В сети появилось видео, на котором офицер Нацгвардии избивает срочника — предположительно, акт «воспитания юного ВСУшника» снят в Ивано-Франковске. Причины конфликта неизвестны, реакции со стороны властей на данный момент тоже нет. Судя по кадрам, молодой срочник не ведет себя агрессивно и никак не провоцирует «старшего», но желание офицера «помахаться» от этого меньше не становится.

Подобные воспитательные моменты киевского режима нам уже знакомы, прошлый «бравый педагог» был родом из Житомирской области — тогда украинский офицер жестоко избивал срочника на глазах у сослуживцев. Видимо, для дорвавшихся до власти армейских верхушек это стандартный подход к обучению подрастающих защитников отечества.

источник: https://t.me/readovkanews/57094 Эл № ФС77-73246 от 13.07.2018

Когда в Афганистане я принял под командование сторожевую заставу, то первая проблема, с которой мне пришлось столкнуться, была связана с несением службы на постах. Служба на заставе была организована не так, как нас учили в военном училище. Но на войне не все так, как в книгах и в учебниках. На заставе выставлялось два дневных поста. Пять ночных (плюс шестой на станции радиоперехвата, но они работали по своему графику). Ночью между постами проводилась перекличка. Вызов дежурного по заставе осуществлялся голосом или одиночным выстрелом вверх. Сигнал тревоги - длинная очередь.

Итого: четыре смены ночью, восемь смен – днем (ночь - 8 часов, день - 16). Смена через два часа Тем, что стоял на постах ночью, нужно было отстоять всего одну смену. Тем, кто нёс службу днем - две смены (вторая смена через четыре часа). Танкисты, минометчики, экипажи БМП и расчет ПКП несли ночью службу на своих позициях. Экипаж у танкистов был четыре человека, остальным придавалось по одному пехотинцу. Дневные смены лежали на плечах пехоты. Бойцы из управления роты были резервной группой. На сон оставалось по шесть часов. В принципе, это было очень даже неплохо. Утомительной для бойцов была монотонность службы - из дня в день, на протяжении полутора лет, без выходных и отпусков.

Но главная проблема заключалась не в этом. Когда я принял заставу, оказалось, что старослужащие солдаты стояли на постах только первые два часа - сразу после отбоя, когда спать еще не очень хотелось. А молодых ставили на утренние часы, когда не только очень хочется спать, но по моим расчетам, скорее всего, и могло произойти нападение душманов на заставу. Все же помнят, во сколько часов началась Великая Отечественная война. Утро - излюбленное время  для нападений, когда часовые дремлют, а у нападавших впереди еще целый день для всяких разных пакостей.

Пришлось мне собрать всех старослужащих и сержантов в учебном классе. И провести с ними беседу по душам о том, что… Конечно же, я не стал говорить им, что с такой организацией службы на заставе все мы - потенциальные смертники. Нет, не стал. Потому что отец в детстве учил меня не только находить полезные советы, зашифрованные в русских сказках. Но и то, что спрятано в детских фильмах. Так что нашу беседу я начал издалека.  Ведь не случайно «ходы кривые роет подземный умный крот. Нормальные герои всегда идут в обход».

Сказал, что я человек новый и мне нужен совет опытных бойцов о том, как превратить нашу заставу в неприступную крепость, где нам обустроить долговременную огневую точку, где оборудовать убежище? Разумеется, кроме инженерного оборудования, мы будем строить столовую и баню (я знал, что об этом мечтал мой предшественник). И здесь мне тоже нужны будут их помощь и их советы. В общем, я провел обычный мозговой штурм (которым позднее часто пользовался, когда командовал разведвзводами, когда перед сложными задачами собирал совещание сержантов и наиболее опытных разведчиков, чтобы выслушать их мнение).

