СтРаж Храма
Доброго Денёчка от vitominsРешил во время карантина прыгнуть немного выше головы и сделать такой массивный рисунок, а кому интересно на сколько высоко прыгнул заходите в группу и сравнивайте ))
Доброго Денёчка от vitominsРешил во время карантина прыгнуть немного выше головы и сделать такой массивный рисунок, а кому интересно на сколько высоко прыгнул заходите в группу и сравнивайте ))
Не ругать за пунктуацию пожалуйста!
Мёртвые земли(1 часть)
В воздухе витал затхлый, пропитанный смертью запах разлагающейся плоти сотен и сотен тел. Ранее белый песок пустыни, всего за шесть лет постоянных битв окрасился в багрово-грязный цвет на метры песка в глубину. На поле битвы рыскали несколько теней – мародёров, они очищали кошельки павших воинов, собирали снаряжение и увозили в свои тайники по немного продавая их на рынках чтобы не привлекать внимание стражи.
Но среди всей этой немой суматохи была одна тень, которая брала не золото и не снаряжение воинов, она снимала всё барахло с них и исчезала вместе телом, это продолжалось несколько раз, а затем прекратилось.
Под чёрным как смоль плащ с несколькими латками на протёртых от времени дыр, было лицо мужчины средних лет с лёгкой щетинной, широкими серыми как пепел глаза, тонкой линией губ и несколькими локонами серебряных волос что выбились из тугого конского хвоста. (Конский хвост — кто не знает, самый простой способ собрания волос резинкой или какой-то затяжкой на затылке)
Подхопив последний труп и тихо проговорив всего одно слово:
—Транзгар...– пространство вокруг поплыло как в кривых зеркалах, а затем нормализовалось, бросив мёртвое тело он подошёл к небольшому бочёнку с водой и ополоснул их от грязи.
Сняв плащ и бросив его на деревянную лавку он показал свое сухое, физически подготовлено, но практически всё израненное старыми шрамами что создавали ужасающе заворожительный узор. Он подхватил труп и потащил на свой задний двор где уже лежало двое таких же не живых тел. Бросив его рядом с ними, мужчина вытянул из практически не заметного чехла на поясе нож длиной в пятнадцать – восемнадцать сантиметров и отработанными движениями начал делать разбор тела на компоненты. В таком ремесле как некромантия, иногда для какого-то ритуала нужно было определённый орган человека в котором текла определённая группа крови, а различать группу их учили ещё на первом курсе некромантии, это как качество ткани, каждая нужна в какой-то определенной сфере и изделии, сейчас он хотел отпрактиковать заклинание создания голема из плоти путём резонанса боли души. Не так давно он смог воссоздать старое заклинание из древних манускриптов о временном возвращении души в мёртвое тело погибшего.
Взяв чёрто-полох, цвет папоротника, несколько глаз из своих будущих жервт, пепел сожжённой лягушки и желудочки нескольких ужей, разложив это всё по кругу вокруг трёх трупов он посыпал каждый ингредиент каким-то порошком, а затем в воздухе завитала магия, с каждым мгновением её присутствие становилось всё более и более явным, ингредиенты окутались фиолетовой дымкой и вспыхнули зелёным пламенем, тела начали дрожать, а потом корчиться как больные в дикой агонии.
Послушался хруст суставов, а затем все три трупа начали вопить как живые, «Вот этот момент...», — сказал он и как мантру начал читать заклинание которое превращает боль души в мост между душой и телом, и когда душа уйдёт с тела на совсем, её энергия всё равно будет поддерживать мёртвое тело до тех пор, пока призыватель сам не уничтожит эту связь или сам не умрет, после этого все его заклинания прекращают свою работу.
Тела замолчали, ингредиенты сгорели до тла и на секунду всё стало настолько тихо, как будто они оказались в вакууме. Тела медленно встали и ничего не делали, некромант взял скальпель и подойдя к каждому из новоиспечённых големов плоти за ухом на коже вырезал руну, первому руну высшего футарка Наутиз похожую на крест но та перекладина что меньше была как будто немного с перевесом в правую сторону и обещала что голем будет хорош в тяжёлой работе и это обязательно будет иметь хороший успех, второму руну Альгиз что была похожа на палочку с тремя концами сверху, она обещала что голем будет защищать создателя до тех пор пока сможет делать хоть какие-то движения, третьему досталась руна Ансуз похожая на косу с двумя лезвиями что давала возможность мыслить как раньше, рассуждать, говорить, рассказывать что-то, но голем оставался предан хозяину телом и разумом.
Напитка рун для полного эффекта занимала некоторое время, потому маг оставил их на том месте и просто ушёл в дом чтобы отоспаться, да и восстановить магические силы тоже нужно, эти истории о великих магах что убивали сотни и тысячи людей одним лишь взглядом всего лишь сказки для детей, но спустя несколько поколений люди и в правду начали верить такие глупости и сторонились любого с хоть малейшим намёком на магические силы.
Часто у порогов магических академий находили детей-младенцев которые как в скорее выяснялось могли делать всякие странности, в большинстве это был самый простой телекинез с маленькими игрушками или вещами, когда это подтверждалось, академия брала таких детей к себе и воспитывала как мага с самого рождения, очень редко такие особи находили свой смысл жизни в чем-то кроме магии и её исследовании, ведь кроме неё у них ничего не оставалось.
Он начал усиленно отгонять воспоминания о академии и взяв несколько шкурок зайцев сложил их в небольшую стопку и положив на лежанку, лег сам начиная по немного отдаваться в власть песочного человека – властелина мира сновидений...
Какую тайну скрывает Староновая синагога в Праге? И почему вход на ее чердак закрыт для обычных смертных? И самое главное — при чем здесь водородная бомба? Но запасемся терпением и начнем сначала:
Тайна Староновой синагоги
Давным-давно, когда Богемией правил покровитель наук и искусств, оккультист и католик — император Рудольф II, великий Иоганн Кеплер только начинал задумываться о законах движения планет, инквизиция недавно отправила Джордано Бруно на костер, а дух реформации носился по Европе, просто жить — было страшно-интересно. Особенно, если ты еврей, хотя, в этом случае, больше страшно, чем интересно. Но ты не просто еврей, ты еврей пражский. Глава твоей общины — великий праведник, премудрый ученый, каббалист, да и просто отличный парень — Йехуда Лёв бен Бецалель (для своих — просто рабби Лев или Махараль¹), с чьим мнением по вопросам религии и науки считается сам император. Да и вообще, поговаривают, рабби Лев спас Рудольфу жизнь, остановив чудесным образом сбесившегося под ним коня, чем заслужил самую искреннюю дружбу могущественного императора. Получается — жить можно, и даже не так уж и страшно, как казалось в начале.
