Неисправимый романтик
Он был романтиком и фантазёром, выдумал разные страны – Швамбранию, Синегорию, Джунгахору, придумал им историю, населил разными людьми со своими биографиями, особенностями и характерами. Звали его Лев Кассиль. К сожалению, этого прекрасного детского писателя сегодня мало кто помнит: у детей и их родителей другие приоритеты.
Он родился в Покровской слободе, что стоит на левом берегу Волги, как раз напротив Саратова. Слобода была основана в 1747 году по Указу императрицы Елизаветы Петровны как перевалочный пункт для торговли солью, которую добывали на озере Эльтон. Первыми жителями Покровской слободы были чумаки – выходцы из Малороссии, занимавшиеся торговлей и перевозками, как бы сказали сейчас, логистикой. У них был для этого специальный транспорт – волы. Вол с огромной чашей для перевозки соли на спине был изображён на гербе Покровской слободы, откуда перекочевал после переименования на герб современного города Энгельса. Вскоре благодаря своему географическому и транспортному положению – там было две станции Урало-Рязанской железной дороги – слобода превратилась в крупнейший в России центр торговли не только солью, но и зерном, мукой, лесом, нефтью, чугуном. Население Покровской слободы делилось примерно на четыре части – русских, украинцев, немцев и татар, и говорили они, разумеется, на своих родных языках, но при этом все всех понимали без толмачей. Таким образом, слобода помимо торгового и транспортного узла стала переплетением нескольких культур, и это, безусловно, отразилось на характере будущего писателя и его творчестве.
Здесь, в Покровской слободе в 1904 году на улице Кобзырёвой поселилась семейная пара врачей. Муж, Абрам Григорьевич Кассиль, был человеком высоким и громогласным – он просто не умел говорить тихо. В молодости он был блондином, с пышной шевелюрой, но к старости поседел. За словом в карман не лез, и часто, как потом и оба сына, везде и всюду вмешивался, считал себя ответственным за всё, что при нём происходило. Он 45 лет заведовал родильным отделением единственной в слободе больницы. Жена Анна Иосифовна была, наоборот, тихой. Стоматолог по образованию, она из-за сильной близорукости зубы людям не лечила, а хорошо играя на фортепиано, чтобы не умереть от скуки, давала уроки музыки. Так и соединились две извечные еврейские ипостаси – врачевание и музыка.
10 июля 1905 года у Абрама и Анны Кассиль родился первенец, которого назвали Лев, а спустя три года – второй сын Иосиф, или Ося, как называли его в семье, и как потом назвал его Лев в своих книгах. В окружающей действительность братьям было не очень уютно, и они придумали свой мир. В 1913-м семья переехала на Базарную площадь в дом купца Ухина, где и была открыта та самая терра инкогнита, которую восьмилетний Лёва назвал Швамбранией, и которая много лет спустя принесла Льву Кассилю писательскую славу и нескончаемую боль. Но тогда швамбранские игры только начинались.
Родители прекрасно понимали, детям нужно дать хорошее образование, иначе еврейский ребёнок в России ничего не достигнет – ну, не в революцию же идти, право слово. Лёва пять лет проучиться в лучшей в Покровске гимназии, но окончить её не успел: грянула революция и гимназия превратилась в единую советскую школу. Лев говорил, что до 130 сантиметров он рос при царизме, остальные полметра – при большевиках. Судьбу литератора юному Кассилю пророчил учитель словесности Суздалев. Благодаря ему Лёва пристрастился к Белинскому, Писареву и Добролюбову. Лёва часто бывал в Покровской детской библиотеке, и даже редактировал там рукописный журнал. Кто знает, может, именно с этого всё и началось.
В 1923-м Лёва окончил школу, и Саратовский обком ВКП(б) за хорошую общественную дал ему направление в московский ВУЗ по существующей тогда развёрстке. Он приехал в столицу и поступил в Московский университет на физико-математический факультет. В 1924 году прошла самая крупная «чистка» ВУЗов от чуждых элементов. В письме родителям Лев подробно описал эту процедуру, в ходе которой он похудел почти на 4 килограмма. На первом опросе рылись в социальном происхождении, природе убеждений, вкусов и т.д. Проверяющие были настроены весьма недоброжелательно. Он ушёл, в полной уверенности, что его «вычистит». В полдень он пошёл в университет, посмотреть имена тех счастливчиков, которых чаша сия миновала. К своему удивлению в одном из таких списков он обнаружил себя. Домой он писал едва ли не каждый день, и письма эти были своеобразной школой – в них он оттачивал своё перо. Но настоящее решение стать писателем пришло иначе. В тот очень холодный январский день 1924 года он стоял в траурной очереди у Колонного зала Дома Союзов, где был установлен гроб с телом Ленина. Лев так замёрз, что упал, и красноармейцы отогрели его у костра. Дома он писал всю ночь, как заведённый, и по-настоящему захотел стать писателем.
Огромную, если не решающую роль в литературной судьбе Кассиля сыграл Владимир Маяковский. Лев написал первые главы «Кондуита», где рассказывал о своей жизни дома и в гимназии, и пришёл домой к Маяковскому. Знаменитый «горлан и главарь» очень высоко оценил произведение. С этого дня мэтр стал учителем Кассиля, а вскоре, как считал сам Кассиль, Маяковский стал его старшим другом. Впервые отрывки из «Кондуита» были опубликованы в журнале Маяковского «Новый ЛЕФ», то есть, Левый фронт искусств, где печатались одни корифеи, и среди них был он, молодой мало кому известный писатель. В 1931-м опубликовали и «Швамбранию», в которой рассказывалось о придуманной стране, а потом объединили в одну книгу – «Кондуит и Швамбрания».
По совету Маяковского Кассиль стал сотрудничать с журналом «Пионер», где позже полностью напечатали «Кондуит». Именно Маяковский настоял на том, чтобы Кассиль не уходил из журналистики, «не воротил нос от газет». На третьем курсе не без влияния Маяковского он бросил учёбу, чем очень расстроил родителей. 9 лет Кассиль проработал в «Известиях». Он побывал на строительстве первых шахт московского метро, провожал Чкалова в исторический полёт в Америку, первым встречал на границе главного челюскинца Отто Шмидта, плавал по только что открытому Беломорканалу. С 1937-го по 1942-й год с перерывами Кассиль работал главным редактором детского журнала «Мурзилка».
В то время литература подвергалась серьёзной цензуре. В 1934-м году для контроля партии над литераторами был создан Союз писателей. На I съезде советских писателей присутствовал делегат Кассиль. Сталин назвал писателей инженерами человеческих душ и возложил на них высокую задачу по воспитанию человека будущего. Начинать нужно было с детей, и наступил расцвет детской литературы. Многие талантливые писатели и поэты ушли в детскую литературу, надеясь, что там больше свободы. Отчасти это было так, но полностью от цензуры никто не был избавлен. Несколько поколений советских людей выросло на произведениях Самуила Маршака, Аркадия Гайдара, Валентина Катаева, Вениамина Каверина, Агнии Барто, Корнея Чуковского. И, конечно, Льва Кассиля. В этой литературе многое скрывалось в лёгкой «детской» художественной форме. Многие писатели, «держа фигу в кармане» пытались изнутри преодолеть тоталитарную идеологию, не покидая коммунистической установки, писали, прежде всего, о дружбе, о любви, о семье, о верности.
В августе 1937 года Осю обвинили в активном участии в правой антисоветской террористической диверсионно-вредительской организации, приговорили к 10 годам лагерей без права переписки. Тогда ещё никто не знал, что это означает расстрел.
Родственникам сообщили о смерти только в 1943-м, хотя Иосифа Кассиля уже пять лет не было в живых.
После ареста брата Лев жил с ощущением большой тревоги. Когда из соседней Яузской больницы, где работал отец, по ночам за ним присылали санитарку, и она звонила в дверь, Лев вскакивал и начинал одеваться. От брата, как было принято в то время, он не отказался, а, наоборот, много сил потратил на то, чтобы что-то разузнать и смягчить участь Оси. Это был огромный риск и по-настоящему героический поступок – не редки были случаи, когда люди пытались что-то выяснить, и больше не возвращались. По легенде, в список на награждение орденом «Знак почёта», в народе – «Весёлые ребята», Кассиля внёс лично Сталин.
В тридцатые годы Советский Союз не участвовал ни в чемпионатах мира, ни в Олимпийских играх, а международные матчи советских команд можно было перечесть по пальцам. Но сравнить наши команды с мировой футбольной элитой, очень хотелось. Хотя бы в мечтах и фантазиях. В 1935 году Лев Кассиль, большой любитель спорта, особенно футбола, верный болельщик московского «Спартака», написал сценарий к фильму «Вратарь», а сам фильм вышел в 1936-м. В фильме рассказывалось, как молодой парень Антон Кандидов, ловко разгружавший арбузы на Волге, стал лучшим вратарём Страны Советов. В одном эпизоде показано, как сборная СССР играет, разумеется, с «лучшей командой запада» «Чёрные буйволы» – то ли французской, то ли английской. Иностранцы играли в каких-то полутрусах-полуюбках, и были больше похожи на псов рыцарей из «Александра Невского», который выйдет двумя годами позже, или на клоунов, чем на футболистов. В 1937-м Кассиль на основе сценария фильма написал роман «Вратарь республики». Это были первые в СССР фильм и роман о спорте.
