MobNob

Часть четвертая.
"Городская тоска. "

Как там у Анны Герман в песне?
"Надо только выучиться ждать.
Надо быть спокойным и упрямым.
Чтоб порой от жизни по-лу-чать
Радости скупые теле-гра-а-ммы... "
Выйдя в город из больничной оргады, Стасик взглянул в выписной эпикриз. Времени выписки в нем указанно не было, а это значило, что явиться в расположение он может, ну, максимум, после 18.00 часов. Санчасть работала до 20.00, не считая дежурной смены. Стасик прикинул, что и в больнице выписывают,ну, часов до четырех дня точно. Два часа на дорогу до института, вот тебе и шесть вечера.
А время было только полдесятого. Пусть хоть и так, но пожертвовать частью кишечника ради чуть больше чем восьми часов свободы, оно того стоило.
Июльский областной центр разлегся перед Стасиком шумными, заполненными людьми и машинами улицами и переулками. Теплый воздух лениво шевелил сочную, зеленую листву городских тополей, предвещая  прохожим скорый, полуденный зной.
Стасику хотелось есть, но переспективу прийти в училище к обеду, встать в строй и колонной, по одному справа зайти в курсанскую столовую... Нее. Наш герой был не настолько голоден.
Он зашагал к остановке общественного транспорта.
В этом городе у него никого не было, идти ему было не к кому. В увольнениях он частенько садился в автобус или троллейбус и бесцельно катался по городу, изучая его и его жителей. Благо, в то время, Общество и Государство еще окончательно не разлюбили и не уничтожили милицию, поэтому проезд в муниципальном транспорте для сотрудников и курсантов был бесплатный, по удостоверению. Вот и теперь мчал Стасика по улицам троллейбус, щелкая своим реле в кабине водителя.
Он смотрел на людей в салоне, те отвечали ему опасливым взглядом. Что можно ожидать от человека в форменной рубашке с коротким рукавом, с погонами рядового и в пилотке. А ну как знает он, что кто-то из присутствующих курицу из гастронома стащил и везет ее, вот и следит.
Боялись граждане в полне добродушного Стасика.
Он вышел на остановке, где поодаль стояла телевышка. Обыкновенное, советское наследие, из металла и без фантазий. Ему нравилось смотреть в ее высь, задрав до отказа голову. Там, на кончике ее шпиля, его встречало теплое ясное небо, а иногда облака, цеплялись за шпиль, и он наблюдал как отрываются они и плывут по своим делам дальше. Недалеко от телецентра располагался раздолбанный сквер, а через дорогу напротив, автовокзал. Он сидел на скамье и смотрел как с территории автовокзала расползаются пузатые автобусы, увозя в своих чревах горожан и иногородних. Ему тоже хотелось быть в их числе. Всего пять часов тряски и "заунывной песни"автобусной коробки передач и он окажется на улицах своего родного города. А там и его дом, там его мама и отец. С такими мыслями Стасик сглотнул подсупивший к горлу ком и машинально стал ощупывать нагрудные карманы форменной рубашки в поисках "ксивы". За два года он научился делать это, как говорят " на автомате", потому что потеря служебного удостоверения, грозила всяческими карами от старшего офицерского состава и не исключено, что кара могла быть и анальной, но Стасик это мог только предполагать, ибо еще удостоверений не терял. Так и тут,"ксива" спокойно лежала в правом нагрудном кармане и даже отопыривала его, он даже чувствовал ее своим соском, но все равно, на всякий случай прощупал. Погладив по карману левому, достал оттуда сложенный тетрадный лист. Развернул. Там размашистым почерком было написано: "24-45-6... Светлана". Стас встал со скамьи и пошел искать таксофон.

