Зелёный маяк (Часть 18)
Капли дождя стучали по крыше. Вспышки света пробивались сквозь темноту. За ними следовал грохот. Я слышал шаги, дёрганье. Чувствовал, как затягивается петля на одной руке, затем второй. Слышал приказной тон в противоположную от меня сторону. Слышал, как закрывается дверь.
Кто-то легонько пинал меня по ногам.
Под треск поленьев в печи, я медленно открыл глаза. Маша, всем телом, тянулась ко мне и едва доставала ногой. Она была привязана, как и я, к перилам кровати, что стояла параллельно моей.
— Наконец-то, проснулся, — Маша поползла обратно к себе.
— Что случилось?
— Твой друг вернулся, — Маша опустила голову на перила.
— Значит, мне это не приснилось, — я тоже опустил голову на перила.
Запястья рук были прижаты друг к другу и привязаны над головой. Я несколько раз потянул руки вперед.
— Откуда Костя знает, как делать верёвку из коры? – спросил я, бросив попытки вырваться.
— Похоже все её умеют делать, по какой-то причине. Что ты так на меня смотришь?
Я не думал, что когда-нибудь снова увижу Машу живой. Но тут она сидит, двигается и поднимает щечки под глазами.
— Я думал, ты умерла.
— Что случилось?
— Я вытащил тебя на берег, ты лежала на песке, не дышала. Пришлось делать массаж сердца и…
— Искусственное дыхание?
— Извини, по-другому…
— Нужно было меня там оставить, на песке. Дать умереть, наконец.
— Ты бы сделала то же самое, на моем месте.
— Нет, не сделала бы.
В этот раз я хотел, чтобы она промолчала.
— Разве ты не видишь? — начала Маша, — чем дальше мы проходим, тем хуже становиться для нас обоих. Сначала я думала, что может быть хуже, чем застрять в загробном мире с тобой? Оказывается, может: застрять с тобой на плоту посреди бескрайнего моря. Хуже этого, точно ничего не могла быть, правильно? Нет, неправильно. Вот это, — Маша покрутила головой, — вот что хуже.
— Может это все-таки не Костя? Что ему здесь делать? — понадеялся я.
— Выглядит, как Костя, звучит, как он.
— Он уже что-то тебе сказал?
— Что мы с ним развлечемся как следует.
Сначала я услышал шаги. Что он делал в ливень, за дверью? Затем, дверь резко распахнулась. Огромная тень, предстала передо мной. Вода капала с него, на деревянный пол. Тучными шагами, Костя приближался. Огонь отражался на его мокром лице. Я напугано следил за каждым его движением. Он прошел мимо нас и бросил на стол винтовку. Мою винтовку, что забрал у меня, десять лет назад. Он пропустил пальцы рук через свои волосы и махнув ладонями, сбросил капли в стороны. Что-то случиться, уже тогда я понимал, что живыми, все трое, мы не выйдем из этой ситуации.
Маша прижалась к стене.
Запах мокрой земли просочился в комнату.
— Костя? — позвал его я.
Он не ответил. Расстегнул ремень и вытащил его из штанов. Сложил вдвое и сжал в правой руке.
Повернулся к Маше.
— Ты убила меня, – он говорил спокойно, будто зачитал реплики, перед тем, как приступить к чему-то действительно важному. Пошел к ней.
— Костя! — я пытаюсь привлечь внимание.
Он меня не замечает.
— Почему? — Костя смотрел на Машу.
— Ты изнасиловал меня.
Костя размахивается и бьют ремней её по лицу.
Я кричу.
Он бьет ещё раз. Маша пытается спрятать лицо. Костя бьет её по затылку.
Я прошу его остановиться. Он меня не слышит. Маша терпит, сжимает крик зубами.
— Почему ты меня убила? — настаивает Костя.
— Я тебе сказала, почему.
Несколько ударов пришлись Маше по телу.
— Кто тебя нанял?! — кричит он.
Каждый удар становиться всё сильнее и сильнее. Маша не выдерживает. Кричит сквозь удары ремня, сквозь ливень и гром.