Но есть одно но, и это но — фанатичный ксендз Тадеуш, который постоянно конфликтует с пражской общиной евреев. Всю суть его претензий точно можно выразить следующим образом:
Вся суть конфликта
Проще говоря, Тадеуш решил раз и навсегда покончить с евреями Праги. Долго думать, как это сделать, ему не пришлось. Тем более есть отработанная метода — кровавый навет (обвинение евреев в использовании крови убиенных христиан в приготовлении мацы). Да и случай для этого черного дела подвернулся быстро — ровно перед праздником Песах, в семье одного богатого еврея бесследно пропал христианский слуга. Что же с ним случилось? Для Тадеуша все было ясно как день — его пустили на мацу. Быстро подкупив лжесвидетелей, которые лично видели как евреи ночью закапывали на своем кладбище кого-то, наш ксендз уже праздновал победу. По другой версии, Тадеуш сговорился с девушкой еврейкой, которая недавно перешла в христианство. По наущению Тадеуша она должна была объяснить на суде свою смену религии именно ужасной традиции пускать людей на мацу. Однако вариантов легенды — больше, чем политических партий в Кнессете, самый красивый и поэтичный из которых, имхо, принадлежит нобелевскому лауреату по литературе Исааку Зингеру в его книге «Голем»² (в ней Голем, не просто тупое орудие возмездия, но трагический символ тайных детских мечтаний, несчастное существо при всей своей силе, так и оставшейся ребенком).
И что же произошло дальше? — богатого еврея пытают в застенках, выбивая показания, а вся еврейская община в ужасе и ждет грандиозных погромов. А больше всех печалится рабби Лев. Но рабби не вошел бы в историю, если бы не нашел выход из этой ситуации, читая священные книги, легко играя с тайным и истинным смыслом еврейских букв и цифр³, он находит ответ — «создай из глины Голема». В поэтической версии Зингера — это решение и тайну создания Голема подсказывает ему один из 36 скрытых праведников⁴.
Как бы то ни было, Махараль решается на трудное дело и вместе с ближайшими друзьями создает из глины человекоподобное существо — Голема, вдохнув в него силу и душу. Как же он создал его? Это навсегда останется тайной, а разные варианты легенды только запутывали тех, кто когда-либо решался повторить дело рабби Лева. Стоит отметить, что именно этот кусок легенды наиболее интересен для исследователей и историков, потому что отлично показывает развития философской и религиозной еврейской мысли, отражая ее изменения и тенденции ⁵.
Создание Голема
или так
даже так
И так Голем создан, и рабби приказывает ему найти пропавшего слугу. И вот, когда суд уже готов объявить всей еврейской общине смертный приговор, Голем врывается и показывает всему народу якобы убитого слугу, чье странное отсутствие прозаически объясняется поездкой к родственникам в дальнюю деревню с невыговариваемым чешским названием (собственно поэтому никто и не знал куда он делся). Тадеуш и лжесвидетели опозорены и изгнаны из Праги, добро снова побеждает зло.
Голем врывается в зал суда со спасенной девочкой, легенда по версии Зингера
А что же Голем? По одной из версий, когда опасность для евреев миновала, рабби путем тайных знаний усыпил его, а тело спрятал на чердаке⁶ синагоги, до тех времен, когда еврейскому народу снова потребуется помощь. С тех самых пор путь на чердак закрыт, и никто под страхом смерти не заходил в него.
По другой версии, Голем стал превращаться в человека, вышел из под контроля рабби Лева и начал крушить все на своем пути, впрочем и в этом случае, но уже с большим трудом, повторяется сценарий первой версии.
Ну, а был ли Голем на самом деле?
Конечно же был! Если его не было, то почему закрыт вход на чердак Староновой синагоги? И почему рабби Ландау (глава пражской общины много веков спустя), не устоявший перед соблазном приоткрыть завесу тайны, в великом ужасе спустился с чердака? И почему только в Праге в Старановой синагоги во время молитвы дважды читают 92-ой псалом (по легенде Голем разбушевался именно во время чтения 92-ого псалома, из-за чего рабби Леву пришлось бросить его чтение, а после всех хлопот с Големом, начать читать его заново)?
Но что, если более реальное объяснение не менее интересно? Одно из таких объяснений выдвинул известный чешский путешественник и авантюрист Иван Мацкереле. Вот вкратце его объяснение: заметим, что слово «голем» переводится еще и как «тупой» или «сумашедший». Может быть у рабби Лева был буйный и сумасшедший, но физически развитый слуга? Рабби лечил его по еврейским традициям того времени — давал не только лекарства, но и надевал на него амулеты, прикасался к его лбу и т.п.. Одним словом, совершал всякие непонятные для непосвященного действия, которые и послужили прототипами магических ритуалов по созданию Голема. А буйство легендарного Голема объяснятся припадками несчастного слуги. Мацкереле утверждает, что нашел в архивах подтверждение своей гипотезы, он откопал в древних документах упоминание о сумаcшедшем слуге рабби, более того этого слугу звали — Йоселе, такое имя дано Голему и в легенде. Кстати, Мацкереле утверждает, что побывал на чердаке, где ничего не нашел, кроме потайного отверстия, в которых возможно хранились кости бедного Йоселе.
Но тайна и истинный смысл вещей навсегда останутся неизвестными, и только мудрецы проведшие годы в изучении писания и кабаллы знают все ответы))
Ну, а при чем здесь водородная бомба?
Давным-давно, когда люди со странными крестами шагали по Европе, мир был в огне, а над еврейским народом снова нависла страшная угроза, где-то за великим океаном, группа людей решила создать нового Голема, который снова защитит евреев и всех угнетенных людей. Эти люди долго изучали сакральные знания, погружаясь в тайный смыл каббалы физики и математики. И создали —водородную бомбу. А одним из ее отцов-создателей стал математик Станислав Улам — потомок того самого рабби Лева⁷. Вот так история снова сделал свой круг, а новый Голем опять вышел из-под контроля, но на этот раз уже навсегда. Но это уже совсем другая история…
Диаграммы Фейнмана vs кабалла. Совпадение? Не думаю!
Пояснения
1. Акроним — наш учитель рабби Лев.
2. Зингер, Исаак Башевис. Голем в Пер. И. Берштейн.
3. В еврейской традиции буквам соответствуют цифры и наоборот, а во всех священных книгах зашифрован тайный смысл, одним из способов понять который является игра с разными значениями букв и цифр.
4. Отсылка к мистическому учению о 36 скрытых праведниках, которые всегда есть на земле и оправдывают существование всего человечества.
5. Например, фундаментальный труд Моше Иделя «Golem: Jewish magical and mystical traditions on the artificial anthropoid».