В зале для собраний здания отдельной роты дорожно-патрульной службы сидели двое: сержанты Сколов и Будыгин. Как и положено по службе, на них было форменное обмундирование, а по верх его- просторные, зеленоватые светоотражающие жилеты с аббревиатурой «ДПС». Будыгин, скособочившись в кресле, бесцельно то включал, то выключал подсветку своего жезла. Сколов же просто скучал, уставившись глазами в пол. Оба мужчин, крупных, достаточно упитанных, лет 36, с немного одутловатыми и красными лицами. Ждали они командира взвода Хисаметдинова, что вызвал обоих перед их заступлением на службу. Через некоторое время в дверном проёме зала появилась фигура командира взвода в фуражке. Он прошёл к сцене и устало сел за одним из столов.
Хисаметдинов обтер ладонью своё смуглое лицо и уставился колким, жёстким взглядом на двух сержантов:
-Ваш участок трассы «Одинцово»-п.г.т. «Светлое»? Хисаметдинов прекрасно знал, где «кормятся» эти двое и вопрос этот задал для начала выволочки, дабы осадить этих наглых и самоуверенных в собственной непогрешимости Сколова и Будыгина. Хотя надо отдать справедливость, Хисаметдинова полностью устраивало то, как эти черти «тащат» службу.
-Сержант, сядь прямо, -спокойно и жестко потребовал командир. Скособоченный Будыгин нервно заёрзал в кресле и приосанился, спрятав жезл за пазуху форменной куртки. Сколов же давно внимательно смотрел на командира, пытаясь предугадать, о чем пойдёт речь дальше.
-Вы правил не знаете, инспектора? Продолжил Хисаметдинов.
-Напомнить? Не более трёх рейдов в декаду месяца. Я смотрю вы у меня стахановцы прямо. Уже пять «замолотили». Какие молодцы, а!
-Да ладно, командир. С глуповатой улыбкой ответил Будыгин. –Ну поперло, ну…
-Слышь, прун! С явным раздражением и злостью повысил голос Хисаметдинов.
-Ты мне резонанс на участке «родить» хочешь? Так тебя отопрут, при этом Хисаметдинов сделал недвусмысленное, ковыряющее движение указательным пальцем, а потом попрут!
-Если вы оба думаете, что самые умные, поверьте «бомбилы», что от п.г.т. катаются и фуроводы, тоже не пальцем деланные.
-Давайте мне данные по двум последним рейдам!
Сколов начал:
-Позавчера, во втором часу ночи, водитель «Мицубиси» совершил выезд на полосу встречного движения. Возвращался со слёта клуба водителей «Мицубиси». Мы с ним отработали.
- Там же и водитель «Фриландера» шёл с перегрузом, gps трекер отключен, сам шестнадцать часов за рулём.
-Хороший водитель попался, душевный. Долго не хотел…Будыгин осекся продолжать, увидев злое лицо Хисаметдинова.
-Слышьте меня, деятели? Зло выдавил командир.
–Вы всё поняли?
-Да, всё мы поняли, с тяжелым вздохом ответил Сколов, отведя свой усталый взгляд в серое, октябрьское небо, что уставилось на этих троих сквозь зарешётчатое окно актового зала.
-Всё! По рабочим местам! Нести службу как положено! Хисаметдинов встал и вышел из зала.
Инспекторы вяло поднялись со своих мест и также направились к выходу.
Октябрьский мелкий дождь-«сеногной» заставил Сколова с Будыгиным быстрым шагом дойти от здания до боксов с патрульными машинами. Сколов закурил, стоя под навесом бокса, Будыгин же осматривал автомобиль, обтирая масляный щуп ветошью. Он захлопнул капот и полез в салон их патрульного Форда. Вскоре взвизгнул стартер машины и двигатель сытно заурчал.
Сколов ловким движением пальцев «отстрелил» скуренный, до фильтра, «бычок» открыл дверь переднего пассажирского места. Чтобы быстро попасть в салон машины, он на ходу снял фуражку и бросил ее на заднее сидение, рядом с будыгинской и жезлом.
