- Странное с ним что-то творится, - пробормотала Вася, когда мы вместе шли к остановке после репетиции.
- Вроде оклемался, - пожал я плечами и поудобнее перехватил Васин чехол с гитарой.
- Не, я про другое. Настя говорит, что он в ступор впал, когда она ему стихи на правку принесла. Сидел, тупил и в тетрадку пялился так, словно впервые в жизни это видит.
- Видимо, разрыв с Лаки все еще дает о себе знать.
- А ты? – улыбнулась Вася. – У тебя были такие разрывы?
- Куда там, - ответил за меня Андрей, идущий следом за нами. – Яр у нас пацан непорочный. Удивляюсь, как его еще наши вампирши в расход не пустили. Знамо же, что семя девственника особой силой обладает.
- Иди в жопу, - рассмеялась Вася.
- Ну, в целом, он прав. У меня отношений пока не было, чтобы аналогии проводить, - улыбнулся я и, вздохнув, добавил. – Хотелось бы, конечно, чтобы Макс в форму пришел.
- Все норм, с ним Колумб обещался побеседовать. А если обещался, значит, вправит мозги этому долбоебу, - кивнул Андрей. – Так, я на автобус. Сами дойдете?
- Дойдем, - ответила Вася и, чмокнув друга в щеку, помахала ему рукой. – До четверга.
- Покеда, - попрощался Андрей и помчался в сторону автобусной остановки, к которой уже подъезжал автобус.
А потом всем стало как-то не до Макса и его страданий, потому что началась запись нашей первой демки. Записывали ее на все той же студии, под руководством не только Колумба, но и Дим Димыча, который был штатным звукачом, и, конечно же, Славика, не решившегося отпустить все на самотек.
Партии записывались по отдельности, порой по десять и двадцать дублей одного и того же куска. Мрачный Славик не знал пощады к тем, кто сбивался с ритма или играл не в той тональности, которая была ему нужна. К тому же ребята давно уже работали по привычной последовательности. Сначала записывали гитары, потом барабаны и бас, следом клавишные и лишь в самом конце вокал, чтобы Макс понимал, как будет выглядеть цельная песня. На первый взгляд казалось, что ничего сложного, но одни гитары Дим Димыч записывал почти неделю, почти уморив бедную Васю своими комментариями. Мы со Славиком справились быстрее. Потому что за плечами были и музыкалка, и опыт выступлений, и хороший слух.
- К такому быстро привыкаешь, - сказал мне Колумб, когда мы с ним вышли на улицу, чтобы перекурить и глотнуть свежего воздуха. Правда, курил только Колумб, а я так, стоял за компанию. После четырех часов в студии разболелась голова и свежий воздух точно бы никому не помешал. – Но первая запись… она всегда запоминается, поверь мне.
- Слушай, - вздохнул я. – А откуда у вас деньги на все это? Ну, инструменты, пульты, компьютер.
- Эхо кабачных выступлений, - рассмеялся Колумб, почесав бородку. – Мы ж чаще всего по кабакам выступаем, а там, брат, как повезет. Бывает, что подходит какой-нибудь бандюк, который бабу свою гуляет, и просит исполнить ему «Как упоительны в России вечера». Мы играем, бандюк слезами давится, баба его по стулу стекает, а потом, в конце выступления, хоп… конвертик с наликом. Солидным таким наликом, я б сказал. Или подлетает сурьезный дядя, которому братва днюху закатила, и просит что-нибудь из шансона ебануть. Играем «Снегирей», братва в экстазе, а в конце нате вам премию, пацаны. От души душевно в душу уважили. По первой мы бабки просто так спускали, а потом начали в себя вкладывать. Где «Фендер» удалось японский урвать, где кенты «Гибсон» достали, где пульт купили. Все ж для себя стараемся, понимаешь?
- Конечно. Теперь понятно, - улыбнулся я.