И вот, в 1937-м году случилось настоящее чудо: в Советский Союз из охваченной гражданской войной Испании приехала действительно очень сильная сборная страны Басков, игроки которой уж никак на клоунов не походили. В первом матче в Москве баски камня на камне не оставили от «Локомотива» – 5:1, следом обыграли московское «Динамо» – 2:1. Сборная Ленинграда дала бой, и даже выигрывала до 60-й минуты 2:0, но баски свели матч вничью. В Москве под раздачу попала сборная клубов «Динамо» – 7:4. Дело попахивало катастрофой, и следующим был «Спартак». На кону стоял престиж советского футбола, да и всей страны. Говорят, вместе с четырьмя легендарными братьями Старостиными на базе в Тарасовке состав на игру обсуждал… Лев Кассиль. Чтобы запутать искушённых басков, расположение игроков и схему игры поменяли, прямо как у Высоцкого: они играют по системе дубль-вэ, а нам плевать – у нас 4–2–4. Первый тайм закончился со счётом 2:2, а на 57 минуте судья «нарисовал» пенальти в ворота басков, и они покинули поле на 40 минут. Вернулись они лишь после вмешательства главы Советского Правительства Вячеслава Молотова, но играть прекратили, и матч закончился со счётом 6:2 в пользу «Спартака». Затем баски обыграли киевское и тбилисское «Динамо», сборные Грузии и Минска. В девяти матчах советские команды из 18 очков (тогда за победу давали 2 очка, а за ничью, как и сейчас, 1), набрали только 3, забили 17 и пропустили 32 гола. Не о таком результате мечтал Лев Кассиль и его герой Антон Кандидов.
Партийные идеологи от литературы и литературные критики в погонах часто ругали Кассиля за отступление от социалистического реализма и увлечение «ложной романтикой»: зачем придумывать какую-то мифическую Швамбранию, когда действительность ещё шикарней? Но, с другой стороны, это было как бы продолжением той жизни, которой Лев жил. Первое впечатление, которое он производил на окружающих – пижон и франт. У него был прекрасный вкус, он элегантно одевался, носил шляпу, а в СССР, который постоянно воевал, и все донашивали сапоги, шинели, галифе и гимнастёрки, для этого нужно было обладать большой смелостью. Он любил музыку, и часто ходил в консерваторию. Он любил тайны, которые постоянно присутствуют в «Кондуите и Швамбрании» и «Дорогих моих мальчишках». Детям необходимо иметь тайны и секреты от взрослых, им без них просто нельзя. В то время романтика было словом ругательным, и Кассиль всё время от этого страдал, ведь «Кондуит и Швамбранию» не переиздавали много лет – считалось, что это вредная книга, да и прототипом одного из главных героев был Иосиф Кассиль, расстрелянный враг народа. В 1959-м, когда книгу после долгого забвения напечатали в серии «Золотая библиотека», Лев записал в своём дневнике, что это Оськина книга.
В Москве Кассиль с женой и двумя сыновьями жил в Камергерском переулке, а лето они проводили на даче в Переделкино, писательском городке, построенном в 1935 году по совету Максима Горького. Кассиль стал одним из первых обитателей посёлка. В 1941 году они первый раз приехали 22 июня, в полдень Лев Абрамович включил радиоприёмник, которым его премировали за работу в Радиокомитете, и услышал выступление Молотова.
Когда начались налёты на Москву, Кассиль отправил семью в эвакуацию в Свердловск, а сам всю войну прошёл военным корреспондентом «Красной Звезды». Он бывал в Заполярье, на многих фронтах, на Северном флоте. Он часто выступал по радио, написал несколько документальных рассказов и в соавторстве с Максом Поляновским повесть «Улица младшего сына» о юном керченском партизане Володе Дубинине. Говорят, что в 1941-м, именно на даче Кассиля Константин Симонов написал своё легендарное стихотворение «Жди меня…»
В своё время Кассиль познакомился в Калуге с Константином Циолковским, и полюбил астрономию. Кассиль писал о Циолковском, а тот называл его своим литературным рыцарем. Он был уверен, что люди полетят на Луну. Когда полетел Юрий Гагарин, Кассиль был в неописуемом восторге. Позднее они познакомились. 22 марта 1977 года советский астроном Николай Черных открыл астероид 2149 и назвал его Швамбранией.
Часто Кассиль вместе с Вадимом Синявским вёл по радио репортажи с футбольных матчей, помогал, как говорил Синявский, «смотреть футбол ушами». Он дружил с Яшиным, хотя и болел за «Спартак». Когда играл «Спартак», от него нужно было держаться подальше. И звонить тоже было рискованно: он весь был в предстоящей игре. На стадионе он не уходил в VIP ложу, а сидел вместе с простыми смертными, а потом не садился в персональный автомобиль, а в толпе разгорячённых болельщиков шёл к станции метро и ехал домой. Он и умер, 21 июня 1970 года, когда смотрел по телевизору финал Чемпионата мира 1970 года, и не увидел, как «кудесники мяча» бразильцы выиграли у Италии 4:1. Ему было всего 64.
Первый раз «Кондуит и Швамбранию» я прочитал, когда мне было лет десять. Восторг был неописуемый, а Оськины словечки «брамобутер» вместо бутерброда, «Ундервуд», на котором стукают и печатают» и другие, я запомнил на всю жизнь. «Черемыш – брат героя», «Дорогие мои мальчишки» были моими любимыми книгами, и до сих пор стоят на книжной полке. «Кондуит…» я взял лет в 25, чтобы вспомнить детские ощущения, и лишний раз убедился в гениальности автора. Совсем недавно я подарил эту книгу 10-летнему сыну моих друзей, а перед этим перечитал свой домашний экземпляр: вдруг – мальчик-то читающий, от книги не оторвёшь, спросит, а я что-то забыл. Ничего никуда не делось: великолепный лёгкий, и совсем не детский стиль, юмор, ирония и самоирония, исторические детали и детали быта. В общем, опять восторг. На мой взгляд, из детских писателей конца ХХ – начала XXI века с Кассилем может сравниться только мой земляк Владислав Крапивин, светлая ему память. А вот сыну друзей «Кондуит…» что называется, не зашёл – ему больше «Гарри Поттер» нравится.
Лев Кассиль говорил, что старость не торопилась бы к людям, а мудрость не опаздывала бы, если бы взрослые помнили, какими они были маленькими, а дети чаще задумывались, какими они будут, когда вырастут. Мудрый был человек, одинаково хорошо понимал и детей, и взрослых.
Поэт Михаил Светлов - "маленький заяц советской поэзии"
Будущий советский поэт Михаил Светлов родился 17 июня 1903 года в городе Екатеринослав, который часто менял свои имена. Был он и Новороссийском (не путать с черноморским Новороссийском), и Днепропетровском, но не в честь Петра I, а в честь революционера Григория Петровского, который 16 лет возглавлял Центральный Исполнительный Комитет СССР, высший в то время орган государственной власти в стране. Сегодня родной город Светлова называется Днiпро. Отец Арон Борухович Шейнкман был ремесленником, мать Рахиль Ильевна, занималась, в основном, домом и детьми – Мишей и Лизой. Жили очень бедно, но в еврейских семьях было не принято, чтобы женщина работала.
К культуре Миша начал приобщаться с того дня, когда отец принёс в дом большущий мешок, в котором угадывались книги. Кто-то хотел выбросить сочинения русских классиков, но Арон Борухович святотатству свершиться не позволил, и выкупил всё это богатство за рубль с полтиной вместе с тарой. Публичную библиотеку отец создавать не собирался – он вообще плохо умел читать. Покупка имела чисто утилитарное назначение: мать Миши была большой искусницей по части жарки семечек, о чем знал весь Екатеринослав, и от покупателей отбоя не было, а из книжных страниц получались прекрасные, но, главное, одинаковые кульки, что в торговле таким товаром имело важное значение. В общем, после сбора подсолнечника, семечный бизнес процветал, принося в семейную казну пусть и небольшие, но деньги. Миша убедил родителей пускать книги в торговлю только после того, как он их прочтёт. Тогда-то он узнал, что великих поэтов Пушкина и Лермонтова убили на дуэлях, и что дуэль – это не убийство, а поединок. И ещё поразило его слово «секундант»: он был убеждён, что это часовщик, ремонтирующий секундные стрелки.
Писать стихи Михаил начал очень рано. В 1917-м, когда ему было 14, получив первый гонорар за стихи, опубликованные в городской газете «Голос солдата», он купил огромный каравай белого хлеба и принёс его домой – белый хлеб в семье был только по большим праздникам.
