Серия ремейков «Искусство потребления» (часть 1)
Я решила переосмыслить великие произведения искусства и представить то, как бы они выглядели, если бы были созданы в наше время.
1. «Тайная вечеря»
Леонардо да Винчи, 1495 - 1498 гг
2. «Чудеса святого Франциска Ксаверия»
Питер Пауль Рубенс, 1617 - 1618 гг
3. «На пашне. Весна»
Алексей Венецианов, первая половина 1820-х
4. «Христос благословляет святого Иоанна Крестителя»
Моретто да Брешиа (Алессандро Бонвичино) 1520 - 1523 гг
5. «Поэт и муза»
Эбби Алстон
6. «Что же дальше»
Гульемо Дзокки
7. «В салоне мадам Жоффрен»
Анис Шарль Габриэль
8. «Купчиха за чаем»
Борис Кустодиев 1918 г
9. «Любовники на мессе»
Жан Альфонс Роэн
Ремейк-бонус:
Кто поймёт к чему отсылка?
«Игра в карты на колыбели. Аллегория»
Иоханнес Ван дер Бент
Весьма приличное чудовище
“Кто захотел бы в наши дни создать республику, нашел бы для нее более подходящий материал среди горцев, которых еще не коснулась культура, а не среди людей, привыкших жить в городах, где культура пришла в упадок. Так скульптору легче извлечь прекрасную статую из неотесанного куска мрамора, нежели из плохо обработанного кем-нибудь другим.” Никколо Макиавелли.
Мы бросили Джона Хоквуда вместе с его корешами а Пизе, у которой еще и деньги кончались. И тут опять начался хитрый итальянский движняк. Джованни Агнелло, пизанец про которого вы никогда не слышали и никогда больше не услышите, подсуетился, и осчастливил свой любимый город кредитом под дикие проценты. Причем кредит был не от кого-то, кому можно и не отдать, а от уже знакомого нам сеньора Милана Бернабо Висконти. Джованни был такой умный, что увидишь охнешь — за то, что он влез в кредит всем городом к Бернабо, он получил в городе высшую выборную должность а у Бернабо доступ к телу.
Как вы понимаете, кредит отдавать было больно, тем более что все деньги потихоньку и так ушли Хоквуду, но тут пизанцы провернули такую штуку, из-за которых их все и не любили.
Короче, Бернабо поссорился к Карлом №6, очередным Римским Императором и т.д. И император двинул на Милан, как уверяют источники, аж 20 000 войска. Половина, дело ясное, строго рыцари.
Если даже источники и преувеличивают численность императорской армии, опасность для Милана они отнюдь не преуменьшают — немцы то, еще со времен Барбароссы города брать умеют.
И тут Пиза продает Милану… Джона Хоквуда. За все долги. Взаимозачет. Ну, посколько Висконти тоже итальянцы, они кому надо на лапу сунули, и за пользование “Белым отрядом” по назначению все же не весь кредит закрыли. А могли бы и весь, но об этом потом.
Итак, с одной стороны, суровые английские лучники и итальянские тяжелые всадники, меньше тысячи штук. С другой стороны 20 000 злых немцев. Год 1367-й от рождества Христова. Весна. Северная Италия. Никакой интриги тут не будет, понятно что англичане победили.
В общем, как я уже говорил, дело было весной, а немцы встали лагерем по берегам реки По. Они не знали, что в верховьях есть плотины, а Хоквуд знал. И он велел разрушить эти сложные древние (как бы даже еще не античные) сооружения, река По вышла из берегов и смыла нахрен всю экономику Милана на долгие годы. Смыть армию было не так легко, но наступление на Милан Хоквуд императору сорвал и без обоза Карла оставил. Немцам пришлось возвращаться домой. Хоквуд качнул авторитет, а в Пизе поперли умного Джованни, когда выяснили, что тот отдал такого ценного Хоквуда в Милан за так дешево. Умный Джованни побежал к Бернабо, и неожиданно выяснил, что в Милане и своих умных хватает. Так и сгинул, неприкаянный Джованни, как только деньги кончились. Поучительная история, если подумать.
За всеми этими важными событиями, пизанцы стали забывать платить наемникам.
Хоквуд был человеком, прежде всего высоко профессиональным, поэтому задержку платы терпеть не стал.
В 1377 году мы застаем его на службе у Григория XI. А это, на минуточку, сам Папа Римский! Зачем викарию Христа добрый католик Хоквуд? Для безбожной резни, конечно же.
Дело в том, что Папа воевал с Флоренцией с 1375-го года. Тогда же, в 1375 году, для управления городом в период боевых действий во Флоренции была создана особая комиссия, которая называлась “коллегией Восьми по ведению войны”, или — с традиционной флорентийской лаконичностью — Восемью войны (итал. Otto della guerra). Местные острословы немедленно стали называть их “Восемь святых”, ибо кто, кроме святых, может вовать с самим Папой Римским?
Как вообще дошло до такого — повод для отдельного поста, но если выразить суть, то папа Григорий, очень похоже, удумал скроить для своей семьи в центре Италии скромное и богатое герцогство. Что, само по себе, не было чем-то таким уж необычным. Что было не вполне обычно — у папы стало получаться. Папа даже смог наказать миланских Висконти и отжать у них Перуджу.
Тут и вмешалась Флоренция. Сначала она действовала “мягкой силой” — простимулировала восстания в нескольких десятках городков на территории папского государства, в том числе и будущей свадебной столице Италии, Перудже. И, на всякий случай, прикупила Джона Хоквуда. Поскольку все уже знали, что Джон человек честный, то флорентийцы не стали оскорблять его слух предложениями неприемлемыми для его чести, а просто попросили не воевать в Тоскане, то есть собственно всей той местности, в которую входила и сама Флоренция, и её контадо, и некоторые другие важные города.
Это предложение, на первый взгляд тоже, несколько, скажем так, нарушало обязательство перед нанимателем… Однако, сгладить некоторые острые углы помогла сумма в 160 000 флоринов, которою дали Джону Хоквуду сразу. Сравните это с не бедным семейством Макиавелли и их годовым доходом в 100 флоринов в год.