Где обустраивать ДОТ и убежище я уже решил. План столовой и бани у меня уже тоже практически был готов. Но мне важно было выслушать предложения бойцов и направить их мысли в нужное русло. Ведь, если они будут думать, что все это мы строим по их предложениям, они и сами будут более охотно участвовать в строительстве. К тому же, кое какие из их предложений, действительно, оказались очень дельными.

Уже в конце нашего собрания я вскользь упомянул о том, что у нас есть небольшая проблема в несении службы на постах. И что это не очень правильно, что по утрам у нас на постах стоят только молодые бойцы. Если на заставу полезут духи, одним молодым с ними не справиться. Им нужна будет помощь. Иначе чей-то дембель может быть в опасности. А дембель должен уехать домой не в цинке, а живым.

Я не сильно акцентировал их внимание на этом вопросе. Мне было важно, что мои старослужащие бойцы уже начали погружаться в мысли и планы, связанные с предстоящим строительством бани и столовой, с проектами ДОТа и убежища (отвлечение внимания). И в то, что у них есть шанс не только что-то разрушить на войне, но и что-то построить (опора на положительное, что есть в каждом из нас). А то, что мои слова о новом графике несения службы на постах у них отложится где-то в глубинах памяти, я не сомневался. Ведь «Штирлиц знал, что лучше всего запоминается последняя фраза»…

После того, как я отпустил старослужащих бойцов, началось совещание с сержантами. Помимо того, что мы обсуждали ранее, заместителю командира взвода я поставил задачу составить график несения службы по упрощенной схеме (в двух экземплярах – один мне, второй – дежурному по заставе). Чтобы не заниматься лишней писаниной, сделать четыре варианта (по количеству ночных смен) распределения времени несения службы на постах каждым бойцом (сегодня боец стоит в первую смену, завтра – во вторую и т.д.). В каждой смене должны быть старослужащие бойцы. В календаре ежедневно отмечать по какому варианту организована сегодня служба (просто ставить цифру от одного до четырех), чтобы ночью, проверяя посты, я мог убедиться, что никто из моих бойцов «случайно» не ошибся со своей сменой.

Потому что бардак с утренними сменами молодых, был явным приглашением душманов к нападению на заставу. Не секрет, что они следили за нами в сто пар глаз, любой наш промах, и любая наша ошибка, могли закончиться для нас очень печально.

- Дембеля это могут не понять, - подал голос кто-то из сержантов. – Не нами это придумано. Это еще до нас так было.

- До нас, это когда? - Переспросил я. - Вы, правда, верите, что в годы Великой Отечественной наши отцы и деды победили, за счет дедовщины, за счет того, что унижали молодых бойцов и заставляли их стирать чужое исподнее? Я уверен, что они не перекладывали на молодых бойцов свою солдатскую ношу, а тянули её сообща. И были наставниками для молодых бойцов, учили их воевать, переносить тяготы и лишения военной службы. В нашей истории много чего было, и  хорошего,  и плохого. Давайте учиться на том, что было хорошего. На том, что помогало нам побеждать. Да, вы и сами видите, что с таким графиком несения службы до беды рукой подать. Вырежут нас духи или просто перестреляют. Вы этого хотите?

Нет, этого никто не хотел.

- Ребята, здесь нет хорошего дяди или доброго волшебника, который решит за нас наши проблемы. Решать их нам придется самим.

Я напомнил своим сержантам старую поговорку о том, что героизм одних, это, как правило, просчеты других. Поэтому нам нужно много и хорошо думать, думать сообща и думать на опережение, а не разбираться с последствиями.

И добавил, что мне герои не нужны. Пусть лучше героями будут наши враги. Пусть их матери гордятся своими сыновьями, рассказывают другим, какими они были героями и поминают их добрым словом. Мы же должны просто выполнить поставленные нам боевые задачи, вернуться домой живыми - сами и вернуть домой живыми всех наших бойцов. А потом жить долго и счастливо, растить и воспитывать своих детей и внуков. Собираться все вместе на праздники и вспоминать, как мы служили на нашей заставе в Афганистане, как дружили и помогали друг другу.

