволил испить великий князь Александр Михайлович. В свежем номере он прочел статью о том, что 25 июля французский авиатор и конструктор Луи Блерио совершил успешный перелет через Ла-Манш и приземлился на британской стороне. В этот момент председатель Императорского Всероссийского аэроклуба Александр Михайлович понял, что самолеты уже не просто рискованная забава авантюристов, а серьезное дело с огромными военными перспективами.
До этого в России строили дирижабли и воздушные шары, которые использовало в том числе военное ведомство, а эксперименты с аэропланами воспринимались как нечто легкомысленно-футуристическое. Но открывшиеся новые возможности аппаратов тяжелее воздуха полностью меняли дело. Великий князь тут же отправился к военному министру Сухомлинову, но тот поднял его на смех и средства выделить отказался. К счастью, адмирал Александр Михайлович Романов возглавлял и Особый комитет по усилению военного флота, созданный после Цусимской катастрофы и собиравший добровольные пожертвования на строительство и оснащение боевых кораблей. Заручившись поддержкой (кстати, весьма неохотной) своего друга детства Ники, как в семье Романовых звали императора Николая II, Александр Михайлович решил развивать русскую авиацию на общественные средства. У комитета оставалось на счету 2 млн рублей, и великий князь испросил разрешение у жертвователей использовать их не на флот, а на аэропланы. После этого он выехал в Париж для переговоров о закупке техники и обучения пилотов.
Вот как он сам описывал последующие события в книге «Мои воспоминания»:
Военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах.
— Я вас правильно понял, Ваше Высочество, — спросил он меня между двумя приступами смеха, — вы собиpaeтесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать чрез Ла-Манш или же они должны забавляться этим здесь?
— Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Я у вас прошу только дать мне несколько офицеров, которые поедут со мною в Париж, где их научат летать у Блерио и Вуазена. Что же касается дальнейшего, то хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Весной 1910 года первая группа русских офицеров и техников отправилась во Францию. В нее вошли капитан 2-го ранга Янович, подполковник Зеленский, штабс-капитан Матыевич-Мацеевич, капитаны Мациевич, Александров, Ульянин, поручик Комаров и военнослужащие нижних чинов кондукторы Жуков и Черепнов, минный машинист Смирнов, матрос Митавский, рядовые Михляев, Иванкевич, Дегтярев. Во Франции Янович попал в аварию, и его заменили лейтенантом Пиотровским. По возвращении они были готовы приступить к обучению коллег на поле Воздухоплавательного парка.
Вскоре прибыли закупленные во Франции первые 11 машин. К этому времени Военный совет Российской империи переименовал Учебный воздухоплавательный парк в Офицерскую воздухоплавательную школу (ОВШ), а местом тренировок было выбрано принадлежащее военному ведомству Волково поле. В то же время стало ясно, что погодные условия Балтики сильно ограничивают возможности для тренировок пилотов, посему для авиационного отделения школы решено было искать новую базу на юге страны. Выбор пал на Севастополь.
Конечно, главную роль сыграл не столько крымский климат, сколько близость военно-морской базы, а главное, ее мастерских. В Гатчине было решено проводить занятия «только летом с обучающимися специального класса, чтобы они, кроме усовершенствования в сложных и дальних полетах по вырабатывавшейся совместно с военным ведомством программе, могли проходить и теоретические занятия в одном из высших учебных заведений Санкт-Петербурга». Основной же состав еще только формируемой авиашколы готовился к отправке на юг.
октября 1910 года по просьбе великого князя Александра Михайловича Севастопольская городская дума «предоставила в распоряжение Отдела воздушного флота Куликово поле... для обучения полетам на аэропланах». Символично, что сегодня на этом месте в городе-герое находится проспект генерала Острякова — летчика, Героя Советского Союза, командующего ВВС Черноморского флота, погибшего во время второй обороны Севастополя.
Летчиками-инструкторами должны были стать офицеры, прошедшие подготовку за границей, а к общему руководству удалось привлечь едва ли не самого известного русского пилота тех лет — Михаила Никифоровича Ефимова. Он обучался у Анри Фармана, считавшего его своим лучшим учеником, потом успел установить несколько рекордов и выиграть ряд крупных международных авиационных состязаний. В конце октября 1910 года из Петербурга в Севастополь по железной дороге прибыли первые инструкторы-авиаторы и школьное имущество, в том числе два моноплана «Антуанетт», четыре моноплана «Блерио» и два биплана «Фарман». К ноябрю 1910 года в Офицерскую школу авиации для обучения полетам по распоряжению военного и морского ведомств были командированы 14 офицеров и 23 нижних чина для обслуживания самолетов.
