Никогда нельзя уходя домой со смены желать "спокойного дежурства", иначе есть шанс получить по голове. Нужно говорить "сухих рукавов". Суеверность там на высшем уровне.
Пожарные очень сильно любят чистоту, до такой степени что при сдаче - приеме дежурства могут быть конфликты. Не зря в интернете шутят что принимающий караул который зачастую уроды.
Но когда нужно выйти через сутки, врубается вся мужская мстительная натура :)
Никто не называет пожарные машины машинами. Их называют Ходами. Всегда когда слышу "да вы постоянно приезжаете без воды и пьяными" лезу в рукопашный бой. Так как знаю какое внимание оказывается к наличию воды в машинах и к досугу заступивших на дежурство пожарных. Это все глупости и предрассудки. Ход может приехать без воды только в одном случае, если с пожара на пожар. Да и то в этот момент где то поблизости с гидранта заправляется второй ход.
А по поводу пьянства отдельная история. Пожарным очень часто приходится включатся в аппараты. Это герметичная система, с сжатым воздухов (или балон с кислородом). Когда у тебя перегар в этой маске будет в пять раз тяжелее дышать, так же стекло будет потеть и каждый кто хоть раз включался в аппарат знает об этом. А зачем самого себя испытывать?)
Самое главное что никогда не нужно упрекать пожарных в том что они спят, ведь они всегда имеют дело с человеческим горем. Спящий пожарный, залог спокойствия.
На сегодня все, можно задавать вопросы в комментариях и я буду писать про это в постах.

За время службы я ходил в караул раз 30 или 40. Но из всех, в принципе, монотонных и малоинтересных караулов запомнил только один. На всю жизнь запомнил.

Дело было осенью. Поздней. Когда тёплые деньки уже ушли, а снег ещё не выпал. С неба временами моросил мелкий и противный дождь. Иногда выглядывало солнце. Пригревало на пару часов и потом опять стыдливо пряталось за свинцовые тучи.

Наш взвод получил оружие. Сходил на построение. И после него бодро потопал в караульное помещение.

Затем рутинное сдал-принял у предыдущего караула. И первый развод часовых по месту несения ими службы.

Три рядовых. Кобелев. Мамедов. Сергунин.

Первый пост был около въезда в автопарк. Деревянная будка с прямой телефонной линией в караульное помещение. Второй пост располагался на самом парке и представлял собой маршрут между ангарами с военной техникой. Третий пост был в самом конце автопарка, на границе с городом.

Итак. Отвёл я первую тройку бойцов по постам. Вернулся обратно. А через два часа повёл их менять.

Кобелев все два часа отстоял около ворот, под навесом, глядя, как вечереет и ремонтники с механиками идут домой. В части служило большое количество вольнонаёмных гражданских.

— Пост сдал, — сказал Кобелев и зевнул.

— Пост принял, — сказал заменивший его боец.

Пошли за Мамедовым. Тот стоял между двумя ангарами и задумчиво смотрел куда-то вверх.

— Мамедов, — окликнул я его, — хватит ворон считать. Ты же на боевом дежурстве, в конце концов.

— Извините, товарищ младший сержант, — откликнулся Мамедов, — замечтался. За время моего дежурства никаких происшествий не было.

— Мечтать будешь в караулке, — проворчал я, — а тут делом занимайся. У тебя в руках оружие, между прочим.

— Пост сдал, — гаркнул Мамедов.

Пошли к третьему посту, где нас ждал Сергунин.

— За время моего дежурства никаких происшествий не было, — как положено, отрапортовал часовой, — кроме…

Сергунин замялся.

— Да говори уже, чего там, — подбодрил я его.

— В общем, один из мужиков, которые тут работают, не стал через проходную идти, а через забор перелез, — начал рассказывать Сергунин.

— А ты что? — спросил я.

— Я ему по уставу: «Стой, назад», — продолжил Сергунин.

— А он? — спросил я.

— А он меня послал, — вздохнул Сергунин, — на три буквы послал и пообещал ноги выдернуть. Перелез через забор и спрыгнул на ту сторону. У них тут вот даже бочка около забора стоит, чтобы удобно было лазить.

— Я бы стрельнул, — влез в наш разговор Мамедов.

Я покосился на ретивого бойца, но ничего ему не сказал. Обратился к Сергунину.

— Ты если действуешь по уставу, то действуй до конца, — сказал я ему. — Следующие твои слова должны были быть: «Стой, стрелять буду».

— А если бы он не остановился? — спросил Сергунин.

— Если бы он не остановился, — тоном усталого воспитателя продолжил я, — то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.

— И стрельнуть, — опять влез Мамедов.

— Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, — продолжил я, — но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.

На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.

— Вопросы есть? — спросил я.

— Никак нет, — хором ответили трое часовых.

— За мной в колонну по одному шагом марш, — скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.

Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.

Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.

В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.

Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.

До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.

Сменили Кобелева. Он стоял в будке, и пахло от него сигаретами.