Тронулись. Форд мягко выехал из бокса и направился к перекрёстку. Горел красный. Предприимчивый и наглый Будыгин, набирая скорость, включил проблесковые маяки с сиреной, нажимая тангенту «крякалки» ворвался на перекрёсток, заставляя транспортный поток резко оттормаживаться. Машина бодро взяла с перекрёстка налево, в сторону трассы. Будыгин погасил маяки.
Пока ехали, Сколов, после продолжительного молчания, вопросительно воскликнул:
-Вот чё он, а?!
И это даже не было прямым вопросом к напарнику, из него просто вышло это раздражение командиром.
-Да наплюй ты. Спокойно ответил Будыгин.
-Ты порядков в нашем «курятнике» не знаешь? Столкни ближнего. Насри на нижнего. Имеют его, он потом имеет нас. То «Где результат?», то «На хера вы это делайте?». Дальше ехали и оба молчали.
Через полчаса их Форд был на участке патрулирования. Сколов потянулся к рации.
-612-й -«Ключам». 612-й –«Ключам».
-На связи. Отозвался голос дежурного в динамике рации.
-На участок патрулирования прибыли. Приступили к выполнению обязанностей.
-Принято. Ответил дежурный.
-Давай-ка вон там, в лесополосу засядем. Сколов указал рукой Будыгину куда надо рулить.
-Засадим. Протяжно и с усмешкой сказал Будыгин, попутно снижая скорость и принимая вправо.
Форд приблизился к месту затяжного поворота трассы и заехал в редкий, смешанный участок лесополосы. Будыгин заглушил двигатель.
Трасса была пуста. «Сеногной» продолжал идти, покрывая снаружи лобовое стекло машины мелкими крапинками капель. Сколов отрешённо смотрел на полуголые, мокрые деревья и неприятно для себя поёжился от этой мрачной сырости.
-Скоро. Скоро. Оч-чень скоро. Голос Будыгина, на распев, прекратил тишину в салоне.
-М-мм-мм-м! Колотя пальцами по рулю, Будыгин продолжал бурчать свой мотивчик.
Тихая трасса приближала до сержантов звук шин быстро едущей машины.
На высокой скорости, в поворот, буквально летел и скрылся белый кроссовер.
-Заводи. Поехали. Спокойным тоном сказал Сколов.
-Успеем. И Будыгин повернул ключ зажигания.
На трассе, где-то гулко, послышался визг тормозов, глухой удар и звон осыпавшегося на асфальт стекла.
Форд неспешно выбрался из «засады» и стал набирать скорость.
На встречу инспекторам попался стоящий на левой обочине искореженный, обгоревший «Фрилендер», усеянными, разорванными фрагментами деталей японского внедорожника вокруг него.
-Смотри-ка, до сих пор не убрали. Удивленно произнес Будыгин.
-Да пока ему стоянку найдут… с грустной усмешкой ответил Сколов.
Между тем машина приближалась к бело-черной массе металла, что менее трёх минут назад были автомобилями.
Будыгин включил проблесковые маяки. Вышел из машины и направился к пахнущим дымом, маслом, бензином и кровью кускам железа. Следом шел Сколов.
Будыгин осмотрел салоны автомобиля, повернув в пол-оборота голову, громко произнес:
-Наглухо!
По лицу Сколова, как острое лезвие, сверкнула зловещая, одобрительная улыбка.
-Слушай! Там люлька детская. Продолжал делиться увиденным Будыгин.
Среди окровавленных, растерзанных катастрофой тел, на изрядно деформированном заднем кресле черной машины, виднелась автолюлька для грудничков.
Сколов направился обратно к патрульному Форду.
-612-й -«Ключам»
-На связи. Прохрипел в динамике голос дежурного.
-67-й километр трассы «Одинцово»-п.г.т. «Светлое». Летальное ДТП, в машине грудной ребенок. Необходима реанимационная бригада и бригада «Центраспаса» с МЧС. Мы на месте. Ждём.
