2023 год для еженедельника «ШАНС» юбилейный. В середине марта изданию исполнилось 30 лет. По этому поводу мы решили, что называется, «вспомнить все». Еженедельно будем представлять вашему вниманию статьи, которые наши журналисты писали в 90-х, «нулевых» и «десятых».
Сегодня – история Виктора Мурзина, опубликованная в № 1041 (12 – 18 мая 2011 года) о том, какие тайны скрываются под асфальтом, домами, магазинами столицы Хакасии. Публикуем с небольшими сокращениями.
(…) В жилах современных хакасов, алтайцев, шорцев течет кровь многих и многих народов, от которых порою осталось лишь название да смутные предания. А иногда не осталось и того, они ушли в безвестие, канули в небытие. Исчезла память о них, но сохранилась их кровь и сохранились могилы – забытые, заброшенные, безымянные. Могилы, в которых спят вечным сном герои и мирные скотоводы, мужчины и женщины, вожди и шаманы.
Давно известно, что уровень убийств в Сибири выше, чем в среднем по России, исключая, естественно, Кавказ, а заодно и Москву с Петербургом. Что поделаешь, где много народа и много денег, там есть, из-за чего лить кровь. Но отчего же в Сибири людей убивали раньше, и после присоединения ее к Московскому царству? Убивают в наше время чаще и охотнее, чем в исконно русских землях. Что тому причиной?
Ответ, казалось бы, лежит на поверхности: именно Сибирь издавна являлась местом ссылки и каторги для всех смутьянов, бунтарей и прочей уголовной братии. Но далеко не все так просто.
Во-первых, большинство мест, где каторжники отбывали наказание, находится вовсе не в Сибири, а на Урале, ну а непосредственно в Сибири расположены разве что Нерчинские копи, куда в свое время были сосланы декабристы. А во-вторых, много ли их было, каторжников-то? Уж во всяком случае, намного меньше, чем лагерников советских времен или заключенных наших дней.
Тут уж, скорее, объяснение в другом: сюда, в суровые, холодные и несметно богатые земли, шли самые сильные духом, шли те, кто не мог ужиться в насквозь привычном мире, кто хотел вырваться за его пределы, шли бунтари по натуре, потому что слабые духом и телом здесь просто не выживали. Вольница, рвань, у которых кулак – закон, а прав тот, кто сильнее.
Давайте посмотрим на карту Хакасии и набросим на привычную сетку координат места, где расположены древние курганы, старые и забытые кладбища забытых уже народов, капища древних идолов, и увидим, что подавляющее их большинство находится на степной части Аскизского, Ширинского и Усть-Абаканского районов. На территории как раз тех районов, которые и собирают ежегодно кровавую дань.
Посмотрим на карту Абакана. Если верить советской историографии, это город совсем молодой, ему всего-то на всего восемь десятилетий (в 2023 году – 92 года, – «ШАНС»). Но, если выйти за рамки прописных истин, можно увидеть, что под слоем асфальта, под фундаментами многоэтажных домов находятся старые захоронения, возраст которых исчисляется веками, а то и тысячелетиями.
Сравним схемы известных захоронений с данными медицинской статистики, сводками УВД и убедимся, что именно в этих местах намного чаще происходят дорожно-транспортные происшествия, зачастую без видимых причин. Именно в домах, построенных на месте древних культовых мест, выше уровень онкологических заболеваний и всяческих преступлений.
В городе есть улицы, где никаких убийств не бывает по два-три десятка лет, а есть такие, где они происходят каждый год, притом не единожды. Если же поднять старые архивы, то нетрудно убедиться, что самые спокойные улицы находятся в низменной части города, где раньше либо плескались озерца, либо шелестела болотная осока.
По идее, самой криминальной частью города должны быть окраины, где стоят старые покосившиеся бараки, сущие клоповники, где обитают непонятные личности, с совершенно непонятными источниками доходов, с ежедневными пьянками и скандалами, или полуутонувшие в земле хибары с населением ничуть не более благопристойным, что и в некоторых бараках...
В действительности же больше всего убивают на центральных улицах города, притом есть такие дома, над обитателями которых словно висит злой рок: они горят, сводят счеты с жизнью, бьют друг друга топорами и прочими подручными предметами.
К примеру, в одной из серых бетонных панелек по улице Тельмана в первый же день нового 2007 года произошел пожар. Его, естественно, можно списать на новогодний загул, благо, что картина самая типичная – хозяин квартиры был пьян, курил, лежа на кровати, задремал, папироса выпала... Когда приехали пожарные, то в этой несчастной квартире огонь только начинал облизывать стены, зато дыма было больше, чем от ТЭЦ.