Согласитесь, сумма была настолько огромной, что отказаться от неё было бы, по меньшей мере, не предусмотрительно. А Джон Хоквуд был человеком предусмотрительным. Поэтому он выторговал себе еще 600 флоринов в год в течении пяти лет, пока он держит обещание. А потом еще 1200 флоринов в год пожизненной пенсии.
Забегая вперед, сразу скажу — будучи человеком честным, Джон Хоквуд выполнил все взятые на себя по этой взятке обязательства. В Тоскане он не воевал. Зато подавлял восстания в Папской области.
И был в Италии городок. Чезена. Который очень уж сильно папе досаждал. Чезенцы, горделивые наглецы, так и норовили поднять бунт, ворваться на телеканалы, разграбить банки и сжечь микрокредитные офисы. А поскольку, в то время, для удобства все эти организации на территории Папской Области находились в церкви, автоматически получалось, что чезенцы еще и богохульники. Пора бы уже им было и напомнить, про Содом и Гоморру.
Напоминать пришел Джон Хоквуд, комиссаром при нем викарий Григория и будущий папа, и 6 000 свежих наемников из Бретони. Чезенцев вырезали со страшной силой, считается, что погибло около 4 000 человек.
Несмотря на столь явное проявление силы, это, как ни странно, возымело обратный эффект. Война Восьми Святых, впрочем, закончилось ничем — Григория XI вызвали наверх, а его приемник, хоть и немного погеноцидил, человеком оказался в принципе хорошим. По крайней мере, сговорчивым. Он с Флоренцией подписал мир. Формально, он даже победил, получив от Флоренции выкуп за некоторые захваченные территории в 200 000 флоринов. Хотя Григорий XI хотел миллион.
Позже Джон Хоквуд станет работать на Флоренцию, видимо поэтому надо будет как-то его оправдать в глазах общественности за резню в Чезене. Поэтому будут томные истории о том, что он морщился, закрывал глаза, и вообще всячески отказывался выполнять ужасный веление Папы Григория, но просто не мог игнорировать приказ нанимателя. И даже, рискуя всем, смог оставить безопасный коридор, по которому сбежала тысяча жителей города. Но лично я в это слабо верю. Если кто помнит, то основатель “Великой Каталонской Компании”, Рожер Цветок, тоже в свое время помогал беженцам из Акры. Как выяснилось позже — попросту грабя их подчистую. Но, не убивая, что правда, то правда.
Впрочем, эти мои подозрения в жестокости Джона Хоквуда, конечно, очень субъективны. Что объективно, так это его деловые качества. Есть один хороший пример кризисного управления от Джона Хоквуда.
Итак, Чезена. Два из его “капитанов”, то есть топменеджера со своими командами, одновременно наложили лапу на молоденькую монашку. Девочку уже успели слегка ободрать и было видно, что она очень красива.
Дело происходило в специфическом кругу предприимчивых и амбициозных людей, поэтому могло дойти до поножовщины, что контрпродуктивно. Обратились к Джону Хоквуду для разрешения противоречий в процессе.
И вот тут, внимание:
Итак, у вас есть два ценных сотрудника, каждый который желает получить бонус. Как вы поступите? Помните, в отличии от последних сытых десятилетий, которые приучили нас к тому, что можно даже на высоких государственных должностях держать любимчиков, для которых все, а остальным по регламенту — Джон Хоквуд работает в кризисных обстоятельствах. Он не может позволить себе собирать вокруг лояльных, ведь спрашивать с них придется, как с умных.
Поэтому, предпочтение отдавать нельзя никому. С другой стороны, так же нельзя и выказывать пренебрежения к этим знающим себе цену профессионалам. Что делать.
Эта строчка, чтобы вы подумали, пока её читаете. Поставили себя на место кризис менеджера в то далекое время, ощутили краткие временные рамки для принятия решения и приняли его.
Итак, сравним результаты с Джоном Хоквудом:
Джон достал меч и разрубил бедняжку пополам. Поделив, таким образом, добычу поровну.
Вполне возможно, этот эпизод и в самом деле свидетельствует не столько о его лидерских качествах, сколько о потаенном милосердии.
С помощью Флоренции (и её пропаганды) Джон Хоквуд стал буквально лицом кондотьеров. Не просто баснословным богачом, а прям как Илон Маск, иконой и стилем, известным по всему миру и особенно в Европе. Этот человек портрет эпохи. И на портрете он честен, благороден, милостив, просто таки недостижимый идеал, и конечно же, весьма уважаемый рыцарь.
Но, нельзя думать, будто Джон Хоквуд получал свое золото только за мнимый авторитет. Он действительно стоит своих денег. Для демонстрации этого, в следующий раз я расскажу вам о битве при Кастаньяро, которая случится аж в 1387-м году.
Год 1176-й. Барбаросса против коммун… Так, стоп, что?
А вы знали, что премия Шведского государственного банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля (в быту “Нобелевка по экономике” ) отбилась от рук уже с середины 2000-х и пошла по скользкой дорожке, ведущей прямо в тенистые заросли бороды Маркса?.
Вот например, Элинор Остром, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по экономике («За исследования в области экономической организации», 2009), получила её не за простой и понятный факт того, что она женщина и прочие актуальные открытия в себе, а за… Даже не знаю, как сказать. В её трудах ведь, на самом деле, такие гадости написаны… Сплошной коммунизм… От слова “коммуна”.
Я шучу, конечно. Несмотря на вступление, я вовсе не ставлю своей целью затеять обсуждение преимуществ того или иного политического строя. Ведь всем нормальным людям и так ясно, что верны лишь Имперские Истины. Я иронизирую, поскольку мне кажется очевидным — экономика штука сложная, и она не просто так, ей надо заниматься. Ведь есть мощные научные институты по изучению космоса, медицины, искусства, математики и прочих, в принципе малопознаваемых, вещей. Но их результаты очевидны. По идее, с экономикой должно работать как-то так же. Пять тысяч специально обученных человек (желательно в ГУЛАГЕ) дотошно разбираются в этих ваших экономиках, смотрят на опыт разных стран, пробуют внедрить, что получше. Пытаются перенять лучшее и адаптировать к местным условиям — то, что отлично работает в Москве, может быть губительным для Ханты-Мансийска. И наоборот.