Первыми руководителями полетов в школе авиации были: на самолетах «Блерио» — штабс-капитан Матыевич-Мацеевич и лейтенант Пиотровский, на самолетах «Фарман» — поручик Руднев и вольнонаемный летчик Ефимов, на самолетах «Антуанетт» — капитан Зеленский и поручик Комаров. Учебные полеты в Офицерской школе авиации производились почти каждый день, отрабатывались прежде всего взлет и посадка. Всего за 1911 год общий налет составил около 500 часов. Следующей весной руководители и ученики Офицерской школы авиации впервые принимали участие в маневрах Черноморского флота, не только выполняя задачи воздушной разведки и связи, но и решая вполне боевые задачи — например, по уничтожению дирижаблей и воздушных шаров противника. К этому времени на самолетах уже пробовали устанавливать пулеметы и даже фотоаппаратуру. А на учениях в 1912 году летчиков Гатчинской и Севастопольской школ специально развели по разные стороны, чтобы проверить возможности нового рода войск в реальной обстановке. Командование русской армии было впечатлено успехами пилотов, а император даже извинился перед Александром Михайловичем за свой первоначальный скепсис.
За первый год обучения в Севастопольской офицерской школе было подготовлено 27 пилотов, которым по итогам выпускного экзамена была присвоена различная квалификация: 17 человек получили высшую оценку и звание «военный летчик», шесть — просто «летчик» и четыре — «летчик-наблюдатель». Еще пять человек, согласно списку выпускников, удостоились фразы «учились летать». 26 выпускников были офицерами, и лишь один — военнослужащим нижнего чина.
В 1912 году решено было увеличить число курсантов Севастопольской школы до 60 и переоснастить парк машин. Кроме того, стало очевидно, что Куликово поле слишком мало и необходимо искать для школы новую базу. Таковая была найдена в 20 км от города, в районе устья реки Кача, близ хутора Максимовича. Военное министерство ходатайствовало перед Государственной думой и Государственным советом о выделении необходимых средств, и в июне 1912 года был высочайше утвержден указ о выделении 150 тыс. рублей на приобретение 650 десятин земли и 900 тыс. рублей на постройку зданий. Официально новое место было названо «Александро-Михайловский лагерь», в ознаменование заслуг инициатора основания школы. Поселка с названием Кача тогда не было, но между собой школу авиаторы называли именно так. К концу ноября ангары, учебные здания, офицерское собрание, каменные двухэтажные жилые дома для пилотов и казармы для нижних чинов были готовы.
Торжественное открытие нового школьного городка приурочили к 21 ноября (по новому стилю), когда на Руси отмечается праздник архангела Михаила, которого Русская православная церковь официально объявила небесным покровителем Офицерской школы авиации. Поэтому и день рождения школы иногда отмечают не 24-го, а 21-го числа.
К началу Первой мировой войны военная авиация России состояла из 39 авиационных отрядов, имевших на вооружении 244 самолета (это всего за пять лет!) и около 270 военных летчиков. Из них 192 летчика были подготовлены в Севастопольской офицерской школе авиации Отдела воздушного флота. Здесь преподавали лучшие мастера пилотажа, в том числе мастер-классы давал знаменитый автор «мертвой петли» Петр Нестеров.
С началом войны потребность в пилотах еще возросла, к тому же многим летчикам требовалось переучиваться на новые модели самолетов. Быстро стала обозначаться специализация боевых машин — например, появилась истребительная авиация, для которой до войны пилотов специально не готовили. Базой для переобучения стала именно Качинская школа.
