Поездка (Псковская область)
Продолжаю выкладывать фото с поездки по Псковщине (2016 г.)
с. Михайловское (Усадьба Пушкиных)
Дом-музей Сергея Довлатова
Продолжаю выкладывать фото с поездки по Псковщине (2016 г.)
с. Михайловское (Усадьба Пушкиных)
Дом-музей Сергея Довлатова
Любители Довлатова должны помнить один из его рассказов: там двое советских солдат побывали в афганском плену, их каким-то образом вытащили канадцы и предложили вид на жительство. Некоторое время они там жили, но потом один заскучал. Говорит, у меня дома мама, девушка, собирались жениться... вернусь-ка я. Да и ты давай, нечего на чужбине делать. Второй, дескать, ладно. Но ты сначала посмотри как там дела в Союзе, если хорошо, пришли селфак. А если плохо - пришли селфак с беломориной в зубах.
Первый уехал, там за него, разумеется, органы взялись, получил срок за дезертирство. Проходит месяц. Приезжает в лагерь капитан госбезопасности. Находит этого молодого человека. Говорит ему: "Надо бы твоего дружка из Канады вытащить. Напиши ему письмо. Я буду диктовать, а ты пиши."
Ну и там было трогательное письмо как охуенно в СССР. А чувак и говорит - фотку бы неплохо приложить. Гэбист, такой, олрайт, давай приложим. Чувак уточняет, дескать, мой приятель в Канаде жутко по советскому беломору скучал, давайте с ним сфоткаюсь.
Проходит пара недель. Канадский друг читает трогательное письмо. А к нему фотка приложена: его друг в зубах беломорину держит и еще две пачки в каждой руке.
История эпичная, но не все знают, что она основана на реальных событиях.
После гражданской войны несколько тысяч казаков вынуждены были эмигрировать в Китай. Ну, как эмигрировать, сбежать. Китайское правительство было против, но они нагло захватили поселение и стали там жить. У Китая в это время своих проблем хватало, так что они особо ничего не делали. Казаки старались сохранять свою веру и традиции, и это им в общем удавалось, но потом в 1948 грохнула коммунистическая революция и они внезапно стали persona non grata. Часть казаков решила вернуться на родину, тем более, что советское правительство пообещало им прощение и золотые горы.
Казаки договорись о секретном коде: если Советы не обманут - прислать фотку стоя. А если соврут - сидя. Через некоторое время пришло письмо как охуенно в Советском Союзе и фото жизнерадостно валяющихся на земле казаков.
Тут стоит и закончить, но для любителей эпилогов...
Прочие (а их было около 6000) стали искать куда податься. Единственная страна которая согласилась их приютить - Филиппины. Им выделили необитаемую часть острова Тубабао с остатками американской военной базы. Остатки были совсем запущенные, климат тяжелый, но мужики не унывали, провели водопровод, церковь построили, праздники проводили... Тем не менее, выживали еле-еле. Зарабатывали только женщины, из тех что догадались захватить с собой швейные машинки. Шили одежду, продавали. Это был единственный кэш который они имели.
Сгинули бы к чертям, но их спас Иоанн Шанхайский, православный священник, в 1934 году получивший сан епископа и определенный, как можно догадаться, в Шанхай. Он устроил кучу всякой благотворительности еще в Китае, а когда ударила революция уехал с казаками на Филиппины. Через три месяца он подался в Вашингтон, где стал хлопотать о предоставлении тубабаовцам разрешения на постоянное место жительства. Большинство уехало в Штаты, часть в Южную Америку, некоторые в Австралию. Принимающие страны старались в первую очередь привлечь молодых и здоровых. Оставшихся в живых больных и стариков приютила Франция.
Этот рассказ Сергея Довлатова был опубликован в журнале «Костер» в 1976 году и после этого не переиздавался.
На окраине Парижа в самом конце грязноватой улицы Матюрен-Сен-Жак есть унылый пятиэтажный дом. Под чердаком его снимал мансарду высокий кудрявый юноша с азиатскими глазами. Утром он с потертым бюваром торопился в канцелярию герцога Орлеанского, где служил младшим делопроизводителем. Локти его тесного сюртука и колени панталон блестели. Юноша замазывал предательски лоснящиеся места чернилами. Чернил в канцелярии герцога Орлеанского хватало с избытком. Питался он скверно, луком и разбавленным вином (во Франции плохое вино дешевле керосина). Юноша ненавидел лук и был равнодушен к вину.