Экономика это наука, но еще это тяжелый, неблагодарный труд. Почти как медицина. Рано или поздно, нам, коллективному человечеству, придется им заняться всерьез, а не спекулировать в угоду политической конъюнктуре.
Итак, к Элинор Остром. Эта белая цисгендерная женщина (что само по себе уже не вполне хорошо) взяла и доказала, что иногда крупное производство выгоднее мелкого. Как мне подсказали в комментариях, это понимали ещё фараоны в Египте, когда требовалось на протяжении всего Нила поддерживать водохранилища и отводные каналы, чтобы в случае дождей всё не смыло, а в случае засухи Нил все же разлился. Пропуск в обслуживании хотя бы 50 км-ой зоны приводил к катастрофе.
Собственно, я не достаточно остроумен, чтобы увидеть в примитивном мифологическом обществе Древнего Египта коммунизм, но примерно за оправдание коммунизма её и критиковали. Мне кажется это забавным.
А еще Элионор методологически и научно обоснованно продемонстрировала логику коллективного действия на примерах, взятых из исследований жизни небольших общин:
“Например, в Альпах швейцарские производители сыра веками полагались на общее владение пастбищами для выпаса скота. При отсутствии в коммуне согласия это могло бы привести к катастрофе. Пастбищная земля может быть приведена в негодность так как она никому не принадлежит и у каждого есть стимул увеличивать выпас собственных коров потенциально за счет других. Однако в Альпах существовал набор четких правил того, что владельцы скота могли и не могли делать на общем пастбище, и эти правила соблюдались, поскольку нарушители теряли права на выпас скота в будущем. Учитывая это, как доказывала Остром, коллективное владение на самом деле лучше для всех, чем частная собственность.” (копипаста из Good Economics for Hard Times Hardcover by Abhijit V. Banerjee, Esther Duflo).
Технически, это такое себе открытие.
Мои уважаемые читатели в этом месте наверняка скажут что-то вроде “Ну так дело ясное, общак святое. Если не фартанет, откуда грев на киче будет?”. Ладно, на самом деле в комментариях упоминали Теорию Игр, но там что-то математические, а я вырос в маленьком северном городке Казахстана, у меня свой ассоциативный ряд.
Короче, люди средневековья стали объединяться в коммуны. "Коммунизм!" — только что крикнули из темных зарослей, но мы сделаем вид, что ничего не слышали. Кстати, мы подходим к первому историческому уроку — если уж ты вдруг решил стать выживальщиком, то надо не закладки с тушенкой и патронами в лесах делать, а спаянное сообщество организовывать. Или, вливаться в существующее. Я вот на днях в клуб настольных игр сходил. Хотя, вряд-ли это мне поможет при апокалипсисе…
Коммуны или другие всякие общества взаимопомощи, так или иначе, образовывались вообще везде, но в средневековой Европе особенно. И еще более особенно — в городах. Общины оказались эффективны перед лицом постоянных войн, эпидемий и неурожаев. Это хорошо иллюстрирует тот факт, что уже веку к одиннадцатому, всякие там Каркассоны неплохо так потеснили с пьедестала власти феодалов.
Если посмотреть на Италию версии X (десятого века), то мы можем насладиться чудной картографической идиллией. Сплошные королевства (остались после вторжений варваров в римскую империю) герцогства (остались после вторжения Византии в королевства варваров), княжества, маркграфства. Даже один маленький, скромный эмират африканских мигрантов, но не переживайте — они тут не надолго.
Лет через двести северная Италия вся, а остальная во многом, будет принадлежать городским общинам. Это само по себе противоестественно — ведь для того, чтобы властвовать, есть специальное сословие, спешу напомнить. Что еще ужаснее — североитальянские города будут богаты. Не настолько чудовищно и непредставимо богаты, как будут богаты веках в 14-15, но все равно, весьма и весьма богаты.
Что это значит? Правильно — эти подлые горожане должны быть наказаны.
На самом деле наказывали тогда вообще за все, начиная с момента рождения жизнь была сплошным наказанием. Как утверждала церковь — за то, что первый человек яблоки понадкусывал и листьями прикрывался. Но это не точно. Страдали люди от болезней, голода, холода, тяжелой работы и казалось бы, что когда тут еще и воевать, но велик человек и всегда найдет возможность пограбить ближнего своего…
Весной 1176 года в пределы Италии въехал авторитетный со всех сторон немецкий король в частности и император вообще Фридрих I, с громким погонялом Барбаросса. С собой он привел конкретных людей, с намерением простым и понятным — осчастливить Италию своим правлением.
Нагуглить пафосное лицо Барбароссы каждый может, почему-то его очень любили в третьем рейхе. Но я вам тут прижизненное изображение принес:
“Поймите”, — думал про себя Барбаросса, — “Коммуны ведут к деградации общества, попиранию церковных догматов, содомии и, в конце концов, краху цивилизации”. Но, поскольку вокруг него были одни спортсмены которые не умели читать, зато первые приемчики уже лет в шесть изучили, вслух он говорил:
— Городами Италии управляют купцы и крестьяне! — этого уже было бы достаточным поводом для продолжительной и жестокой резни для нормального человека, но для самых тупых Император все же добавлял. — И они не платят десятину своим сеньорам!
А города северной Италии к тому времени (12-й век) и в самом деле в большинстве своем управлялись всяким безродным сбродом, и действительно постепенно смогли победить в борьбе с местными феодалами. Хуже того, они и Барбароссе были не намерены в ножки кланяться.
Отсюда и конфликт.
Примерно так выглядели европейские рыцари в 12-м веке:
Силы сторон:
Защитники веры, императора и цивилизации:
Император Барбаросса, одна штука.
