Озеро забвения

Полотно света текло из трещин в потолке неровными нитями, как гной из старой раны, и оседало на всем шершавой пылью, которая не была пылью вовсе, но чем-то вроде застывшего времени, хрустящего под босыми пятками Элары. Он чувствовал этот хруст не в ногах, а где-то глубоко внутри, в полости между ребер, где когда-то, возможно, жило сердце. Сейчас там была лишь ноющая пустота, похожая на давно выключенный приемник, из которого все еще иногда доносились обрывки чужих разговоров, смех, плач, искаженные помехами.

Стены шевелились. Не просто казалось, что шевелились, они *действительно* дышали, как спящий зверь, выпуская из пор на поверхности странный, сладковатый запах старой бумаги и выцветших надежд. Элара провел ладонью по одной из них, и кожа мгновенно покрылась тонким слоем мерцающей дряни, что прилипала, не желая счищаться. Запах усилился, смешавшись с привкусом меди во рту, как будто он только что проглотил ржавую монетку. Что я здесь делаю? Вопрос этот был древним, старше стен, старше самого света, и от него не было ответа, только эхо, бьющееся в черепной коробке, словно пойманная птица.

Его цель. Она была. Когда-то. Она была такой же ясной, как линия горизонта в чистый день, но теперь эта линия изогнулась, сломалась, растеклась по туману сознания, превратившись в бесформенную кляксу. Ключ. Да, Ключ Эха. Так он его назвал. Или ему кто-то назвал? Длинный, тонкий, сделанный из замерзшего звука, способный отпирать не двери, а воспоминания, сдвигать не замки, а слои реальности. Это было необходимо. Очень. Важнее, чем… чем что? Чем дыхание? Может быть. Он забыл, как дышать правильно, его легкие работали на автомате, скрипя, как старые петли.

Элара пошел вперед, куда глаза глядят, а глаза его видели плохо, сквозь пелену, что была не на глазах, а *в* них, заставляя мир казаться акварельным размывом. Комнаты сменяли друг друга, но были они удивительно похожи, как отражения в разбитом зеркале, каждый осколок которого показывает одно и то же, но под разным углом, с разными трещинами. Здесь была комната с бесконечными стульями, на каждом из которых сидела тень, ждущая чего-то, чего никогда не дождется. Там — комната, полная песка, и песок этот был не из земли, а из перемолотых слов, тихо шуршащих под его шагами, шепчущих что-то бессмысленное и оттого жуткое. *Не ищи. Не найдешь. Забудь. Забудь. Забудь.*

Голоса. Они были всегда. Внутри, снаружи, под кожей, в костях. Это были не настоящие голоса, скорее их отголоски, фантомы, оставленные в воздухе, как след от запаха. Иногда это был шепот, тонкий, как паутина, иногда – крик, застрявший в горле вечность назад, но все еще рвущийся наружу. Элара привык. Он даже научился различать их тональности – вот это голос упрека, а это – голос тоски, а этот – голос… невыносимой, жгучей надежды, которую он всегда старался игнорировать. Надежда была опасной, она порождала действия, а действия здесь были бесполезны. Или нет? Ключ Эха.

Он остановился у ниши в стене, из которой просачивался синий свет. Не холодный, не теплый, а какой-то безразличный, как взгляд статуи. В нише стоял он сам. Нет, не отражение. Это было… как если бы он вырезал свою тень из черной бумаги и приклеил ее к стене, а потом тень ожила, но не до конца. Существо было его точной копией, но глаза его были пустыми провалами, где вместо зрачков плавали два крошечных, почти неразличимых вихря. Оно подняло руку. Элара тоже. Оно открыло рот. Элара тоже. Но звука не было. Только прохладный ветерок, коснувшийся его губ, принесший с собой запах несбывшихся обещаний.

"Ты ищешь", – голос Существа был его собственным, но искаженным, словно записанным на старой кассете, растянутым и сжатым одновременно. "Ты всегда ищешь. А что ты нашел?"

Элара знал, что нельзя отвечать ему. Нельзя вступать в диалог с собственным эхом. Но слова вырвались сами, словно гной из той же раны. "Ключ. Ключ Эха. Он… он вернет меня."

Существо безмолвно "засмеялось" – его пустые глазницы заплясали в синем свете. "Вернет? Куда? Откуда? Ты думаешь, есть куда возвращаться? Или откуда уходить?"

