Привалился я как-то к мусорным бакам за углом элитной многоэтажки — той самой, где лифты с хрустальными кнопками, а у консьержа лицо, будто его всю жизнь кормили лимонами. И вот, значит, греюсь у теплотрассы, жую полбуханки чёрствого хлеба, который мне вчерашние клерки кинули, как собаке. Вдруг слышу — скрип. Оборачиваюсь, а там Он.
Не человек, нет. И не зверь. Просто… Оно. Тень с глазами, как у пьяного кота, и пахнет, будто забытый в холодильнике суп обрёл сознание и решило отомстить человечеству.
— Чё надо? — спрашиваю, не особо надеясь на вменяемый ответ.
Тень кашлянула (да-да, блять, кашлянула) и выдаёт:
— Ты знаешь, что эта многоэтажка построена на древнем кладбище философов?
Я плюю.
— Ну и хуй с ним. Мне и без твоих философов хорошо.
— Но они недовольны, — шепчет тень, — особенно Ницше. Он тут под паркингом. Говорит, что Бог умер, но парковка — это уже перебор.
Честно, мне было плевать. Но тень продолжала:
— Каждую полночь лифты здесь возят не жильцов, а экзистенциальные кризисы. На седьмом этаже Сартр сидит, бухнет коньяк и орёт, что ад — это другие. А на двенадцатом Камю в битловском пиджаке пытается понять, стоит ли вообще жить, если в холле такая дорогая плитка.
Я задумался. Может, водка yesterday была не очень? Но тень не унималась:
— Хочешь увидеть?
— А хули мне терять? — отвечаю.
И вот мы идём в подвал. Только не в мой, блять, а в их — где трубы шепчут цитаты из «Так говорил Заратустра», а крысы декламируют Шопенгауэра. В углу — Гегель в виде лужы, булькает что-то про диалектику.
Тень ухмыляется (если это можно так назвать).
— А то. Ты теперь часть системы. Ты — её грязное бессознательное. Ты — бомж, который напоминает им, что вся их элитная хуйня может рухнуть в любой момент. Ты — живое «а что, если?»
Я плюю на пол. Гегель обиженно булькает.
— Ну и хуй с вами. Я спать.
С тех пор, когда вижу, как эти мажоры выходят из своих золотых клеток, я им улыбаюсь. Они не знают, что их лифты — кабинки экзистенциального ужаса, а под паркингом Ницше матерится, что его идеи используют для оправдания ипотеки.
А я? Я просто живу в подвале. И, может, это я и есть самый свободный человек во всей этой хуйне.
Или мне опять пить надо меньше.