Трудно найти более упертого отморозка чем этот благородный господин. С ним старались не связываться — часть городов Италии перешла на его сторону. Я искренне восхищен этим человеком — он буквально прогибал реальность под себя. Наглый, нечеловечески упрямый и крайне токсичный — его, похоже, вообще никто не любил. Однако, в долгой и нудной борьбе за власть он добился титула Императора Священной Римской Империи, короновался в Риме, прижал к ногтю множество бунтовщиков на родине, полез наводить порядок в Италию (формально вассальную от Империи), и понаводил его так, что запомнился на долгие века. Но Барбароссу постоянно подводили то вассалы, то наемники, то союзники. Наверняка мороз и распутица тоже, просто про это источники не упоминают. Однако император не сдавался, снова собирал войска, снова нанимал наемников и снова, и снова наказывал итальянцев — короче, этот заход в Италию у Барбароссы был не второй и даже не третий, это был уже четвертый поход!
Впрочем, мероприятие неизменно собирало со всей европы довольно много желающих поучаствовать — Италия была все еще богата, там было чем поживиться.
Конечно, нам может показаться, что воровать у местных скот, одежду и мебель — занятие для рыцаря не благородное. Но нет, им вполне это дело нравилось.
В предыдущих походах Фридрих умудрился взять Рим, но не до конца. Поменять папу, но не вполне. Разграбить и разрушить кучу других городов (Милан даже дважды), но не навсегда… В общем, там такая Игра престолов, что мы туда лезть не будем.
Из того же времени растут ноги у вражды гвельфов и гибеллинов. Одни были за крепкую императорскую руку, другие за мягкую божественную длань Папы Римского. Или наоборот.
Понятное дело, что к 1176 году, о котором мы говорим, люди уже несколько озлобились.
Однажды, во время осады одного из итальянских городков, кто-то из войска Фридриха I (для друзей Барбаросса) придумал ловкий тактический прием — привязать к осадным башням пойманных в округе итальянцев. Ведь те, кто за стенами, не смогут стрелять в своих, а тем более, пытаться поджечь башни! Отличный план, надежный как…
Итальянцы перестреляли своих из арбалетов, облили осадную башню смолой и сожгли. А в следующий штурм вывесили на стенах пленников из числа императорской армии.
Короче, вся эта возня начала Фридриху Барбароссе всерьез надоедать, поэтому в четвертый раз он вторгся в Италию с серьезной силой.
Около тысячи всадников — как уверяют источники, и наверняка слегка преувеличивают.
Еще была тысяча пехоты — наверняка вооруженные слуги охранявшие обоз, в битве они себя вообще никак не проявили.
И тысяча человек из союзных Императору итальянских городов. По видимому, тоже всадники — вероятно, если с ними и были пешие, их просто не считали.
Скорее всего, число “активных сабель” у Барбароссы было примерно в районе 2000 рыл. И это много. Хотя приближенные к императору источники и напирают на малочисленность войск Барбароссы, не будем идти у них на поводу — по поводу численности армий мы еще поговорим в других главах.
“С весьма небольшим войском — 1,800 рыцарями и их свитой — явился впервые Фридрих в Италию, осенью 1154 года.”
Если бы Барбароссе и самому показалось, что двух тысяч всадников недостаточно, то уж наверняка за последующие, более чем двадцать лет непрерывной грызни, Барбаросса по этому поводу что-то, да предпринял. Двух тысяч всадников Барбароссе до этого момента вполне хватало для полного разорения и даже уничтожения одного из крупнейших городов того времени — Милана. И даже для похода на Рим и Неаполь — поэтому, несмотря на то, что мы сейчас не впечатляемся количеством людей, если их счет не идет на десятки тысяч, все же не думайте, что это местечковые разборки — Барбаросса вел за собой армию вторжения, пусть и с поправкой на раннее средневековье. И опасность над городами Италии нависла очень серьезная.
Противостоящие им силы:
Богохульники, еретики, содомиты:
Папа Римский — одна штука.
Ну вот как-то так случилось. Лично в этой заварушке папа не участвовал, но наверняка кастовал всякие стратегические заклинания из Собора Святого Петра, точно вам говорю.
Ломбардская лига — одна штука. Такой себе альянс итальянских городов, все так и норовили выпихнуть в бой вместо себя другого, а в лучшем случае дать деньгами. Но ситуация была серьезная, поэтому пришлось поднапрячься. Контингентов итальянских городов набралось до пяти тысяч. Возможно, до половины — конные. Пеших можно не считать, кроме разве что…
Триста мертвецов у святой телеги.
Внимательно перечитав предыдущее предложение, ты, читатель сейчас подозрительно прищуришь очи и спросишь: “Какой еще телеги?!”.
О, той самой, которые ты наверняка видел в игре Тотал Вар:
Так, стоп. Это не тот Тотал Вар. Вот тот:
В игре она обзывается Святой Крест, но в Италии было принято называть эту штуку “Карроччо”. В википедии есть иллюстрация современников (правда тут нарисована миланская карроччо 14-го века):
Это, по сути, передвижная церковь и огромный крест на четырехколёсном движимом основании. И огромные стяги — крест большой, как мачта, стяги почти как паруса. Под крестом солидный алтарь и священники с ним в комплекте, примерно штуки три, непрерывно благословляющие своих и проклинающие врагов. Повозка и правда большая — на ней не только поместилось всё выше перечисленное, но ещё осталось место для декора. Например, там стояли одетые ангелами дети с трубами, побуждающие громкими звуками (насчёт мелодичности их горнов остаётся только догадываться) желание умереть в защитниках карроччо. Огромный крест, стяги, дорогая ткань на драпировку, ладан, латынь, странные люди и дети в платьях— штуковина должна была выглядеть впечатляюще. По крайней мере, для людей того времени.
А если ты спрашивал про “мертвецов”, то это те хмурые парни, что толпятся вокруг карроччо. Они так и назывались — “Рота смерти". Людей в роте было триста. Тут должна бы быть огненная шутка, но я смог удержаться. Источники, правда, утверждают, что в “Роте Мертвецов” было 900 человек, но злыдни историки единогласны — не более 500, а скорее всего 300.