- Так-то не только мы на студии записываемся. Порой шабашку берем, а шабашки и на аренду хватит, и на струны новые, и на кабину. Ну и своим помогаем. У нас и Silver Queen записывались, и Anal Orgy… Ой, пиздец, брат. Дим Димыч кровью из ушей ссал, когда закончили. Все ж грайнд у нас не так популярен, но своим пацанам грех не помочь. Тем более, проставились они так нормально. У Алекса Крейзи, ну, вокалера ихнего, батя на алкашке работает. Вот и подогнали нам потом пять ящиков водяры по блату. До сих пор в кладовке что-то лежит… Ладно, погнали, пока Дим Димыч ворчать не начал. Прогоним еще пару раз твою партию, а там видно будет.
Ну а весной двухтысячного наш первый сингл был наконец-то готов и мы, затаив дыхание, смотрели на двадцать аудиокассет, лежащих на столе в студии. Аудиокассет с нашим творчеством, в которое каждый вложил не только все силы, но и душу. Настин знакомый Асгарот нарисовал обложку и даже придумал логотип, выполненный в стиле неоготической каллиграфии. Готовый результат понравился всем. Даже ворчливому Славику, который разве что не под лупой изучал качество отпечатанных вкладышей, но и он в итоге не смог сдержать довольной улыбки.
- Ну, за это точно надо выпить, - усмехнулся Макс, поднимая над головой пластиковый стаканчик с водкой.
- Определенно, брат, - кивнул Андрей, наливая водку всем остальным. – Я уж грешным делом думал, что на Розанова кровавого орла натравлю и придушу падлюку.
- Все должно быть идеально, - возмутился Славик и ойкнул, когда Андрей притянул его к себе и сжал в стальных объятьях. – Ну, тебя, блин.
- Прекратите близость! – рявкнула Настя. – Это противоестественно.
- Что естественно, то не без оргазма, - буркнул Андрей, но Розанова все-таки отпустил, пусть и слегка помял в процессе.
- А себе можно одну кассету взять? – тихо спросил я и, смутившись, улыбнулся, услышав всеобщий смех.
- Нужно, брат, нужно, - кивнул Макс, положив мне ладонь на плечо. – Колумб нам потом по болванке нарежет. Там звук получше будет.
- О, и автографы еще оставить надо. Вдруг вы лет через десять, как Метла станете? Продашь кассету и на однушку в центре хватит, - рассмеялась Настя.
- Бери выше, сестренка, - важно заявил Андрей. – Трешку. Определенно, трешку. В сталинке, с видом на реку.
- Ну, мечтай в одну руку, сри в другую, там увидишь, какая быстрее наполнится, - осадил его Славик.
- Вот надо тебе, Розанов, всю малину обосрать, - хмыкнул Андрей и поднял стаканчик над головой. – Ладно, хуй с ним, с унылым нашим композитором. Выпьем.
- Будем! – хором крикнули все.
Пьянствовали мы всю ночь, ничуть не заботясь о том, что на следующее утро кому-то на учебу, а кому-то на работу. Я тоже выпил, потому что мама укатила с Гошей в ростовский санаторий, поэтому мог не бояться ни скандалов, ни ремня, который снова раскрасит мою кожу в пурпурный цвет. Да и как тут не выпить. Еще вчера мы просто репетировали, гадали, какие песни войдут в альбом, а теперь результат нашего творчества лежит на столе, в аккуратной пластиковой коробочке.
В семь утра в сознании остались только два человека – я и Вася. Остальные расположились там, где их добил алкоголь. Настя, подперев голову ладошкой, посапывала, облокотившись на Васю, у нее в ногах храпел Андрей. Туалет занял Славик. Его нашли мирно спящим и обнимающим унитаз, а Макс прикорнул на кухонке, подложив под голову пакет с картошкой, непонятно каким образом там оказавшийся. Спали все, кроме меня и Васи.
Я молчал, с улыбкой вертя в руках кассету. Молчала и Вася, прижавшись ко мне, как маленький, нахохлившийся воробушек. Иногда она улыбалась, когда Настя во сне ругалась на кого-то по имени Яннис, а потом, поежившись, устроилась поудобнее и положила мне голову на плечо. Я же не шевелился, боясь нарушить то тепло, что между нами возникло. Да и чего темнить. Это была первая девушка, кто дремал, лежа у меня на плече.