Напротив его дома был маленький трактир. Над дверью висела сосновая шишка из меди размером с хорошую тыкву. Заведение так и называлось — «Сосновая шишка». Иногда после работы юноша заходил сюда и долго вдыхал аромат жареной картошки. Потом небрежно говорил хозяину:
— Заверните-ка...
— Но вы и так должны мне сорок франков! — негодовал папаша Жирардо.
— Вот погодите немного, — заверял его юноша, — скоро я разбогатею и щедро вам отплачу.
В результате он уносил к себе в мансарду немного жареной картошки. Его долг папаше Жирардо все увеличивался.
И вот, в один прекрасный день высокий кудрявый юноша с азиатскими глазами исчез. Его комнатушку под чердаком занял другой молодой человек в таких же лоснящихся холщовых панталонах.
Шли годы. Трактир «Сосновая шишка» приходил в упадок. В бедном студенческом квартале трактирщику с добрым сердцем разбогатеть нелегко. Наконец папаша Жирардо заколотил ставни. Теперь он промышлял с маленьким лотком в аристократическом квартале Сен-Жермен. Может быть, кто-нибудь из богачей, утомленных трюфелями и шампанским, захочет отведать жареной картошки?
Как-то раз возле него остановился фиакр, запряженный парой гнедых лошадей. Сначала высунулась нога в козловом башмаке с серебряной пряжкой. Затем появился весь господин целиком. Вишневого цвета фрак, белоснежное жабо, и над всем этим — курчавые седеющие волосы и молодые азиатские глаза. Святая Мария! Папаша Жирардо узнал бедного юношу из мансарды. И тот узнал своего кредитора, обнял его и прижал к широкой груди, стараясь не помять жабо.
— Я, кажется, что-то задолжал тебе? — спросил нарядный господин.
— Ровно двести франков, — ответил торговец, — деньги сейчас были бы очень кстати!
— Денег у меня при себе нет, — заявил господин, — нашему брату не очень-то много платят. Но я щедро расплачусь с тобой, дружище. Я расплачусь с тобой... бессмертием!
И, хлопнув изумленного торговца по плечу, он исчез в роскошном подъезде, возле которого дежурил угрюмый привратник в ливрее с золотыми галунами.
Прошло три месяца. Папаша Жирардо возвращался домой. Сегодня ему не удалось продать ни единой картофелины. Видно, трюфели и шампанское не так уж быстро надоедают аристократам. Он свернул за угол и обмер. Десятки шикарных экипажей запрудили улицу Матюрен-Сен-Жак. Возле заколоченных ставен его кабачка толпился народ. Нарядные господа в блестящих цилиндрах колотили в запертые двери лакированными штиблетами, восклицая:
— Открывай скорее, наш добрый Жирардо! Мы проголодались!
— В чем дело? — произнес торговец. — Чему я обязан?!
Какой-то щеголь с удивлением посмотрел на него.
— А ты не знаешь, старик? Да ведь это «Сосновая шишка»! Самый модный кабачок Франции!
— Вы смеетесь надо мной! — взмолился бедняга Жирардо.
Щеголь достал из кармана томик в яркой обложке.
— Читать умеешь?
Папаша Жирардо кивнул.
Щеголь раскрыл книжку.
— «Жизнь теперь представляется в розовом свете!..» — воскликнул герцог. Затем он и его друзья направились в кабачок «Сосновая шишка» на улице Матюрен-Сен-Жак, где достопочтенный мэтр Жирардо чудесно накормил их...
— Назовите мне имя сочинителя! — вскричал потрясенный торговец.
И услышал в ответ:
— Александр Дюма!