Едва достигнув совершеннолетия, в 1919-м, Михаил впервые в жизни вступил в должность – он возглавил отдел печати Екатеринославского губернского комитета комсомола. Уж такое было время – Гайдар, как все знают, в этом возрасте полком командовал. Губком принял решение издавать первый на Украине комсомольский журнал «Юный пролетарий». Громыхала Гражданская война, не было ни бумаги, ни красок, ни типографских рабочих, но несколько номеров, хоть и со скрипом, всё же вышли в свет.
В комсомол Михаил вступил, поскольку искренне верил высокие идеалы, в человеческое счастье. В эти идеалы своей юности, в то, что было задумано, а не в то, что получилось в действительности, он верил до конца жизни, и не его вина, что эти идеалы так и остались несбыточной мечтой.
Примерно в это же время Михаил Шейнкман стал Михаилом Светловым. Тогда многие жили под другими фамилиями – сказывались годы конспирации. Высшие руководители страны – Ленин, Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Киров, Молотов – носили придуманные фамилии. На более низкой ступеньке было то же самое – полпред в Лондоне Ян Ляховецкий стал Майским, флотоводец Филипп Иванов – Октябрьским. Не отставали и литераторы. Самым знаменитым был Алексей Пешков, перекрасившийся в Максима Горького, Ефим Придворов стал Демьяном Бедным, Михаил Эпштейн – Голодным, Аркадий Голиков – Гайдаром, Василий Лебедев добавил к фамилии слово «Кумач».
В 1920-м Михаил Светлов пошёл добровольцем в Красную Армию, и пару лет повоевал на фронтах Гражданской войны. Стихи писать он не бросил, приобрёл некоторую известность, и в 1920-м его командировали на 1-й съезд пролетарских писателей. В 1922-м он ненадолго осел в Харькове, где вышел первый сборник стихов «Рельсы», затем переехал в Москву, поступил на рабфак, откуда его зачислили на литературный факультет 1-го Московского госуниверситета. Учился Светлов и в высшем литературно-художественном институте им. Брюсова.
В 1926-м Светлов написал «Гренаду» – едва ли не самое знаменитое своё стихотворение. Идея мировой революции в то время захватила многих, вот и герой «Гренады», мечтатель-хохол, воевал за Советскую Россию, дабы потом, победив всех врагов, пойти воевать в Испании, чтобы землю в Гренадской волости отдать крестьянам. Тут возникли некоторые сложности перевода: город в Андалусии называется, всё-таки, Гранада, а Гренада – это государство в Карибском море, и говорят там не по-испански, а по-английски. Сначала я услышал песню «Гренада», которую уже в 60-х написал Виктор Берковский, а потом кто-то мне рассказал про испанский город, и я, по незнанию, несколько раз поправлял рассказчика: не Гранада, а Гренада, как у Светлова.
Вряд ли в ХХ веке был хоть одни комсомолец, который бы не знал наизусть или хотя бы не слышал «Гренаду» – её читали со сцены, она звучала по радио и как стихотворение, и как песня: многие композиторы положили её на музыку. Говорят, что даже Маяковский частенько начинал свои поэтические вечера с «Гренады», словно это он её написал. А песня оказалась пророческой: спустя 10 лет в Испании началась гражданская война, и «Гренада» стала гимном интербригад, её любили советские военные советники и лётчики, набиравшиеся боевого опыта в небе Испании. Пророческими стали и строки про то, что отряд не заметил потери бойца. Не знаю, какой смысл в них изначально вкладывал Светлов, но отряд не заметил потери многих-многих бойцов: в Советском Союзе цели всегда ценились выше отдельной человеческой жизни. Ведь гибель одного человека – трагедия, гибель миллионов – статистика.
В конце 20-х Светлова исключили из комсомола за то, что он вместе с Иосифом Уткиным и Михаилом Голодным нелегально печатал газету «Коммунист», в которой поддерживал троцкистов. Причём, печатал в буквальном смысле слова: он устроил типографию в своей квартире – сказался типографский опыт, полученный в Екатеринославе. Тогда их простили – Николай Гумилёв, Николай Заболоцкий, Осип Мандельштам, Борис Пильняк, Ярослав Смеляков, Даниил Хармс, Варлам Шаламов пострадали куда сильнее. Кто за больший, а кто и за меньший проступок. Но Голодный погибнет в автокатастрофе, через год после Соломона Михоэлса, которого тоже сбила машина. А Светлов в комсомоле потом восстановился. Правда, при жизни никаких наград за свои стихи и песни он так и не получил.
Тем не менее, издавали Светлова весьма охотно: в 20–40-е годы вышло три десятка сборников его стихов. В середине 30-х он написал пьесы, которые ставили на сценах московских театров. По его же словам, сочинение стихов по сравнению с драматургией – это санаторий повышенного типа. Его шуточную пьесу о коллективизации «Глубокая провинция» поставил замечательный режиссёр Алексей Дикий (кстати говоря, именно он дал путёвку в жизнь другому поэту – Алексею Фатьянову). Сталину пьеса не понравилась, и началась газетная травля Светлова. Он как-то, как всегда, заметил, что время шло как милиционер, и часто его штрафовало. Про себя он говорил: «Я – маленький заяц советской поэзии, и что никакие собаки меня не догонят».
Когда началась Великая Отечественная война, Светлова направили военным корреспондентом «Красной звезды» на Ленинградский и Северо-Западный фронты. Воспетый им в «Каховке» бронепоезд прочно застрял на запасном пути: отступали на всех фронтах. Однажды после долгих уговоров разведчики взяли его с собой. Когда они, возвращаясь с «языком», уже перешли на свою территорию, начался сильный артналёт. По тогдашней доктрине окопов не было, каждый солдат вырывал себе отдельную ячейку. Светлов бегал между ними, и чувствовал себя, как в коммунальной квартире: жить можно, но спасаться негде.
В 1943-м Светлова откомандировали в политотдел 9-го танкового корпуса 1-го Белорусского фронта, с которым он дошёл до Берлина, получил две «Красные звезды», несколько медалей. Прославился он тем, что в одиночку взял в плен четверых немцев. В том же году он написал одно из лучших своих стихотворений – «Итальянец», в котором спрашивал убитого неаполитанца, что ж ему дома-то не сиделось, какого чёрта он припёрся умирать за тысячи километров от своего Неаполя. В те годы примерно об этом же Константин Симонов написал стихотворение «Если дорог тебе твой дом», которое народ назвал вдвое короче – «Убей его!», а чуть позже Илья Эренбург был ещё более лаконичен: свою статью в «Красной звезде» он озаглавил просто: «Убей!»
Окончилась война, Светлов вернулся к мирной жизни, продолжал писать стихи, жил в Камергерском переулке в самом центре Москвы, читал лекции в Литературном институте, который вырос из Брюсовского.
В июне 1953-го в Центральном доме литератора праздновали 50-летний юбилей Светлова. Обычно, после того, как выступили все поздравляющие, юбиляру полагалось сказать несколько благодарных слов партии и правительству, и пообещать и дальше трудиться на благо народа и страны. Светлов, впрочем, как и всегда, поступил по-своему: он прочитал написанное накануне лирическое стихотворение «Сулико», посвящённое его жене Родам Амираджиби, бывшей грузинской княжне.
Михаил Светлов, его жена Родам Амирэджиби и сын Александр
У Светлова была какая-то совершенно удивительная способность притягивать к себе людей. Когда он куда-то приходил появлялся, вокруг него почти мгновенно собирались люди. Он всегда был очень весел, ироничен и самоироничен, смеялся заразительно, и заражал этим смехом окружающих, обладал потрясающим чувством юмора, но никогда не стремился острить: остроты получались сами собой, порой казалось, что помимо его воли. Эти качества позволили ему пережить многие невзгоды. Ещё при жизни Светлов совпал с легендой о себе. В лирике по его же словам, Маяковский – это бас, а Светлов – меццо сопрано.
Диссидентом Светлов не был, но всегда держался очень независимо. У него было ярко выраженное чувство собственного достоинства. Светлов не кокетничал в своих стихах, он искал героя, созвучного себе. Он всем помогал – где советом, где дружбой, где деньгами. Он говорил, что дружба – понятие круглосуточное. (А спустя много лет Олег Митяев, по сути, процитировал Светлова: «Дружба – это круглосуточно, хоть пожар, хоть урожай. Это чувство нерассудочно…»). И стихи у него были такие же, призванные помогать. В общем, никому не причиняя зла, жил и жил он в середине века. Он считал себя счастливым человеком, и был абсолютно убеждён в том, что, когда люди его потеряют, они загрустят, а, значит, он для чего-то и для кого-то существовал, значит, он был на свете не только прохожим. Памятник ему был без надобности, он хотел быть всегда со всем человечеством. И не важно, что что-то у него не получилось. Важно, что он хотел этого.