Мы почти не знаем кто эти люди, кроме того, что они дали клятву не отходить в битве от карроччо ни на шаг и умереть защищая её. По сути, перед выходом их даже похоронили.
Вроде было еще несколько десятков “Рыцарей Смерти”, так что повозку охраняла не только пехота.
Если снизить градус пафоса, то это добровольцы из Милана, вооруженные большими щитами и копьями. Просто их было несколько сотен, поэтому знамя сделали побольше и поставили на повозку. Но это не точно.
На картинке вооружение ополчения итальянских городов, правда это уже на следующий век.
Видно, что бедненько. Куски кожи вместо панцирей, стеганка, кривой щит. Да и то, это скорее всего у самых богатых.
Ход боя.
Итальянцы стали лагерем в узком месте, недалеко от стратегического брода, рядом с укрепленным городком Леньяно. И, тем самым, преградили путь Барбароссе, его немецким вассалам и его же итальянским союзником. Барбаросса не стал уклоняться от боя.
После непродолжительного маневрирования, дело решило кровопролитное столкновение тяжелой конницы. Итальянские всадники явно уступали немецким в вооружении и умении, но некоторое время могли компенсировать это отчаянной храбростью. Дело решил фланговый удар отборных тевтонцев, которых повел в бой лично Барбаросса.
Итальянские рыцари дрогнули и побежали. Дело понятное, что не из трусости, а дабы сохранить себя для дальнейшей борьбы. Нет, без шуток — источники единодушны, победа далась европейским рыцарям тяжело, итальянцы дали им серьезный бой. И начали отступать только перед угрозой полного истребления.
Как только итальянские всадники побежали, немецкие рыцари и их союзники бросились в лагерь своих врагов. За заслуженной наградой. Но, в узком месте, им на дороге попались какие то пешие кегли, вокруг праздничной повозки. Кегли жались друг к другу плотно, как селедки в бочке, закрывались щитами и выставляли дрожащими руками копья в сторону рыцарей. Кричали от страха, возможно, даже писались. Но не убегали.
Недолго думая, рыцари взяли разбег и попытались походя смести кучку тупых крестьян, слишком напуганных, чтобы убегать.
Не получилось. Не получилось и со второго раза. Рыцари, готовившиеся к войне с раннего детства, участвовавшие в ней в качестве оруженосцев еще подростками, просто тяжело вздохнули. Ну что же, придется повозиться.
У нас маловато данных о ходе битвы. Ясно одно — Барбаросса, вне всяких сомнений, имел непререкаемый авторитет. Он был очень опытным военачальником, поэтому, надо думать, постарался использовать весь арсенал доступных средств. Пользуясь преимуществом в мобильности, он попытался размягчить плотный строй миланской пехоты, посыпая их стрелами и арбалетными болтами то с одной, то с другой стороны. Однако, большие щиты миланцев минимизировали урон. К тому же, у пехоты обнаружились и свои арбалетчики. Заметного успеха действия всадников с метательным оружием не принесли, перестрелка затягивалась. Тогда Барбаросса организовал атаку.
Именно организовал, это не были разрозненные атаки полунезависимых частных армий, как у французского короля при Креси.
Миланцев ударили с фланга итальянские союзники Барбароссы и ожидаемо не достигли успеха. Но, не давая опомнится пехтуре, на них стальным валом нахлынули с фронта рыцари империи. С криками “За Императора!”.
На самом деле, что они там кричали — загадка. Считается, что вообще название “гибеллины” произошло от боевого клича, Hie Welf, Hie Waibling, во время сражения при Вейнсберге. Но эта битва произошла еще в 1140 году между Конрадом III и Вельфом VI. В современной германии. Неудивительно, что итальянцы плохо его расслышали и он превратился в “Гибеллин!”.
Что кричали пешие миланцы тоже неизвестно. Надо думать, матерились. Что иронично, поскольку матершина в то время, да и сейчас во многом, было тесно связанна с богохульством и “срань господня” — весьма нежное выражение, которое не стыдно даже в книгах написать. И уже поверх богохульств последний недостреленный священник кричал латынь. Трубы замолкли — мальчиков с горнами уже перестреляли всех.
Именно тут, с третьей стороны, ударили отборные имперские рыцарские копья, которые повел в бой сам император, с истинно императорским чутьем угадав момент для решающей атаки.
Но кровавую развязку я приберегу для следующей главы.
Это глава из серии заметок "Битвы ренессанса"
Клюв
Зачем были нужны «клювы» на масках чумных врачей.
«Клювы» на масках чумных врачей были длиной около 15 см и набиты ароматическими травами. Считалось, что такие «клювы» предотвращают вдыхание врачом заражённого «чумными миазмами» воздуха, исходящего от больного.
Доминион (4)
Продолжаем знакомиться с книгой Тома Холланда "Доминион. Становление мышления Запада."
Ссылки на предыдущие части: 1 2 3
Коротко: саксов обращали долго, но надёжно. За ними настала очередь остальной Европы. На рубеже тысячелетий католичество обновилось. На волне обновления была и внешняя экспансия, и укрощение ересей. Терпимости стало меньше, отсюда и гонения, и инквизиция. Институт брака, каким мы его знаем, окончательно утвердился.
В ходе нашего путешествия во времени мы оставили за килем древнюю античность. Мы вынесли из неё не только и не столько религию, но и ценности, и картину мира, и образ жизни. Благотворительность, милосердие - это всё было незнакомо древним, и пришло к нам через апостола Павла. Ангелы и бесы, конец света и прощение грехов - в это верят и те, кто не ходит в церковь. Дети советского шофёра Вайнеры написали:
– Я понимаю… Это трудно… Но снимите груз с души – станет легче. Поверьте мне – я зна-аю…
как будто это не Жеглов сказал, а Колумбан.
Античность кончилась, началось Средневековье. Оно не только запомнилось, как Тёмные века, но и обогатило нашу духовную шкатулку новыми идеями.