6. На чердаке спрятана гениза — место, где хранятся старые свитки Торы и другие священны тексты, которые по традиции нельзя выкидывать. Кстати, гениза — это сокровищница для историков, хранящая древние и ценные документы.
7. Это странное совпадение отмечает сам Улам в своей замечательной автобиографии «Приключения математика».
Источник: Cat_Cat. Автор: Антон Казаков.
Личный хештег автора в ВК - #Казаков@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (02.12.2019)
Битва Големов - это обучающая основам программирования и робототехники настольная игра, в классической версии которой само игровое поле, элементы на нем, жетоны повреждений были представлены "вырубкой" из картона.
При создании новой версии-дополнения у нас стояла задача сделать ее компактней и снизить стоимость. Поэтому было решено перейти на (почти) карточный движок и уменьшить число "не карточных" компонентов до минимума. Как мы выкрутились из этой ситуации?
Игровое поле
Так как в игре у нас есть сама арена, а также три вида препятствий (неразрушаемые, разрушаемые и водные), то решено было их разделить. То что должно было двигаться и разрушаться (бочки) мы придумали сделать в виде круглых жетонов акрила с наклейками (заодно и двигать будет удобнее и переворачивать). Остальные компоненты распределили на 24 двусторонние карты.
Пришлось пожертвовать только лестницами (они теперь работают как универсальные порталы и войдя в одну "дверь" вы можете выйти в любом месте где есть такое же поле.
Теперь игроки смогут собирать как классические квадратные уровни 3x3 или 4x4
так и более сложные и замысловатые конфигурации, включая многоэтажные (или комнатные).
Новинкой (из-за возможностей применения бочек и наличия "летающего" шасси у ваших Пароботов) будут уровни, которые невозможно было представить в предыдущих версиях. К примеру, дуэль на мосту двух колесных роботов, где удар может разрушить сам мост или соперник или вы сможете его разобрать.
Пароботы-Големы
В предыдущих версиях игры карты ваших роботов-Големов выглядели вот так:
А повреждения учитывались специальными жетонами "поломанных" шестеренок, которые выкладывались на них сверху.
В карточной версии было решено, что големы и их повреждения будут "работать" по совсем другой механике. Долго ломали голову над балансом (чтобы не дать игроку "читерских" возможностей, скомбинировав самые крутые компоненты), но в итоге кажется получилось:
1. Игрок сможет собирать своего боевого робота перед началом боя, комбинируя его из трех компонентов (а в будущем возможно добавим и другие "запчасти"): шасси, верхней части - "мозгов" и вооружения. У каждого робота будет три "жизни", отмеченные целыми шестеренками. В комплекте запланировали по два вида шасси, верхней части и вооружения для каждого игрока, которые будут отличаться по свойствам. К примеру ракетное шасси позволит вам "летать" над водой, а Бронемозг хоть и не вмещает большое число команд, но менее чувствителен к повреждениям.
2. При пропущенных Ударах игроку придется решать, какая часть его робота будет повреждена и чем он готов пожертвовать: числом исполняемых команд, дополнительными возможностями оружия или передвижением.
Для отображения повреждений игроку достаточно будет перевернуть соответствующую карту (или карты, если вы пропустили 2 единицы Удара) на сторону со сломанной шестеренкой. Когда он перевернет все три карты (3 пропущенных единицы Удара), и останется последний шанс - следующий Удар ваш робот не переживет.
Примечание от автора: я учту на будущее пожелание читателей — выкладывать рассказ целиком (в комменты). На всякий случай оставлю ссылку на первую часть
Красовский проснулся. Головная боль пульсировала в висках, нестерпимо ныли суставы.
– Должно быть, продуло… – сказал Андрей и зевнул.
Вчерашнюю уборку вспоминать не хотелось совершенно. Чтобы развеять тревогу, Красовский отправился в трактир. В послеобеденное время улицы обыкновенно пустовали, лишь редкий ямщик нарушал тишину. Красовский шёл навстречу неласковому апрельскому ветру, его трость отбивала мерную дробь по брусчатке. В смоляном безмолвии переулков слышались и другие удары: шлепки дерева о плоть, а между ними – слабые стоны. Красовский остановился, чтобы посмотреть: чистильщики задорно лупцевали палками несчастное существо. Растрёпанная женщина вцепилась в закоченелый труп. Её и саму тронула болезнь: глаза ввалились внутрь, волосы наполовину слезли с черепа, чёрные пятна разбежались по синюшной коже. Несчастная всеми силами пыталась отвоевать тело мужчины – должно быть, своего возлюбленного.
Чистильщики в нелепой прорезиненной белой одежде напоминали сухопутных скатов. Ещё один меткий удар палкой и страдалицу удалось отогнать. Будто мешок, они подхватили иссушенное, невесомое тело и с залихватским размахом бросили его в телегу. Красовский поморщился. Он не любил людей и не испытывал к ним сочувствия, но ведь однажды так могли поступить и с ним. А он – о, это совсем другое дело!
Доктор прибавил шагу. За его спиной мычала женщина. Ещё один удар оборвал её стоны.
Ноги сами принесли Красовского к порогу «Худого бочонка». Трактир пустовал, лишь какой-то местный пропойца тихо посапывал в углу. Увидев дородного, рыжеусого господина в дорогой шинели, трактирщик оживился.
– Ваше-родие, – он приветственно кивнул. – Рановато вы… Вечером будет струнный квартет с солисткой, вот и приходите. Вы же музыку любите?!
– Ах, Григорий. Душа болит! Ты мне кружку портера плесни, а там как пойдёт. Может, и до вечера буду! Где половой-то твой? Где Макар?
– Макар… Матушка его намедни заходила, сказала, язык душит... С жаром провалялся в свой отгул, да не воротился на работу-то. Говорит, сына с невесткой в их собственном доме закрыли, на улицу не пущают. – Григорий перекрестился. – И до Макара дьявол добрался!
– Да не дьявол это! Зараза, как простуда или корь. Только тут надежды выздороветь нет. Заболел – иди сразу могилу рыть. Из лекарств один реливиум.
– Совет за него такую цену ломит, проще сразу лечь и сдохнуть, – покачал головой Григорий, взглянув на Андрея, добавил: – А всё одно! Болезни, ваше-родие, они от дьявола! А Совет, то слуги Сатаны…
– Тут я с тобой согласен. Налей ещё, первая быстро ушла.
Перед Андреем появилась новая пинта битумно-чёрного пива.
Трактирщик заговорщически поднял одну бровь и совсем по-доброму улыбнулся.
– Вы ведь доктор, верно? Как думаете, есть способ сделать лекарство дешевле, чтобы и для простых людей?