— За время моего дежурства никаких происшествий не произошло, — отрапортовал Кобелев.

— Курил? — спросил я.

— Никак нет, товарищ младший сержант, — ответил Кобелев, — это вам кажется. Это ветром принесло.

— Ну-ну, — проворчал я, — сдавай пост.

На место Кобелева шагнул долговязый Волков. А мы пошли дальше, менять Мамедова.

Мамедова на месте не оказалось. Мы постояли несколько минут под столбом с прожектором. Подождали.

— По маршруту, наверное, ходит, — высказал предположение Юрка Балабан, который и должен был менять Мамедова.

Маршрут у часового второго поста проходил между ангарами по кругу. По часовой стрелке.

Мы ещё постояли. Мамедова не было. Стояла звенящая тишина. И вокруг был плотный молочный кисель. И где-то вверху прожектор.

— Пойдём ему навстречу, — скомандовал я, — в колонну по одному. Против часовой стрелки. И держитесь поближе друг к другу. А то в этом тумане я и вас растеряю.

Пошли. Гуськом, стараясь не потерять друг друга из вида.

Прошли весь маршрут второго часового. Против часовой стрелки. Натыкаясь на стены и тихо матеря Мамедова. Ориентирами оставались лишь светящиеся кое-где в вышине лампы.

Вернулись к прожектору.

— По идее, он нам должен был встретиться, — высказал предположение Балабан, — если только он правильно ходит по маршруту, а не спит где-то под забором.

— Или его диверсанты зарезали, — вдруг высказал предположение Кобелев, — погода самая подходящая для этого.

— Заткнитесь все, — велел я, — сейчас ещё один круг сделаем. И если не найдём этого горе-часового, то объявлю тревогу.

— А в какую сторону пойдём? — поинтересовался Балабан.

— Против часовой мы уже ходили, — чуть помедлив, сказал я, — пойдём по часовой. Мож, он чего перепутал и ходит не в ту сторону в тумане.

— Как ёжик, — сказал Балабан.

— Какой ёжик? — не понял я.

— Ёжик в тумане, — пояснил Балабан, — мультик такой есть.

— Боже мой, — пробормотал я, — с кем мне приходится служить? Одного по матушке посылают. Второй про мультики вспоминает во время службы. Третий курит на посту.

— Я не курил, — возразил Кобелев, — это надуло. А Мамедова, наверное, диверсанты зарезали.

— Да какие тут диверсанты? — разозлился я, — спит ваш Мамедов где-то. Я ему после караула устрою весёлую жизнь. Главное, чтобы живой и невредимый нашёлся.

И я шагнул в туман. Вслед за мной паровозиком, след в след, пошли три бойца.

Над автопарком стояла тишина. Все звуки поглощал проклятый туман. Лишь слышалось собственное дыхание и шорох идущих за мной часовых.

Прошли половину маршрута. Я остановился под ближайшим столбом с фонарём наверху.

Прислушался, вглядываясь в клубящийся передо мной туман.

Вдруг из тумана медленно вынырнул штык-нож. Вслед за ним дуло автомата. Время замедлило свой бег. Я видел, как из тумана выползает тускло блестевший клинок с капельками росы на лезвии. Штык-нож был пристёгнут к автомату. Ствол автомата так же медленно стал появляться из тумана. Появился затвор, рука, держащаяся за магазин.

Штык-нож упёрся мне в пуговицу на шинели и остановился. Я вдохнул и замер. Выдохнуть не получалось. Всё тело сковало. Я смотрел на торчащую из тумана часть автомата и даже думать ни о чём не мог.

— Стой, кто идёт? — раздался приглушённый голос Мамедова.

— Второй разводящий младший сержант Фёдоров, — выдохнул я.

Время опять вернулось к обычному ритму.

— Товарищ младший сержант, вы как-то долго, — прошелестел Мамедов, — я соскучиться успел.

— Возьми автомат на плечо, — попросил я часового.

Штык-нож отлепился от моей пуговицы и поплыл вверх. Я сделал шаг вперёд. Мамедов стоял, моргая глазами и всматриваясь за мою спину.

— У тебя автомат на предохранителе? — спросил я его.

— Конечно, — ответил тот.

— Спал? — строго спросил я.

— Никак нет, — обиделся Мамедов, — я машины охранял. Спать буду дома.

— Балабан, принимай пост, — скомандовал я.

— Пост принял, — отозвался Балабан.

— Пост сдал, — запоздало откликнулся Мамедов.

Затем мы сменили Сергунина и вернулись в караульное помещение.

— Что так долго? — недовольно спросил командир взвода. — Почти час менялись. Уже скоро новую смену разводить.

— Туман, — коротко ответил я, — а в этом тумане полчища ёжиков бродят.

— Каких ёжиков? — не понял командир.

— Мультик такой есть, — пояснил я, — про ёжика в тумане. Смотрели?