После обращения англов и саксов в провинции Британии христианству суждено было, наконец, выйти за пределы бывшей Империи. Путь проложили те самые обращённые саксы, переправившиеся через Ла-Манш. Бонифаций был одной крови с саксами-язычниками, жившими на восток от Рейна. Он пошёл туда, чтобы принести благую весть и им тоже. Как это когда-то делал апостол Павел. Конечно, не только по своей личной инициативе, но с напутствием Папы и мечами Карла Мартелла за спиной. Дуб Тора был срублен, идолы повержены. Саксы не уступали, свежепостроенные церкви регулярно сжигались. Но столь же регулярно приходили франкские каратели, наказывавшие святотатцев и строившие церкви заново. Спустя три дня после убийства Бонифация, его убийцы были выслежены и вырезаны, их семьи были обращены в рабство. Христианское добро было с кулаками.
Прошло полсотни лет, и внук Мартелла свалил саксонский Ирминсуль. Небо и в этот раз не упало на землю. Внучек объединил под своим началом огромные ресурсы и просторы. Перед ним пал ниц сам Папа. Такая почесть до сих пор оказывалась лишь кесарям. Теперь у западных христиан был свой Император. Карл Великий. Он положил в копилку христианства саксов. Сначала он пытался сделать это огнём и мечом, без особого успеха. Алкуин посоветовал прибавить ещё и доброе слово. Преследования смягчили, силой обращать перестали. А стали учить грамоте, чтобы читать Священное Писание. Были написаны специальные книжицы для чтения на селе. Священник помогал словом и делом и в лечении коровы, и в копании колодцев. Знание пробило дорогу христианству к сердцам саксов.
Лето 955 года стало горячим для жителей Аугсбурга. Полчища венгров осадили город. Они бывали в этих местах и раньше, но в этот раз пришли не грабить, а завоёвывать. Крепость была на волосок от взятия. Уже были открыты ворота, и только отчаянная вылазка епископа Ульриха без шлема и щита спасла положение. А на помощь уже шёл Отто. Он сокрушил венгров своей конницей и священным копьём, которым римский солдат проткнул тело Христа. Победители провозгласили Оттона Первого своим императором. А через семь лет этого сакса короновал и Папа. Бог христиан помог Этельстану на севере не только отбиться от викингов, но и обратить их. Вожди язычников поняли: вернейший путь наверх - это путь саксов, приобщившихся к сообществу христиан с их грамотностью и богатством. Венгры не остались в стороне. Их король Геза, обратившись сам, стал насаждать христианство во всей стране. Сегодня его называют святым Иштваном. Внук Оттона прислал ему копию священного копья. Страна покрылась храмами, непокорные язычники были четвертованы. Обратились поляки и чехи, датчане и норвежцы. Дорога паломникам в Константинополь и Иерусалим была открыта. Торжество Христа, не воевавшего, но проткнутого копьём, спустя тысячу лет после распятия побудило художников больше не скрывать страданий Христовых на полотнах. И жить в ожидании преображения мира.
Второе пришествие Христа не случилось и спустя тысячу лет после распятия. Но это время ознаменовалось преображением католичества. Папой стал еписком Хильдебранд, которого можно смело причислять к радикалам. Он точно угадал стремление народа очистить церковь. Григорий Седьмой, засучив рукава, принялся за дело. Сожительству священников с женщинами был положен конец. Также пришёл конец привычке королей назначать епископов.Римский первосвященник дал понять Императору, его ослушавшегося, кто на самом деле главный. Генрих IV оказался отлучён от церкви и был вынужден идти в Каноссу. При Григории кесарево осталось кесаревым, но богово - очистилось от светских наростов. Священники Римской церкви оформились в отдельное сословие, а папство стало могущественнейшим институтом Западного мира. Они осознали себя не только первыми среди равных, но как "общий форум всех церквей и духовенства". И опирались они при этом не на местных королей и феодалов, но на универсальную вселенскую иерархию. Главу иерархии - Папу - никто не мог осудить, даже Император.
Ну шо, сынку, помогли тебе твои епископы?
Том не пишет в своей книге, что перерождение Церкви при Григории приводилось в движение народными массами. Они расправлялись с теми священиками, которые не блюли чистоту. Арон Гуревич объяснял это представлением, типичным для тогдашнего западноевропейца: спасение простого мирянина достигается не только личным вкладом, но и благочестием духовенства. Священник, молясь за свою паству, несёт за неё ответственность и потому сам должен быть свободен от порока. Иначе молитвы не помогут.
На волне народного пыла реформированная Церковь с новым парой Урбаном II во главе стремилась принести свободу всем христианам. Но о какой свободе могла быть речь, когда святыни Иерусалима - под пятой сарацина? Вся лучистая чистота аббатства Клюни не могла восполнить это "упущение". Крестоносцам было обещано прощение грехов. 15 июля 1099 года Иерусалим пал. Воины, вытерев кровь с мечей, пришли на могилу Христа и вознесли хвалу Господу.
Господство папства укоренилось при помощи армии юристов. Они кодифицировали все аспекты отношений Церкви и остального мира. Церковный клерк, а не рыцарь, был главным папским орудием. Эта армия получила в 1088 году новый центр для формирования своих батальонов с основанием юридической школы в Болонье. Так появился на свет первый в мире университет. Помимо римского права, там изучали царицу наук - теологию. Сопоставлялись каноны. Декрет Грациана стал памятником усилиям средневековых церковных законодателей. Им было не так просто: ведь у них не было, как у мусульман, книги, надиктованной самим Богом. Христианский Господь пишет свои законы прямо в сердце каждого. И важнейший из них -
...возлюби ближнего твоего, как самого себя...
Матфей, 22-39
Грациан поставил эту цитату во главе своего Декрета. На этой любви всё было основано. С обычным правом было покончено навсегда. Все христиане были равны перед Богом и его законом. Богатый должнен быть помогать бедному. Умирающий с голода нищий, обкрадывая богача, берёт своё. Благотворительность перестала быть добровольной и стала обязательной. Но и бедняк получал новое "право" - безропотно сносить жизненные тяготы.