– Был я доктор. Теперь уж и не знаю, как обозваться… Способ, он наверняка есть. Вот только для открытия нужно много денег, времени и людей. Врачи вне Совета себе такого позволить не могут. Вся медицина сейчас под белыми дьяволами…
– А что же царь думает? Императорское его величество-то? Разве ему не положено радеть за нас, подданных своих?
Красовский допил вторую кружку и понял, что торчать в трактире до темноты не станет. Расплатившись с Григорием, он вышел продолжать дневной моцион.
***
«Кукушкино гнездо» – одна из главных окраинных достопримечательностей! Крупнейший бордель с великим выбором девиц. Сие гнездо разврата расположилось в старом купеческом особняке о трёх этажах с фасадом пошлого лилового цвета.
Возле дверей дежурили белые «скаты»: восемь человек, каждый с болтовой винтовкой со штыком. Вокруг чистильщиков, безучастно нарезая круги, маячил городовой. «Вот и всё», – подумал Красовский. – «И до храма любви дотянулась болезнь…».
– Доброго вам дня! – поздоровался некто.
Андрей обернулся, и увидел долговязого русоволосого мужика в косоворотке. Это был рабочий, завсегдатай «Бочонка». Довольно часто они с Красовским вели задушевные беседы о жизни, но до сих пор не знали друг друга по имени.
– Здравствуйте! – ответил доктор. – И вы, стало быть, за девочкой пришли?
– Можно и так сказать… Только вот я всё к одной хожу. К Софье… Уж больно хороша, чертовка... Вчера не появлялась, сегодня виделся с их матушкой-сводницей, спрашивал за неё, говорит не приходила. А тут эти нагрянули, на улицу вытолкали. Кто-то из мелких чинов Совета здесь чуму подцепил, – мужик посмотрел на доктора, в его глазах вспыхнула надежда. – А вы ведь знали её, Софью-то.
– Я? Честно сказать, первый раз сюда пришёл.
– Да вы видели её, в трактире. Она частенько там бывает. Тоненькая такая девка, всё в чёрном платье да в перчатках кружевных. Припоминаете?
У Красовского кольнуло под сердцем. Это же она! Та самая девушка, что пришла избавиться от ребёнка.
– Нет, что-то не припомню.
Огонёк надежды стал гаснуть в глазах рабочего. Видно он прикипел сердцем к продажной девице.
– Дурное это дело, к шлюхам привязываться. У них ни чести, ни совести. Дам исключительно мужской совет: остыньте!
– А это уже не вашего ума дело, – огрызнулся мужик. – И без ваших советов разберусь!
Красовский пожал плечами и побрёл обратно домой. Если врачи Совета не уследили за одним борделем, то и в другом доме любви заразиться запросто.
Ночью, лёжа на своей широкой кровати с балдахином, Красовский неистово мастурбировал. Он представлял соитие с пышногрудой толстушкой Лией, с его госпожой Циммерман!
***
Громкий стук, снова. Настойчивый гость грозил вот-вот снести дверь с петель. Красовский поёжился. Ещё совсем недавно его разбудили похожим образом. Неужто расправа над чумной девицей была лишь неприятным сном?
Андрей накинул халат и поспешил вниз. Глянул в глазок: на пороге топталась купчиха Самсонова. Исполинская баба теребила в руках сумочку и нервно озиралась по сторонам.
– Доброе утро, мадам, – зевнул Красовский. – Какими судьбами?
– Да вот… Снова к вам со своей греховной бедой…
Они зашли в дом, Красовский захлопнул дверь. Щёки Самсоновой рдели как рябина на снегу. Стыд распирал её каждый раз, стоило переступить порог этого дома. Сегодня она выглядела особенно взволнованной.
– Не желаете кофе? Обыкновенно я только так и просыпаюсь. На всякий случай сварю на двоих.
– Не откажусь, Андрей Константинович.
Красовский подкинул угля в топку печи «Стерлинг», и поставил турку на конфорку.
– Что, снова Семёна Никоноровича бес попутал? – Красовский подмигнул купчихе.
– Нет, ах, как жаль что нет… Это меня бес попутал, – купчиха чуть не плакала. – Связалась с зеленщиком, пока муж был в отъезде. Вот уже неделю как распуститься цветок-то должен, никак понесла?
– Голубушка, два месяца назад были у меня… Греховно живёте.
– Покаяться надо… В церковь схожу – исповедаюсь. Всё батюшке расскажу, а за детей убиенных свечку поставлю, упокой их Господи.
Красовский разлил кофе по чашечкам и пригласил купчиху за стол. «Уж эта курица всё с мыслями о доме, на улице не ночует, да с бродягами не якшается», – думал Красовский. – «У неё-то, родимой, языка точно не будет». Они молча допили кофе и проследовали в кабинет.
Без всякого стеснения Самсонова стянула с себя корсет, платье и исподнее. Фигурой она была крепка, кровь с молоком. Почтенные годы лишь добавили фигуре соблазнительности. Красовский смотрел на огромные, налитые материнской силой груди.
Андрей был осторожен. Прежде чем произвести дальнейшие процедуры, он внимательно осмотрел купчиху: никаких пятен, кожа розовая и упругая. И намёка нет на следы проклятой заразы.
– Так, что тут у нас. Ореолы сосцов потемнели и набухли, белая линия живота также потемнела. Ну-ка, залезайте на кровать. Ноги шире, таааак. Шейка матки лиловая, площадь сетки сосудов увеличилась. Да, мадам, вы определённо беременны.
Красовский испытывал какую-то иррациональную благодарность купчихе: не заболела, забеременела – пришла к нему. В конце концов, деньги не пахнут, а сейчас каждая копейка на счету.
Красовский аккуратно вскрыл ампулу с морфием и бережно снарядил шприц. Постучал по игле, стряхнув с острия упрямые мелкие капельки.
– Мадам Самсонова, стисните зубки крепче, сейчас будет немного больно. Так, – Красовский навис над купчихой, раскорячившейся на Рахмановской кровати. – Вот и всё! Вы кожу на локте возьмите в щёпоть, ноготками – до боли. Как перестанет саднить, тут же приступим к операции.
Операция прошла быстро. Уже привычное к вмешательствам лоно было податливым. Крови в этот раз было много, кюретка повредила сосуд в матке, но будучи уже опытным врачом Андрей сумел легко остановить кровотечение.
Будто назло, в подвале разорался Аарон, и в этот самый миг оклемалась купчиха. Сдавленные крики были едва слышны, но всё же вполне различимы. Чтобы заглушить низкий, надсадный вой, Красовский принялся греметь инструментами и деловито переставлять склянки с места на место.
