"НАТО Россия продолжит атаковать энергообъекты Сербии Украины. Если это наносит вред гражданским, лишая их воды и электричества — это проблемы Милошевича Зеленского. Пусть примет 5 условий НАТО России и это прекратится".

Из брифинга альянса Постоянного представителя РФ в ОНН где-то в другой параллельной вселенной.

"Электричество приводит в действие системы командования и контроля. Если президент Милошевич Зеленский действительно хочет, чтобы у всего его населения были вода и электричество, всё, что ему нужно сделать, это принять пять условий НАТО России, и мы остановим эту кампанию. Но до тех пор, пока он этого не сделает, мы будем продолжать атаковать те цели, которые обеспечивают электроэнергией его вооруженные силы. Если это имеет гражданские последствия, то пусть он сам разбирается с этим".

Справедливо ли повторить данное утверждение "западным коллегам", в нашей вселенной, учитывая весь наш богатый исторический опыт?

Чем дольше Россия тянет конфликт, тем больше она платит - не только деньгами, но и репутацией, внутренними издержками, международной изоляцией. Афган (10 лет), Чечня (12 лет), Сирия (10 лет), теперь во многом и Украина (3 года) - всё это примеры, где затяжка и смягчения превращала даже частичный успех в стратегическую обузу. И наоборот: когда цели были ограничены, а действия - быстрыми и жёсткими, как в Грузии (5 дней), Крыму (3 недели) и Приднестровье (3 месяца), результат закреплялся, а Запад ограничивался вспышкой гнева без реальных последствий.

И в более далёкой истории всё было так же: короткие конфликты - результат, затяжные - тяжелые последствия. Русско-шведская война, после которой целая Финляндия отошла к России, длилась всего год. Северная - 21 год, цели достигнуты, но ценой колоссального истощения экономики и людских потерь. Её до сих пор припоминают Петру. Кавказская война - даже гуглить страшно, сколько лет ушло на подавление.

Итого в сухом остатке: быстрые удары с ограниченной целью дают устойчивый результат и минимизируют шлейф. Затяжные кампании - даже при победе - оставляют след: международные уступки, внутренние перегрузки, стратегическую усталость.
Россия выигрывала, когда действовала точечно и быстро. Проигрывала - когда пыталась малыми силами взять всё и сразу.

Например, на фото принц Сербии Филипп Карагеоргиевич (сын Александра - кронпринца Югославии и сына последнего короля Югославии Петра 2-го) и его жена Даница в традиционной народной одежде центральной Сербии.

24 марта 1999 года. Для нас это был типовой, пусть и государственный перелёт через Атлантику. Маршрут привычный, не раз отработанный. Высота 11 тысяч, курс на Вашингтон. За бортом ровный серый горизонт, под крылом океан, в наушниках гул эфира. Всё спокойно, как всегда.

Радист подходит, протягивает ленту телекса.
– Срочное сообщение, – тихо говорит.
Я беру, читаю. НАТО начало бомбить Белград.

Слово «Белград» будто ударяет в грудь. Всё остальное – фон. Шум турбин, шелест бумаги, тихое дыхание в наушниках. Я чувствую, как ладони вспотели, и машинально протираю их о форму. Передаю бумагу через адъютанта премьеру.

В салоне затихают разговоры. Примаков читает, молчит. Несколько секунд – будто вечность. Потом поворачивается к нам:
– Разворачивайтесь.

Голос спокойный, но в нём нет ни тени сомнений.

– Подтверждать в Москву? – спрашиваю я, больше по привычке.
– Не нужно.

Он уходит обратно к креслу.

Я смотрю на приборы. Линия маршрута на экране уходит к западу. Медленно, почти лениво, стрелка курса поворачивает обратно. Турбины чуть меняют тон. На связи американцы: короткое «Roger». Всё. Даже удивительна их спокойная реакция.

В салоне тишина. Только редкий звон посуды из правительственного набора. Воздух будто стал гуще.

Через много часов мы сели во Внуково, и я впервые позволил себе вздохнуть свободно. На полосе мороз, прожекторы, пар от моторов. Примаков выходит первым, застёгивает пальто, кивает встречающим и идёт к машине. Ни слова.

А я остаюсь в кабине и слушаю, как остывают турбины. Гул стихает, и только тогда доходит: мы сделали не просто разворот. Мы, черт возьми, развернули историю!

Иосип Броз Тито - президент Югославии. Сразу после его смерти начались национальные терки.