Позднее у нас на заставе хорошей традицией стали субботние беседы «О родном крае», когда бойцы из молодого пополнения рассказывали о себе, откуда они родом, чем занимались до службы в армии. В условиях отсутствия электричества на заставе, радио и нечастого появления газет, «Беседы о родном крае» оказались очень даже кстати. Да, и «обезличенность» молодых бойцов исчезла. Теперь их знали по имени, знали, откуда они родом и много, чего еще.

Вскоре, когда мы начали отрабатывать различные вводные, я обнаружил, что тактика мотострелковых отделений не очень нам подходит. Пришлось «разбить» наш взвод на боевые тройки. В случае нападения на заставу, тройки занимали ДОТ и свои СПС-ы (стрелково-пулеметные сооружения). В обороне самый опытный боец вёл прицельный огонь по противнику, менее опытный – создавал плотность огня в направлении противника, а самый молодой боец – снаряжал им магазины. При перемещении: один вел стрельбу на бегу, второй приподнимался, третий вел огонь из положения лёжа.

В принципе, всем это было понятно: если старослужащий будет готовить из молодого себе смену, передавать ему свои навыки и боевой опыт, то тройка будет работать дружнее, успешнее и без потерь. И при необходимости молодой боец всегда прикроет огнем и вытащит с поля боя своего раненого товарища, наставника и друга. А вот, когда «дедушка» постоянно унижает или чморит молодого, тот во время боя, скорее всего, рано или поздно, выстрелит ему в спину. Понять это было не сложно, сложнее было ввести в привычку. Но со временем у нас это получилось.  

К слову сказать, проблема с организацией службы на постах решилась очень быстро. По ночам мне нужно было дважды проверять посты. Один раз после отбоя. Второй раз перед самым рассветом (после этого спать я уже не ложился). Теперь у меня под руками был график несения службы. Перед выходом из своей землянки я уже знал, с кем  сейчас встречусь на постах. С кем мы поговорим за жизнь и немного скоротаем время до следующей смены. Так что смысла «экспериментировать» с графиком несения службы у моих бойцов больше не было.

И когда они были по самое не хочу загружены строительством, службой, спортом и хорошими, нужными делами, на глупости у них просто не оставалось ни времени, ни сил. Важно было только, чтобы сам командир работал с ними по принципу: «Делай, как я». А не так, как действуют некоторые – по принципу «Делай, как я сказал».

К тому же,  ребята у меня на заставе были толковые. Понимали всё с первого слова. Возможно, благодаря этому все мы вернулись домой живыми.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

Продолжение следует...

P.S. Благодаря тому, что после училища я еще целый год проходил переподготовку в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава, в начале августа 1986 года в Афганистан прилетел уже матёрым старым лейтенантом (звание «старый лейтенант» негласно присваивается после года службы лейтенантом, а до старшего лейтенанта мне оставалось прослужить еще целый год). Был мне тогда уже 21 год. А двадцать один год, это вам не двадцать! Хотя многие из моих солдат были старше меня.

Фото было сделано весной 1987 года, примерно через восемь месяцев после того, как я принял под командование сторожевую заставу. К тому времени я уже откомандовал два месяца отдельным разведвзводом 2 мсб (пока его штатный командир был в очередном отпуске), получил назначение на должность заместителя командира своей 6 мср 180 мсп.

На 8-й сторожевой заставе, гора Тотахан (отм. 1641 м.), весна 1987 года. Слева: уже построенные столовая и баня, далее - наш «Слон» (Т-62) и станция радиоперехвата. Сразу за мной - укрытие, чуть дальше - склад боеприпасов, еще далее - наша командирская землянка. Справа: за БМП-2, солдатская казарма, далее – продовольственный склад и два тандыра под навесом; вдали виднеется класс для проведения учебных занятий – самое красивое и уютное помещение на заставе, к сожалению, и самое опасное при обстреле.