На этой унавоженной почве взросла звезда Абеляра - блестящего философа, перенесшего немало бед и преследований, но внесшего свой вклад в славу католичества. Воспылав страстью к прелестной Элоизе, он тайно обвенчался с ней. Влюблённые жили счастливо, родив сына. Но вскоре Элоиза вернулась к своему дяде, расторгнув брак. Она не хотела мешать духовной карьере мужа. Дяде это не понравилось, и он позаботился о том, чтобы Абеляр карьеры не сделал, поймав и кастрировав его. Бывшие муж и жена пошли оба в монастырь. Но и там ему не было покоя, после того, как он продемонстрировал, что история монастыря Сен-Дени сфальсифицирована. Последовали дальнейшие скитания. На седьмом десятке лет его уже формально обвинили в еретичестве. Кстати, уже во второй раз.
Источник его проблем был в том, что он был весьма въедливым учёным, и находя косяки и несоответствия в доктрине, не стеснялся их опубликовывать.
Сомневаясь, мы начинаем исследовать, а исследуя, находим истину.
Золотые слова.
На судебное заседание пришёл сам французский король. Пьер обратился за защитой к самому Папе - без успеха. Книги Абеляра должны были сжигаться, где бы их не находили. И всё же немало было тех, кто по праву оценил заслуги теолога. В Клюни он был принят почётным гостем, где и закончил свои дни. И был назван после смерти "Аристотелем современности."
Знаменитый философ в своих изысканиях встал на плечи Оригена и Августина. Он продвигал идею, что божественный порядок - рационален, и правила его могут быть нами исследованы. Изучать законы природы - оказать честь Господу. Христос, пострадав на кресте, не принёс жертву злу, но пробудил нас к любви. Дорога к мудрости - она ведёт от жертвы Христовой на кресте. Тайна и разум - христианство объяло и то, и другое.
Любая реформа порождает несогласных. Когда кто-то собирается остановиться и привести систему в равновесие - находятся те, кто обвинят его в предательстве революции. Так и в те годы многие агитировали за возвращение к образу жизни, который вели апостолы: общая собственность, нестяжательство. Эти люди ходили необутыми, носили грубые железные нагрудные кресты и обвиняли духовенство в гордыне, жадности и разврате. Естественно, прелаты объявляли их еретиками. Число таких множилось. Казалось, они повсюду. Но вот проблема: граница между ересью и святостью может быть весьма узка. В то врема как вальденсов отлучили от церкви, современник Валдеса Франциск Ассизский стал святым и основал новый монашеский орден. Почему так? Потому что Франциск всегда признавал авторитет церковного начальства. Вот и Елизавета Венгерская во всём слепо подчинялась свирепому папскому проповеднику Конраду Марбургскому. Он лупил её за пропущенные проповеди так, что следы побоев не сходили три недели. Суровый, но справедливый: когда Елизавета скончалась от лишений во цвете лет, он не замедлил назвать её святой.
Церковь заботилась о своей пастве. Всем было предписано ежегодно исповедоваться. Таким образом дорога в небеса была открыта любому еретику - достаточно лишь искренне раскаяться.
Привести заблудших овец в стадо Конраду помогали новые правовые акты из папской канцелярии, предписывающие активный поиск ересей и создавшие машину преследования еретиков. Заниматься этим должны были специальные следователи. Расследование в переводе на латинский будет inquisitio. Да, Конрад Марбургский был инквизитор. Избавиться от проклятья, сидящего в еретиках, было трудно. Его можно было выкурить только огнём. Запах паленой плоти стоял в рейнской долине. А что делать: лучше пострадать, подобно Христу, чем быть обречённым на вечное проклятие. Но жечь бедных еретиков - относительно безопасное занятие. Замахнувшись на состоятельных аристоратов, Конрад встретил противодействие. Летом 1233 года он пал жертвой нападения рыцарей.
Конечно, этот случай не умерил пыл Священного Престола. Кроме вальденсов хватало и других еретиков. Байки про зловещие ритуалы катаров (с сосанием языка гигантской жабы и целованием ануса огромного чёрного кота) получили одобрение самого Григория IX. "Добрые люди", как катары себя называли, были обречены. Они отвергали Ветхий завет и не повиновались духовенству. Таким уже не поможешь, пусть они и признавали и Христа, и Троицу.
Тем временем на Востоке дела шли не так, чтобы очень. Иерусалим был потерян. А вместо того, чтобы отвоевать его, крестоносцы взяли в 1204 году Константинополь (к огорчению Папы). И в Испании дела шли неважно. Как можно было воевать с сарацинами, если на теле Церкви зияет рана ереси? Иннокентию Третьему стало ясно: только крестовый поход спасёт христианство от альбигойцев, то бишь французских катаров. Бывало, что резали всех подряд - Господь разберёт потом, кого - в рай, а кого - в ад. Враги Христа были разбиты и в Лангедоке, и на Иберском полуострове.
Продвижение в Испании позволило католичеству приобщиться к сокровищам древней мысли, сберегаемых в библиотеке Толедо. Целая команда переводчиков трудилась над арабскими и греческими текстами. Перевод Корана убедил христиан в их давнем подозрении о мерзости и богоотступничестве магометан. А вот Аристотель с его логикой и универсалистским подходом пришёлся ко двору, послужив помощью доминиканцам на допросах еретиков. Было время, когда начитавшиеся древнего философа стали утверждать об отсутствии загробной жизни. Они, конечно, пошли на костёр, а Аристотель запрещён для изучения. Но всего через пару десятков лет он вернулся в университеты, пользовавшиеся уже тогда значительными свободами. А то, что он говорил о вечной никем не созданной природе - ну так это можно как-то совместить с христианской доктриной. Этим занялся знаменитый Фома Аквинский. В 1274 году он умер в убеждении, что у него ничего не получилось. А в 1323 его "вдруг" объявили святым. После Фомы уже никто не боялся, что Аристотель может опровергнуть христианство. Все знали, что Десять Заповедей - не предписание, а напоминание. Напоминание человечеству о том, что оно уже знало.