- Яр? – тихо спросила она.
- М?
- Почему ты всегда один?
- В смысле? – смутился я. Вася подняла голову и внимательно на меня посмотрела.
- Я видела, как к тебе Энжи подкатывала, Настя… Никки тоже говорила, что ты милый, но ты все равно один.
- Не знаю, - честно ответил я. – Одному как-то проще.
- Понимаю, - протянула Вася.
- А ты?
- А что я?
- Ты тоже всегда одна.
- Одной проще, - улыбнулась она и снова положила голову мне на плечо. – Странно все это, Ярик.
- Что именно?
- Быть поломанным. Как ты. Как я.
- Два одиночества, - сострил я, заставив Васю тихонько рассмеяться.
- Пшел нахуй, Яннис! – прорычала во сне Настя. – В жопу не дам!
- Кто о чем, а Настя о ебле, - вздохнул я. – Круто, наверное, быть такой, как она.
- Какой «такой»?
- Свободной, сильной, - ответил я. – Говорить, что вздумается, делать, что хочется, и не гадать, к каким проблемам приведет твой поступок. Я так не могу. Внутри меня сидит трус, который не дает этого сделать. Проще молчать, проще проглотить, а не выплюнуть. Наверное, поэтому я один.
- Ты не один. У тебя есть мы.
- Только это и радует, - вздохнул я, делая глоток выдохшегося пива. Оно было теплым, противным на вкус, но оно по крайней мере пьянило. Нелегко говорить о трусе в своем сердце на трезвую голову.
- А ты когда-нибудь целовался? – спросила она, заставив меня улыбнуться. Я почувствовал, как ее бросило в жар от заданного вопроса.
- Нет… - не договорив, я вздрогнул, когда Вася неожиданно прильнула к моим губам. Рвано, дергано, жарко. И тут же отстранилась.
- Прости, - пробормотала она. – Не знаю, что на меня нашло…
- Так вот как это, - тихо ответил я, трогая свои губы пальцем.
- И как? – в голосе нервозность. И страх.
- Приятно.
- Первый поцелуй, он, как эта кассета, - Вася указала пальцем на кассету, которую я продолжал держать в руке. – Запомнишь на всю жизнь.
- Свой первый поцелуй ты тоже помнишь? – улыбнулся я и вздрогнул, когда она неожиданно отстранилась.
- Помню, - хрипло ответила Вася. – Хочу забыть, но не могу.
- Прости, я не хотел…
- Все нормально, - невесело улыбнулась она. – Просто мы поломанные. Ты и я… Нет, не уходи.
- Хорошо, - кивнул я и, положив кассету на стол, взял Васю за руку. – Это тоже неприятно?
- Нет, вовсе нет, - ее пальцы были холодными и слегка дрожали. Через них я чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Я узнал этот стук. Так билось мое сердце, когда мама хватала шнур от утюга или ремень. Страх. Этот ритм ты узнаешь сразу. Вася осторожно сжала мою руку и снова положила голову мне на плечо. – Давай просто посидим. Не хочется, чтобы ночь заканчивалась. Хочется, чтобы она длилась вечно. Потому что в ней есть ты.
Я не ответил. Только вздохнул и покрепче сжал пальцы поломанной девчонки. Такой же, как я.
В июне Колумб пришел к нам с новостями, которые вызвали нешуточный переполох у моих друзей. А виной всему небольшая рецензия в «Rock City» на нашу демку. С рецензией все быстро ознакомились, кроме Славика. Он хмурился, что-то бормотал себе под нос и пытался по лицам друзей определить, о чем шла речь в рецензии.
- Выдохни, Розанов, - улыбнулся Андрей. – На говно ща изойдешь. Хвалят нас. Не ругают, а хвалят.