-Принято.
К этому времени трасса стала наполняться автомобилями, аккуратно и тихо проезжающих место трагедии. Кто-то остановился, бегали и матерились мужики с огнетушителями и старательно обрабатывали порошком и пеной вытекшие масло и бензин. Кто-то подходил к машинам, бледнел и отходил прочь.
Будыгин вернулся к Форду достал фуражку и жезл с заднего сидения и стал регулировать движение на трассе, заставляя водителей не задерживаться и аккуратно объезжать место ДТП.
Минут через двадцать, воздух начал рвать приближающийся, несозвучный рев сирен спецтранспорта.
МЧС и сотрудники «Центраспаса» сразу приступили к делу, разворачивая оборудование. Желтый реанимобиль, выл сиреной и метал свет проблесковых маяков, ожидая своей очереди.
Тут же приехало руководство ГИБДД и следственно-оперативная группа районного УВД.
В числе прочих появился и Хисаметдинов. Стоял у обочины, рядом с Фордом своих подопечных. Закурил. Выпустив дым из ноздрей в сторону того, что когда-то было транспортом он глазами отыскал дежурного следователя – старшего лейтенанта Угрюмова. Тот ждал, когда закончат МЧС со спасателями и скорой.
Рычал спец инструмент, работала гидравлика мощных пневмоножниц, что выгрызали стойки крыши черного автомобиля, ребята рвались внутрь, к детской люльке.
Хисаметдинов подошёл к худому и субтильному Угрюмову.
-Ребенка оставьте, спокойным и молящим тоном произнес Угрюмов и также посмотрел на Хисаметдинова.
-На что ей сиротой быть, старлей. Хисаметдинов уставился холодными, колючими глазами на Угрюмова, затем приподнял фуражку и потер два ровных бугорка на своей заметно облысевшей голове. Бросил окурок и повернулся в сторону патрульного Форда.
Экипаж на участке трассы «Одинцово»-п.г.т. «Светлое» продолжил свою работу...

Часть восьмая.
"48 копеек"
Отсмеявшись, ну не весь же день, как недоумкам хохотать, парочка шла дальше. С интересом для обоих тел выяснилось, что Света землячка Стасика, более того, они учились в одной школе, но она на класс старше. Потом она ушла в медколледж. Получила среднее-специальное, уехала "в областную столицу", чтобы поступить в медицинский ВУЗ. Пока готовится к поступлению, ну и работает сменами медсестрой- ассистентом. Как они не увидили друг друга раньше? А Бог его знает. В школах зачастую разница между 9-м и 8-м классами это пропасть. Ни интересов общих, ни друзей, ни контактов. Так. Ходят одинакого одетые и мальчики и девочки по коридорам школы, из класса в класс, только и всего. Старшие не замечают младших. Младшие замечают, но щемятся от них, дабы не попасть в зону внимания.
Стасик же рассказал, что с честью получил обыкновенный аттестат о среднем школьном образовании и был "выплюнут" родимой школой "в большую жизнь". Впереди "маячила" армия, родители (как и большинство тех, с кем он учился), держа нос по ветру "веянья времени" захотели в нем увидеть офигенного юриста, надавили, убедили, репетиторам отдали, подтянули и вот он тут. Хотя ему лично глянулась история в плане наук. Не знал наш Стасик или не догадывался, что обеспечивая конкурс, в подобные ВУЗы, по пятнадцать человек на место, родители пытались всеми правдами и неправдами уберечь своих мальчиков от перспективы "приехать в цинке" откуда-нибудь из-под Моздока. От того и был такой абитуриентский ажиотаж.
Впрочем, полуденный зной подступал, а наши ребятки шли вдоль улицы и вот так вот слушали друг дружку.
-Света, жарко становится. Мороженного хочешь?
-Давай! Согласно кивнула она.