– Чей это голос? Я слышу крики…
– Не извольте беспокоиться, мадам, это всего лишь слуховые галлюцинации. Такое бывает после морфия.
Пристыженная купчиха быстро пришла в себя: оставила пятнадцать рублей и обещала больше никогда не возвращаться.
Посреди багровой лужи на дне таза плавали ошмётки слизистой, в глубине багрового месива покоился эмбрион. Осторожно, чтобы не расплескать содержимое, Красовский спустился по лестнице. Аарон замолчал, но за заветным поворотом в тяжёлом подвальном мраке слышалось пение, слабое, убаюкивающее, должно быть колыбельная… Андрей думал, что сходит с ума. Чем ближе он подходил к двери, тем отчётливее становились звуки. Пела девушка.
Красовский аккуратно поставил таз на пол, достал ключ и отпёр окошко. От удивления он потерял дар речи: Аарон лежал на боку, завернувшись в какое-то тряпьё, а над ним склонилась обнажённая девушка, Софья… Андрей поднёс керосинку ближе к решётке и охнул: по ту сторону двери, щурясь от света, на него смотрел малость отощавший, но здоровый человек! Ни единого чёрного пятнышка. Прошло уже несколько дней, заточение в подвале должно было только приблизить смерть, но каким-то чудом девушка выздоровела. Ярость кислым кипятком обдала кишки: Аарон ослушался!
– Аарон! – взревел Красовский. – Я велел тебе убить эту чумную шлюху!
Голем зашевелился под тряпками, Софья приложила палец к губам: «Не буди!».
– Пожалуйста, не шумите… У него мигрень.
– Как ты…у тебя же…чума!
– Аарон меня спас, – глаза Софьи привыкли к свету, она смотрела на Красовского и улыбалась. – Когда я совсем ослабла, он жевал для меня лук. Его слюна… Она на вкус как грибы. Не ругайтесь! Он хотел убить, правда… Но я пообещала, что научу его быть мужчиной. И его семя на вкус как грибы, грибы и глина. Потом мне стало лучше. Я выздоровела! Смотрите! – Софья встала с колен и закрутилась как дервиш. – Я здорова!
Красовский не верил своим глазам. Свершилось настоящее чудо. Но более всего бывалого врача восхищало и одновременно злило спокойствие Софьи. Просидела неделю в сыром подвале, в компании чудовища, почти без еды и всё ещё улыбается?
– И мой ребёнок. Я чувствую, ему тоже лучше. Он выживет!
Аарон проснулся и неуклюже потянулся. Заспанными глазами он посмотрел на Софью, глянул на отца и улыбнулся.
– Она больше не больна, отец! Будет жить.
– Я приказал тебе убить её, ты ослушался, никаких свечей и книг на два месяца! – голос Красовского был угрожающим. – А ты, грязная шлюха, соблазнила моего мальчика, лишила его чистоты и за это умрёшь.
В глазах Софьи не было страха. Она внимательно и строго смотрела на Красовского. Однажды смерть уже отступила, и девушка считала, что не может снова оказаться на пороге вечности. Красовский достал из-за пазухи револьвер, взвёл курок и нажал на спуск: пуля нагана вошла аккурат между глаз; девушка дёрнулась и тут же рухнула, в её глубоких карих глазах навсегда запечатлелось бесстрашие.
Аарон взвыл, кинулся к бездыханному телу и сгрёб в охапку. Он плакал навзрыд, горько, искренне.
– Таз вылизать не забудь, я за ним через час спущусь. Будешь вести себя хорошо – дам книг и свечей пораньше. И да, Аарон, с сегодняшнего дня я буду давать тебе нормальной еды, как ты и просил…
***
Чёртова плесень убивает болезнь, кто бы мог подумать? Все эти годы под боком было лекарство… Красовский мог тайно проводить исследования нового препарата, заработать денег и, возможно, избавить столицу от сонной эпидемии. Быть может он стоит на пороге открытия альтернативы реливиуму, менее дорогого, но действенного препарата.
Раствор плесени пах грибами, а цветом напоминал тёмное пиво из трактира «Худой бочонок». Сходство с популярнейшим напитком докеров натолкнуло Красовского на мысль. Он понял, где нужно искать своего первого пациента. Андрей слил варево в чистую винную бутылку, заткнул пробкой и убрал в саквояж.
Улицы наводнили «скаты». Красовский тихо радовался: падальщики с переполненными труповозками лишний раз напоминали о неспособности Совета контролировать эпидемию. Пускай они сделают реливиум дешевле хоть в десять раз, всё равно не удастся сдерживать океан смерти за стенами изоляторов.
Худой бочонок в этот час пустовал. Не было и спящего пьянчужки, один лишь трактирщик Григорий с безучастным видом протирал пивную кружку. Григорий и Красовский встретились взглядами.
– Вы что-то всё раньше и раньше стали приходить, ваше-родие. Скучаете? Вам как всегда, портера?
– Спасибо, Григорий, но не сейчас. Ты лучше скажи, слышно что о Макаре?
– Болен он. Ходил до его дома недавно, кое-что из еды и вещей передать. Так скаты окна и двери все досками заколотили. Больных в городе всё больше становится, совету людей не хватает каждый дом караулить.
– Значит, жив ещё?
– Жив, ваше-родие, жив. Запертый в доме, как в гробу сидит. Плохой уж совсем, но живой ещё. А вам до него какое дело? Он, считай, уже мертвец.
– Он давно болен, – сказал Красовский мрачно. – Как бывший врач я рисую для себя карту болезни. Хочу понять, когда язык слизывает последнюю каплю жизни. Да и знал я Макара, хочу ему передать кое-что. Мне нужен его адрес.
– Вы сильно рискуете, навещая чумной дом. Скаты стерегут, будь они неладны, да и подцепить заразу – тьфу! Но если вам действительно нужно, что ж, запоминайте адрес. Только бога ради, если вдруг станет хуже, не приходите сюда… Довольно и одного Макара.
***
Дом Макара находился на окраине беднейшего района. Старинный терем от времени почернел; окна с резными наличниками заколотили досками, безмолвный и мрачный, он и в правду напоминал гроб. На массивной деревянной двери красной краской нарисовали кричащий череп с высунутым языком – символ чумы. Щербатый забор ещё не разобрали на дрова, двери калитки не заперты. Красовский выдохнул, пнул ветхие доски и вошёл во двор. За домом он достал из саквояжа прорезиненный плащ-дождевик, надел перчатки, лицо обмотал марлей, пропитанной чесночным маслом.
Красовский зашёл с чёрного хода, небольшим ломиком отковырял доски от дверного косяка. Гвозди держались хлипко, Красовскому не составило труда разобрать дверь.
