Данная статья относится к Категории: Оценки научных теорий
Фрагмент статьи «Критика», которая была написана Жаном Франсуа Мармонтелем и опубликована в 1754 году в Энциклопедии или Толковом словаре наук, искусств и ремёсел / Encyclopédie, ou Dictionaire raisonné des sciences, des arts et des métiers под редакцией Денни Дидро и Жаном Д’Аламбером.
Критика в науках. В науке существуют три задачи: доказательство прежних истин, установление порядка в их изложении, открытие новых истин.
Прежние истины относятся либо к фактам, либо являются рассуждениями. Факты бывают моральными и физическими. Моральные факты составляют историю людей, к которой часто примешиваются физические факты, не всегда относящиеся к морали.
Поскольку священная история является откровением, было бы нечестиво подвергать её проверке разумом, но имеется способ рассуждать о ней ради торжества самой же веры. (В соответствии с мнением Вольтера, опубликованном в разделе «История» этой же Энциклопедии: «Священная история – это ряд божественных и чудесных действий, с помощью которых богу было угодно некогда руководить еврейским народом, а ныне испытывать нашу веру. Я совсем не коснусь этого почтенного предмета» - Прим. И.Л. Викентьева).
Роль критики в этой области заключается в следующем: сравнивать тексты и согласовывать их между собой, сопоставлять события с пророчествами, их предсказавшими, показывать превосходство моральной очевидности над физической невозможностью, преодолевать отвращение разума авторитетом свидетельств, разыскивать источник традиции, дабы представить её во всей силе. Наконец, исключать из числа доказательств истины все туманные, слабые или неубедительные аргументы, которые являются общим для всех религий оружием, применяемым с ложным рвением и опровергаемым нечестием. Многие предпринимали с большим успехом и ревностью эту критику, среди них на первом месте Паскаль, но это место должен занять тот, кто выполнит то, что им было лишь задумано.
В гражданской истории функции критика следующие, и если он хочет их выполнить, сколько он должен приобрести сведений! Оценить правильность фактов в соответствии со степенью их возможности, правдоподобия, известности и в зависимости от веса подтверждающих их свидетельств; изучить характер и положение историков - были ли они свободны в высказывании истины, имели ли возможность её знать и углубить, без того чтобы исказить в угоду тем или иным интересам; проникнуть вслед за ними в самую суть событий, оценив их соображения, сравнить события между собой и проверить одно другим. Учёный должен рассматривать историю по плану, в который входит всё то, что в моральном и в физическом отношениях может способствовать формированию, поддержанию, изменению, разрушению и восстановлению порядка человеческих дел: нравы, натура народов, присущие им интересы, их богатства и внутренние силы, их внешние ресурсы, их воспитание, законы, предрассудки и принципы, их внутренняя и внешняя политика, их способ трудиться, питаться, вооружаться и сражаться; таланты, страсти, пороки и добродетели тех, кто главенствовал в общественных делах; источники замыслов, смут, революций, побед и поражений; знание людей, местности и времени. Скольких размышлений и знаний требует подчас для своего разъяснения какая-либо одна черта в этой области! Кто посмеет решить, ошибся ли Ганнибал, остановившись в Капуе, или за что сражался Помпей у Фарсал - за власть или свободу?
Чисто физические явления составляют естественную историю, и в ней истина доказывается двумя способами: или воспроизведением наблюдений и опытов, или, если нельзя их проверить, силой доказательств. Именно по недостатку опытного знания бесчисленные факты, сообщаемые Плинием, были сочтены баснословными, а ныне они постоянно подтверждаются наблюдениями натуралистов.
Древние догадывались о тяжести воздуха, Торичелли и Паскаль это доказали. Ньютон указал на сплющенность Земли, а философы прошли из одного полушария в другое, чтобы её измерить. Зеркало Архимеда смущало наш разум, но один из физиков попытался воспроизвести это явление, вместо того чтобы отрицать, и повторно его доказал. Вот как нужно критиковать факты. Правда, если наука будет пользоваться этим методом, ей может не хватить критиков. Гораздо проще и легче отрицать все непонятное. Однако нам ли указывать границы возможного, нам, ежедневно наблюдающим воспроизведение молнии и, возможно, приближающимся к раскрытию тайны управления ею?
Эти примеры должны сделать критика очень осторожным в своих выводах. Легковерие есть удел невежд, упорная недоверчивость - полуучёных, методическое сомнение - удел мудрецов. В человеческих познаниях философ доказывает то, что он может, верит в то, что ему доказано, отбрасывает то, что ему не нравится, и воздерживается в своем суждении об остальном.
Есть истины недоступные для опыта по причине их отдалённости в пространстве и во времени; будучи для нас лишь допустимыми, они могут наблюдаться только глазами разума. Либо эти истины являются причинами доказывающих их фактов, и критик должен достичь их через связь фактов; либо они являются следствиями фактов, и он должен таким же путём дойти до них. Зачастую истина - всего лишь путь, благодаря которому исследователь постиг её и от которого не осталось и следа; тогда, возможно, больше заслуги в воспроизведении этого пути, чем её было в его открытии.
Подчас изобретатель - лишь искатель приключений, заброшенный бурей в гавань, а критик - это искусный лоцман, и его мастерство доводит корабль до гавани, впрочем, если можно назвать мастерством ряд неуверенных попыток и случайных находок, к которым идут неверным шагом.