Стасик выискал глазами лоток с мороженным, что в те времена стояли на каждом углу на пересечении улиц.
Подошли. Пожилая женщина, пенсионерка, что выживали тогда вот таким вот не хитрым, но трудным образом, приветливо улыбнулась этим двум молодым людям.
Она с неподдельным интересом изучила этих двух, и с какой-то бабушкиной теплотой расплылась в улыбке. Они с нею познакомятся позже и это другая история.
-Какое будешь? Бодро спросил Стасик.
-Во. Вон то. "48 копеек". Живо ответила Света.
Ценник сего шедевра кисло-молочного производства заставил Стасика внутри себя ударть в гонг, который во всю его голову ответил бронзовым звоном "Пизд...ц".
20 руб. за штуку. Правда и мороженка была достойна такого ценового сегмента. Крупный брикет с вафельными проставками между нежнейшего сливочного пломбира или крем-брюле какого-нибудь.
Если читатель не знал, то на примере ценовой политики тех лет расскажу. Скажем пачка сигарет "LM", или как курсанты " Вышки" окрестили ее "Lюбовь Mента" стоила сначала 6 рублей, а в описываемые события, после исторического "черного вторника" (когда рубль рухнул, а доллар взлетел ввысь) стала стоить 16 рублей. По всем раскладам, курить было проще и дешевле даже тогда.
Пенсионерка-лотошница с нескрываемым интересом уставилась на Стасика.
Гусар! Мальчишка! Корсар! Идиот!(последнее слово, пожалуйста голосом актера Папанова из "Брилиантовой руки") Стас из левого нагрудного кармана рубашки достал полтинник и чуть ли небрежно бросив на верхнее стекло холодного ларя и тоном хозяина жизни сказал:
-Дайте две!
Старая женщина услужливо подала каждому по одному брикету и сдачу курсанту в десять рублей, двумя бумажками по пять.
Стасик в мецената играть не стал и сложил жалкие гроши в карман.
И пошли дальше.
Света аккуратно развернула обертку у уголка брикета и откусила сладкий краешек.
Стасик держал мороженку в, руках и не торопился вкусить сливочной прохлады, оставляя брикет на случай, если дама потребует добавки. Читатель должен понять, нет, Стас не был жаден или лицемерен. Он в принципе этих качеств в людях не знал и не чувствовал, да и не обладал ими. Он действовал по наитию, по тем лекалам культуры, Великой Русской Культуры и этикета, что ему прививали с детства. Ах. Если бы он знал...
-А ты че не ешь? Слизывая с уголка брикета каплю сливочного лакомства и тут же подтиррая губу, чтобы не стекло на подбородок, спросила Света.
-Да не хочу пока. Грустно ответил Стасик. -Да и не жарко еще мне.
-Ааа, ну хорошо. И Светка снова сделала "кусь" в угол лакомства.
Через некоторое время ей не совсем стало комфортно "хомячить в одно рыло" и уже повелительным тоном:
-Ешь давай. Растает же!
Стасик подчинился. Отдав дальнейшее воле Небес.
Да и есть он хотел тоже.
Обе обертки от брикетов были брошены в урну и парочка довольно уселась на лавку, что стояла вдоль тротуара.
-Хм. Интересное здание. Сказал Стас, показав пальцем на высокий ресторан в наружней колбой с лифтом и огромной, выпирающей надстройкой сверху на кровле. Им виделось название "Седьмое небо".
-Странное название. Правда? Сказал Стасик.
-А что в нем странного? Удивилась Света.
-Ну почему " Седьмое небо"? Ведь небо оно одно, на всех одно.
Света усмехнулась.
-Ну тут имеют в виду, что поев там, ты будешь на седьмом небе от счастья. Фраза такая есть.
Стасик впервые ее слышал.
-Свет, слушай, мне в расположение скоро. Еще добраться надо. Пойдем еще погуляем, я тебя провожу. Ты далеко от Тульской живешь?