— Никто её не нанял! Она убила нас, потому что мы изнасиловали её на выпускном!
Его рукам останавливается над крышей. Он оборачивается ко мне:
— Серьёзно? За это?
Я киваю, он оборачивается к Маше, она тоже кивает. Костя бросает ремень рядом с её дрожащими ногами.
Садиться на кровать рядом к которой привязана Маша.
— Столько всего я сделал, столько врагов нажил, а меня убивают за это. Какая- то баба, недовольная тем, что её взяли, пока она было пьяная в стельку.
Он рассмеялся на всю хижину.
Я смотрел на Машу. Она сжала пальцы в кулак и пыталась сдержать дрожь. Кровь, что бежала из носа, добралась до подбородка и стекала на её красное платье. Она прятала глаза.
— Какое одолжение ты сделала всем моим конкурентам, — Костя выдохнул. — И что мне с тобой делать? — он подождал чуть-чуть, пока Маша ответить, но поняв, что она не в состоянии говорить, махнул на неё рукой и обратился ко мне. — Если она и тебя убила, почему она всё ещё жива, зачем ты спас её на берегу?
— Потому что, это меньшее, что я могу сделать, после того, что мы с тобой сделали.
Он смотрел на меня непонимающим взглядом.
— Она тебя убила, а пресмыкаешься перед ней ты?
— Я не пресмыкаюсь.
— Не понравилось по пьяни, теперь хочешь трезвым, с её согласием? Думаешь, что добрыми поступками проложишь дорогу к теплому месту между её ног?
— Ты действительно ждёшь, пока я отвечу «нет» или тебе и так понятно?
Костя улыбнулся.
— Вот поэтому тебе и приходится спаивать девушек, чтобы они с тобой легли. Я могу взять, что мне нужно, а ты нет. Ты трус. Я говорил тебе это тогда, скажу и сейчас.
— Я её не спаивал. Ты споил меня и её.
— Если это позволяет тебе засыпать по ночам…
— А ты как спишь?
— Как младенец. Потому что в отличии от тебя, я помню, как было.
— Как? — пробудилась Маша.
Костя утомленно начал:
— Ты могла уйти с выпускного в любой момент. Никто тебя не держал. Вместо этого, ты решила напиться. А потом, когда танцы закончились, сама подошла и упала мне в объятия, пока Денис был в туалете. Мне сразу стало ясно, что ты хотела. Особенно после того, как твой дружок с выпускного тебя отшил. Оставил одну, дотанцовывать и смотреть на другие счастливые пары. Ты хотела отомстить ему, доказать себе, что нужна хоть кому-то. Тут я и подвернулся. Но я не мог не поделиться со своим другом, что страдал по тебе весь год, он все уши прожужжал про тебя.
— Каждое слово-ложь, – проговорила Маша.
— Я бы мог бить тебя этим ремнем пока ты не признаешься, что всё мною сказанное – правда. Но я и так это знаю. И Денис, в глубине души, тоже это осознаёт.
Маша засмеялась сквозь боль.
— Ха, «душа», нет у вас её.
— Мы тебя не убивали, — продолжил Костя, — сделали всё аккуратно, предохранялись. Жила бы дальше своей жизнью. Нет же, промыла себе мозги, будто над тобой надругались и решила разрушить наши жизни.
— «Спасибо, что предохранялись» – этого ты ждешь, благодарности?
Он не обратил на неё внимание.
— Денис, здесь парк недалеко, похоже, что тот самый из нашего детства. Но он закрыт и забор уходит в самое небо. Я думаю, выход отсюда – там. Надо придумать, как туда попасть, ты со мной?
Столько нужной информации он выдал, что я растерялся.
— Денис?
— Я с Машей.
— Она убила нас, — игривость на его лице, сменилось на раздражение, — она может сделать это ещё раз. Мы не можем ей доверять.
За окном сверкнула молния и комнату озарила вспышка света. Глухой, но громкий звук грома последовал за вспышкой. Маша забивалась в угол, толкая себя красными босоножками.
— И что ты хочешь с ней сделать?
Пожалуйста, не говори, то, о чем я думаю.