В 1959-м, когда хрущёвская оттепель то ли уже закончилась, то ли ещё теплилась, Марлен Хуциев начал снимать фильм по сценарию, написанному им вместе с Геннадием Шпаликовым. У фильма было несколько названий: «Застава Ильича», «Мне 20 лет», и одно из рабочих названий – светловские строки «Ты помнишь, товарищ…» В фильме был большой, на 20 с лишним минут, эпизод – вечер поэзии в Политехническом музее. Молодые, но уже знаменитые «шестидесятники» Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Григорий Поженян, Римма Казакова читали свои стихи, а Булат Окуджава впервые своё стихотворение спел. Всем им Светлов, которому тогда было 56, годился в отцы, но он, прочитав посвящённое Ольге Берггольц стихотворение «Старики», стариком-то как раз и не выглядел, со своим комсомольским задором он был моложе и естественнее некоторых довольно скучных и, порой, манерных персонажей. Это был с рождения неистребимый «советский старик», узнавший с течением лет начало, отрицающее финал.
Кстати говоря, Светлов любил употреблять слово «старик». Так он обращался не только к пожилым, но и к молодым людям, вкладывая в это слово какой-то ему одному ведомый смысл, вероятно, желая подчеркнуть, что, хотя собеседник и молод, но уже обладает достаточным жизненным опытом. Этим он сразу располагал к себе, никто из «стариков» не обижался, наоборот, всем льстила такая высокая оценка мэтра.
Давний друг Светлова Иосиф Уткин как-то сказал, что поэт это тот, кому ничего не надо, и у кого ничего нельзя отнять. Светлов возразил ему: «Поэт, это тот, кому нужен весь мир, и кто хочет сам всё отдать». Он не любил утилитарного отношения к жизни. Денег в доме почти никогда не было, всё время что-то закладывали в ломбарде, занимали, хотя Светлов всегда помнил, что берёшь деньги чужие и на время, а отдаёшь свои, и навсегда. На свой быт Светлов внимания обращал мало, у него не было выходного костюма, он мог 20 лет ходить в одном пальто и в старой кепке, никогда ничего не требовал, не грёб под себя.
Однажды, покупая продукты в магазине, Светлов дал кассирше четвертной, а она ему недодала десятку сдачи. Он сказал, что маловато будет! Но кто ж когда мог смутить советскую кассиршу: она ответила, что, возможно, ошиблась, и ей надо снять кассу, дала ему свой телефон. Назавтра он позвонил, и дама сказала, что деньги нашла. Светлов поехал в магазин, но по дороге купил большущий букет цветов и огромную коробку конфет, которые вместе тянули куда больше, чем тот злосчастный червонец. В магазине он долго расшаркивался, вручая эти дары кассирше, получил свою десятку, записал в книге жалоб и предложений, что такие честные люди украшают социалистическое общество. Самое смешное, что десятку эту он по дороге домой потерял. Дело было, конечно, не в деньгах – радость ему доставило то, что женщина оказалась честной.
Архива после Светлова не осталось, он писал на чём придётся: на листах отрывного календаря, на папиросных коробках. Бывало, он куда-то приходил, засовывал руку в карман, доставал оттуда обрывок ресторанного счёта, и читал стихотворение. «Итальянца» он написал на коробке из-под папирос «Казбек».
Курил Светлов безбожно, и, возможно эта страсть привела его к онкологии, с которой и сейчас-то не очень справляются, что уж говорить о середине 60-х. Но чувства юмора он не утратил до последнего своего дня. Буквально за несколько недель до смерти, Михаил Аркадьевич грустно сказал, что скоро будет, как бутылка «Боржоми», на которой написано: хранить в темном прохладном месте в лежачем положении.
Умер Михаил Светлов 28 сентября 1964 года, а спустя две недели, 14 октября с поста Первого секретаря ЦК КПСС сняли Хрущёва, и оттепель закончилась окончательно и бесповоротно. Кто знает, может, это и не случайное совпадение… Все свои литературные награды – Ленинскую премию и премию Ленинского комсомола он получил уже после смерти.
Из трущоб в самого известного певца. Легенда - Энрико Карузо (ч.1)
Отец - пьянь. Жилье - трущобы. Одежда - обноски от старших братьев....
Третьим из выживших в семье Карузо при рождении был Энрико - мальчик,
чей голос до сих пор считается эталоном вокального искусства по всему миру.
И это не смотря на то, что в этом году исполнилось 100 лет с его кончины.
Этот пост я посвящаю великому человеку, легенде.
Тому, кто не был обласкан судьбой, кому врачи предрекали неспособность петь,
кого освистали на родине дважды в его блистательных дебютах.
Того, кто так и не вернулся домой....
Великий Энрико родился в одном из самых бедных регионов Италии, в городе Неаполь.
И странно даже, ведь в Неаполе было всё, что нужно человеку для хорошей жизни.
Но человек - существо необычное. Необычное, как и путь Карузо.
Отец нашего героя пил нещадно, от чего доставалось потом жене и детям.
Жена же, в свою очередь любила своих немногочисленных выживших детей
(Энрико по счету был третьим, чья судьба в этой семье не оборвалась на взлете), и настояла, чтобы дети получили мало-мальски приличное по тем временам образование.
Отец же чаяний матери не разделял, и посему Энрико был отдан в подмастерья к мастеру,
что строил городские фонтаны. Не самая плохая работа из всех, нужно признать.
Как и полагалось тогда маленьким мальчикам, юный Энрико также был пристроен в детский хор
"Voci Bianche" ("Белые голоса"), где во времена повсеместного католицизма пело подавляющее большинство детей, особенно из небогатых семей, которых нужно было хоть куда то пристроить.
Перемежая тяжелую для ребенка работу, учебы в вечерней школе, и свое новое хобби, Карузо довольно успешно выступал с хором, к удовольствию его родителей.
Всё изменилось, когда Карузо стукнуло 15 лет - у Энрико умирает мать...
Это был тяжелый удар для ребенка, что в детстве явно не страдал от избытка ласки и тепла родителей. Помимо того, ответственность за семью теперь ложилась и на плечи юного Карузо, ибо отец от горя стал пить беспросветно...
Дабы хоть как то заработать, Карузо пошел работать в металлургическую мастерскую, где также зарабатывал его отец, дабы подменять непутевого родителя и кормить семью.
Нужно отметить, что в церкви, где пел Энрико, дела шли неплохо. Прихожане восхищались голосом певца, зачастую идя в церковь, дабы только послушать его.
Но восхищениями сыт не будешь, поэтому юный Энрико стал петь на улицах солнечного Неаполя, кидая шляпу на тротуар в надежде подзаработать.
А в церкви продолжал петь для души, полагая, что только там его почившая мама сможет услышать его пение, которое он повещал всегда ей одной.
Быстро заметившие уже пользовавшегося успехом у улиц певца ростовщики, они стали приглашать его петь в свои бары и кафе, куда теперь с охотой стала захаживать толпа зевак, дабы не упускать возможность услышать певца и оставить ему монетку-другою чаевых.
Но, как обычно и бывает, удачные выступления прервала проза жизни - юношеская ломка голоса. Потерявший свой хрустальный голосок, юный Энрико впал в отчаяние.
Что теперь делать, как зарабатывать на жизнь? Всё кончено?
Однако, трагедия жизни длилась не долго. Ибо высокие голоса "ломаются" быстрее.
Как-то раз, купаясь с друзьями в море, Энрико не выдержал, запел. Один из приятелей, певец-любитель, баритон Эдуардо Миссиано поразился красоте голоса друга и убедил его, что у него замечательный тенор.
Энрико не поверил, но тот не отступал, и привел его к знаменитому вокальному педагогу Гильельмо Верджине. Не сразу, но Верджине взял нового ученика, сравнив, впрочем, его голос с золотом на дне Тибра — оно там есть, но его сложно достать.
Также, у них был с Энрико уговор: четвертая часть всех гонораров Карузо за
первые пять лет работы отходит ему! Ибо певцу по началу было попросту нечем платить своему
новому маэстро....
Позднее, маэстро Верджине помог пристроить Карузо в Неаполитанскую школу пения (она называлась Храм бельканто, «bel canto» – «красивое пение»).
Отец Энрико очень обрадовался этой новости - теперь ему не нужно было кормить лишний рот,
ибо в школе пения платили стипендию и давали пансион. А сын с радостью начал изучать музыкальную науку.
Продолжение невероятной истории Энрико Карузо будет в следующих постах,
дабы не злоупотреблять вашим вниманием за один раз.
Спасибо всем, кто заглянул.
Аудио и видеоряд отредактированы мной. Слушайте и наслаждайтесь.
Всех обнимаю,
MorozovOpera
Вопящий Джей Хокинс
Без сомнений, найдётся немного людей ни разу не слышавших истеричную и эпатажную любовную балладу "I put a spell on you". Но ещё меньше найдётся среди наших современников тех, кто знает хоть что-то о её авторе, абсолютно уникальном, противоречивом и эксцентричном Джеласе Хокинсе.
Ни жизнь, ни творчество, ни сам образ Вопящего Джея нельзя назвать обыкновенными. Его всегда окружала какая-то тайна и чередой преследовали неудачи. Его единственный хит не принёс ему всемирной славы при жизни, но увековечил после смерти, попутно сделав хитами целую вереницу кавер-версий. Всё, что он говорил о себе являлось либо полным вымыслом, либо густой мешаниной из фантазий, заимствований и реальных событий. Поэтому нет никакого смысла искать реальные факты о его жизни. Гораздо интереснее смотреть на тот образ, который он сам культивировал и поддерживал.