-На ней и живу. Прямо над магазином.
Стасик удивленно посмотрел на нее.
-А чего через час только встретились?
-Красота жертв требует, СтАсик. И Света заливисто засмеялась, и так ласково посмотрела в глаза Стаса.
-Пошли. Проводишь.
И они пошли обратно. Шли мимо тех же зданий, мимо доброй старушки-мороженщицы, не забыв учтиво ей кивнуть, а она им в ответ. Зашли в закрытый тополями-великанами двор. Там не было даже и намëка на шум центральной улицы.
Остановились у третьего подъезда.
-Вот тут и живу. На третьем. Родители мне снимают. Сказала Света.
-Свет, можно я еще позвоню?
-Звони.
-Только нас отпускают не часто. Ты мне весь адрес скажи. Я тебе иногда писать буду. Почтой отправлю.
-А! Ну запоминай, тогда: улица Тульская, дом. 6..,кв. 6..
-Не обижайся что мало погуляли, мне к ужину успеть в расположение надо.
-Ты есть хочешь? Смекнула Света.
-Да не. Не особо то. Застенчивым тоном сказал Стас.
-Просто успеть надо помыться еще, пока весь курс переждешь. Я же с больнички только
- Так. А ну пойдем. И Света взяла и потянула его за предплечье.
-Не, не, ты что.
-Пошли, тебе говорят.

Часть пятнадцатая.
"Добро с пудовыми кулаками"

Старший лейтенант Брагин был человеком сложной судьбы. Не стало его чуть более десяти лет назад.
Отслужив срочную службу в Армии, Алексей Николаевич, пришел  в органы внутренних дел в патрульно-постувую службу. Откуда был направлен на учёбу в юридический институт МВД. Отучившись, получив диплом  и звание лейтенанта, он остался при институте взводным офицером. Должность командира взвода предполагала дневные либо вечерние дежурства в расположении, контроль за курсантами, проверка их знаний и обязанностей перед заступлением в наряд, построения и постановка задач старшине курса и командирам групп. В нём не было офицерской выправки, говорил он не громко и не всегда умело, как, например, подполковник Маклаков. Брага немного косолапил, подворачивая, при ходьбе, левую ступню вовнутрь.
Разумеется, курсанты дорожили отношением с ним, поскольку с Брагиным возможно было "решить" вопрос с выходом в город, о чем дорогой читатель уже знает. Но было ещё одно его качество, он не давлел над курсантами, как это делал его коллега Колесов. Не устраивал ненужной муштры, не организовывал от скуки ПХД, не доканывал заступающий наряд подробным, наизусть, слово в слово, проверкой знаний своих обязанностей в наряде. Спокойно и с какой-то даже не отеческой, а братской добротой и хитрицой в глазах объяснял или рассказывал, где курсант был не прав и что напутал. Нет, он не вёл себя панибратски и не допускал подобного отношения к себе со стороны курсантов и старшины, да и никому в голову не приходило быть с ним "на короткой ноге", но Брагу уважали все без исключения. Казалось что он видит внутренний мир каждого на курсе. Общался он с каждым по своему, но всегда корректно. Может даже по тому, что знал как не просто нести службу, потому что сам прошёл через все этапы обучения. Он не сильно был старше этих девятнадцати-двадцаилетних мальчишек. Ему самому было тогда не больше двадцати шести, но он казался курсантам зрелым, серьёзным мужиком и самой запоминающейся деталью были его огромные, пудовые кулаки. У Брагина была особенность, проходя мимо строя курсантов, рассказывая или объясняя очередную задачу учебным группам, он всегда сжимал руки в кулаки и внешней стороной левого кулака постукивал по стенке, расхаживая, вперёд и обратно. На правом кулаке, на безымянном пальце у него было широкое обручальное кольцо. Жили они семьёй тут же, в офицерском общежитии, на территории института. Общежитие имело отдельный вход со стороны улицы и иногда можно было наблюдать, как Брагины идут со своей маленькой дочкой гулять.