Если вся вечность принадлежит христианству, то уж тем более стоит бороться с теми, кто упорствует в ереси. Среди всех прочих был ещё один соперник - евреи. С ними было не так просто. С одной стороны - народ Бога. Было поверие, что они примут Христа ближе к концу света. А с другой - в грамотности с ними было трудно тягаться, особенно тогда. Но тяга к очищению не давала покоя тогдашним христианам. Евреям было не уклониться. Несмотря на многочисленное опровержение клеветы о зловещих еврейских обрядах церковью, их стали гнать и из Англии, и из Франции. Евреев стали изображать в неблагоприятном свете. Браки и секс с ними были запрещены.
Ничего, что Христос тоже был еврей. Зато у него нос не крючком!
Кстати о взаимоотношении полов. Женщина в христианстве играет особенную роль. В тринадцатом веке появилась первая феминистская секта. Гильельма Богемская вслед за йоахимитами проповедовала о наступлении века Святого Духа. Дух этот воплотился якобы в ней самой для искупления всех женщин. Она обращала женщин во имя Отца, Сына и себя. После её смерти возник целый культ, неизбежно привлекший внимание инквизиторов. Тело было выкопано и сожжено, прах развеян. Сама мысль, что женщина как искусительница мужского пола может стать священником, была смехотворной в те века. Чего уж говорить, если сам Аристотель называл женщин "неадекватными мужчинам". Слабый пол...
Фома Аквинский возражал: Ева, как и Адам, была создана Богом для особых целей. Святой Павел ясно заявил, что все мы равны перед Господом. Но вот касательно участия в богослужениях апостол колебался, хоть и разрешив в конце концов присутствовать, но с покрытой головой. Любовь матери к ребёнку была увековечена в почитании Девы Марии. Христианское понимание эротики сильно отличалось от античного. Вместе со старыми похотливыми богами в прошлое ушли и их повадки. Восторжествовала точка зрения апостола Павла, считавшего тело божественным сосудом. Поколения монахов и епископов, императоров и королей создали с тех пор внушительную систему по сдерживанию желания. Успех был полным.
В четырнадцатом веке при строительстве дома в Сиене была найдена прелестная статуя обнажённой Венеры. Её почистили и поставили на пьедестал. Богиня стала пользоваться уважением. Пока в город не пришла чума. Сиена, город под покровительством Святой Девы Марии, пожалела о своём грехе. Венеру разбили на мелкие кусочки.
Времена всемогущих понтификов, наподобие Иннокентия Третьего, ушли. Баланс сил изменялся. И вот уже французский король вмешивается в борьбу за папский престол. Филипп IV уже оказался в состоянии поставить карманного Папу-француза, да ещё перевезти его поближе к себе. В Авиньон.
Несколько десятилетий спустя после чумы в Сиене воссияла звезда Екатерины Сиенской. Она заявила о свободе воли и, вопреки воле родителей, стала невестой не кого-нибудь, а самого Христа. Было и видение о самой свадьбе с апостолами в качестве свидетелей и ещё влажной крайней плотью Христа, оставшейся после его обрезания, в качестве обручального кольца. Аскетизм Святой Екатерины оказал впечатление на самих пап, которых она чуть было не привела обратно в Рим.
Свобода воли супругов - этого древние чаще всего не знали. Семья, фамилия, в Древнем Риме была широким понятием, включающим дворовых и рабов. Христиане же, утвердив принцип верности жены мужу, утвердили и симметричное требование к мужу. Мусульмане, у которых были порой многочисленные жёны и рабыни, только крутили пальцем у виска. Взаимная верность, брак не по расчёту родителей, а по любви и согласию - это не сами собой разумеющиеся понятия. Укоренение их шло против клановых интересов и потребовало сотен лет. Решающим орудием, пошатнувшим кланы, стали формализованные папскими юристами каноны с точным описанием того, что можно, и чего нельзя. Так, запрещён был инцест до четвёртой степени родства. Постепенно семья из фамилии стала тем, что мы знаем сегодня: папа с мамой плюс дети.
Плохо смотрели и на женщин лёгкого поведения, заставляя их, подобно евреям, особо одеваться и изгоняя порой из городов. Но всё же не забывали и Христа, призывшего бросить в проститутку камень того, кто сам без греха. Дорога к покаянию падшим женщинам всегда была открыта. Но совершенно нетерпимым было отношение Церкви к богомерзкой содомии, определение которой дал апостол Павел, а слово придумал Фома Аквинский. Что гомосексуализм может быть не пороком, а естеством человека - этого святые отцы принять не могли.
-----
Христианские средние века положили много в нашу духовную копилку. Стремление к новым знаниям и моральная дисциплина, воздержание и подвижничество, международное культурное общение и уважение к женщине, моногамия и брак по любви - всё это родом оттуда.
Кто такой Чебурашка?...
Псалтирь Ратленда, XIII век
Знаменитые иллюминированные манускрипты мира.
Чебурашка из Псалтири Ратленда – панотий. По версии Плиния Старшего панотии жили в Скифии / Rutland Psalter. Bas-de-page scene of a grotesque hybrid with a panotii (a monstrous race of men with enormous ears), f. 88v. British Library
Картинки из известной английской рукописной книги середины XIII века – Псалтири Ратленда.
Псалтирь, сарумский обряд (Сарум – латинское наименование Солсбери), изготовлена в Англии, возможно в Лондоне. Около 1260 года. Латинский язык. Британская библиотека / The British Library, Add MS 62925. Psalter, Use of Sarum ('The Rutland Psalter'). Date c 1260. Language Latin. Parchment codex. Dimensions: 285 x 205 mm (text space: 185 x 135 mm). Foliation: ff. 190. Origin: England (London?).
Уильям Моррис /William Morris (1834-1896) восторгался этой рукописью примерно так: "Что за книга! Ничего, совершенно ничего не понимаю!".
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
ВСРАТЫЕ животные средневековья
Почему животные на средневековых картинах выглядят всрато? Зачем новая эстетика возрождения лишила нас мемов? И каково это – быть средневековым художником?
Сегодня мы рассмотрим несколько причин, которые сформировали эти занятные явления.