Голова Элары закружилась. Пол под ногами качнулся, как палуба в шторм. Он закрыл глаза, пытаясь ухватиться за мысль, за твердую нить, но мысли были как мокрые волосы, выскальзывающие из пальцев.

Его память. Она была не просто дырявой, она была... слоистой, как старая, плохо склеенная луковица. Он помнил моменты, яркие, острые, но между ними были провалы, пустоты, заполненные странным, вязким туманом. Он помнил вкус яблок из сада, которого никогда не было. Запах моря, хотя моря в его жизни не существовало. Смех ребенка, которого он не знал, но любил всей душой. А потом – чернота. И снова свет из трещин. И снова пыль, которая хрустела внутри.

Поток сознания… нет, поток *бессознательного* бил ключом, вымывая из него остатки логики. Он видел себя, младенца, плачущего в колыбели, но колыбель была сделана из черепов. Он видел себя, старика, сидящего на берегу реки, но река текла вверх. Он видел себя, идущего по полю из мертвых цветов, и каждый цветок был его незавершенным делом. Все это промелькнуло за одно мгновение, за один вдох, но оставило след, как ожог.

Элара очнулся в другой комнате. Эта была круглой, без окон, без дверей, кроме той, через которую он вошел. В центре стоял обелиск, невысокий, черный, как будто вырезанный из застывшего страха. Он излучал не свет, а своего рода *анти-свет*, поглощающий все цвета вокруг себя. От него тянулся тонкий, едва уловимый запах сырой земли и… *запах чужой печали*, который был так же осязаем, как дым, и щекотал ноздри, заставляя глаза слезиться.

"Это… граница", – прошептал Элара, не зная, откуда это знание взялось. Может быть, обелиск нашептал ему, или это был еще один из голосов, только очень тихий. Он прикоснулся к обелиску. Холод был не физическим, а… *ментальным*, проникающим до мозга костей, замораживающим мысли. Внутри обелиска, как он теперь *знал*, билось что-то. Что-то маленькое, хрупкое, но невероятно сильное. Ключ? Эхо?

Каким-то внутренним, иррациональным чувством он понимал, что нужно сделать. Разбить обелиск. Освободить то, что внутри. Но чем? Руками? Его пальцы были тонкими, изможденными, почти прозрачными. Он огляделся. Нет ничего. Только стены, давящие своей вечной неподвижностью. И вдруг, краем глаза, он заметил что-то. На полу, в тени, за обелиском, лежала крошечная вещица. Он нагнулся, чтобы поднять ее.

Это был… не ключ. Не кирка. Не меч. Это был осколок зеркала, размером с ноготь, но идеально гладкий, блестящий, как глаз только что умершей рыбы. В нем отражалась его собственная рука, тонкая, дрожащая, и обелиск за ней, и едва различимый синий свет из ниши, где ждало Существо. "Это не может быть", – пробормотал Элара. – "Чем я это разобью?" Но мысль о том, что это *должно быть* именно это, была сильнее любой логики. Это было частью плана, частью чего-то древнего и неотвратимого.

Он ударил. Осколок зеркала в его руке не разбил обелиск. Он сам *растворился* в черной поверхности, как капля воды в чернилах. Ни трещины. Ни звука. Ничего. Только *отзвук отчаяния*, который ударил по нему, как физическая волна, сбил с ног, заставил сжаться в комок. Полная, абсолютная пустота. Он не чувствовал ни боли, ни страха. Только это давящее, бесконечное отсутствие.

А затем… обелиск начал петь.

Это был не звук, а… *вибрация смысла*, что проникала сквозь его кожу, его кости, в каждую клетку его тела. Она рассказывала историю. Историю о месте, где время замерло, где воспоминания стали материальными, где каждый страх и каждая надежда обрели форму. Историю о человеке, который потерялся. Не в лабиринте, не в пространстве, а *внутри себя*.

Элара поднялся, его движения были медленными, кукольными. Песня обелиска становилась все громче, все яснее. Она описывала его жизнь. Его рождение. Его ошибки. Его стремления. Все, что он забыл, все, что он когда-то знал, теперь возвращалось к нему не в виде картинок, а в виде чистой, нефильтрованной *сути*. И он вдруг понял. Ключ Эха. Он не был предметом. Он был *эхом*. Эхом всего, что он потерял. И чтобы найти его, нужно было…

Нужно было *впустить* все это. Все воспоминания, все ошибки, всю боль.