— Нам придется её убить…Но сперва…Ты можешь смотреть, можешь присоединится, может закрыть глаза, мне всё равно.
— Я убью тебя, — сказал я спокойно. — Можешь делать что хочешь, но знай, я тебя прикончу, как бешеного пса.
— И как ты это сделаешь, боюсь спросить, связанный?
— Я попрошу тебя меня развязать.
Костя затрясся он смеха.
— И зачем мне тебя развязывать?
— Потому что, я победил тебя однажды. Положил на землю и бил по лицу. Ты лежал на моем мороженном, поверженный. Как слабак. Как трус.
Я надавил на больное место в точности до миллиметра.
— Я победил тебя в парке, забрал твою винтовку, — вспомнил Костя.
— Ты ударим меня камнем по голове исподтишка. Кто так делает? — ещё немного и он мой. — Я скажу тебе кто – трус.
Он засмеялся, но не таким смехом как раньше, фальшивым.
— Ты готов умереть ради девки?
— Я родился готовым.
Не лучшая моя фраза. Но что поделать, сказал, как сказал.
Костя встал с кровати и направился ко мне, развязывать руки. Я не мог избежать сверления глаз Маши. «Не надо» - прочитал я, посмотрев на неё. Она понимала, как ничтожно мало шансов я имею.
— Я должен был это сделать десять лет назад. Защитить тебя, — последнее, что я ей сказал. Костя даже не обратил на это внимание.
Я был свободен. Поднялся на ноги и тут же осознал, что на голову ниже Кости. ещё одно преимущество в его сторону.
Костя был в два раза больше меня. Его руки размером с мою голову. А голова размером с моё туловище.
От него разило потом. Его грубое дыхание, напоминала дыхание зверя.
— Последние слова есть? — спросил Костя.
— А у тебя?
Разве что смех.
Он толкнул меня к двери, непринужденно, едва ли в пол силы. Я же полетел, как ядро из требушета, замельтешил ногами, спиной распахнул дверь, та ударилась, с грохотом, о створку.
Трава, скользкая от дождя, встретила меня неожиданно. Забуксовав на ней ногами, я поскользнулся, поводил руками в воздухе, каким-то образом развернулся и упал лицом в грязь.
Костя выходил из хижины, смеясь. Был бы он ещё чуточку выше, ему бы пришлось нагибать голову, чтобы выйти. Даже звуки начавшегося ливня, не смогли заглушить его смех.
Я поднялся, стирая куски грязи с лица. Отряхнув лицо, опустил руки на уровень груди. Единственное, что я знаю про стойки для боя. И то из фильмов.
— Интересно узнать, как ты думаешь меня одолеть? — он шел ко мне. Медленно.
Маша выглядывала в дверной проем.
— Как там говорят, чем больше шкаф, тем громче падает? — я сплюнул кусочки травы.
Маша скривили лицо, то ли от боли, то ли от моей идиотской фразы. Скорее всего от фразы.
Костя ничего не ответил. Если не считать кулака, летящего мне в челюсть. Я увернулся от него. Да только едва. Кулак пролетел очень быстро. Удивительно быстро, для такой большой руки.
Новый удар. Уже с другой руки. Уйти от этого удара, было чуть легче. Я ожидал, что он сделает два непрерывистых замаха и поэтому придумал план дальнейшего наступления. Я нырнул ему под руку, и вышел за его спиной. Разворачиваясь ко мне Костя не мог не подставить своего лица. Тогда-то я и нанес удар, вложив в него всю свою силу.
Костя пошатнулся. Слегка. Удар только раззадорил его. Он оскалился, тем самым подчеркивая гнев в глазах.
Его руки были опущено. Я думал, что пока он их не поднял повыше, я в безопасности. А он махнул тыльной стороной кулака снизу-вверх, точно ударив в мой подбородок.
Хотел бы я сказать, что это тоже лишь раззадорило меня. Но нет. Я еле держался на ногах. Мое лицо застыло в шоке от удивления, насколько сильным может быть его удар. Меня зашатало в разные стороны. Я понятия не имел, где находился Костя. Пока он не нанес второй удар.