В доме царила тьма, даже сквозь крепкий чесночный дух доктор ощущал затхлость чумного гнезда. Повсюду валялся какой-то хлам: изломанная мебель, битая посуда, разбросанные тряпки; чистильщики церемониться не привыкли!
– Макар! – позвал Красовский, запалив свечу. – Есть живой кто?
Андрей обшарил весь первый этаж, но не обнаружил ни единой души.
На втором этаже вдруг закашляли, Красовский осторожно пошёл навстречу. Ветхая деревянная лестница жалостливо гудела под могучей поступью восьмипудового человека. В коридоре второго этажа было значительно чище, в самом его конце брезжил едва различимый свет.
– Макар! – снова позвал Красовский, а в ответ опять тишина.
Андрей сглотнул и зашагал быстрее. Он очутился возле открытой двери в спальню, изнутри тянуло нестерпимым гнилым смрадом. Красовский зашёл в комнату и вскрикнул: на одной кровати лежал иссушенный женский труп. Тлен обнажил жёлтые зубы мертвеца, глазницы чернели пустотой, нос ввалился внутрь. На второй кровати лежал отощавший, покрытый струпьями человек. И он был похож на мертвеца, но ровное, хоть и слабое дыхание, выдавало жизнь в испорченном теле. Керосиновая лампа стояла на прикроватной тумбочке, топливо выгорало и пламя тускнело, а потом и вовсе потухло. Красовский достал из саквояжа ещё одну свечу, зажёг и поставил рядом с керосинкой.
– Давай, Макар, глотни, это настойка на луке и грибах, легче станет!
Макар смотрел на спасителя и глаза его горели безумием. Повинуясь рефлексу, он пил снадобье.
– Вот умница, – мурлыкал Красовский. – Молодец! Допивай, а станет лучше – приходи меня навестить. Я адрес на этикетке написал. Ну, будь здоров, Макар!
Красовский спустился на первый этаж и вышел во двор. Снял с себя прорезиненную одежду, свалил её в кучу и поджёг.
По пути он поймал свободную карету и велел кучеру поторапливаться. Ему хотелось оказаться дома как можно скорее, пропарить в бане косточки и выпить горячего чаю. Зараза не терпит жара и чистоты.
***
Через пять дней, будто мертвец с того света, объявился Макар: худой, перемазанный сажей, он вонял могилой. Тяжёлый взгляд его по-осеннему серых глаз выражал величайшую усталость. В правой руке он сжимал бутылку с заветным адресом.
Красовский вышел из сеней во двор, огляделся по сторонам: не привёл-ли хвост? Чисто, улица пустовала в утренний час.
– Заходи, чего встал? Сейчас баньку истопим. Так. Становись в таз и скинь с себя одежду, сланцы надень!
Макар безмолвно повиновался. Красовский заставил его выпить добрый стакан крепкого плесневого отвара, после отвёл в баню, заставил отмыться до розовой чистоты. Удивительными оказались метаморфозы: там, где ещё пять дней назад жирно чернела чума, теперь розовели рубцы. Макар был тощ, измождён, но всё же здоров.
Макар молчал шесть дней. Лишь на седьмые сутки за обедом он проронил свою первую фразу:
– Я ведь дом сжёг... Его дед мой построил, в нём отец помер, в нём язык придушил мою жену. Там поселилась смерть.
Ком встал в горле Красовского, он запил водой – чтобы провалилось, его глаза встретились с глазами Макара. Тело этого человека шло на поправку, но душой он был на той стороне.
– Пока вы не пришли, моя жена… Я смотрел на её тлеющие мощи и слышал её голос. Она звала меня за собою… А я не пошёл. Мать нас бросила умирать, это она позвала скатов.
– Будет тебе, Макар. Я уверен, она как лучше хотела, просто не знала, как помочь…
Красовский привык ко всякому, но душевные болезни по-прежнему пугали и заставляли задуматься о крепости собственного рассудка.
Спустя две недели тело юноши приобрело прежнюю крепость. Мускулы стали упругими, накопился чуток подкожного жиру, но разум Макара так и остался на пороге вечности. Он почти не говорил, ел через силу, вставал с постели только если позовут. Андрей Константинович был злым и чёрствым сухарём, но скупые крупицы человечности заставляли жалеть страдальца искренне.
– Макар, помоги-ка мне тяжёлый ящик достать! Из подвала… – сказал как-то Красовский. – Одному не уволочь!
Макар кивнул, поднялся со скамьи, и словно деревянный, на плохо гнущихся ногах зашагал вниз. Он шагал и шагал, пока не дошёл до развилки. Он хотел было повернуться к Красовскому, спросить – куда идти дальше, но холодный ствол револьвера упёрся в затылок, спущенный курок щёлкнул, голову несчастного продырявило насквозь, бурой кляксой мозги легли на кирпич. Макар умер. В свете керосиновой лампы лицо его выглядело умиротворённым.
В самом дальнем углу подземелья завыл Аарон. Голем помнил этот звук – звук выстрела, он знал, зачем люди стреляют.
– Успокойся, Аарон! Не заставлю есть мертвечину. – Красовский снова солгал.
***
Не так-то просто распространить слухи о новом лекарстве. Но способ нашёлся: через знакомых купчихи Самсоновой обнаружились анонимные больные – люди среднего достатка. Каждый новый выздоровевший приводил кого-то из своих друзей и знакомых, а тот ещё кого-нибудь. Красовский назначал тайные встречи в разных частях города, на дому никого не принимал, боялся привлечь внимание псов совета.
Позже, после чудесного исцеления сына заместителя почтмейстера, в дом стали приходить письма с просьбами о помощи. На конвертах не значился адрес получателя, но благодарный почтовый чиновник исправно перенаправлял эти таинственные послания.
Труп Макара ушёл на суп, котлеты, колбасу и холодец. Жуткая пища подарили голему ещё одну деталь человеческой анатомии: анус. Теперь глиняный истукан мог испражняться, его экскременты, плесень вперемежку с глиной, по целебности не уступали слюне и грибку с поверхностей тела. Больше Аарону не давали человечины. Андрей понимал, что превращение чудовища в человека может и подождать.
Удивительно, но совет не торопился вмешиваться. Вскоре на окраинах города почти не осталось чумоносцев. Совет дал о себе знать лишь после излечения известнейшего адвоката, Семёна Лаврентьевича Смирнова. Красовский вылечил его одной капельницей; до сего момента именитый юрист отдавал бешеные деньги за инъекции ревливума. Сунувшись в кошельки столичных толстосумов, Красовский шагнул на чужую территорию. Псы совета не заставили себя долго ждать.