- Ну-ка, дай мне, - не вытерпел Славик, забирая журнал. – Ага… Так… «Nox Aeterna» - молодая команда из провинции… Холодный и красивый готик-рок, пронизанный декадентством и темной романтикой. Заглавная «Spleen» на стихи Шарля Бодлера отсылает к ранним работам Katatonia и даже LAM с легким налетом фолка. Мелодия, пропитанная мрачным симфонизмом, вползает в душу, как червь, что вгрызается в мертвое тело. «Du und ich» - это мрачный реверанс в сторону Rammstein, с искаженным вокалом и хрустящей ритм-секцией… Из недочетов можно отметить банальные ошибки в текстах, более придирчивая вычитка избавила бы от этих проблем. И сомнительные музыкальные решения, где стиль скачет от песни к песне. Но даже несмотря на это, работа получилась очень зрелой и интересной. Все же нечасто отечественная готик-сцена балует нас новинками… По итогу мы имеем крепкое демо, из которого может получиться прекрасный мини-альбом, который придется по вкусу всем любителям меланхоличного готик-рока… четыре балла из пяти». Четыре?!
- Расслабься, Слав, - вздохнул Макс. – Это демка. Понятно, что есть ошибки, но и четыре балла – это успех.
- Да, как они посмели? Это плевок, - возмутился Славик. – Демо идеально по структуре. Недоумки в редакции этой писанины ничего не смыслят в качественной музыке.
- Кто б сомневался, - усмехнулся Колумб. – Но поверь мне, брат, пятерку от Рок Сити на моей памяти за демку еще никто не получал. В этом и смысл, что идеала нет.
- Да похуй мне на этот смысл, - взорвался Розанов. – Бестолочи без музыкального образования решают, что звучит, а что нет?
- Пусть поорет, - вставила Настя, похлопав Колумба по спине. – Ща выговорится и полегчает.
- Слава – перфекционист от мозга до костей, - добавил я. – К этому привыкаешь. Со временем.
- Понятно, - улыбнулся Колумб. – Ну, новости на этом не закончились.
- О чем ты? – поинтересовался Макс.
- Есть маза вписать вас в один лайв.
- Ну-ка поподробнее, - моментально подхватил Славик, забыв и о рецензии, и о бестолочах в редакции журнала.
- Короче. Лазарь, кореш мой ростовский, сказал, что в Ростове в начале сентября фест один пройдет. Типа «Крыльев», что в июне были, но местечковый и больше по конкретному тяжеляку. В общем, десять групп разных жанров. Есть пара мест и на одно я могу вписать вас. Мы точно едем, надо новую программу обкатать. На счет инструментов не бздите. Можно нашими воспользоваться.
- Мы в теме, - кивнул Макс, обведя нас внимательным взглядом. Он остановился на мне и спросил. – Яр, тебя отпустят?
- Думаю, да, - кивнул я. – На следующей репе скажу точно.
- Лады. Тогда бронируй нам место предварительно.
- Ну, если Яр не сможет, Билет его подменит, басист наш.
- Не, не, - махнул рукой Макс. – Либо все едем, либо не едем.
- Как знаешь, брат, - улыбнулся Колумб. – Мое дело предложить.
- Я очень постараюсь, - хмыкнул я, гадая, что сказать маме, чтобы она отпустила меня на пару дней в Ростов. Тогда я еще не знал, что этот разговор запомню на всю жизнь.
- Куда ты собрался? – тихо спросила мама и от тона ее голоса по спине побежали мурашки.
- В Ростов, на два дня. Нас позвали выступить на музыкальном фестивале, - ответил я, вжав голову в плечи, словно ожидал пиздюлины вместо ответа. – Дорогу оплатят. И проживание.
- Давно классика на фестивалях звучит?
- Это рок-концерт. Мы с ребятами в группе играем, - вздохнул я, понимая, что ложь мама почует сразу.
- Ага. Интересно, - коротко ответила мама, когда до нее дошел смысл сказанного. Ложка, которой она мешала сахар, замерла в центре чашки. – Значит, не было никаких занятий в музыкальной школе и отчетных концертов, так? И разучиваний пьес вместе с Розановым тоже не было?
- Нет, со Славой мы работали над пьесами. До сих пор работаем, когда есть возможность, просто есть еще рок-группа. Мы недавно собрались. Так, для себя поиграть.
- Для себя… - повторила мама, задумчиво смотря на меня. Неожиданно она улыбнулась и склонила голову. – Свободным стал, да?