Гуляю с собакой и слушаю на ЛитРес "Компромисс" Сергея Довлатова, о его журналистских приключениях в Советской Эстонии в середине 70-х. Был у него такой жизненный период веселый и богатый событиями, да. В одной из новелл диалог двух пассажиров в автобусе; "Подождите, копейку не бросайте!"... Память быстро отщелкала на несколько десятков лет назад...и я вспомнил ситуацию! Садишься в автобус, ровно нет, пробираешься ближе к кассе и стоишь такой у кассы, дожидаешься нужной суммы мелочью...но почему копейка? Включил логику...например в кармане два "трояка", проезд пять копеек...сдачу касса не дает!) Ждешь пассажира с мелочью в составе которой будет копеечка...например 3+1+1+1! Получаешь на передачу, копейку в карман, свои шесть и его четыре кидаешь в зев кассы, откручиваешь два билетика, один себе, второй спасителю...уфф...результат, в смысле билет в кармане!!!
Проза Довлатова читается, как мысли уставшего человека. Причем, совершенно не важно сколько автору лет и в какой период он написал тот или иной текст. А может быть это моя бессильность и я так воспринял текст. По крайней мере особая истощенность мне чувствуется в сборнике «Зона». С одной стороны хочется верить, что автор так писал, чтобы передать беспросветное состояние духа, усталость, безвыходное положение, но с другой, все же понимаешь, что все, что происходит внутри — лишь тупость и ущербное состояние его героев в нем.
Довлатова читаю давно. Обильно. Завелись у меня все его произведения, а так же эссе, стихи и все остальное, что вместилось в четырехтомник. Не часто, но чаще чем другие, Довлатов перечитывается или, хотя бы, одно из выбранных его творений. Иногда я думаю об этом, как о выбранном для себян наказании. Вот и в этот раз вышло так, что в руках оказалась «Зона».
Если сравнивать «Зону» Довлатова с зоной Варлама Шаламова, то можно заметить некоторое различие. Шаламов зону презирал и ненавидел, у Сергея же она не отличима от нашей с вами повседневности. Кто-то из ВОХР замечает, что нужно зэка ненавидеть, отторгать, отодвигать на расстояние, но не только слова Сергея, но и действия ВОХР доказывают невозможнось этих утверждений постоянным взаимодействием друг с другом.
Зона — это о ВОХРе. О ежедневном рутинном несении службы. Когда день за днем сливается в бесконечную и монотонную жизнь от которой невозможно отдохнуть. Поступки охраны часто не отличаются от действий заключеных, а заключенные оказываются более человечными, чем охрана. Записки надзирателя захватывают и погружают в свою внутреннюю атмосферу с такой силой, что начинаешь чувствовать холод, тьму и одинокое состояние. Расстояния между бараками полны страха, что могут не признать свои. А частое состояние исступления выливается в опрометчивые поступки.
Конечно же, есть и юмор или его странный симбиоз юмора на уровне человека мыслящего и животного, или, как некоторые выражаются, где-то между строк. Если постараться выразиться точнее, то юмор выражен в комичности тупости и ужасе той или иной ситуации. По мере прочтения ты прикепаешь к героям и отторгаешь одновременно. И чем глубже погружаешься в зону, тем яснее понимаешь, что по-другому никак. Условия создали среду, а среда породила условия.
Так же, один забавный случай вошедший в произведение «Зона» стал экранизацией, которую вскоре назвали авангардной классикой кинематографа, а другие попросту не поняли происходящего абсурда в фильме «Комедия строгого режима» режиссёров Михаила Григорьева и Владимира Студенникова, в силу тяжелого состояния страны тех лет. Вообще же, что касается любого произведения Довлатова, это тяжелое состояние страны и общества, которое он отражал в своем творчестве в любое время. Хотя, по прошествии некоторого количества времени начинаешь понимать, что состояние это не проходящее, но и не усугубляется, если замечать.
Кому рекомендую? Да, любому, кто желает отвлечься на вечер другой.
Довлатов, насколько я знаю, всегда писал или истории из жизни или рассказы, основанные на историях из жизни. В этом главный плюс его “чемодана” и “Компромисса”, которые являются личными страничками в jj для Сергея Донатовича. Я долго думал (секунд десять, пока составлял это предложение), рассказывать ли про Довлатова одним постом или поделить эту затею на три-четыре поста. В комментах пишите, как все-таки лучше стоит сделать, а так я остановился на втором варианте.