Дождь закапал мне на лицо. Значит я лежу на спине. А на небе две луны. Я слышу смех и как капли бьются о землю. Слышу шаги и звон битого стекла.
Тяжелая туша садится на меня и сдавливает пояс. Я чувствую будто что-то рвется внутри меня, под тяжестью Кости.
Его кулак поднимается. Я вижу, как капли дождя, бьются об него. Не могу оторвать взгляд. Мои руки лежат по разные стороны. Я не сопротивляюсь. Болевой шок парализовал меня. Я хотел, чтобы это закончилось. Кулак Кости падает мне налицо вместе с каплями дождя. Первый удар был больнее всего. Остальные были настолько быстрыми, что болевой шок не успевал растворяться.
Я проиграл. Теперь он убьет и изнасилует Машу. И всё из-за меня. Я должен был оставить её на берегу. Но не смог. Из-за своей эгоистичности, из-за своего страха остаться один, Маша снова проживет ту трагедию, что разрушила её жизнь
После каждого удара, я успеваю сделать один панический вдох.
Кулак Кости поднимается в последний раз.
Сверкает молния. Гремит гром.
Кулак останавливается над головой Кости. Затем, медленно опускается вниз и свисает на обездвиженном теле.
Я думал, что сошел с ума. Ведь как ещё, я мог объяснить, что увидел. Костя сидел на мне, опустив руки, а ровно посередине его лба зияла дыра и кровь учащающимися рывками пыталась вытолкнуть пулю.
Костя падает боком на траву.
Я выпутываюсь из его ног и руками толкаю себя как можно дальше от него. Боюсь, что он восстанет. Рука скользит по траве, и я падаю на спину.
В него стреляли.
Я опрокидываю голову назад, пытаюсь увидеть кто стрелял, но вижу только крышу избы. Переворачиваюсь телом, и смотрю на хижину. Маша, моя милая Маша. Она стоит в дверном проеме. В дрожащих руках - винтовка. По запястьям, к её локтю, течет кровь. А из ствола винтовки выходит дым.
Она опускает дуло вниз. Тяжелым вздохом разгоняет дымку ствола, что поднялась к тучам.
— Хороший выстрел, — говорю я перед тем, как зарыться головой в мокрую траву от усталости.
— Можешь встать?
— Да, сейчас, секунду.
И в доказательство, я поднимаюсь. Бросаю взгляд на обездвиженное тело Кости и на его мертвые глаза. Плюю в них.
Иду к хижине. Маша скрывается в ней, еле затаскивая себя туда. Зайдя в избу, вижу осколки стекла и капельки крови. Рядом с ними вижу ремень Кости. Понимаю, как она спасла нам жизнь. Маша взяла ремень и бляшкой разбила стекло. Из тех осколков, что повалились её на голову, она поймала один и перерезала кору, попутно, причиняя вред запястью. Запястью, что сейчас кровоточит, сжимая винтовку до дрожи в руках.
— Сильно болит? Кровь не остановилась? — спрашиваю я.
— Слегка покапывает, — Маша посмотрела на свои руки.
— Подожди секунду.
Я вышел из хижины и подошел к Косте. Он смотрел на звезды и наслаждался умиротворением. Я схватил обеими руками футболку под его курткой и разорвал ткань.
Вернулся в хижину с несколькими повязками. Сел рядом с Машей. Потянул руки к винтовке. Она всё ещё её не отпускала.
— Можно? — сказал я осторожно. Она меня не услышала, словно была в трансе. — Маша?
— Что? — повернула она ко мне голову.
— Винтовку можно забрать? Мне нужно раны твои промыть.
— А, да, конечно, — отстранённо согласилась она.
Я взял винтовку и отложил в сторону.
— Протяни запястья.
Маша придвинулась ко мне, с вытянутыми руками.
Мои пальцы коснулись её мягкой, холодной кожи. Она вздрогнула, но руки не убрала. На обеих руках, я сначала вытер одним куском ткани - кровь, а другим перевязал места небольших кровотечений.
— У тебя кровь из носа идет, — заметила Маша.
— У тебя тоже.