Поздним вечером Красовский готовил ужин. Гостей он не ждал, осушил добрую бутыль «Шардоне» и пребывал в прекрасном настроении. На сковороде аппетитно потрескивал ломоть жирной свинины. Андрей изготовился было накрывать на стол, как в дверь постучали, тихо, будто боялись показаться невежливыми, затем ещё раз – чуть громче. Всего несколько мгновений зловещего безмолвия и в сенях будто взорвалась граната. Дверь слетела с петель, поднялась стена пыли, в доме возникли две высокие фигуры в строгих белых сюртуках. Псы пожаловали! Один из них, поджарый и долговязый, держал наизготовку револьвер, второй, чуть ниже и шире, возложил ладонь на эфес рапиры.
– Давайте без глупостей, Андрей Константинович. Ваш папенька очень огорчится, случись с вами какая напасть … – говорил широкоплечий человек с густыми каштановыми бакенбардами. Красовский узнал его: о, сколько пинт дивного пива подал этот крепыш!
Узнал он и второго пришельца. Высокий сухопарый человек был никто иной, как тот самый «безымянный» рабочий, теперь он сменил косоворотку на вычурный пёсий наряд…
– Да, вы всё верно поняли, – долговязый будто прочитал мысли доктора. – Всё это время вы были у нас под надзором, милейший. Как таракан под стёклышком. И век бы вам в бабьем сраме ковыряться… Ну, где он?
– Кто – он?
– Не придуривайтесь! – вскрикнул Григорий и на дюйм вытянул рапиру из ножен. – Где глиняный человек, где Иудов истукан?
– Ах, вот вы о ком… В подвале. Я держу его там. – Сказал Красовский и сглотнул. Его нервировал ствол револьвера, глазом покойника глядящий в самое сердце. – Спокойно, давайте не будем делать глупостей, господа. – Красовский развёл поднятые руки и попятился к плите. – Я ещё пожить хочу.
Долговязый только и успел моргнуть: в него полетела раскалённая чугунная сковорода. Убивец не успел увернуться, чем и воспользовался Красовский. Андрей грациозно, как большой кот, прыгнул ко входу в подвал, плечом выбил дверь, и как раз вовремя: в дюйме от уха просвистела рапира. Долговязый неуверенно поднялся на ноги, на лбу его вздулась большая пунцовая шишка.
Одолевала одышка. Тяжеловесный, заплывший жиром, Андрей натужено пыхтел, ускользая в спасительный приют кирпичных коридоров. Его преследователи петляли в темноте, незнакомый лабиринт увёл их далеко во тьму, но Красовский слышал, как «белые дьяволы» сокращают дистанцию. До заветной двери совсем близко – рукой подать, вот уже слышно как кричит Аарон…
– Фёдор, зажги папиросу-то хоть! – в темноте голос Григория разлетался гулким эхом.
– Эх, досада! Спички обронил. Надо бы назад вернуться, канделябр Красовского прихватить… А никак уйдёт, гнида! – с этими словами они сорвались с места.
Двигались на ощупь, хватались трясущимися руками за холодные осклизлые кирпичи. Тишина стояла гробовая, замолчал голем, не слышно и Красовского, только невнятные шорохи и шелест внутри стен.
– А ты не думал, как там поживает твоя жидовочка Лия? – крикнул Григорий зло. – Ты ведь на всю Прагу наследил, шельмец! Её взашей выгнали из музея, от общины отлучили. Небось, с голодухи померла где-нибудь в канаве, пока ты тут в бабьем сраме копошишься.
Долговязый Фёдор залился гаденьким квакающим хохотом. Он смеялся столь мерзко и наигранно, что Красовский вскипел в сию же секунду.
– А ты чего зубоскалишь, длинный? Давно с Софьюшкой своей виделся? – раздался голос Андрея откуда-то из-за стены.
– Какое твоё дело, крыса подвальная? – Фёдор перестал смеяться.
– Так ведь её голем сожрал, в этом самом подвале. И тебя он здесь сожрёт…
Григорий и Фёдор шли на звук, но Красовский всё время ускользал и начинал смеяться за их спинами. В этих катакомбах Андрей провёл много лет, даже без света он прекрасно ориентировался в хитросплетении кирпича и бетона.
Фёдор сдавленно зарычал и пальнул из револьвера. Огонь выстрела на мгновение выхватил одну лишь пустоту коридора. Страх затмевал разум, нарастала паника.
– Да будь ты проклят! – прорычал Фёдор и выстрелил. Снова мимо.
Ещё четырежды он спустил курок, ещё четыре пули застряли в старинной кладке.
– В Нагане семь патронов. У меня у самого такой же, какая напасть – оставил его в ящике стола, – сказал Красовский где-то совсем близко. – Один раз ты выстрелил там – наверху, ещё шесть раз промазал здесь, под землёй. Сумеешь перезарядить револьвер в темноте?
Чиркнула спичка, запалив свечу. За спинами преследователей стоял Красовский, а рядом топтался нескладный холм уродливой плоти.
– Аарон, видишь этих замечательных господ? Они хотели убить меня, а тебя изрубить на куски. Ты знаешь что делать, сынок…
Голем ещё секунду смотрел на двух людей в белых сюртуках, сжал кулаки, громко топнул и понёсся на них, словно скорый пассажирский поезд. Он воздел к потолку свои громадные руки-молоты и с силой обрушил на врагов. Григорий успел вынуть из ножен рапиру и ударить чудище по руке, но клинок лишь застрял в вязкой смеси плоти и глины. Голем взревел! Он бил, стучал, топтал, рвал. Мягкая плоть врагов лопалась, легко отделялась от костей, а сами кости в этих могучих руках были хрупкими как ячная скорлупа. В приступе ярости Аарон даже откусил ступню от оторванной ноги. В считанные мгновения от двух крепких псов совета осталась лишь кучка изорванного мяса.
***
Один из коридоров сообщался с отводным тоннелем ливневой канализации. Человек и голем спускались к реке. Морозец подсушил грязь и сковал лужи льдом, бурую почву укрыл первый снежок. Аарон, преисполненный счастья, изучал этот новый, прекрасный мир. За годы заточения он и не мечтал увидеть столь прекрасные картины живой природы. Большие ступни разного размера оставляли глубокие следы в мёрзлой грязи. Голем смотрел на ровные, одинаковые ноги отца и почему-то грустил.
– Отец, я ведь не ел ту девушку? Ты нарочно сказал, позлить плохого человека хотел?
– Конечно не ел…сынок. Отныне и впредь никакой человечины, клянусь!
Аарон одобряюще кивнул. Грубая кожа его от мороза покрылась крупными цыпками, голем поёжился.
– Холодно… – сказал он.