Итак, 18 июля 1929 года в Кливленде, штат Огайо, в многодетной чернокожей семье впервые в своей жизни завопил новорожденный Джелас. Вот, что говорит он сам о собственном детстве:
Нас было семеро - от одной матери и разных папаш. Моя сестра однажды мне сказала, что как только наша мать связывалась не с черным, она тут же залетала! У нее были дети от китайцев, один от белого… Мой отец был арабом. Моя мать путешествовала, как Пол Робсон.
Она унаследовала кучу денег. В Вашингтоне есть целая кодла отвратительно богатых Хокинсов. Я понятия не имею, как они эти денежки сделали.
Я так понимаю, что когда моя мать мной забеременела в Вашинтоне, они ее напоили до безумия, побили, вышвырнули из дома и заставили сеть на автобус в Кливленд. Автобус доехал до Кливленда как раз вовремя, что бы я родился и она могла подбросить меня в ближайший приют. Через полтора года она договорилась с очень богатым племенем индейцев-черноногов, чтобы они забрали меня из приюта и вырастили.
Я рос в лесу без одеял и пищи. Я научился есть кору, "какую-надо", листья и цветы; я узнал, как доставать "какие-надо" камни из прудов и речек и готовить каменный суп, и как лечить боль и раны "какими-надо" растениями - все старинные домашние средства. Если бы моя мать-индеанка-черноног была бы из Африки, ее бы называли колдуньей-ведуньей; если бы она жила в Новом Орлеане, ее бы называли жрицей Вуду. Что я от нее унаследовал, я просто вложил в музыку.
Вряд ли это является чистой правдой, потому, как в следующем же интервью Хокинс утверждает, что с детства учился играть на фортепиано и...
так раздражал своего учителя, что он, в конце концов, ушел. Навсегда. И вот тогда-то я и смог развить мой необыкновенный талант
Также Хокинс неоднократно заявлял, что в самом конце второй мировой войны, приписав себе два года возраста, успел повоевать в рядах военно-воздушных сил США. В составе американской культупросветбригады он побывал в Великобритании и Японии.
13 боевых операций! Я побывал на двух войнах и едва остался жив. На моем теле больше меток, чем в любом среднестатистическом кроссворде: это следы ножей, бомб, гранат и пуль. Когда я был в лагере военнопленных, меня почти пополам разрезал японский генерал
Иногда Джей толи шутя, толи вспоминая всерьёз сообщал, что в тот период получил первые уроки толи профессионального пения, толи игры на саксофоне. Ну и, конечно,
...я не умел так хорошо петь, пока не съездил в местечко под названием Нитро, в Северной Каролине. Был 1950 год. Там была такая большая… большущая… огромная толстая дама… Вы не сдерживайте воображение, когда думаете, что я называю "толстой": обжора, чудище невиданное. Рядом с этой женщиной среднестатистический слон показался бы худым, как карандашик, вот какой она была жирной. И она была такой счастливой и веселой! Она заливалась одновременно виски "Блэк энд Уайт" и "Джеком Даниэлсом", и все поглядывала на меня… И говорила: "Вопи громче, малыш. Вопи, Джей!" И я сказал себе: "Джей, тебе нужно было сценическое имя? Вот оно!"...
Вот так и появился тот Вопящий Джей, который позже будет носить кабаньи клыки на выступлениях, втавать из гроба в клубах дыма и потрясать перед публикой курящим черепом на палке. Новорождённый псевдоним требовал известности или хотя бы понимания и в 1951 году он его сполна получил. В одной из рыгаловок, где Джей напевал посетителям блюзовые мотивы, ему встретился некий Тини Грайнс. Тини бренчал на четырёхструнной гитаре (обыкновенной, не бас) и, через это, возглавлял группу "Rocking Highlanders" - шайку отвязных и темпераментных чернокожих шалопаев, бацающих свои песенки в шотландских килтах и высоких шапках. Естественно, Джей влился в коллектив как родной, хотя и на самую скромную позицию.
...я подошел в Тини и попросился на работу. Меня взяли в качестве его слуги, телохранителя, выгуливателя собаки, пианиста и блюзового певца - по 30 долларов в неделю за все. Я выходил на сцену в шотландском килте, и на груди у меня болтались две жестянки из-под молока - как титьки. Я пел: "Мама, твою дочь обижают" ('Mama He Treats Your Daughter Mean', блюзовый хит на мелодию Elmore James, с текстом на дамский манер.).Next Жестянки гремели на весь зал!.. Рас Браун как-то подошла ко мне и сказала: "Вот она, та единственная сучка, которая поет мою песню лучше, чем я сама"
Очень скоро образовавшийся симбиоз принёс свои плоды. В составе "Rocking Highlanders" на студии "Gotham" Хокинс записал свою первую пластинку. Поклонники блюзовых композиций считают, что песня "Зачем ты тратишь мое время?", оказавшаяся в составе альбома и стала дебютной песней Хокинса. Сам он утверждает, что еще в 1950г. под собственным именем записал для маленькой фирмы свою знаменитую песню "Я наложил на тебя заклятье" в лирическом варианте, и она была выпущена маленьким тиражом и исчезла бесследно. Впрочем, также бесследно и бесславно растворился весь тираж первого альбома "Rocking Highlanders".
Современники, дотянувшие до момента величия Хокинса, утверждают, что уже тогда его воющий голос леденил кровь слушателям. Хотя, конечно, в те славные времена вогнать в обморок доверчивого поклонника могло практически всё, что угодно. Существенно позже, Вопящий Джей поделился с журналистами о причинах того, что заставило его завопить на сцене:
То, что я чёрный! То, что окружен предубеждениями! И то, что женился на девушке, которая сказала, что она беременна, когда я прожил всего лишь два года на Аляске, и был слишком глуп, чтобы понять что к чему.
Без сомнений, приведённым факторам не откажешь в основательности.
Апофеозом фирменного вопящего амплуа должна была стать запись его песни "Screaming Blues". Записываться было решено на новой в те времена студии "Atlantic", а руководил процессом лучший на тот момент в биграфии Хокинса продюссер Джерри Уэкслер. Уэкслер был одним из ведущих специалистов в джазе и рок-музыке, а атмосферу его студии даже искушённые на тот момент коллективы, типа "Лед Зеппелин" оценивали как качественную и сугубо творческую. Впрочем, у Хокинса и тут имелся свой взгляд на вещи:
...Уэкслер останавливал меня раз пять на записи. Наконец, он стал орать: "Нет, нет, нет! Чувак, я хочу, чтобы ты спел эту песню как Фэтс Доминоу!" Я ответил: "Погоди ты. Фэтс уже раскрутился, у него все идет окей. А я здесь пою с Тини Граймсом, это мой шанс записать песню, которую я выбрал. Если тебе нужен был Фэтс Доминоу, ну так возьми и сходи за ним." Он начал все сначала, и тут я заехал ему в челюсть!
Тут надо отметить, что ещё в 1947 году Хокинс выиграл любительский чемпионат "Золотая перчатка", а в 1949г. стал чемпионом Аляски в среднем весе и с ударом всё у него было в порядке. Очевидно, именно из-за поставленного удара его с Уэкслером дорожки окончательно разошлись. Но Джея вполне можно понять: упоминание о Доминоу вполне могло вывести его из себя, поскольку он некоторое время играл в группе Доминоу и это был шаг вверх в его карьере. Но Доминоу выкинул Хокинса из группы, поскольку Хокинс
...выходил на сцену в костюмах расцветки золотого леопарда и с высоким тюрбаном на голове - чем отвлекал внимание публики от "главной звезды"
Покуролесив гастрольными дорожками ещё полтора года в дружественной и слегка абсурдной компании "Rocking Highlanders", Хокинс решает, что настало время проявить себя, как одиночного игрока. Он откалывается от группы и принимается в одиночку чудить в клубах крупных городов, не забывая при этом обзванивать студии звукозаписи. Наконец, в 1954 на его предложение записаться откликнулась одна маленькая независимая фирма в Нью-Йорке. Записано было несколько песен, среди которых фигурировала и ставшая впоследствии бессмертной "I put a spell on you". Однако, на тот момент, она так и осталась на студийной плёнке.
История не сохранила имени какого-то проходного ди-джея, выполнявшего в тот момент функции его менеджера. Но именно он сделал существенный вклад в дальнейшие события. За 50 долларов он продал свой контракт с Хокинсом другому дельцу, а тот, посчитав запись оригинальной, отнёс её на известную ритмэндблюзовую фирму "О-Кех", входившую в корпорацию "Коламбиа". И тут же получил контракт на запись нового варианта. В сентябре 1956 года Хокинс, среди прочих синглов, опять пытается спеть "Заклятье", которая на тот момент исполнялась в виде баллады.
Это же была баллада, вроде тех, что пели Johnny Ace или Roy Hamilton. Я ее написал в тот день, когда решил, что понял, что такое любовь. Теперь-то мне ясно, что я тогда был всего лишь невежественным пацаном, который в любви вообще ничего не понимал. Это была песня о той первой женщине в моей жизни, которая решила со мной расстаться - и как же это было больно!".