Вот выдержка из воспоминаний выпускника 1916 года Д.М. Павловского, прибывшего в 1917 году в школу для переучивания на летчика-истребителя:
Я снова был в Севастопольской авиационной школе, в так называемой школе высшего пилотажа для воздушного боя, где все принципы обыкновенного полета были нарушены... На экзамене надо было совершить довольно много упражнений, что шло вразрез с обыкновенным летаньем. Это была, скорее всего, акробатика в воздухе. Падение листом, переворачивание через левое или правое крыло, так называемая бочка... затем надо было делать английскую букву S... переход в штопор с десятью витками, и самое неестественное — «мертвую петлю»... На экзамене надо было сделать три петли. Это было самым трудным упражнением. После этого экзамена на Morane-Saulnier G я должен был сдать экзамен на Nieuport-bebe, повторив все те же упражнения.
Однако возможности школы были ограничены количеством машин и единственной взлетной полосой. Тогда учебный парк увеличили до 100 с лишним машин и создали два полевых аэродрома-филиала в Симферополе и Бельбеке. Это позволило еще увеличить число курсантов. В 1915 году школа подготовила 166 пилотов, в том числе со званием «военный летчик» — 128 человек. И, что весьма интересно, офицеров из них было только 49, а военнослужащих нижних чинов и «охотников», или вольноопределяющихся, — 79. Кадровый состав авиации менялся на глазах, но ведущая роль крымской школы сохранялась: по подсчетам военных историков, 65% всех русских летчиков, участвовавших в мировой войне, прошли обучение в Каче, которая с мая 1916 года официально именовалась «Севастопольская его императорского высочества великого князя Александра Михайловича военная авиационная школа». 117 ее выпускников стали Георгиевскими кавалерами, а восемь — полными Георгиевскими кавалерами.
Сразу после Февральской революции офицерский состав школы во главе с Ефимовым (кстати, происходившего из одесских пролетариев) перешел на сторону новой власти. Но из-за наступления немцев самолеты пришлось срочно эвакуировать из Крыма. Союзники-французы вовсе сожгли мастерские и ангары. Часть летчиков воевала в Добровольческой армии на своих самолетах, но из-за недостатка машин из курсантов и офицеров была сформирована и полевая рота. Об учебных занятиях в 1918 году пришлось забыть. Осенью 1919 года в Крым перебазировались авиашколы из Одессы и Чечни, что дало возможность снять с фронта и возвратить на Качинский аэродром «школьный» авиаотряд. Занятия возобновились.
Последний начальник школы полковник Усов в 1920-м году писал:
Приняв полтора года тому назад разоренную и распроданную немцами и большевиками, а затем сожженную французами школу, благодаря крайнему напряжению сил переменного и особенно постоянного состава школа, никем не снабжаемая и никем почти в течение года не пополняемая, пережившая эвакуацию на Кубань, снова вернувшаяся на Качу, ожила и заработала ускоренным темпом... Начав осенью прошлого года обучение полетам, школа к весне настоящего года выпустила 28 отличных летчиков... Сердечно благодарю руководителей школы, и особенно корнета Арцеулова К.К., несшего всегда двойную и трудную работу по обучению учеников и по испытанию и пробе самолетов.
Выходец из рязанских крестьян, боевой летчик, награжденный Георгиевским оружием за храбрость, Михаил Иванович Усов скончался в конце 1920-х годов от инфекционной болезни в эмиграции где-то в бельгийском Конго.
Осенью 1920-го барон Врангель дал приказ к эвакуации. Офицеры и курсанты были посажены в автомобили, и колонна убыла в Севастополь, где школьных авиаторов принял на борт французский пароход. Однако ушли не все — инструкторы штабс-капитаны Капустян, Макеев, капитан Зеленин и корнет Арцеулов предпочли остаться в Каче. Командованием им была выписана «охранная грамота», которую нужно было передать «первому на территории школы красному командиру, вверяя его защите указанных офицеров ввиду их добровольного отказа от дальнейшей борьбы и бегства». Дальше всё развивалось вне единой логики: капитана Зеленина расстреляли, Арцеулова — нет. Между прочим, внук великого художника Ивана Айвазовского корнет Константин Арцеулов (18 сбитых самолетов в Первую мировую!) вошел в историю как первый летчик, умышленно пустивший самолет в штопор и вышедший из него. Вскоре у него будет учиться летному искусству Валерий Чкалов.