- Нет. Просто мне нравится играть. Нравится музыку сочинять.
- Свободным стал. Вруном. Трусом. Что, сказать прямо боялся?
- Да, - неожиданно для себя, ответил я.
- Ну, хоть здесь честность, - снова улыбнулась она, правда от этой улыбки сердце свело от ужаса. Я будто смотрел на змею, которая вот-вот бросится. – Ты знаешь, как я ненавижу ложь.
- Знаю. И ненавидишь меня, - маму эти слова не удивили. Она просто кивнула, словно я озвучил и так очевидное.
- Так и есть, - тихо ответила мама. Я почувствовал, что внутри нее что-то сломалось. Лопнуло. – Знаешь, почему? Потому что из-за тебя умер Миша.
- Что? – побледнел я, схватившись за край стола. – Он… он душил меня. Бил. А виноват я?
- О, не надо тут орать, - устало вздохнула она. – Он мужика из тебя сделать хотел, а ты… ты превратился в чмо, которое собственной тени боится.
- Может, поэтому и превратился, - мой голос дрожал, в нем звенела обида и злость. Гнойный чирей в душе лопнул, вытек, наполняя вонючей правдой разговор.
- Сердце не выдержало, - задумчиво продолжила мама, смотря поверх моей головы. А я наконец-то вспомнил. Вспомнил тот день, когда отец, придя с работы пьяным, снова навалился на меня и начал душить. Вспомнил то, что пытался забыть. Во всех, блядь, красках. Отцу не понравилось, что я не смог решить простой пример по математике. И он вцепился мне в горло, а потом затряс, как безвольную игрушку. Правда потом вдруг посерел лицом, начал хапать воздух, разевая рот, и в итоге рухнул на пол в корчах. Я убежал в туалет, откуда потом услышал мамин вой. Кожа на моей шее саднила от оставленных отцовскими ногтями царапин, но мама плакала не из-за меня. Из-за отца, который поймал сердечный приступ, пока душил своего собственного сына. И сейчас в глазах мамы снова блеснули слезы. И снова не из-за меня.
- Может, мне надо было сделать, как Сашка Феоктистов? – тихо спросил я, смотря на маму. – Пойти на промку и шагнуть вниз с пятого этажа.
- Если бы это могло вернуть Мишу, я бы сама тебя туда отволокла, - горько усмехнулась мама, окончательно выбив почву из-под моих ног. – Но его это не вернет. А ты… ты всегда мне будешь напоминать об этом. Даже если я тебя самолично удавлю, ничего не изменится. Взрослым стал? Свободы захотел? Вот она, твоя свобода. Делай, что хочешь. Живи, как хочешь. Плевать.
Я не ответил. Только резко вытер слезящиеся глаза и, развернувшись, отправился в свою комнату. Сердце больно ухало в груди, а перед глазами плыли черные пятна. Кажется, что нельзя поломать то, что уже было сломано. На самом деле, еще как можно.
Мама не обманула. С того дня она просто перестала обращать на меня внимание. Будто я попросту умер. Но я и этому был рад. Потому что мне не нужно было больше отпрашиваться, если я собирался на репетицию. Не нужно было оправдываться, выдумывать причины и бояться, что в маминой руке заскрипит кожаный ремень. Она просто вычеркнула меня из своей жизни.
Но это принесло и свои сложности. Теперь я обслуживал себя сам. Маму и раньше-то не сильно это заботило. А сейчас она демонстративно делала вид, что живет в квартире одна. Я сам стирал свои вещи, сам готовил, сам ходил в магазин. А потом неслабо испугался, когда все мои накопления кончились. Конечно, можно было быстро перехватить что-нибудь из холодильника, когда мама уходила на работу, но однажды она, заметив, что колбасы стало чуть меньше, холодно улыбнулась и нарушила молчание.
- Хочешь жрать? Пойди и заработай, - зло бросила она. – Или крыши над головой тебе недостаточно? Решил, как крыса, еще и продукты таскать?