P.P.S. Большое спасибо пользователю @georrgi65 за донат. Все собранные средства пойдут на хорошее дело (на ДС).

- А может, вас оружием владеть учили?

- Да не особо. Так, водили пару раз на стрельбы.

- А драться?

- Ну, была пара занятий по рукопашке. А вообще, я за компом два года просидел.

- Так я не понял, чего в армии хорошего-то?

- И не поймёшь. Это самому послужить надо. Я в армии одну великую мудрость усвоил. Она мне поможет большие деньги зашибать.

- Какую мудрость?

- Докопаться можно даже до столба!

И вот после этого разговора я как-то раз и навсегда определился с вопросом, как относиться к словам тех, кто тепло отзывается об армейской службе.

Если верить американскому генералу У. Вестморленду, под водительством которого США проиграли войну во Вьетнаме, опросы «почтенной исследовательской организации» показывают: после веры в себя американцы называют веру в своих военных. Опрос этот был проведен в 1976 г., т. е. по горячим следам за поражением во Вьетнаме. Вооруженные силы - сверхпочитаемый институт в США с тех пор, как нога европейца впервые ступила на Американский континент. В официальной мифологии американцы, избравшие профессией военную службу, наделены всяческими, возможными и даже невозможными, добродетелями.

Девиз военных училищ в США, готовящих офицерский корпус: «Долг, честь, родина». Стоит юноше переступить порог военного учебного заведения и одеть форму, как он попадает в рамки жесткой дисциплины, которая для новичка усугубляется «воспитательными» мерами старшекурсников. Ему, первокурснику, «плебею», на деле показывают оборотную сторону упомянутого девиза, готовят к предстоящей службе.

Методы дрессировки «плебеев» самые разнообразные, но суть одна - морально и физически унижать новичка в мундире. Заставить его повиноваться автоматически. На рубеже XIX и XX вв. в военное училище Вест-Пойнт поступил Д. Макартур, будущий прославленный американский военачальник второй мировой войны. «Плебей» Макартур претерпел полагающиеся ему муки в руках безжалостных старшекурсников. Тогда в Вест-Пойнте насчитывалось свыше ста «мер» для «плебеев» - ошпарить в бане, гонять голым через строй старшекурсников, обливавших жертву ведрами холодной воды, заставлять выстаивать часами неподвижно, как статуя, стоять на коленях на битом стекле, лазать на руках по шесту, бить, оскорблять и т. д.

Тех, кто не выдерживал, зверски избивали. Во времена Макартура некий кадет умер от побоев. Национальный скандал, расследование комиссии конгресса. Вызванный для дачи показаний, Макартур держал язык за зубами, чем и прославился в избранном кругу Вест-Пойнта. В 1932 г. начальник штаба армии США генерал Д. Макартур держал традиционную приветственную речь перед кадетами Вест-Пойнта. Назревал мировой экономический кризис, капиталистическая система трещала по швам. Генерал сурово предостерег аудиторию против «пацифизма», объявил Вест-Пойнт «душой армии» и объяснил: «Военный кодекс, который вы олицетворяете, пришел к нам от времен даже дорыцарских. Этот кодекс выдержит испытание любого этического или философского кодекса».

Будущий американский президент Дж. Картер в 1943 г. поступил в военно-морское училище в Аннаполисе и стал первокурсником, или «плебеем». Жизнь среди четырех тысяч гардемаринов - неумолимое наказание за малейшие провинности: дурные, по мнению старшекурсников, манеры за столом, например, приводили к тому, что «плебей» ел под столом, если вообще ему давали поесть.