Однако, продюссера не устраивала тривиальность истории и он всячески пытался подтолкнуть Джея переделать балладу в какую-то нестандартную песню. Для чего решено было в студии устроить пикник. Продюсер сгонял в ближайший магазин, приволок несколько ящиков мускателя и гору жареных кур и ...это сработало!
Это ответственный за репертуар и артистов фирмы "Коламбиа" сказал мне: "Сделай эту песню иначе. Не считай это работой в студии. Пусть это будет пикник. Люди приходят со свининкой, зеленью, ветчинкой, ребрышками, курочкой, мексиканскими перчиками. И любое бухло: вино, виски, бурбон, водка, джин и ром… И мы напились! Мы смеялись, рассказывали анекдоты, мы гуляли. Где-то так через час я услышал голос: "Давайте писать." А все уже с ума посходили. Mikey "Guitar" Baker наклюкался до потери сознания. Sam "The Man" Taylor", саксофонист, мунштук не мог поймать губами. Я и сам посередь веселья отрубился - а вы говорите с человеком, который больше 28 лет, до 1974 года, жил под балдой. Я пил все, что булькало. Я пил стопроцентный спирт и запивал его виски. Неделю спустя после записи я сидел дома, и мне принесли пробную копию. Я слушал ее снова и снова… Я думал, мне наврали - невероятно, чтобы это я пел так. И я решил проверить, могу ли я так петь на самом деле. Я кривил рот по-всякому, но ничего похожего не получалось… Наконец я налил себе стакан виски, опрокинул - и тогда смог сделать все то, что было на записи.
Остаётся добавить, что длительное оргазмическое гыгыканье в конце песни все-таки пришлось отрезать - публика 50-х еще не была готовы к полному сносу башки. Это не спасло песню от запрета к проигрыванию по радио, но запрет тут же превратился в рекламу. Лейбл "О-Кех", опубликовавший сингл, рекламировал его так: "Ди-Джеи! Смелее! Покорите своих фэнов с помощью "…Заклятья". А если вас уволят - мы найдем вам работу!"
И одного ди-джея все-таки уволили за эту песню - он оказался слишком продвинутым для городка под названием Chilliwack. Как и было предложено в рекламе, ди-джей заявился в штаб-квартиру "Коламбиа/О-Кех", сначала его пристроили на пластиночный завод, а тем временем его историю фирма напечатала в "Billboard". Тут же ди-джей получил приглашение портить эфир на другой радиостанции. Все это превратилось в отличную рекламную компанию для сингла, для фирмы, для ди-джея и для пригласившей его станции. Проиграл только хороший вкус на эстраде.
Сингл, хотя и выстреливший локально, так и не получил в то время неувядающей славы. Он не попал в чарты и не стал частником ни единого топа. Но до конца 50-х годов тираж приходилось допечатывать, и в результате он перевалил дважды платиновую планку в 1 000 000 экземпляров. Как объясняет доброжелатель-современник, "пытливые подростки стремились напитаться странной и пугающей красой этой песни". Как бы то ни было, песня обеспечивала Хокинса постоянным доходом до конца его дней. При несколько более скромном образе жизни, этой ренты ему хватило бы на жизнь безбедную и благопристойную. Вот только Хокинс не из тех, кто согласился бы на такую.
К слову, никакого прорыва к славе и финансам Хокинс от "Заклятья" не ждал. Трудно поверить, но через десять дней после записи своей "нетленки" он подписал контракт с вокальным ансамблем "The Turbans". Он собирался наняться саксофонистом в группу, аккомпанирующую "Тюрбанам".
Вскоре Хокинс уже выступал с сольными концертами в театре "Аполло". Он напяливал на себя шляпы убойных расцветок, и тюрбаны - тоже. Он выходил на сцену в костюмах немыслимых расцветок и покроя, хотя леопардовый узор оставался его любимым прикидом. Фейерверки, взрывпакеты и прочая пиротехника регулярно опаляла его усики - он любил помечтать в эпицентре взрыва. Ну и, конечно, гробы, змеи, крокодилы, съежившиеся головы (это из Вуду) и главный любимец, ставший концертным спутником навсегда: череп по имени Генри, с сигаретой в зубах.
Хокинс, безусловно, был талантлив. Но свои таланты он сам схоронил под горами мишуры, скрыл настоящие страхи за масками притворного ужаса и вытащил жупелы, чтоб просто было, чем помахать. Своим талантом и страстностью он прорубил еще одну лазейку в границах приличия на эстраде. Может быть, боролся он за свободу художника, но дышать-то легче никому не стало. Через проложенный им ход хлынул поток "вопящих" эпигонов, вываливая на нас, мирных слушателей, такой вал мишуры, масок и жупелов, за которым наличие или отсутствие у них таланта было уж никак не разглядеть. Вот интересно, если бы он знал, чем все кончится, пошел бы он напролом?
Забавно, что, словно оправдываясь, мистер Хокинс в воспоминаниях пытается приписать свои новшества кому-то другому. Зачем он так подчеркивает, что устроить в студии гулялово с бухлом и записать песню в максимально "странной" манере было решением продюсера? Ведь стоит только послушать его предыдущие записи, как становится ясно, что Хокинс двигался именно в этом направлении - экзальтированного вокала без оглядки на благопристойность. Каннибалистическая гулкая отрыжка и злодейское гоготанье сумасшедшего на крыше девичьего приюта - давно стали частью его творческого метода. Для "Заклятья" оставалось только лишь чуть-чуть понизить сдерживающую планку. Кстати, в очень раннем интервью Хокинс говорил, что, записывая пластинку, думай о том, чтобы она с первых же тактов привлекла внимание слушателя, удивив и поразив чем-то необычным.
Но словно во всем опять виноваты белые люди, и свой идею гроба Хокинс отдает известному ди-джею:
Алан Фрид зашел ко мне в костюмерную и сказал: "Джей, я хочу, чтобы ты публику сразил как громом! Я хочу, чтобы ты пел из гроба". "Я? - переспросил я, - нет, только не я". Ну, тогда Фрид выложил стольник на стол. Я сказал "нет". Он кладет еще сто. Я почувствовал, что мое сопротивление слабеет. Когда он положил еще сто, я сказал: "Ладно, показывай, где гроб?"
И с тех пор 22 года мне приходится перед каждым представлением опрокидывать по стаканчику, чтобы хватило смелости полезть в гроб! Вы вообще представляете, что это значит? Как это ужасно отразилось на моем здоровье?!
Печальные товарищи выносили гроб на темную сцену. Музыка смолкала. И, дождавшись тишины, Хокинс выпрыгивал из гроба с адским рыком.
Половину зала я терял на этом. Публика вскакивала с кресел и бросалась через проходы к выходу. А я еще нанимал мальчишек, которые сверху с балкона раскидывали мелко нарезанную резиновую ленту и шептали: "Черви… Черви… Черви…" Чувствуя эти легкие извивающиеся прикосновения, люди начинали вопить и трясти руками как ненормальные".
Альбом 1957 года призван был подтвердить успех скандального сингла. И Джей оттянулся. В собственных песнях он задал перцу всем: женщинам (этим - больше всех), мужчинам, деньгам, козлам и самому себе. Из детских воспоминаний он достал милые песенки предыдущего поколения, слушая которые, может быть, он впервые пробовал голос и примерял образ эстрадного певца. И сделал с ними то, что якобы основатель парадокс-юмора давным-давно сделал с черепахой.
Была очаровательно-умилительная песенка "You Made Me Love You", исполнялась в ресторанах перед коктейлем: "Ты заставила меня полюбить тебя, я же не хотел! Ты заставила меня сделать это. Ты сделала меня счастливым ненадолго, но иногда теперь мне так плохо…" Джей сказал, что споет ее от лица чувака, которого соблазнил гомик, благо английские глаголы не указывают на род соблазнительника. Песня стала фантасмагорически смешна! Голос Хокинса аж передергивает от возмущения, брезгливости и стопорного недоумения, как это такое могло с ним стрястись.
По-разному досталось многим безобидным стандартам, но менее прочих - песне Кола Портера "Я люблю Париж". Сарказм Хокинс направил на народы и города, с которыми сравнивает Париж, но имя именно этого города пропел с любовью. Никто и ничто не сравниться с Парижем - Хокинс выбрал себе место успокоения.
Но остальные переделки!.. Как Хокинс пояснил, это были любимые песни его мамы, спетые так, чтобы мама больше никогда не захотела их слушать.
Первые общенациональные гастроли, впервые он - хэдлайнер рок-н-ролльных фестивалей. Алан Фрид пригласил его в фильм "Мистер рок-н-ролл", Хокинс спел на съемочной площадке песню "Бешенство" ("Frenzy"), одетый в трико в обтяжку с лицом, вымазанным ваксой. При монтаже сцена выпала из фильма.
"Национальная гробовая компания" (The National Casket Co) запретила продавать или сдавать ему напрокат гробы. Хокинсу пришлось быть экономней с инвентарем, а для его транспортировки он купил и собственный катафалк: изначально черный, но лично Хокинсом выкрашенный в черно-белую извилистую полоску - под зебру.