Молодой, выпивающий диссидент, с которым знакома вся советская богема и у которого постоянные проблемы с законом и начальством. А теперь угадайте: про Высоцкого я или про Довлатова. Сборник историй из жизни “компромисс” сделан по оригинальной схеме: сначала публикуется цитата из какой-то статьи, которую Довлатов сдал, пока жил и работал в Таллине. После идет, собственно, история создания этой статьи. К примеру, как-то до нашего героя доебались из-за неправильно перечисленных стран. Якобы, у них был идеологически неверный порядок.
“Компромисс” -- это не книжка, которую нужно читать вечером за кружкой чая с молоком при тусклом свете лампы. Её нужно брать на пьянки, и призывать дух дедушки Донатыча, который начнет рассказывать вам охуительные истории про эстонцев-расистов, необразованных редакторов, алкоголиков и советских чинушей, от которых блевать охота. Серьезно, я периодически заваливаюсь к другу вру что события из этой книги происходили с моим дедом.
— Генрих Францевич, мне неловко подолгу занимать телефон... Только что родился мальчик. Его отец — дружественный нам эфиоп.
— Вы хотите сказать — черный?
— Шоколадный.
— То есть — негр?
— Естественно.
— Что же тут естественного?
— По-вашему, эфиоп не человек?
— Довлатов, — исполненным муки голосом произнес Туронок, — Довлатов, я вас уволю... За попытки дискредитировать все самое лучшее... Оставьте в покое своего засранного эфиопа! Дождитесь нормального — вы слышите меня? — нормального человеческого ребенка!..
Конечно, истории отсюда вызывают сомнение. Но когда вы смотрите на этого человека с лицом водителя маршрутки и с мудростью... начитанного водителя маршрутки с жизненным опытом, то становится неловко подвергать сомнению написанное.
О таком советском союзе вам не расскажут фильмы Гайдая или Рязанова. Либералы показывают советский союз как Древнего из работ Лавкрафта, который добирается до каждого и пожирает людей миллионами даже будучи сытым. Коммунисты же изображают СССР идеальным обществом, главным критерием совершенства которого является бесплатное образование, медицина и вкусная колбаса. Но Сергей Донатович показывает советский Таллин как общество. Не утрированную утопию или антиутопию, а мир с прохиндеями, наивными дурачками, оптимистами, алкоголиками, злыми чиновниками, альтруистами и хамами. В этом главный плюс “Компромисса” и в принципе стиля Довлатова. Он создал тот слепок с советского общества, в который можно поверить и на который интересно смотреть. Единицам авторов того периода это удалось. Обещаю что вам не надоест читать и если у вас нет дел на карантине то вы прочитаете это за сутки.
Небольшой интерактив: посоветуйте хорошей научной фантастики в которой сюжет строился бы вокруг роботов и робототехники. Я просто сейчас пишу рассказ по этой теме и хотелось бы от чего-то отталкиваться.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Напротив дома Довлатова зашёл ошавермиться. За прилавком - представитель Средней Азии. Со мной здоровается по-английски. Своему коллеге кричит по-русски с восточным акцентом и вкраплениями инглиша.
Спрашиваю, наливают ли они пиво?
- Нэ наливаю, у меня лайсенс нет.
- Жаль 😞
- Но если будете у нас кушать - я принесу.
- Отлично, буду шаверму 🙂
- Корона подойдёт?
- Да 👍
Приносит бутылку Короны. За соседним столиком - таджик в кипе и с белыми верёвочками на штанах. Можно, говорит, посмотреть? Забирает бутылку, начинает что-то выяснять с хозяином на языке гастеров. Бутылку уносят, минут через пять приносят банку Балтики 9.
- Вот такое, Балтику будете?
- Балтику не буду, была же Корона.
- Его нельзя, оно некошерное.
- Да мне некошерное можно.
- Да нет, здесь нельзя. Тут у нас только кошерное.
- Без лицензии только кошерное можно?!
- Не в этом дело...
-Ну «девятка» точно некошерное. Как «девятка» может быть кошерной?!
Крутит банку, показывает какую-то надпись..
- Кошерное!
- Ну я, говорю, не буду. Не может быть, что Балтика кошерней Короны.
Хозяин шавухи и товарищ в кипе начинают спорить между собой на своём: «Эшельме-гугельме твоюмать пыдэцьмана пиво» , куда-то звонят. Через какое-то время приносят Корону обратно.
- Мы позвонили главному рэбе. Он разрешил. Корона - кошерное.
New York, 2019