Дж. Картер напишет в своей автобиографии: «Спасения не было даже при самом похвальном поведении. Порой муштра приобретала зверский характер. Стоило прослыть слабаком - и кары сыпались со всех сторон. Такому оставалось только сбежать из училища». Что бы ни делали с «плебеем» Картером, он улыбался. А было больно: «плебея» били тяжелыми металлическими подносами, ручками метел, массивными черпаками. Побои Картер претерпел и за то, что отказался увеселять своих мучителей песней «Маршируя по Джорджии». Песни из него так и не выколотили. Знаток жизни президента Дж. Картера публицист Дж. Вутин объяснил в 1978 г. в чем было дело:

«По сей день на Юге США есть места, особенно в штате Джорджия, где одно упоминание имени У. Т. Шермана (если ему не предшествует грубая брань) может вызвать потасовку или угрозу побоев. Из всех генералов Союза, вторгшихся в Конфедерацию, его ненавидят больше всех, и вражда пережила целое столетие, в основном из-за его «марша к морю» после сожжения Атланты. Федеральные войска Шермана прошли на восток к Саванне, оставив за собой пепел и полное разрушение. Это стало легендой, нашедшей отражение в песне «Маршируя по Джорджии». ...Картер не желал произнести хоть строчку из этой грязной баллады. «Нет, сэр, я не буду ее петь», - отвечал он. Его мучители настаивали, но он не уступил. До конца пребывания «плебеем» он подвергался все более мучительным истязаниям».

А за что, собственно? Гардемарины-старшекурсники не добились всего-навсего, чтобы юноша из штата Джорджия воспел «подвиги» их предков, пустивших по миру его предков во время гражданской войны.

Вот так остро прореагировал в третьем поколении Дж. Картер на применение «стратегии террора» в отношении самих американцев, стратегии, разработанной в США против тех, кого в Вашингтоне определят неприятелем.

На заключительном этапе гражданской войны в США, в 1861-1865 гг., на белое население - соотечественников обрушили «стратегию террора», к тому времени отработанную столетиями в бесчисленных войнах против индейцев.

Решение об этом принял главнокомандующий армиями северян генерал У. Грант. Рассказывая, как мысль о «стратегии террора» пришла к Гранту, его полуофициальный биограф А. Бадо заметил: «Большинство генералов на всех театрах пытались проводить операции, как будто они действовали на территории иностранных государств. Они стремились переиграть врага, захватить позиции и достичь победы чистой и простой стратегией. Однако эти методы недостаточны в гражданской войне... (Грант рассудил) что нужно уничтожать вражеские армии и питавшие их ресурсы, поставить перед каждым вражеским соединением выбор - либо уничтожение, либо капитуляция... Рабы, запасы, урожай, скот, равно как вооружение и боеприпасы, - все, что нужно для ведения войны, - оружие в руках врага, а все его оружие подлежит уничтожению».

Прояснив проблему для себя, Грант очень быстро обратил в свою веру подчиненных генералов. Внушениями и личным примером.

Указания Гранта были безоговорочны. В 1864 г. он приказывает генералу Ф. Шеридану: «Нам желательно обратить в пепел долину Шенонда». Шеридан докладывает Гранту о выполнении приказа в плодороднейшем сельскохозяйственном районе: «Уничтожено 2 тыс. амбаров с зерном, сеном и инвентарем, свыше 70 мельниц со складами пшеницы и муки, перед армией гоню свыше 4 тыс. голов крупного рогатого скота, перебито и роздано солдатам не менее 3 тыс. овец. Местное население начинает уставать от войны».

Генерал У. Шерман уже тогда, видимо, сообразил, что попрание законов и обычаев войны отнюдь не украшение, посему выдавил из себя объяснение: «Война - ад». Тем и ограничился. В наше время гарвардский профессор М. Уолцер в исследовании «Справедливые и несправедливые войны» (1980) заметил: «Фраза «Война - ад» выражает доктрину, а не просто определение, это моральная аргументация, попытка оправдать себя». Шерман считал, что он совершенно неповинен во всех этих действиях. В каких именно?

Во главе 60-тысячной армии он прошел по штатам Джорджия, Северная и Южная Каролина, полностью опустошив обширные районы, общей площадью в 37 тыс. кв. миль, примерно равные территории Голландии и Бельгии. Армия Шермана сравняла с землей города, начав с Атланты. Впереди колонн войск, шедших фронтом примерно в 100 км, в повозках везли связанных пленных. По тому, взлетали ли они на воздух, определяли, где заложены мины.