На одном из сборных концертов ради пущего веселья вокальная группа "Бродяги" ("The Drifters") взялись вынести его гроб на сцене. В гробе был замочек; дабы он не защелкивался, Хокинс вставлял в него спичку. Почему-то в тот раз ему пришлось попросить сделать это "Бродяг". С обязательностью, свойственной представителям искусства, они этого не сделали. Хокинс же считал, что всему виной - корявое чувство закулисного юмора.
Они подождали терпеливо, пока я не залезу в гроб, закрыли крышку - и чертова штуковина захлопнулась. Вот тогда я на собственном опыте смог убедиться, что воздуха в гробе хватает на три с половиной минуты. Когда я обнаружил, что не могу выбраться из гроба, я так перепугался, что заплакал! Я проклинал все! Я молился! На мне был белый хвостатый фрак, перчатки, цилиндр, трость… И я начал брыкаться, и это меня спасло. Гроб свалился со стойки и развалился в щепки… Публика решила, что все так и задумано, а я напрочь забыл все слова. Но с того дня я бросался с кулаками на каждого встреченного "бродягу". Троих из них я поколотил, и всюду выглядывал Бена Кинга. На последующие два концерта они вообще не пришли. Мы снова начали разговаривать только лет через семь.
Концертные выступление Хокинса оставались хорошо распланированным скандалом, но фурор, который они производили, никак не мог закрепиться успехом его пластинок. "Эпик-Коламбиа" не возобновили контракт, с 1958 года Хокинс снова вернулся к сотрудничеству с мелкими фирмами. И, значит, его следующие синглы могли попасть в хит-парады только теоретически. Практически - не попали. Хокинс познакомился с певицей Пэт Ньюборн, которая была предназначена ему самой судьбой: ведь ее прозвище "Shouting'" - "Кричащая". Убедившись, что на родине им не пробиться к настоящему успеху, "Вопящий" Джей и "Кричащая" Пэт отправились пытать счастье в Японии, а осели на Гавайях, где открыли свой кабачок:
...я на десять лет удалился в Гонолулу, поскольку понял, что мир не готов меня понять.
Всё оставалось неплохо, пока "Кричащая" Пэт кинулась на него с ножом, когда обнаружила, что Джей встречается с новой невестой и гавайская идиллия кончилась.
Нина Симоун записала свой вдумчивый вариант "На тебе мое заклятье" и в ее неироничном исполнении песня тут же стала хитом. (Собственно, именно благодаря этому, а не авторскому, исполнению песня обрела свою вечную жизнь. Благодаря Симоун, британцы узнали и влюбились в две песни: "Дом восходящего солнца" и "Заклятье" - и уже они, начиная с "Энималз" и Манфреда Манна, протащили их в рок-н-ролльную эпоху.) Обрадованный успехом песни, Хокинс сочинил персонально для Симоун новую песню. Но записывать ее пришлось ему самому - Симоун не поддерживала долгих отношений даже в творчестве. Любопытно, что свою автобиографию Симоун назвала "На тебе мое заклятье" - и нигде в книге не упомянула автора названия.
Но успех песни в 60-х озарил и имя Хокинса. Он вновь отправился на гастроли, в Англии и по всей Европе его встречали как знаменитость… Теле-шоу, радио, интервью. В 1965м для маленькой английской фирмы "Planet" он записал ритмэндблюзовый альбом, минимально-экстравагантного по его меркам: "The Night And Day Of Screaming Jay Hawkins".
В конце десятилетия он вновь взят на мажор-фирму: "Philips". В 1969м выходит альбом "Это еще что?" ("What That Is?"). На обложке - гроб, в гробу - "Вопящий" Джей Хокинс, один глаз его - открыт… Журналисты частенько определяли манеру пения Хокинса как "каннибальскую" - новая песня "Пиршество Мау-Мау" ("Feast Of Mau Mau") демонстрировала, что это не гипербола. Но любые ужасти меркли рядом с другой песней. Открывая ее, Хокинс обвинял эстраду в уходе от настоящих проблем: "Дамы и господа. Большинство людей записывают песни о любви, разбитых сердцах, одиночестве, безденежье… Но о настоящей боли никто не пишет песен. Мы с группой только что вернулись из госпиталя Джеролл, где мы как раз застали человека в таком состоянии. И песню мы назвали "Запорный блюз" (Constipation Blues).
Название песни - еще полбеды. Соответствующий текст снабжен на потеху публике всеми кряхтениями и оханьями, какие прежде звучали лишь в уединении несчастных. И напоследок: "Плюх - теперь мне хорошооооооооооо!"
"Запорный блюз" слегка поддразнил общественное мнение, но не помог распродать тираж. "Заклятье", записанное в 27 лет, стало вершиной, с которой он спускался еще 43 года, на каждом концерте исполняя роковую песню и слыша перед записью каждого нового альбома напутствие от продюсера: "И нужно обязательно что-нибудь вроде "Заклятья". Ничто другое от него слушать не хотели.
В 1972 году Хокинс записал кавер на песню МакКартни "Monkberry Moon Delight". Изначально песня Пола выглядела как будто специально для него написанной и существенно превосходит посредственное исполнение автора:
Но в раскрутку никто не хотел вкладываться, "Филипс" не продлил контракт. Отсутствие удачи преследовало Хокинса до 1976 года, пока не обернулось несчастьем. Не вовремя взорвавшаяся петарда почти ослепила его, и ему надолго пришлось прекратить гастроли. В 1978 году у него был отличный шанс вернуть внимание публики благодаря участию в фильме "Американский горячий винилл"("American Hot Wax"), но при окончательном монтаже опять обкорнали сцены с его участием. Новая диско-версия "На тебе мое заклятье" уже не смогла очаровать публику. В конце концов, он стал сниматься в японской рекламе "уок-мэнов".
Но Хокинс не сковырнулся на шоубизнесовых кочках, не из такого он сделан вещества. Естественно-колоритный персонаж, он появился в кино. Для Джима Джармуша с его полупатологической зависимостью от Тома Уэйтса, было совершенно естественно пригласить Хокинса: "Гон-Конг" Хокинса и "Сингапур" Уэйтса - птички с одного насеста, хоть и пометов разных десятилетий. Но потом Хокинс появился и в коммерческо-эротическом "Пересечении двух лун" ("Two Moon Junction") - правда, не в главной роли, но все-таки.
Альбом 1991 года, собранный фирмой "Rhino" не только носил шикарное название: "Черная музыка для белых людей" ("Black Music for White People"), но и был значительной коммерческой удачей, особенно в сравнении с прозябанием предыдущих двух десятилетий. В том же году Хокинс записал новый альбом в Австралии: "Я грожу тебе палкой" ("I Shake My Stick At You"). На нем - две песни Тома Уэйтса.
Звукозаписывающие фирмы прикрепляли к Хокинсу продюсера, задачей которого было более-менее воспроизвести стиль, сделавший Хокинса легендарным артистом. Это ограничивало творческие возможности и обрекало на бесконечный самоповтор. А он органически не мог сыграть второй дубль с истинным азартом. В результате эти поздние работы, конечно, не могут равняться с древними по зажигательности. Но этот же продюсерский подход дал возможность записать несколько мастерских ритмэндблюзовых альбомов в 90-х, когда уж само определение "ритм-энд-блюз" утратило свой изначальный смысл. Ну а юморок, конечно, все тот же. В альбоме "Полный псих" ("Stone Crazy", 1993) Хокинс демонстрирует свой обычный клубный репертуар. Конферанс: "Мадам, одерните платье, я не могу сконцентрироваться. Нет, человеческое тело меня не смущает, при всех его недостатках, но лично вам мохнатые ноги лучше брить хоть иногда." Песня: "Джек помог Джил поднять ношу в гору, Джил помогла Джеку спустить". (В оригинале каламбур на тему "Jack off"). В разгар американской моды на "выбирайте выражение", Хокинс становится чемпионом политнекорректности.
Эти шуточки вкупе со своеобразием его музыкального языка наводят на мысль, что место Хокинса в поп-культуре - где-то на пути от Бивис'N'Батхеда к Тому Уэйтсу. Да, он из тех, кто понижал планку общественных приличий, но все-таки он шел не к подростковому кретинизму… Он был не только эксцентрик, но и поэт; не только крикун, но и певец. И шел он против общего эстрадного потока, а не туда, где путь утоптан.
В престижной парижской "Олимпии" в мае 1998 года Хокинс записал концерт, опубликованный в конце 1999 года. Он успел побузить напоследок студийным альбомом "Наконец" ("At Last", 1998), успел оставить свидетельство, что его не перевоспитаешь… Последний его альбом открывает песня "Хотел бы, мог бы, должен бы…" ("Coulda', Woulda', Shoulda'").
Причина смерти - осложнения после операции по поводу кишечной непроходимости. Он умер в клинике в пригороде Парижа. Он кремирован. Единственный город, о котором он спел с любовью, смешная публике болезнь, которую он воспел и горящий гроб, в который он ложился почти полвека - все сошлось в финальной точке.