Кстати говоря, больше всего этим прискорбным фактом возмущалась хозяйка квартиры этажом ниже: там как раз к новому году закончили ремонт, наклеили обои, на потолок – плитку, а тут пожарные с брандспойтом, вода... Естественно, все труды пошли насмарку.
Право же, если бы хозяин квартиры, превратившейся в газовую камеру, каким-то чудом выжил, то все равно бы лег трупом после встречи со своей соседкой, очень уж она была разъярена.
Автору этих строк, тогда работнику городской прокуратуры, много чего пришлось интересного про покойника услышать, и даже такие слова, которые к парламентским никак не отнесешь. Охарактеризовала она бывшего своего соседа так, что еще не в каждую тюрьму возьмут, но вот что запомнилось из ее сумбурного объяснения: запил он после смерти своей жены, год назад.
В феврале в подвальном помещении того же дома нашли труп бомжа, зверски избитого. В марте – самоубийство, и все в этом же трижды злосчастном доме.
Все эти случаи, в принципе, друг с другом никак не связаны. Но не многовато ли для одного-то дома, тем более, что в соседних пятиэтажках ничего подобного не было и в помине.
Существует старая карта, на которой как раз на этом месте отмечен старый дольмен, снесенный во время постройки именно этого дома. Но, видно, что-то все-таки осталось. Что именно – неизвестно, быть может, бесплотные духи, стерегущие древние захоронения, или нечто еще витает над этим местом. Во всяком случае, никаких других объяснений столь странным событиям с точки зрения материальной найти попросту невозможно.
Между прочим, такое место в городе не одно. Есть и другие такие же места, хранящие память о далеких наших предках.
К зданию по улице Ленина, на первом этаже которого находится аптека № 33, сравнительно недавно пристроили еще несколько подъездов с квартирами элитной планировки. При закладке фундамента под новую часть здания, лет так десять назад, было разрушено несколько древних курганов. По сути, этот дом, как и многие предыдущие, построен на костях.
Сейчас за вновь возведенной половиной здания стоит довольно-таки странное изваяние, воздвигнутое по образу и подобию древних памятников и напоминающее по своему виду известный мужской орган. И, что уж самое странное, в ста метрах восточнее от этого памятника стоит старое полузаброшенное здание, стены которого видели многие, многие тысячи трупов – бывшее областное бюро судебно-медицинских экспертиз. Ну а неотъемлемой частью бюро был морг.
Однако странности места даже не в этом. Как известно, совсем недалеко, на улице Чертыгашева, находится здание, известное под довольно претенциозным названием Дома юстиции. Сейчас в нем находится городской суд и уголовная коллегия Верховного суда Хакасии. Там же расположена прокуратура республики, а до конца восьмидесятых была и прокуратура города. В общем, именно те учреждения, вся работа которых связана в первую очередь с несчастьями, со злом и горем во всех их разновидностях и, не в последнюю очередь, с кровью.
Последние полтора десятилетия – с кровью жертв, а до той поры – и с кровью убийц. Не стоит забывать, что ранее прокуратура расследовала дела об убийствах, а тогда еще областной суд выносил по ним расстрельные приговоры. Пусть их и было сравнительно немного, но ведь были, были! В довершение ко всему почти рядом в тридцатые-сороковые годы находилось здание областного управления НКВД, о делах которого до сих пор ходят самые мрачные слухи.
Подобное всегда тянется к подобному, так что вряд ли можно назвать случайным такое сосредоточение на совсем небольшом участке города учреждений именно такого толка.
Все сущее уносит неумолимое время, и мы лишь с той или иной долей вероятности можем судить о событиях, отдаленных от нас не то что веками, но тысячами и тысячами лет.
Кто знает доподлинно, какие тогда здесь жили люди, во что они верили, чего боялись и о чем мечтали. И, самое главное, что они оставили после себя, какие следы. Следы, которые могут быть вполне материальными, зримыми и осязаемыми, как те же старые курганы, дольмены и каменные изваяния, до сих пор изредка встречающиеся в хакасских степях. А могут быть и незримыми слабому человеческому глазу, но, тем не менее, не только хранящими в себе отголоски былого, но и порою вполне явственно вторгающимися в нашу жизнь и тревожащими наше насквозь материалистичное сознание.
Впрочем, даже насквозь материалистичное сознание при встрече со странным, неведомым и необъяснимым порою дает сбой, и мы явственно ощущаем вторжение в нашу жизнь явлений, совершенно необъяснимых с точки зрения здравого смысла.
Горячая кровь, лившаяся на алтари забытых богов, истлевшие кости людей, населявших этот благословенный край тысячи и тысячи лет назад, – почему же мы думаем, что все унесено в бездну времени и никоим образом не связано с нашим существованием под теми же небесами и на той же земле?