С работой поначалу не сложилось. С последних денег я купил газету бесплатных объявлений и засел за поиски, пока мама была в налоговой, куда сдавала очередной отчет. Дело осложнялось и тем, что я учился, а бросать консерваторию не хотелось. Да и с репетициями вопрос тоже был непростой. Напрягать друзей я не хотел, поэтому попробовал решить проблемы самостоятельно. Но если Андрей, Славик и Вася знать не знали о моих проблемах, то Макс выкупил все сразу, о чем и спросил меня в лоб после очередной репетиции.
- Яр, что с тобой? – осторожно поинтересовался он, когда остальные разошлись и мы остались в студии вдвоем.
- Все нормально, - вздохнул я.
- Ага. Ты сегодня лажал больше Андрюхи, а это само по себе странно. Давай, колись. Дома терки?
- Что-то типа того, - кивнул я, аккуратно ставя бас-гитару на стойку. – Работу ищу, так как деньги нужны, а вариантов особо нет, чтобы совмещать и с учебой, и с репами.
- Вон что, - хмыкнул Макс, закуривая сигарету. – А какой график тебе нужен?
- Плавающий. Ну и по вечерам желательно.
- Так, давай тогда ко мне на базу в ночь. На рыбу. Нам грузаль нужен, кровь из носу.
- Грузчиком? – удивился я.
- Ну, да, - кивнул он. – Ночь работаешь, отсыпной, выходной. Но смена четырнадцать часов, учти. И объемы там нехилые. Порой машины всю ночь друг за другом без остановки. С Геной сам потрещу… ну, хозяином нашим. Недельку поработаешь, а там решишь, подойдет тебе или нет.
- Спасибо, - вздохнул я. – Попытка не пытка. Деньги очень нужны.
- С этим решим, - махнул рукой Макс. – Обычно оплата в конце месяца, но скажу, чтобы тебе в конце смены на руки выдавали первое время. Так пойдет?
- Более чем, - улыбнулся я. – Спасибо тебе.
- Да, брось, брат. Чо мы, чужие друг другу что ли? – усмехнулся он. – Сегодня решим вопрос. Я тебе звякну домой.
- Давай лучше я сам. Когда удобнее? – спросил я, понимая, что мама попросту повесит трубку, если услышит, что мне кто-то звонит.
- Можно и так, - согласился Макс. – Набери ближе к семи.
С непривычки я взвыл волком, когда заступил в первую смену. Всего за час я умудрился потянуть спину и первый перерыв провел в бытовке, без стеснения увалившись на скамью, заваленную телогрейками. Та ночь казалась мне бесконечной, а от бесчисленных коробок с мороженной рыбой ныли не только пальцы, но и непривыкшие к такому труду мышцы. Макс, конечно, пытался помогать, но он был кладовщиком и тяжести таскать ему было по статусу не положено. Хорошо, что мужиков хотя бы попросил не сильно меня упахивать. Я и за это был благодарен.
В конце смены я получил свою первую зарплату. Не самые большие деньги, но их определенно хватит, чтобы не помереть от голода. Домой я возвращался выжатым, как лимон, сонным и до одури уставшим. Каждая клеточка моего тела буквально кричала о том, что такую работу надо послать нахуй, но я смог заглушить эту боль. Прятать боль глубоко я уже умел и сегодня это определенно пригодилось. За неимением лучшего довольствоваться надо тем, что есть, и быть благодарным, что хоть это есть.
Мама, конечно же, не знала, что я нашел работу. Перед сменой я складывал вещи в рюкзак и уходил вечером из дома. Приходил рано утром, застирывал рабочую одежду и шел спать. Порой мама уже сидела на кухне, пила кофе и задумчиво смотрела на меня. Но она так ни разу и не спросила, где я был и что делал. Что ж, похоже она и правда вычеркнула меня из своей жизни.
Зато в холодильнике появилась моя полка с продуктами. Разносолами я себя не баловал и поначалу питался, как обычный студент – макаронами и самыми дешевыми сосисками, правда со временем научился варить какой-никакой суп и мог потушить картошку с курицей. Поначалу пугающая свобода быстро стала обыденностью, но все-таки обыденностью, в которой было много приятного.