Алексей Николаевич очень дорожил и гордился своей пятилетней красавицей. Иной раз старшина, больше из вежливости, спросит:
- Алексей Николаевич, как дочка?
-Растёт, растёт. И взгляд Браги при этом становился мечтательным, а глаза улыбались.
Ещё одной его особенностью была привычка курить стоя, держа в своей огромной ладони из зелёного стекла пепельницу, из-за чего она казалась крохотной.
Курил он в кабинете канцелярии всегда спиной к дверям, смотря в окно, в небо, или, когда было тепло выходил на небольшой балкон и также стоял, подняв голову вверх.
По вечерам можно было видеть, как Брага уходил в форме патрульно-постовой службы в круглосуточную аптеку, где он подрабатывал охранником по ночам в свои выходные.
В те непростые времена сложности с доходами испытывали все люди. Вот и Алексею Николаевичу приходилось уходить в ночь на подработку. По этой самой причине были у него разлады в семье с женой.
До курсантов доходили куцые слухи из разговоров в курилах со своими земляками- старшекурсниками, что Брага опять поругался с женой. Третьи и четвёртые курсы несли наряды по офицерскому общежитию и становились невольными слушателями личных удач и невзгод семейной жизни своих командиров. В криках, повышенном тоне, за дверьми их комнаты никогда не было слышно его возражений, только голос жены и еле уловимый плач ребенка. Брага спокойно выходил на общий балкон общежития, закуривал, и смотрел в темноте небо.
Докурив, он возвращался обратно в комнату, где уже было тихо.
Брага не рассказывал о семейных дрязгах своим коллегам по должности, с кем общался, да и у них иногда было не лучше.
Курсанты же молча да и никак не обсуждали, ставшее известное им. Им ещё была неведома обратная сторона законного брака.
Эти мальчишки питались его тёплым нравом, даже того не подозревая, Брага дарил этим пацанам столько счастья.
По сути Брагину эти юноши были обязаны возникновению и упрочению чувств любви к девушкам, первому познанию интимной жизни, прекращению отношений с прекрасным полом и началом новых. Любви к этому городу, когда на пару часо, в будни, грудь курсанта наполнялась "воздухом свободы".
Уже через много лет, эти вчерашние мальчишки узнают, что в стремлении к достатку и бесконечной любви к семье, Брага разрушил её в пагубной страсти к азартным играм. Сначала он проигрывал зарплату, потом, в стремлении отыграться, стал брать деньги в долг. Это испортило отношение с его коллегами по службе. Брагин стал иногда занимать у старшин и сержантов, потом  и у курсантов. Жена с уже взрослой дочерью от него ушли, так как не могли вынести бесконечные его обещания больше не игать. Оставшись один майор Брагин Алексей Николаевич, добровольно свёл счеты с жизнью, в той самой комнатке, где не смог сохранить семейного счастья.
И вот уже вчерашние курсанты, эти мужики, закостенелые цинники, узнав что произошло, смотрели в темное небо влажными глазами, вспоминая добро с пудовыми кулаками.

Часть тринадцатая.
"Аренда стульев".

Что из курсанта делает человека? Правильно! Гражданская, форма одежды.
Как же приятно, уйдя в увольнение в город, слиться с толпой горожан. Быть частью этого пышущего жизнью организма из бетона, кирпича, металла, асфальта и машин. Идти по его прекрасным и ухоженным улицам, подставлять лицо летнему солнцу, ловя, его лучи в игре листвы тополей.
Все замечательно, да вот беда, гражданскую, одежду или "гражданку" в расположении хранить было категорически запрещено.
Но и тут на выручку пришла смекалка и рыночные отношения, правда от старшего поколения.
