Любые ростки сострадания к "особенным" людям у меня завяли на корню еще в детстве. Так уж случилось, что в нашем садоводстве было аж двое таких персонажей. Андрюша и Алёша. Андрюша был просто сумасшедшим. Жил все лето на даче с мамой, гулял сам по себе, пел песни, пугал детей, ловил соседских кошек и пытался топить их в заливе, вязался к молодым девушкам на пляже.
В то время заборами огораживаться было еще не принято, в будни в садоводстве оставались лишь бабушки с внуками. И я прекрасно помню свой детский ужас, когда завидев вдалеке распевающую репертуар Пугачевой несуразную фигуру в материнской одежде, все быстро прятались по домам и закрывались на все засовы. И молились, чтобы ЭТО "особенное" существо не забрело ненароком на участки. Когда он умер, все благодарно выдохнули.
Алёша был хуже. Андрюша хотя бы умел говорить. Алёша же... Я не специалист, но, кажется, у него была глубочайшая олигофрения. Человеческое в нем было лишь то, что он был прямоходящим и похожим внешне на человека. Остальное было звериное - он рычал, хрюкал и, к сожалению, был очень общительным.
А еще он обожал кататься на дачном автобусе, поэтому почти всегда обретался на остановке и вязался к пассажирам. Было очень страшно. Даже, я бы сказала, жутко до слез. Будучи подростком, я уже сама ездила в город, и это было испытанием.
Боялся он только крепкого мужского окрика, которые были редкостью, ибо и на автобусах катались тоже, в основном, бабушки с внуками и молодежь. Поэтому никто не препятствовал ему подсаживаться, дергать, тыкать, хрюкать, скалить в лицо кривые, поросшие какой-то зеленью зубы...
Да и водила его жалел, не выгонял из автобуса, поэтому пытка продолжалась и в дороге.
Когда это существо достигло половой зрелости, стало еще хуже. Оно гонялось за девчонками, норовило ухватить за грудь или за жопу, научилось зажигать спички и бросать их в понравившихся девочек.
Но все входили в положение. Ведь у него только мать, которая дни и ночи гваздается на своем огородишке, чтобы прокормить корзыночку. Жалели.
С тех пор у меня нет ни жалости, ни сострадания к умственным инвалидам и их родителям. Конечно, есть разные степени и грани этой невменяемости, но для меня они отсутствуют. Быть может, это последствия моей собственной детской психтравмы.