Ну а третьего сентября случился наш долгожданный выезд в Ростов, и тут я уже порадовался, что у меня была работа, благодаря которой я смог купить себе билет, а не превратиться в обузу для друзей. Выехали мы с вокзала ранним утром, загрузившись на свои места с инструментами, которые нам одолжил Колумб. Своя гитара была только у Васи, которая на каждую репетицию ее таскала. И это при том, что весила Вася, как две ее гитары. Не обошлось и без нервяков, потому что Славик не мог иначе. Всю дорогу он нервно листал партитуры, что-то черкал в своей тетрадке и раз за разом проходился по всем деталям предстоящего выступления.
Ростов на Дону встретил нас жарой. Лето, несмотря на начало сентября, еще не закончилось и, когда мы выбрались из поезда, то от духоты чуть в обморок не попадали. Правда Макс заранее сориентировался и попросил своих друзей забрать нас, минуя толкотню в автобусах и споры с охуевшими таксистами. Встретили нас двое ростовских неформалов – Чур и Тайво. Чур был высоким, крепким и молчаливым, а Тайво напомнил мне полинялого лиса. Такой же тощий, хитрый и шебутной. Они же нас и вписали у себя на время феста. Правда, не только нас, но и Колумба со своей группой.
- Блядь, я надеюсь, у вас там трешка, - проворчал Андрей, когда ему озвучили, что жить предстоит всем вместе.
- Не, брат, двушка, - улыбнулся Тайво. – Но ты не бзди. Места хватит.
- Ага, - добавил Чур. – Девчатам комната, а мы в гостиной.
- Да, похуй, - отмахнулся Андрей. – Эт вы у Черепахи не были. Вот где самый пиздец, точно вам говорю.
- Ладно, грузитесь в машину, и погнали, - кивнул Тайво, указывая рукой на «буханку», которая стояла на парковке, рядом с вокзалом.
- Ростовские нефоры только на таких тачках и гоняют? – рассмеялся Дим Димыч, но пацаны не обиделись. Поняли, что шутка и тоже рассмеялись.
- Не, брат. Это мы приличные. Остальные на своих двоих передвигаются. Ладно, потом потрещим. Погнали, пока жара не началась.
- А ща, блядь, не жара? – проворчала Настя, которая поехала с нами, чтобы поддержать друзей.
- Не, это не жара, - ответил Чур. – Это так… легкая прохлада.
Вечером Чур и Тайво устроили пьянку, на которую заявилось примерно десять незнакомых нам человек. В забитой до отказа хрущевке не то, что дышать было нечем, там ходить представлялось маловероятным. Но как-то все умудрились уместиться и даже вполне культурно напиться. До одного момента, правда. Когда водка окончательно не залила глаза и не были сброшены личины.
Я не пил и сидел на кухне за компанию с Андреем, который, никого не стесняясь, опрокидывал стопку за стопкой. Пока не увидел, что к Васе, которая болтала с Викой, девушкой Колумба, не подсели двое бритоголовых пацанов. И, судя по лицам девушек, им эта компания не особо-то и нравилась. Не знаю, что мной двигало в тот момент, но я решил переместиться поближе. Что-то подсказывало, что там идет не обычный пьяный разговор.
- Да чо ты кривляешься, - усмехнулся один из них, с бледным розовым шрамом прямо на лысине. Он нагло приобнял Васю и легонько сжал, когда та попыталась отодвинуться. – Нормальные пацаны подсели, разговор ведем, а вы тут нос воротите.
- Слушай, нормальный пацан, - неприятно улыбнулась Вика. – Дуй-ка ты дальше бухать. Не видишь, разговор у нас. Свой, девчачий.
- Ну, в девчачьих разговорах тоже интересного много, - кивнул второй, с плоским носом, будто его когда-то переебали веслом по лицу и так оставили. – Кто кого ебал, кто кому сосал.
- Мы девочки приличные, - не сдавалась Вика, попутно пытаясь выцепить в пьяной толпе Колумба. Но тот стоял к ней спиной и напуганного взгляда не видел. Зато видел я. – И кавалеры у нас есть.
