Ответ на пост «В Хасавюрте бывший вербовщик ИГ* и "шариатский патруль" угрожают русскому врачу»2
Вообще этот пост мне напомнил небольшую заметку от 30го мая с тг-канала "Мухаммед бин Салман и все-все-все" (ссылку не оставлю, не реклама, но кому надо и по названию найдете).
Привожу целиком.
Часть I. Провокация
Недавний вал скандалов вокруг никаба и его запрета, а так же чтение новостей о шаблонной реакции локальной уммы на запрет никаба в арабских, центральноазиатских странах и Европе натолкнул меня на несколько простых и очевидных мыслей, которые ранее я почему-то упускал.
Ношение никаба в исламе, в частности в ханафитском мазхабе, являющимся для мусульман РФ традиционным, не является обязательным. Обязательность его ношения выводится некоторыми "учеными" из следующего аята:
«Скажи верующим женщинам, чтобы они опускали долу глаза и оберегали свое целомудрие. Пусть не выставляют напоказ своих прикрас, за исключением тех, которые видны; пусть они прикрывают [головными] покрывалами вырез на груди…». (Коран, 24:31).
Однако, нигде в хадисах не говорится об обязательности сокрытия женщиной лица, более того, есть несколько хороших хадисов, вступающих с этим проявлением дресс-кода в противоречие, в частности:
Передают со слов ‘Аиши, да будет доволен ею Аллах, о том, что (однажды) Асмаъ бинт Абу Бакр зашла к Посланнику Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, надев на себя одежду из тонкой ткани, и Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, отвернулся от неё и сказал: «O Асмаъ, поистине, когда женщина достигает возраста половой зрелости, у неё не должно быть видно ничего, кроме этого и этого» — и он показал на своё лицо и кисти рук. (Сунан Абу Дауд, 4104)
Потенциальные из числа неофитов, насмотревшихся в тиктоке "исламских ученых", возразят, что никаб нужен в рамках борьбы с фитной, для защиты и женщины, и мужчины от разврата. Однако, эти же неофиты чаще других позволяют себе развратный образ жизни, предаваясь беспорядочным половым связям, употреблению наркотиков, азартным играм (да, ставки на ММА тоже являются азартной игрой). Но почему же именно женщины в никабах выходят на передний план во время скандалов вокруг "исламского образа жизни"?
Ни ваххабитские бородки, ни вызывающее поведение неофитов, преисполнившихся в своем радикализме, не смогли радикализировать общероссийскую умму и вызывать у христианского и светского общества России негативную реакцию. Противнику пришлось искать иной путь.
Образ гонимой женщины (а лучше девочки) лучше всего воспринимается представителями любой культуры. Один из отголосков традиционного общества — это необходимость защищать женщин и детей, и именно через такой образ удобнее всего передавать любые идеи (взять как пример агитационные плакаты XX века!). Женщина в никабе же вызывает у российского общества болезненные воспоминания о Норд-Осте, Беслане, взрывах на самолетах в 2004-м, на этот образ идет довольно резкая реакция... В общем, идеальный образ, для продвижения которого еще и хватает материала — многие неофитки, в том числе из русских девушек, с радостью идут на конфликт с обществом, из которого они вышли, чтобы подавить сомнения в "правильности" своего решения. Современные же технологии позволяют создавать скандал из ничего, с одной стороны радикализируя через тикток отдельных мусульман-неофитов и противопоставляя их обществу, а с другой максимально их подсвечивая и вызывая негативную реакцию уже у других радикалов.
Но кому и зачем понадобилось радикалзировать российскую умму, и почему за женщин в никабах вступаются даже "государственные" мусульманские организации — об этом мы поговорим в следующей части.
Часть II. Дестабилизация
Чтобы меньшинство не потеряло свое идентичность и не растворилось в большинстве, оно вынуждено действовать в рамках определенных правил. Одно из этих правил — ни в коем случае нельзя отказываться от своих, какими бы радикалами они ни были. Отказ от своего под внешнием давлением будет воспринят как слабость и внешними силами, и отдельными участниками меньшинства — а что, мол, если меньшинство следом откажется от него, надави на него по-хорошему? Подобный принцип декларируют и этнические диаспоры, и преступные организации, и различные политические общества. Понимание этого позволяет внешним игрокам довольно легко манипулировать меньшинствами, ввергая их в конфликт с большинством с минимальными затратами.
С момента передачи ГУР МО Украины части агентурной сети и инфраструктуры НРО Турции на Кавказе и в Центральной Азии (а это, если меня память не подводит, 2021-й год), резко начала набирать обороты радикализация среднеазиатских мигрантов и выходцев из тысяч национальностей Кавказа. При этом, на первом этапе условного "создания идеального радикала" важнейшей задачей является фрустрация и противопоставление неофита его семье, его национальности, его умме и российскому большинству — русским. Достигается это посредством геймификации и тиктока — ваш покорный слуга не далее как месяц назад видел тикток-проповедника, начислявшего баллы за питье воды или справление нужды по Сунне. Нагрузка неофита мелкими и незначительными нормами, убеждение в необходимости их выполнения, приводит к фрустрации, к ненависти и к себе, неспособному идеально все нормы соблюдать и максимальное количество баллов получать, и к обществу, которое эти нормы не исполняет. Происходит отделение человека от его среды и замена его среды на парасоциальные отношения с "проповедниками" из тиктока или чатов в телеграме. Именно поэтому профилактика через диаспоры и даже через мечети не работает — человек ушел из этой среды, его там не могут отследить, а в сотнях подпольных молельных домов его отследить нереально. Ярчайшим примером успешности такого подхода являются террористы, устроившие бойню в "Крокус-сити".