— Подожди секунду.
Маша вышла их хижины. Я ждал её на кровати. Она вернулась с ещё несколькими кусками футболки Кости. Села рядом со мной.
— Я протру тебе лицо. Закрой глаза, чтобы вода не попала.
— Только если то же сделаешь, когда я буду протирать твоё лицо.
— Хорошо.
Маша то надавливала на кожу, то ослабевала нажатие.
— Больно? — поинтересовалась она
— Не сильно.
— Если что, скажи.
— Жаль зеркала нет, — заметил я.
— Да нет, как раз-таки хорошо.
Мы улыбнулись друг другу. Мне стало больно, но я перетерпел. От Маши этого скрыть не удалось.
— Я по глазам вижу, как тебе было больно улыбнуться.
— Костя хорошо пришёлся по лицу. Удар у него поставлен. Я бы без тебя не справился. Спасибо, что спасла меня.
— Я спасала нас обоих, не стоит благодарности.
Я не мог удержаться, после стольких потрясений.
— Маша…Прости…
— Нам нужно высушить одежду! — резко перебила она. — Меня уже раздражает находится в этой вечно мокрой одежде.
— Как мы будем сушить её?
Маша встала. Огляделась по сторонам.
— Покрывала! Мы используем покрывала. Ты выйдешь из хижины, я сниму платье, бельё и залезу под него, затем позову тебя и отвернусь. Ты снимаешь одежду и залезешь под одеяло. Как тебе идея?
Я протер тканью лицо и бросил её на пол.
— Ты будешь голая?
— Под покрывалом.
— Да, но…Ты хочешь, чтобы я был здесь, рядом с тобой, когда ты без одежды?
Я вспомнил сон. Вспомнил её мысли.
Я больше не могу. Что если, он снова захочет меня. Этой ночью или следующей. Возьмет меня, как только я усну. Привяжет к кровати этой чёртовой корой.
Боже, мне так страшно. Помоги мне.
— Я буду в порядке, — ответила Маша.
Я ей не поверил. После всей той ненависти, что я услышал от неё за эти дни, не мог поверить.
— Хорошо.
Я встал с кровати и даже не посмотрев на Машу, вышел на улицу. Ливень всё не заканчивался. Пришлось прижаться к деревянной стене под козырьком.
— Всё, заходи! — крикнула Маша.
Я больше не могу. Что если, он снова захочет меня.
— Денис? Ты слышишь?
Этой ночью или следующей. Возьмет меня, как только я усну.
Я не понимал, имею ли я право зайти в хижину. Она под одеялом, голая. Смотрит ли она сейчас на входную дверь и надеется, что я не зайду? Напуганная. Ведь я знаю Машу, какая она упрямая. Она не признается, что боится. Она считает это слабостью. И я знаю, что она делает со своими слабостями – она превращает их в топливо для ненависти. Она сделала это с Катей, когда даже не стала её слушать, со мной и с Костей.
Предам ли я её, зайдя в хижину?
Я снял рубашку с брюками под козырьком и приоткрыв дверь, бросил их вовнутрь.
— Положи на печь. Я подожду здесь, — сказала я в щель между дверью и створкой.
— Что? Зачем? — послышалось, когда я закрывал дверь.
— Я не буду заходить. Не буду заставлять тебя бояться, — говорил я в дверь.
Она ответила не сразу.
— Будешь стоять там несколько часов?
— Да.
— Не глупи. Я разрешаю тебя зайти.
Привяжет к кровати этой чёртовой корой. Боже, мне так страшно. Помоги мне.
— Нет.
И чтоб не слышать её уговоров, я пошел к Косте.
Без одежды дождь был ещё холоднее. Разумеется.
Я повернул Костю на бок и снял куртку с его тяжёлой туши. Будто содрал шкуру. Сел рядом с ним и надел на себя черную куртку.
Дверь хижины распахнулась. Маша, укутанная в одеяло, крикнула —
— Ты совсем обезумел! Какой от тебя толк, если ты заболеешь насмерть?!
Я дернулся от испуга.
— Может здесь не болеют. Мы не знаем.