Как я всегда хотел петь в опере. Эта мечта ведь тоже восходит к детским воспоминаниям о Поле Робсоне. Но, едва я стал профессиональным певцом, мне объяснили, что опера не попадает в хит-парады. Тогда на пластинках выпускали только ритм-энд-блюзы. Но ведь у меня есть голос, так почему же люди не воспринимают меня просто как певца, без этих выкрутасов? Основа моей музыки - это Рой Милтон, Вайнон Хэррис, Рой Браун, Клинхэд Винсон, Луи Джордан… Люди не слушают меня как певца - я могу быть для них только каким-то монстром. Я не хочу быть черным Винсентом Прайсом! Я хочу петь эту чертову оперу! Я хочу петь Фигаро. Я хочу исполнить "Аве Мариа"
P.S. Билл Уаймэн, один из немногих, кто благополучно спрыгнул с безумного поезда, записал в последнем своем альбоме еще одну версию "Заклятья". Лирическую. Может быть, такую, как ее сочинял Скриминг Джей: всего лишь грустную эстрадную балладу.
Исполнители кавер-версий "I Put a Spell on You":
Алан Прайс
Анджелина Джордан
Артур Браун (The Crazy World of Arthur Brown)
Audience
Annie Lennox
Batmobile
Бонни Тайлер
Брайан Ферри (18-я позиция в британских чартах 1993 года)
Бадди Гай и Карлос Сантана
Creedence Clearwater Revival
Диаманда Галас
Eels
Эстель
Fever Tree
Гару
Игги Поп
Tom Waits
Джарбо
Джефф Бэк
Джимми Барнс
Джо Кокер
Жульен Доре
Кэти Мелуа
Ким Нолли
Лесли Уэст
Манфред Манн
Мэрилин Мэнсон
Mojo Juju
Наташа Атлас
Ник Кейв и The Birthday Party
Phil Lesh & Friends
Pig Iron
Queen Latifah
Рэй Чарльз
Roxy Music
She & Him
Sonique (8-я позиция в британских чартах 2001 года).
Таб Бенуа
The Animals
The Kills
Samantha Fish
Them и Ван Моррисон
Тим Карри
Mutts
Вероника Харча (венг. Harcsa Veronika)
Версии разных исполнителей звучали во многих мультфильмах и художественных фильмах («Фокус-покус», «Natural Born Killers», «Lost Highway», «The Sixth Sense», «The quickie», «The Ballad of Jack and Rose», «Эльвира — повелительница тьмы», «Stranger Than Paradise», «Симпсоны», «Пираты Силиконовой долины», «Сен-Лоран. Стиль — это я», «50 оттенков серого» и др.), сериале «Сверхъестественное» (серия «Охота на ведьм»), сериале "Американские боги" 6 серия, «Я — зомби» (2 сезон, серия 7 «Абра-трупабра»), рекламе (Pringles и Levi's); песней озвучивались выступления фигуристов и телепрограммы. Также, как и другие знаменитые рок-н-ролльные хиты, звучит на Радио Дельта в Чешской игре Mafia 2.
Тест большей частью взят из статьи BLUES.RU
http://www.blues.ru/bluesmen/Screamin_Jay_Hawkins/hawkins1.h...
Чемпион от народа, или история великого Алекса Хиггинса
Снукер я смотрю еще со времен черно-белого телевизора на кухне. Помню, как я все никак не мог понять правила, смотря чемпионаты по тогда еще нелегальному кабельному англоязычному "Евроспорту". Оказалось, что игроки не просто так бьют шарики, у них еще и цвета разные, и порядок определенный есть) Так уж вышло, что трансляции снукерных чемпионатов шли поздним вечером, и я смотрел их на кухонном телеке "Юность" (судя по картинке из Янедкса, это была модель 31ТБ-303Д).
Уже в зрелом (более-менее, хочется верить) возрасте, стал смотреть снукер на ютубе, а потом уже ударился в просмотр старых записей (80-90 гг).
И вот однажды мне попалась запись финала чемпионата мира 1982 год (подумать только, меня еще и в задумках не было в то время). Цветная, с ужасными артефактами. В финале встретились Алекс Хиггинс и Рей Риардон. Рирдон (по прозвищу Дракула, что ему отлично подходило) - шестикратный чемпион мира, а вот Хиггинс ("Ураган") к тому времени всего один раз был чемпионом - и то в 1972 году (записей с ЧМ-1972 не нашел, вероятно их просто нет).
Меня поразила манера игры этого подтянутого мужчины средних лет, он вытворял в финале ЧМ такие вещи, которые больше подходят фокусникам. Удары через весь стол, кросс-даблы, безумные оттяжки, накаты, массе, вообще не свойственные для степенных игроков в снукер.
Досмотрел просто с отвисшей челюстью. Порадовался за Алекса, всплакнул в конце, там безумные эмоции, когда ему вручают кубок чемпиона мира, а он кричит жене, чтобы принесла ему дочку.
Ютуб, конечно, накидал еще видео с Хиггинсом, ну а я загуглил.
Интересный был человек. Хоть и сложный, с трагической судьбой. Алкоголь, наркотики, шальные деньги и дикие провалы. Поборол рак гортани. А на его похороны весь Белфаст вышел на улицы.
Так вот, оказывается, про Алекса "Урагана" Хиггинса (хотя зовут официально его Александр Гордон Хиггинс) есть целых два обалденных фильма за авторством BBC.
Первый - документальный, для любителей снукера вообще бесценен, там все игроки последний 40 лет. Да-да, и Ронни тоже есть. И именно Ронни говорит следующую фразу: "Это был самый талантливый игрок в снукер всех времен".
Второй - игровой, великолепный, но очень сильный. При этом резко контрастирует с документальным именно в представлении Алекса - он показан злым, циничным и неприятным. Хотя именно таких и любит общественность - ведь за их косяками и жизненными неурядицами так интересно следить.
Так вот, рекомендую посмотреть, если вы еще не видели. Особенно, если вы фанат снукера, или просто неравнодушны к спорту и неординарным личностям.
1. Документалка BBC "The people's champion"
2. Игровой фильм BBC, основанный на реальных событиях
Батя космонавтики
Прочитал книгу об отце космонавтики, а так же изобретателе автопилота (речь сейчас не о последствии пьянки) на второй год пацан оставался в младших классах и пох, от этого ракеты в космос летать не перестали. Циолковский был крутым чуваком, говорил о пользе дирижаблей и сам же их конструировал, твердил типо если его сделать серебряным прибыль от него составит 100% и даже если золотым дохера будет. Автор говорит мол, что летающие аппараты с крыльями это лулз, грузоподъемность маленькая и более опасны они, крылья эт тип ваще хуйня они не нужны, конструкция воздухоплавательного аппарата должна быть обтекаемая как хуй, сами посудите у хуя ведь нет крыльев. Был там такой в их время ученный совет, который фейлами постоянно занимался и слал Константина Эдуардовича на хуй, что неимоверно доставляло нашему прославленному ученному. Мол его изобретения не выдерживают никакой критики, правда потом по его чертежам успешно спизжинным, замутили летающую тарелку(щутка дирижабль), которая ёбнулась через пять минут после полёта. На что Костя ответил , а хулив вы хотели, если мудак, который её строил, спутал радиус с диаметром.
Жил ученый вначале своей карьеры в ебенях и в нищете, денег ученые ему не давали, считая его за блаженного , поэтому он регулярно проёбывал семейный бюджет на конструирование аэродинамических труб и автопилотов, один чиновник все же помог, правда затем увидев свою фамилию под научной статьёй в графе меценат, словесно отмудохал Константина мол" ты чё падла, сейчас и меня все будут хуесосить".Так продолжалось не всегда, чуть позже лаптелоиды были посланы ну хуй революционерами и на месте кучи говна воздвигли (пусть и не без изъянов) цивилизацию, понятное дело, что всех блаженных выпустили из псих больниц, а те в свою очередь оказались не хуевыми такими учеными , среди то них и был наш Константин с чертежами неведомой хуйни( на тот момент).
Циолковский регулярно пугал горожан своими выходками, запуская в воздух огненные воздушные шары со словами "На кого бог пошлёт", поэтому люди готовились заранее , узнавая от своих детишек последние новости о вылазках Циолковского, (дети любили ученного, ведь инетов и гаджетов не было, на пикабу тем более не сидели, чем еще заниматься в ебенях, правильно ничем, поэтому дети несли караул) родители успевали потушить ёбнувшиеся на крыши их домов огненные шары. А, и еще напоследок, про Бондарчука. При чем тут режиссер скажите вы? Я о его фильмах сейчас "притяжение" , "Обитаемый остров" так вот, чтобы не казаться полным уебаном в глазах научной общественности, надо хотя бы иногда книжки читать. Циолковский напрочь отвергал антропоморфность существ с других планет, при чем размер инопланетян зависит прямо пропорционально от размера их планет. Чем больше планета, тем меньше должны быть существа ее населяющие и наоборот соответственно.
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!