Чтобы свести в правила исследование физических истин, критик должен держать цепь и в середине, и на концах; недостающее у него звено является той ступенью, отсутствие которой не позволяет ему возвыситься до доказательства. Такой метод будет ещё долгое время невыполним. Для нас завеса над природой подобна завесе ночи, когда в беспредельной тьме сверкает несколько блестящих точек света и совершенно ясно, что эти светящиеся точки не могут умножаться настолько,- чтобы осветить промежутки между собой. Что же должен делать критик? Наблюдать известные явления и, если возможно, устанавливать их связи и различия, исправлять неточные подсчёты и ошибочные наблюдения, словом, убеждать человеческий ум в его слабости, чтобы заставить его употребить с пользой ту скромную силу, которую он расходует впустую, и иметь смелость заявить тому, кто стремится подчинить опыт своим идеям: «твое ремесло в том, чтобы вопрошать природу, а не заставлять её говорить» […]
Стремление к знанию подчас бесплодно из-за излишней поспешности. Истина требует, чтобы её искали, но и ожидали, чтобы шли ей навстречу, но никогда не более того. Именно критик, мудрый проводник, обязан остановить путника на границе ночи, чтобы тот не заблудился в потёмках. Мрак природы велик, но не всеобъемлющ; и постепенно она позволяет нам заметить новые точки своего громадного диска, чтобы вместе с надеждой на её познание поддержать в нас постоянство в её изучении.
Лукреций, св. Августин и папа Захарий, стоя на ногах в нашем полушарии, не понимали, как подобные им люди могли в том же положении находиться в противоположном полушарии. «Как если бы мы смотрели сквозь воду на отражение вещей», - говорит Лукреций («О природе вещей», книга 1), стремясь выразить, что они должны были бы стоять, на голове. После того как открыли направленность тяготения к общему центру, представление об антиподах больше никого не смущает. Древние видели, как падает камень и вздымаются морские волны, но они были очень далеки от того, чтобы объяснить два явления одной причиной. Мы знаем тайны тяготения; это звено цепи связало два других, и теперь ясно, что падающий камень и вздымающиеся волны подвластны одинаковым законам.
Следовательно, существенным пунктом в изучении природы является познание того, что окружает истины известные, и расположение их в последовательном порядке; явления лишь кажутся изолированными, но их связь была бы ясна, если бы они встали на свое место. Залежи мрамора находят в глубине самых высоких гор, а на океанских побережьях - залежи морской соли; был известен параллелизм пластов земли. Однако эти факты, будучи в физике разбросанными, не имели объяснения. Когда же их сопоставили, в них увидели свидетельство о полном или последовательном затоплении земного шара.
Именно критик должен содействовать познанию ясного порядка.
Для созревания открытий требуется время, и до этого срока поиски кажутся безрезультатными. Для раскрытия истины необходимо соединение всех её элементов.
Эти зачатки встречаются и упорядочиваются лишь в длинной серии сочетаний; если можно так выразиться, в последующем веке вылупляется то, что в предыдущем было в яйце. Так, проблема трёх тел, предложенная Ньютоном, решена лишь в наши дни и притом одновременно тремя людьми.» Критик должен внимательно следить за этим брожением человеческого разума, за этим перевариванием наших знаний, наблюдать постоянный их прогресс, замечать замедляющие его препятствия и способы их преодоления, знать, в итоге какого сцепления трудностей и открытий наука перешла от сомнения к вероятности, а от вероятности к очевидности. Тем самым он заставил бы умолкнуть тех, кто лишь увеличивает объём науки, но не умножает её сокровищ. Он отметил бы её достижения в том или ином труде или отвергнул бы сочинение, в котором автор оставил науку на том самом месте, где она находилась до него. Таковы в этой области цели и плоды критики. Сколько места высвободила бы такая реформа в наших библиотеках! Что сталось бы с ужасающим числом всякого рода компиляторов, этих многословных защитников бесспорных истин, этих физиков-романистов, которые, принимая свои выдумки за книгу природы, превращают свои видения в открытия, а свои сны - в последовательные системы; этих изобретательных рассказчиков, которые разбавляют один факт двадцатью страницами ребяческих суеверий и насилуют ясную и простую истину так, что превращают её в неясную и запутанную? Книги всех этих авторов, болтающих о науке, вместо того чтобы рассуждать о ней, были бы выброшены из числа полезных. Читали бы меньше, но зато больше получали бы от чтения.
В отвлечённых науках это избавление было бы ещё более значительным, чем в точных. Первые похожи на воздух, который расширяется в огромном пространстве, если оно свободно, и приобретает плотность по мере сжатия.
Следовательно, в этой области задача критики заключалась бы в выведении понятий от метафизики и геометрии к морали и физике, в предотвращении того, чтобы они расплылись в пустоте абстракций, и, если можно так выразиться, в ограничении их поверхности ради увеличения их плотности.
Метафизик или геометр, направляющий силу своего гения на бесплодные спекуляции, напоминает того борца, которого нам изобразил Вергилий:
Протянутыми руками и сотрясает ударами воздух.... попеременно двигает («Энеида», книга V)».
История в Энциклопедии Д. Дидро и Д’Аламбера / Под ред. А.Д. Люблинской, Л., «Наука», 1978 г., с. 58-61.
Источник — портал VIKENT.RU
Изображения в статье
Жан Франсуа Мармонтель — известный французский писатель, философ и драматург / Public Domain
Image by Arek Socha from Pixabay
Image by ArtTower from Pixabay
Image by jbauer-fotographie from Pixabay
Image by vubp from Pixabay