– Это потому что живая плоть в тебе разрослась. Мы, люди, чувствуем холод, и жар нам вредит, даже чашка горячего чая может больно ошпарить ляжки! Нас могут убить железо и свинец, даже зараза, подхваченная от портовой шлюхи, запросто сведёт в могилу! Глина же вечна… Она появилась на земле задолго до человека и будет ещё целую вечность после него. Ну что, Аарон, всё ещё хочешь стать человеком?
– Хочу. Жизнь хрупкая, от того и ценная. Как тот фарфоровый сервиз, что ты хранишь за стеклом серванта. Я не видел нежности перед глиняными крынками и печными горшками. Человек это фарфор, созданный самим Господом, голем – глиняный горшок, созданный человеком. Чтобы глина стала фарфором, её нужно закалить в печи, я прочёл это в книгах. Я страдаю и мне больно жить вот так. В страданиях суть моей закалки, я стану божьим фарфором, буду настоящим!
Красовский смотрел на своё творение изумлённо. Ещё совсем недавно голем едва мог связать предложение из пяти слов, а теперь, когда он ел, испражнялся и мёрз как человек, мозги его работали ладно.
Голая равнина перешла в сосновую рощу, тощие одинокие деревца сменились непролазной чащобой. Много вёрст осталось позади, а они всё шли. Деревья всё плотнее обступала узкую звериную тропу, становилось всё тяжелее продираться сквозь колючие разлапистые ветви.
Из самой глубины леса показался покосившийся, чёрный от времени сруб. Кривые ставни заколочены, но дверь держится на петлях крепко.
– Пришли! – выдохнул Красовский. – Это старый охотничий домик моего деда. Я уж боялся, что лес его прибрал к себе, ан нет – стоит! Заходи, Аарон. Начнём обживаться.
***
Завтракали варёным зайцем. Аарон закинул в котёл освежёванную тушку, в закромах нашлась соль. Горячая еда была очень кстати: дрова в печи прогорели быстро и дом к утру остыл. Озябший Красовский грелся у очага и с удовольствием прихлёбывал бульон. Тушку поделили поровну, голему половина зайца оказалась на зубок, Андрей же впился челюстями в жилистое варёное мясо. Пытаясь в очередной раз оторвать мясо от костей, Красовский почувствовал, как что-то хрустнуло. Тёплая струйка побежала по нижней губе, Андрей увидел собственный зуб, застрявший в заячьей ножке. Потрогал языком дырку в кровоточащей десне, надавил пальцем на соседний зуб – шатается.
Ужас уколол в самую душу. Красовский будто бы ощутил на себе гнилое дыхание смерти и холодный скользкий язык, дьявольским галстуком затягивающийся на шее. Чума… Стало тяжело дышать, Андрей расстегнул ворот рубахи и стянул её с себя. На правой руке разрасталось иссиня-чёрное пятнышко. Мелкие, словно гречневые зёрна, отметины смертельной заразы ползли от рук к шее. Андрея стошнило.
– Язык! – воскликнул он удивлённо. – Как? Когда, Аарон? Я ведь всё время следил, опасался…
Голем посмотрел на создателя озадаченно, с задумчивым видом подбросил дров в очаг. Прорезавшиеся из глины мозги лихорадочно работали, пытаясь подобрать верное решение.
– Тебе нужно добыть еды, – отец снял мысль с языка. – Как следует наесться. Ты, должно быть, уже и сам понял.
– Знаю. Гриб съедает гниль и заразу, но не трогает живую плоть. Я ведь наблюдал за Софьей…
(Концовка в комменте под постом)
Настольной игре, обучающей основам программирования и робототехники «Битва Големов» уже 5 лет. И игра продолжает жить и развиваться.
Но сейчас речь пойдет о достаточно кардинальном изменении в методической и визуальной составляющей, которую мы рискнули внести в игру. Уж очень нас об этом просили родители и преподаватели. Игра два издания продержалась почти в неизменном состоянии по способу визуализации программного кода, в основу которого были положены блок-схемы, но в третьем издании мы (я говорю так, подразумевая наш семейный коллектив) «сдались» (даже роботов перерисовали, но речь пойдет не о них).
Но также нас просили связать игру не только со школьной программой и учебниками, но и с изучаемыми детьми на начальном этапе языками и средами программирования, а именно Scratch и Python. Все таки игра у нас нацелена на детей 7-10 лет и именно эти среды и языки были наиболее востребованы.
Можно глянуть изначальную таблицу разработки, где видно что мы прорабатывали не только их:
Разработка карт команд на языках программирования (а именно ими вы задаете программу для вашего робота-Голема) началась еще в 2017 году. Взяв за основу актуальную на тот момент версию Scratch (вторую), мы перерисовали основные команды в виде блоков среды:
А вот как выглядела эта же карта Цикла (только на 2 повтора) на Python:
Затем мы отдали PDF файлы в тестирование родителям и преподавателям .... и в итоге дети стали путаться. Они и раньше путались, но больше в положении Роботов и их ориентации на поле, но не в командах (максимум в сложных циклах и условиях с сенсорами). Сейчас же дети банально путали команды, так как некоторые приступали к игре ранее, чем осваивали среду Scratch и не спасали даже поясняющие значки.
Python команды мы решили не трогать, а вот к блокам пришлось добавить текстовое пояснение. За всеми тестами почти прошел 2018 год, неудачный запуск предзаказа в его конце, наступление 2019 года, а с ним… переход на 3-ю версию Scratch (тут ругнулся дизайнер).
Нам пришлось запасаться новой цветовой картой блоков и заново перерисовывать все карты, попутно улучшая их (и убирая котенка Scratch, так как нам не разрешили его добавить).
Результат можно увидеть на этом примере. Слева карты «классической» Битвы Големов, а справа Scratch-представление:
Взрослые, воспитанные на классических блок-схемах, могут возразить, что теперь стало хуже, но тестирование «на детях» показало, что карты они воспринимают в таком варианте хорошо и проводят для себя параллели между компьютерной и картонной средой.
Единственное, что нам грамотно посоветовали, это увеличить контрастность цветов (сделав фон светлее и цвета блоков поярче) и увеличить размер инфографических дублирующих значков.
Новая редакция получила название "Битва Големов. Карточная Лига Пароботов" и кроме изменения карт команд, мы переработали принцип построения игрового поля, механизмы построения роботов и внесли другие изменения, что позволило нам игру уложить в психологический потолок для запуска игры «до 1000 рублей». И как и по другим нашим играм, издавать мы ее будет через краудфандинг и будем рады, если вы поддержите игру (на фото я с тестовым прототипом коробки).
P.S. Мы очень надеемся, что и эта редакция будет успешной, а Python (а скоро и Java) карты команд, как и" «классическую» теперь версию Битвы Големов мы решили сделать свободно распространяемыми и скачиваемыми.