- Ага. Видали кавалеров ваших. Приличные, значит. Чо думаешь, Кум? – спросил первый. Кум почесал нос и неприятно улыбнулся.
- Девчата нас чи, боятся? Так не бойтесь. Шо я, шо Голый – оба ласковые. Погнали вон в сортир, а? Там пообнимаемся, потрещим о любви, а?
- Не хочется, спасибо, - пробормотала Вася, но Кум неожиданно сдавил ей руку.
- Чо кривляешься? – в улыбке больше не было игривости. Только угроза. Глаза Васи испуганно блеснули. – Погнали, говорю. Приличный пацан зовет. Сама потом письма строчить будешь…
- Оставьте их в покое, - скупо обронил я и тут же побледнел, поражаясь тому, откуда только храбрость взялась.
- Ты, блядь, кто такой? – нахмурился Голый. – Чеши отседа, баклан, пока пизды не получил. Чо за мода, в чужой разговор влезать, а?
- Оставьте их, - повторил я и испуганно вздрогнул, когда Кум резко поднялся с дивана и легонько пихнул меня в грудь.
- Съебал бы ты, а? – улыбнулся он, обнажив желтые, неровные зубы.
- Может, ты съебешься? – раздался позади меня голос Макса.
- Или тебе помочь? – поинтересовался Андрей. Оба стояли за мной, наклонив головы и сжав кулаки. – Хули до девчонок наших доебались? Беспределите, пацаны.
- Чо ты мне втираешь? – возмутился Кум, но неожиданно стушевался, когда к нам подошел Тайво.
- А ну цыц, - прошипел он, отпихивая Кума в сторону. – Ты ебу дал, Витя? Ты хуль на гостей залупаешься? Значит, мы с Чуром друзей вписываем, а ты тут в мутное лезешь?
- Да мы так, шутканули малость, - хохотнул Голый, но Тайво только головой помотал.
- Короче, на выход, пацаны. У нас приличный кодляк, беспредела тут не будет. Усекли?
- Да нормально все, Толь, чо ты начинаешь. Ну порамсили малость, бывает.
- Угу, бывает. Не в моей хате. На выход, Кум. Или Чура позвать, чтобы помог дверь найти? – ждать Чура ни Голый, ни Кум почему-то не захотели. Только проворчали что-то злобно себе под нос и гуськом отправились в коридор. Тайво вздохнул, пригладил растрепавшиеся волосы и виновато улыбнулся. – Извиняйте, гости. Бывает же оказия.
- Все в порядке, брат, - похлопал его по спине Макс. – Погнали выпьем.
- Это всегда можно, - кивнул Тайво и, зацепив Андрея за руку, потащил того за собой на кухню.
- Спасибо, Яр, - вздохнула Вика и похлопала по дивану. – Садись, а то бледный какой-то. Публика тут, конечно, оторви и выбрось.
- Спасибо, - повторила тихо Вася. Я смущенно кивнул и сел рядом с ними. Вокруг общались, пили и веселились нефоры, а в моей голове царил хаос. И сердце все еще тряслось от страха.
Утром наша взъерошенная и мающаяся похмельем компашка погрузилась в машину Тайво и отправилась к месту проведения фестиваля. Начало было намечено на три часа дня, но нам еще надо было получить пропуска, проверить оборудование и сделать саундчек перед выступлением. К счастью, с последним проблем не возникло и уже в полдень, когда солнце адово жарило с раскаленного неба, мы стояли на сцене, где нам предстояло выступать вечером. Внизу, на еще свежей и незаблеванной траве сидели другие участники фестиваля. Кто-то пил пиво, кто-то болтал с коллегами, а кто-то просто загорал, скинув одежду рядом. Макс вместе с Колумбом отправился знакомиться с другими группами, а мы внимательно слушали местных звукачей, которые рассказывали, куда подключать инструменты, откуда выходить на сцену, где стоять, чтобы нас не опалила пиротехника. Стандартный ликбез, на самом деле, но для нас это было в новинку. Одно дело играть в клубе и совсем другое на открытой площадке. Как настоящая группа.