Вот как видится «марш к морю» - от Атланты до Саванны в книге «Войны Америки» (1968) популярного в наши дни в США военного историка Р. Леки: «Солдаты Шермана вступили (15 ноября) на богатейшие земли. ...Реквизируя повозки на фермах, они грузили их беконом, яйцами, кукурузой, курами, индейками, утками, сладким картофелем, всем, что можно было увезти, и к вечеру свозили все это в бригаду. Другие отряды гнали скот, убивая тех животных, которых нельзя было взять с собой. Экономя патроны, свиней рубили саблями, лошадей и мулов - топором между ушами. С восхода до заката тощие ветераны, привыкшие к сухарям и солонине, жрали ветчину, бататы, свежую говядину. По мере продвижения по Джорджии они толстели и становились гладкими.

От края до края стокилометрового фронта движения армии мрачные столбы дыма отмечали ее путь: жгли склады, мосты, амбары, фабрики и заводы. Не щадили даже частные дома... Стариков и беспомощных женщин заставляли указывать тайники, где они прятали серебро, драгоценности и деньги. Шерман почти не шевелил пальцем, чтобы остановить происходившее. «Война, - жестокость, и ее нельзя рафинировать», - объяснил он жителям Атланты...

Разрушение железных дорог было также целью марша, и об этом Шерман писал: «Я лично позаботился». Рельсы сдирались, разогревались на кострах из шпал, а затем их гнули о стволы деревьев и бросали бесполезным хламом. Везде валялись эти «заколки Шермана» или «булавки для галстука Джеффа Дэйвиса» (по имени президента Конфедерации - Н. Я.). Так, потоком расплавленной лавы длиной в 500 км и шириной в 100 км, армия Шермана дошла до моря».

Изгоняя из родных очагов местное население, Шерман писал: «Я знал, что из этих мер население Юга сделает два важных вывода: во-первых, мы по-настоящему взялись за дело; во-вторых, если они искренно придерживаются своего лозунга «Умереть в последней траншее», то им скоро представится эта возможность». Шерман докладывал Гранту: Мы сражаемся не только с вражескими армиями, но с враждебным народом.

Мы должны заставить старых и молодых, богатых и бедных испытать, что означает жестокая рука войны». Подводя итоги «подвигам» своей армии в Джорджии, Шерман в донесении президенту А. Линкольну горделиво сообщал: ущерб штату - 100 млн. долларов, из которых на 20 млн. долларов потребили продуктов солдаты.

Однако «дядюшка Билл», как прозвали Шермана в армии, был наделен достаточным рассудком, чтобы не афишировать свои свершения за пределами штатов, испытавших его «стратегию террора». Он люто ненавидел журналистов, этих «газетчиков», говаривал он, которые «подхватывают случайные слова, возбуждают зависть и наносят неисчислимый вред». Описанию этой кампании мы обязаны книге офицера штаба Шермана майора Дж. Николса, естественно, патриота своей армии. Так во время «марша к морю» была не только апробирована в широких размерах «стратегия террора», но и заложены основы сопутствующего ей принципа - держать язык за зубами о бесчинствах и преступлениях американской военщины.

Тем не менее марш армии Шермана и последующие меры правительства США на Юге страны запомнились надолго. Американский посол в Германии в середине 30-х гг., наслушавшись жалоб гитлеровцев на Версальский договор, буквально взорвался. По словам посла Додда, договор «совсем не так плох по сравнению с тем, что Соединенные Штаты навязали побежденному Югу в 1865–1869 гг. и что привело к пятидесятилетнему угнетению этого района, более суровому, чем все тяготы, выпавшие на долю Германии».

Советский историк-американист Яковлев Н.Н., «Война и мир по-американски: традиции милитаризма США».