1922 году приказом по Рабоче-Крестьянскому Красному воздушному флоту на базе Севастопольской школы путем присоединения к ней Егорьевской (эвакуированной из Гатчины) школы была образована Летная школа № 1, позже переименованная в Первую военную авиационную школу летчиков. Начальником ее был назначен боевой летчик, выпускник Офицерской школы авиации 1912 года бывший полковник Александр Степанович Воротников. Так две лучшие школы России — Гатчинская и Севастопольская — объединились, чтобы готовить пилотов уже для новой страны.
В 1920–1930 годы Качинская летная школа считалась главной кузницей кадров отечественной военной авиации. Сначала курсанты летали на старых самолетах, но затем пересели на советские учебные бипланы У-2, потом И-5 и И-6, а со второй половины 1930-х — на новейшие И-15 и И-16. Количество курсантов каждый год росло, обустраивался городок, в который была проложена асфальтовая дорога от Севастополя. В 1925 году училищу присвоили имя кандидата в члены ЦК партии Александра Мясникова (Мясникяна). Решение было довольно странное, поскольку с самолетами старый большевик никак связан не был, разве что погиб в авиакатастрофе. А вот официальное присвоение название «Качинское» было встречено летчиками с энтузиазмом.
В 1931 году на IX съезде ВЛКСМ прозвучал призыв «Комсомолец, на самолет!», и конкурс в училище значительно увеличился. Стали набирать и женские группы. Еще до войны прославились выпускницы училища Полина Осипенко и Вера Ломако, совершившие знаменитый перелет Севастополь–Архангельск. Чуть позже за перелет на Дальний Восток Осипенко получила звание Героя СССР. До начала Отечественной войны Героями СССР стали качинцы Яков Смушкевич, Григорий Кравченко, Георгия Байдуков. Выпускник школы Яков Алкснис стал командующим ВВС. Всего в 1930-е годы Качинское училище подготовило около 7 тыс. боевых летчиков, в основном истребителей и штурмовиков.
Школа считалась элитной, попасть в нее было великой честью. Достаточно вспомнить, что здесь учились летать сын «вождя народов» Василий Сталин, три сына Анастаса Микояна, будущий Герой Советского Союза Тимур Фрунзе. Все они потом воевали на фронтах Отечественной. На фюзеляже боевой машины Василия Сталина была надпись: «За Володю!» в память о его погибшем под Сталинградом друге Владимире Микояне.
С самого начала войны Качинская школа оказалась в гуще событий. Враг рвался к Севастополю, и на базе училища был сформирован полк, сражавшийся в крымском небе. Само же училище летом 1941-ого было эвакуировано в город Красный Кут Саратовской области. Там за годы войны было подготовлено для фронта 2228 боевых летчиков. В 1954 году училище перебазировалось в Сталинград (с 1961 года — Волгоград), сохранив название Качинское. Почему оно не вернулось на историческую базу в Крым, остается загадкой.
1950-е Качинское училище перешло на обучение курсантов по программе высшей школы, первым стало тренировать летчиков на сверхзвуковых самолетах, подготовив за последующие годы около 5 тыс. пилотов. Когда началась космическая эра, восемь качинцев вошли в отряд космонавтов. Всего за советский период училище подготовило 16 574 летчика, среди которых было 352 Героя Советского Союза, 17 Героев России, 119 заслуженных военных летчиков и летчиков-испытателей, 12 маршалов авиации и более 200 генералов.
Однако в начале 1998 года старейшее летное училище страны прекратило свое существование. Оказалось, что боевые летчики-истребители России теперь не нужны, точнее, не нужно два училища, их выпускающих: Армавирское оставили, Качинское расформировали. Министр Сердюков заявлял, что историческое название перейдет к Краснодарскому летному, но обещание осталось не выполненным. Так слава знаменитого училища и затерялась где-то между Качей, Волгой и Кубанью...
В 2014 году поселок Кача вместе с Крымом и Севастополем вернулась в состав России. Формально теперь это часть города-героя. Рядом с поселком по-прежнему военный аэродром, а в центре стоят те самые дома, которые закладывал еще великий князь Александр Михайлович. Но об училище ничто не напоминает, разве старенький истребитель МиГ-21 на постаменте. Наверное, вернуть летное училище в его былом виде в Качу уже невозможно, но возродить память — вполне. Например, присвоив славное имя кадетскому корпусу, ориентированному на подготовку будущих пилотов. Или создав современный, интересный музей, который сможет привлечь туристов. Вариантов много, было бы желание. К сожалению, пока его не видно.