Маша босыми ногами наступила на мокрую землю. Дождь капал на её белые волосы.
— Если ты не пойдешь в хижину, то и я не пойду, — она пошла в мою сторону.
Я повернул к ней голову.
— Вот это, уже безумие. Ты имеешь полное право находится в тепле. А я при этом находится рядом с тобой не имею право.
Маша встала надо мной.
— Может быть. Но ты не слышал, как я тебе разрешила?
Я больше не могу. Что если, он снова захочет меня.
— Я другое слышал. Не знаю, как, но…Через сон, слышал твои мысли, видел, как ты упала на колени и думала: «Я больше не могу. Что если, он снова захочет меня. Этой ночью или следующей. Возьмет меня, как только я усну. Привяжет к кровати этой чёртовой корой. Боже, мне так страшно. Помоги мне».
Маша остолбенела. Двигались лишь губы:
— Как ты это слышал?
— Не знаю. Через сон. Но ты же так думала?
— Думала.
— Поэтому, я и не пойду. После всего, что было. Я не хочу, чтобы ты боялась и меня.
— Даже если скажу, что не боюсь?
— Даже после этого.
— Почему?
— Потому что, ты боялась из-за меня. И не важно, что сейчас не боишься. Десять лет назад я забрал у тебя чувство безопасности и теперь пытаюсь вернуть хотя бы частицу. Это меньшее, что я могу сделать.
— Нет… Ты пойдешь со мной в хижину.
Я покачал головой.
— Пойдешь, — настаивала Маша.
— Не пойду.
— Пойдешь.
Я промолчал.
— Ты не оставляешь мне выбора, — сказала Маша.
Я вопросительно посмотрел на неё. Она ответила:
— Мне придется отдать тебе своё одеяло, чтобы тебе было тепло.
— Что?
— Ты меня слышал. Не пойдешь в хижину, я отдам тебе свое одеяло, прямо сейчас.
Я встал.
— Не надо.
— Тогда пойдем.
— Это так для тебя важно? Чтобы я пошел в хижину? Настолько важно, что ты готова раздеться перед своим насильником? — мой голос повышался, Маша попятилась назад. — Неужели?!
— Я пытаюсь Денис, — ее глаза будто стали больше, — пытаюсь не боятся. Пытаюсь перестать ненавидеть тебя. Разве ты этого не видишь? Не видишь, как я топчу свои принципы ради тебя?
— Зачем? Мы безнадежны. Я понял это, когда ты плюнула мне в лицо, когда запретила просить прощения, когда решила уплыть без меня. Тебе не нужно было моё раскаяние. Тебе нужна была моя смерть. И я видел, как ты смотрела на Костю, точно так же ты смотришь на меня. И правильно. Я ничем не отличаюсь от него. Десять лет я бороться с тем, что сделал. Пытался закрыть глаза. Но теперь я вижу, что это была ошибка. Своим молчание, я только добавлял тебе страданий. Я не могу это исправить, как бы не хотел. У меня осталось только то, что есть сейчас. Наши последние моменты вместе. И в эти последние моменты, я хочу, чтобы ты не боялась меня. Не хочу ставить в положение, в котором тебе придётся. И поэтому скажу, то, что должен был сказать в секунду, как увидел тебя: прости меня, не проходит и дня, чтобы я не пожалел о случившемся. Этому нет оправданий. И не должно быть. Мне очень жаль.
Маша не пыталась закрыть мне рот, не билась в истерике, лишь смотрела на меня и ждала, пока буря внутри неё утихнет. Вскоре спросила:
— И ты не мог сказать мне это десять лет назад? Сразу после того, что вы сделали со мной. Почему ты даже не подошел ко мне? Если ты сожалел, то почему не дал мне знать?! Почему ты ждал пока мы умрём?!
— Я хотел, столько раз.
— Действительно?
— Но не мог, боялся.