На счастье, институт располагался вокруг внушительного района частного сектора. Маленькие, уютные домики русской старины, более молодые их собратья равномерной лентой располагались по обе стороны длинной улицы, домики образовывали переулки, тупики, проезды. Разные заборы, разный лай собак за ними, разная жизнь хозяев этих подворий.
Рыночные отношения добрались и до этих тихих дворов.
Бабульки частного сектора очень ловко сдавали курсантам стулья, чтобы те могли на них хранить свою "гражданку". Всего каких-то двадцать рублей в месяц, триста метров от КПП в форме, за угол, ещë двести по переулку, тук-тук:
-Валентина Кузьминишна, это Славик. Я переодеться.
И через несколько минут, ты Человек. А Человек, это звучит гордо.
Бывало бабульки умудрялись "поднимать" по сотке в месяц, сдавая все пять стульев, стоящих вокруг накрытой белой скатертью круглого стола.
Были те курсанты, что также всю юность прожили в таких же вот домах, частенько помогали бабулькам по хозяйству, то дрова в поленницу сложить, то дорожки зимой почистить, или грядку вскопать.
С таких старушки денег не брали или же всячески старались отблагодарить.
Вот так придет курсант, чтобы переодеться и с удивлением обнаруживает, что его гражданская одежда постирана, поглажена и аккуратно повешана на спинку стула.
Сердобольные старушки были весьма хитры.
-Васенька, ты во сколько придешь, чтобы я дома была. А то я, к соседке, баб Мане, собиралась, так вот спрашиваю, чтобы застал меня дома.
-В девять, вечера, Зинаида Прокофьевна.
И к девяти вечера, по приходу, к изумленным глазам курсанта, выставлялась на стол огромная тарелка блинов со сгущенкой и чаем.
Ну кто откажется от такого.
Естественно, разумеется, заботливой бабулькой собирался "термосок", проще говоря гостинчик на дорожку, которым одаривался молодой курсантик.
Принеся в кубрик еще теплые блины, парни моментально налетали на них и с огромным удовольствием уплетали, не забывая, с пошлецой, подколоть друга:
-Кормилец ты наш! Ну в этот раз ублажил "баушку". Как расстаралась то а.
За что получали смачный подзатыльник от "кормильца".
Спасибо, вам, те милые женщины, за те стулья, за заботу и человечность. И за ваши тихие, зеленые дворы и разные заборы.

Мелкий вор".


Василий Викторович Требухов, в свои семьдесят два с небольшим, горел от стыда и не знал куда себя деть от этих взглядов и косых улыбок. Так получилось, что он попался на мелкой краже. И дело-то житейское, в общем. Ну кто из стариков иногда не грешил тем, что умыкал с торговой полки пачку масла или краюху сыра. Но тут был особый случай. Он больше заставлял охрану магазина улыбаться и недоумевать, а в отдельных случаях, где-то в потаенных глубинах сознания, даже и завидовать Василию Викторовичу.
Василий Викторович украл лубрикант- гель смазку для известных утех.
Сотрудники охраны, сами седовласые, пузатые мужчины, из солидарности и дабы не уронить достоинства задержанного, уклоняли свои головы в сторону вниз и сдавленно ржали. По каналам связи большого гипермаркета уже "летел" звонок начальнику службы безопасности с вопросом " А че с ним делать? ". Передавать в полицию или пусть оплачивает? " Случай-то неординарный.
Босс безопасности, взвесив всю тяжесть этого мелкого деяния, возможный резонанс и ржач сотрудников Росгвардии, изрек саркастичное решение:
"Пусть оплачивает и валит на все четыре стороны. А нам только завидовать. "
Охрана провожала Василия Викторовича с безмолвным, едва заметным, уважением
на лице и блеском катающихся в истерике смеха глазах.
Старший смены охраны, хлопнул по плечу своего напарника, провожая взглядом незадачливого вора:
-Мда. Видать бабка у него огонь.
-Эх. Женщины.
Вторил ему второй.
Вскоре оба медленно разошлись по своим местам.