— Смотрел, — ответил лейтенант, — ты давай, чаю попей. Да покрепче. Чтобы ёжики не мерещились.

Я попил душистого чаю со слоном на пачке. Развёл следующую смену. Потом ещё смену.

Прикорнуть удалось только утром. Выкроил себе часок. Растянулся на топчане. Провалился в сон.

Снилось мне, что я сижу у костра. На бревне. Рядом со мной сидит Мамедов. И мы пьём чай. С вишнёвым вареньем.

— Караул, в ружьё, — крик разогнал мой сон, — боевая тревога.

Я вскочил. Намотал портянки. Выскочил из комнаты отдыха, на ходу надевая сапоги.

— Что случилось?

— В автопарке выстрел, — ответил сонный лейтенант. — Кто там у тебя? Только что Мамедов звонил. Сказал, что на третьем посту одиночный выстрел.

— Сергунин там, — ответил я, — судя по всему, вчерашний мужик обратно через забор полез.

— Какой мужик? — ошалело уставился на меня лейтенант. — Вы тут совсем с ума посходили. То ёжики ночью какие-то, то теперь вот мужик.

— Давайте я схожу за Сергуниным, — предложил я.

— Я уже послал помощника на пост, — ответил лейтенант, — ждём.

Ждали мы недолго. Минут через 15 появился помощник начальника караула вместе с двумя бойцами, свободными от смены, с Сергуниным и мужчиной в спецовке. Сергунин был бледный.

Процессия зашла во двор караулки. Часовые отстегнули магазины. Проверили затворы автоматов.

Мужик в спецовке сразу же сел в сторонке и закурил. Я подошёл к нему.

— Тут курить нельзя, — сказал я.

— Да пошёл ты, — огрызнулась спецовка.

— Ща прикладом по морде заеду, а потом пойду, — пообещал я.

Спецовка затравленно посмотрела на меня. Но сигарету затушила.

— Вчерашний? — спросил я Сергунина.

— Да, — ответил он, — я по уставу. Передёрнул и вверх выстрелил. Он сразу присел. Так и сидел, пока наши не прибежали.

— Мож, он в штаны наложил? — высказал я предположение.

— Да пошли вы, — привычно отозвалась спецовка.

— В помещение, — скомандовал лейтенант. — Расскажите, что произошло, кто виноват и что делать.

Зашли в помещение караулки. К спецовке поставили часового.

А Сергунин рассказал, что произошло во время его дежурства.

Туман к утру окончательно рассеялся. И часовой вовремя заметил, что через забор на территорию автопарка лезет вчерашний нарушитель. Нарушитель жил сразу же за забором, и ему было лень переться к месту работы через КПП и проходную.

Сергунин дождался, когда спецовка перелезла через забор. Вышел навстречу нарушителю.

— Стой, назад, — скомандовал.

— Да пошёл ты, — ответила спецовка, — я же тебе вечером обещал, что ноги выдерну? Вот ща отмечусь у бригадира и приду выдёргивать. Жди.

— Стой, стрелять буду, — заученно сказал Сергунин и снял автомат с плеча.

— Да пошёл ты, — сказала спецовка, но шаг замедлила.

Сергунин передёрнул затвор, прицелился в чистое небо и нажал на курок.

Бахнуло. Мужик в спецовке сразу же поднял руки вверх и сел на землю.

Мамедов, услышав выстрел, позвонил в караулку.

— Понятно, — устало сказал лейтенант, — мне уже звонили со штаба. Фёдоров, веди задержанного к дежурному. Пусть с ним там разбираются. А мы ща будем патрон списывать. Старшина уже мчится к нам. Обещал всех поубивать. Тут писанины на три дня и три ночи.

Я отвёл задержанного в спецовке дежурному по части. Тот больше не матерился. А лишь изредка икал. Наверное, от страха.

Вернулся в караулку.

Сергунина от службы отстранили. Его забрал старшина. Заполнять объяснительные и списывать патрон.

А мы до конца дня охраняли вверенные нам объекты. Поспать мне больше не удалось.

В результате разбирательств начальник автопарка получил выговор за плохую работу с личным составом. Мужик в спецовке лишился премии и также получил выговор. Поверх забора, отделяющего автопарк от города, протянули колючую проволоку.

А Сергунину объявили благодарность и дали отпуск. 10 дней.

Благодарность получили наш лейтенант и его заместитель. За отличную подготовку личного состава.

— Надо мне было тоже стрельнуть, — сказал Мамедов, услышав новости про отпуск Сергунина.

— В кого это ты стрельнуть собирался? — спросил я.

— В нарушителя, — ответил Мамедов, — мало ли какие нарушители в тумане ходят.

Я ничего не ответил.

Но когда наш взвод в дальнейшем ходил в караул, я посылал Мамедова в наряд по кухне. Или просто дневальным по роте.

Мне так спокойнее было.

Из книги "Детство, отрочество и прочее"

https://www.litres.ru/book/vadim-fedorov-29062561/unoshestvo...