— Ты даже не представляешь, как больно мне было. Как тяжело было встать с кровати. Я хотела покинуть своё тело, выбраться из этой клетки. Я не могла поверить, насколько плохо может быть человеку. Я умирала каждый день. И не только потому, что вы сделали то, что сделали, нет. Что хуже всего — вы даже не извинились, не попробовали искупить вину. И я знаю, что это было невозможно, но, чтобы даже не попытаться? Я лежала в кровати, со скорченным от боли лицом, с одной мыслью, что въедалась мне сердце — «Неужели я этого заслуживаю? Неужели я сама виновата?». Столько лет я винила себя, потому что ты бросил меня. Воспользовался мною и бросил как старую игрушку. Человек, что был, как он говорит, влюблен в меня.
Дождь и мои слезы падали на траву.
— Это не правда. Ты не была игрушкой.
— Тогда почему? Почему ты изнасиловал меня?
— Чтобы прекратить боль, ту ненависть, что меня не покидала. Ты думала — «Неужели я этого заслуживаю? Неужели я сама виновата?». Я думал точно также. Я не понимал, как ты могла со мной так поступить. После того, как мы сблизились. Рядом с тобой, я был собою. Ничего не скрывал, открыл своё сердце, полностью, я доверял тебе. И вообразить не мог что ты, может сделал со мной то, что сделала. Ты бросила меня. И хуже всего, было то, что я даже не знаю почему. Ты не извинилась, не посчитала нужным сказать «прости». Даже после всех моих попыток поговорить. Ты должна была понять, как я страдаю. После моего выдавленного «я влюблен в тебя», сказанного от отчаяния, от того, что моё сердце мечется внутри меня не понимая, за что ему такое наказание. Ты думаешь мне было легко встать с кровати? Нет! А тебе было всё равно. Столько боли ты мне причинила, а на тебе это никак не отразилось.
Маша заплакала. Она держалась, пока я всё это ей говорил, но как только наступила тишина, слёзы западали рядом с моими. Я не хотел этого. Не хотел, чтобы она плакала после моих слов. Я лишь хотел остановить свои слёзы, думал если скажу, что чувствую, они остановятся, но было только хуже.
— Прости, что разбила тебе сердце. Я этого не понимала. И никогда бы это не сделала понимая.
Я хотел обнять её, утешить, но не смел. Тогда она сама подошла ближе и положила голову мне на плечо. Я обнял её.
— Через покрывало чувствую, как ты дрожишь, — сказала Маша, убрала голову с плеча и сказала, — пойдем.
Взяла меня за руку и повела к хижине.
— И да, — продолжила Маша, пока мы шли, — покрывалами поменяемся, это промокло из-за твоей упрямости, тебе его и носить.
— Из-за моей упрямости? Я тебя не просил выходить из хижины.
— Денис!
— Ладно, ладно, уговорила. Стой, а как мы ими обменяемся?
— Смотри.
Мы зашли в хижину, Маша подошла к мой кровати, одной рукой стащила покрывало и накинула на себя. Несколько ловких движений внутри двух покрывал, и она уже была накрыта сухим, а мокрое протянула мне. Я снял чёрную куртку и накинул на себя покрывало.
— А трусы? — спросила Маша.
— Теперь ты напоминаешь мне мою мать.
Пока она смеялась, я снял трусы и положил на печку рядом с другой своей одеждой.
Мы легли на свои кровати. Почти одновременно вздохнули от облегчения. Маша сказала:
— После плота, эта кровать самая мягкая, за всю мою жизнь.
— И не говори.
Наша глаза были параллельны друг другу.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — я закрыл глаза.
— Что ты улыбаешься? – заметила Маша.
— Ничего глупости.
— Говори!
— Я вспомнил, как раньше желал спокойной ночи.
— Как?
— Ты будешь смеяться.
— Я обещаю, что не буду.
— Спокойной ночи и…холодной подушки.
— А? Причем тут подушка?
— Ну знаешь, когда на одной стороне долго лежишь, эта сторона подушки сильно нагревается и когда переворачиваешь подушку, на другую сторону, она холодная. Вот я и желаю, холодной подушки.
Маша нарушила обещание.
Финальные главы доступны бесплатно по ссылке:
https://litnet.com/ru/book/zelenyi-mayak-b406178
https://author.today/work/213302
Всем спасибо, все свободны:)