Но даже за такого человека диаспоры и духовные организации вынуждены вступаться — они все еще связаны с ним негласным договором, основывающимся на декларируемой им этнической или духовной принадлежности. Человек, декларирующий свою принадлежность к определенному меньшинству, становится активом на балансе этого меньшинства, но одновременно пользуется всей протекцией, которое меньшинство может ему дать. Если уступить, если бросить такого человека на суд большинства, все остальные участники негласного контракта задумаются, не бросят ли их следующими. Именно поэтому диаспоры и духовные организации предпочитают решать любые проблемы тихо, не привлекая лишних глаз — даже внутреннее разбирательство, если оно будет открытым, продемонстрирует слабость, что недопустимо, тем более в обществах, где существует концепция "сохранения лица". За брошенных же на суд большинства женщин спрос будет многократно выше, ведь в этих организациях все еще действуют традиционные нормы морали.
Не отреагировать же на провокацию большинство не может — отсутствие реакции продемонстрирует слабость и даст меньшинствам "переговорные козыри" и чувство, что на большинство можно и нужно давить. Таким образом, и организации меньшинств, и большинство попадают в ловушку, выставленную извне. Происходит дестабилизация общества, в государстве появляются сплоченные организации, открыто настроенные и действующие против этого самого государства.
Что с этим делать и как выстраивать профилактику радикализма, давая меньшинствам возможность сохранить свою идентичность и свое лицо, но и не умаляя интересов большинства, поговорим в следующей части.
Часть III. Интеграция
Итак, человек может выйти из меньшинства, но вот меньшинство никогда от человека не откажется. Более того, в отдельных запущенных случаях меньшинство всячески будет пытаться вернуть человека обратно или на его примере показать, что выход из него карается (но только в тех случаях, когда интересы меньшинства задеваются, с большинством оно уже находится в состоянии антагонизма). С другой стороны, меньшинство не может контролировать поведение своих членов, не может контролировать потребляемый ими контент и не может проводить профилактику самостоятельно. На большинство так же давят центральноазиатские государства, использующие Россию как способ избавиться от радикалов, и разведка наших оппонентов, использующая этих самых радикалов для дестабилизации государства. Перед государством все еще стоит вопрос о том, чтобы давать людям альтернативу их меньшинству. Что же со всем этим делать?
Попробую высказать свои предположения, предварительно разделив их на два контура — внутренний и внешний.
Внутренний:
1. Провести пересмотр внутренних регуляций и норм, ограничивающих работу спецслужб. Заваленность рядовых оперов бумажками — это уже притча во языцех;
2. Актуализировать портрет типичного неофита, описать процесс его радикализации. Ввиду открытости мигрантских и "проповеднических" чатов того же телеграма, отследить, как человек проходит путь до радикала, легко. Это поможет предотвращать радикализацию отдельных представителей и держать "под колпаком" аудиторию отдельных "ученых";
3. Ограничить национально-культурные автономии народов, имеющих государства за пределами РФ, в идеале оставив одну организацию при посольстве каждой из стран, отвечающую за культурно-просветительскую работу среди граждан своих стран. Остальных можно объявить иноагентами, но в РФ, увы, норма об иноагентсве применяется только против организаций и людей, работающих на недружественные страны;
4. Обеспечить максимальное соблюдение трудовых прав мигрантов со стороны работодателей. Это создаст предпосылки для того, чтобы выдернуть человека из диаспоры и дать ему альтернативу.
Внешний:
1. Максимально цифровизировать миграцию, ввести принудительную дактилоскопию. Человек, совершавший ранее правонарушения, обычно более склонен к радикализации;
2. Ввести государственный институт "подфаков", которые бы в течение, допустим, года готовили бы людей, изъявивших желание работать и жить в РФ, общаться на русском и уважать обычаи и культуру народов России. То же самое можно сделать и в рамках среднего образования, но тюпридется пересмотреть многие советские трактовки из тех же учебников истории на русском для стран Центральной Азии;
3. В сотрудничестве с центральноазиатскими и ближневосточными странами начать подготовку двух типов исламских ученых — первые давали бы светскую, джадидистскую трактовку по многим исламским моментам, а вторые давали бы максимально радикальную. Если аффилированность первых с государством следует максимальным образом скрывать, то аффилированность с государством вторых должна максимально пропагандироваться. По сути, следует сделать с исламистским движением то же, что в свое время было сделано с нацистским — человек, желающий к нему присоединиться, должен издали заметить атмосферу т.н. "подментованности" и отказаться от такой плохой идеи, уйдя к джадидистскому проповеднику.
Все эти меры позволят подавить крупнейшую часть исламистского радикализма в РФ. Что же делать с гражданами РФ, которые радикализируются? Прежде всего, перестать их бояться. Большая часть атмосферы страха вокруг бородачей пестуется самими же бородачами, а их угрозы чаще всего остаются лишь угрозами. Увы, с государственной стороны соломоновых решений здесь нет — авторитет государства зиждется на его возможности принуждать к исполнению его же законодательства, и когда государство идет на компромиссы в этом, его авторитет теряется и в глазах меньшинства, и в глазах большинства. Почти везде радикализм был побежден не только лишь пряником, с которым у РФ все в порядке, но и кнутом, который РФ никак не хочет доставать — ибо в РФ кадровый дефицит в органах.