Песня закончилась так же внезапно, как и началась. В тишине, что наступила после, Элара услышал другой звук. Мягкий, почти неслышный скрип. Скрип двери, которая открывалась. Он обернулся. Дверь появилась там, где ее никогда не было. Просто материализовалась, вырезавшись из стены. Сделанная из старого, почерневшего дерева, с ржавой медной ручкой.

За ней был свет. Не тот синий, безразличный свет из трещин, а настоящий, теплый, золотистый свет солнца. Запах. Запах свежей травы, земли, летнего дождя. И звук. Мягкий, звонкий смех ребенка. Того самого ребенка, которого он не знал, но любил.

Элара сделал шаг. Дверь была такой же реальной, как и он сам. Он протянул руку к ручке. Но прежде чем он коснулся ее, он услышал шепот. Тот самый голос Существа из ниши.

"Куда ты идешь? Ты забыл."

И что-то внутри Элары оборвалось. Снова. Он чувствовал, как нити его сознания расплетаются. Как эта прекрасная, реальная картина за дверью начинает меркнуть, размываться, превращаясь в акварельное пятно, растворяясь в пыли.

"Я… я забыл", – прошептал он, и эти слова были не просто звуком, они были *вкусом железа* на его языке, *запахом пепла* в легких. Он вспомнил. Не то, что было за дверью. Он вспомнил *сам процесс забывания*. Как он начался. Как он медленно, неумолимо разъедал его изнутри. Как он был не результатом, а *причиной* всего этого.

Он повернул голову. Обелиск стоял как прежде, черный, неподвижный. А рядом с ним… лежал тот самый осколок зеркала. Целый. Невредимый. Блестящий. Как будто ничего не произошло.

И Элара посмотрел в него.

Вместо своего лица, вместо своих глаз, там была лишь одна точка. Маленькая, черная, бесконечно глубокая. И из этой точки тянулись едва заметные, пульсирующие нити, которые обволакивали всю комнату, стены, пыль, обелиск. Все.

И вдруг он понял. Не Ключ Эха. Не воспоминания. Не побег. Это была *сеть*. Сеть, которую он сам сплел. Сеть, которая была им. Каждый утерянный фрагмент, каждое забытое имя, каждая несбывшаяся надежда – все это были нити этой сети. А он сам? Он был центром. Он был пауком, который забыл, что он паук, и запутался в собственной паутине.

"Ты забыл", – снова раздался шепот Существа, но теперь он был не из ниши. Он исходил *изнутри* Элары. Из той самой полости между ребер. "Ты забыл, что ты есть. Ты забыл, что ты был. Ты забыл, что *это* – ты."

Дверь. Она все еще была там. Манила золотым светом. Смехом ребенка.

Но Элара больше не мог ее видеть. Его глаза, его разум – все было занято этой черной точкой в зеркале, которая теперь не отражала, а *поглощала* его.

Она росла. Точка. Растворяя края зеркала, стены, свет из трещин. Она росла, и ее рост был ощутим, как зуд. Как нарастающий шум. Как глубинная, невыносимая тоска.

Что там за дверью? Была ли она реальной? Или это была просто еще одна нить, одна из самых тонких и лживых, в его собственной, бесконечной сети забвения?

Элара стоял, потерянный в центре себя, в центре своего собственного абсурдного, пыльного лабиринта. Он чувствовал, как его тело начинает рассыпаться на те самые частицы застывшего времени, из которых состояла пыль на полу. Он *становился* пылью. Он *становился* забвением. А Ключ Эха… Ключ Эха был не для того, чтобы выйти. Он был для того, чтобы *остаться*. Чтобы раствориться. Чтобы принять.

Последнее, что он услышал, было не шепотом, не криком, а глубоким, протяжным вздохом. Вздохом, что пронесся сквозь стены, сквозь время, сквозь него самого. И этот вздох был *его собственным*.

А за дверью, если бы кто-то мог видеть, смех ребенка продолжался. И солнечный свет лился на лужайку. И пахло травой. И никого не было.

Только двери, которые иногда открываются в никуда, а иногда – в бесконечное ничего. И иногда ты сам – это дверь.

Тишина. Густая, всепоглощающая. Она была почти такой же плотной, как та самая пыль, что покрывала все. Она *пахла* несбывшимся. Элара уже не чувствовал своих ног, рук, лица. Он был просто частью этой тишины, частью этой пыли, частью этой застывшей, липкой небыли. И где-то в самой глубине этого небытия, в самом его сердце, все еще билось эхо. Крошечное, слабое, едва слышимое. Эхо вопроса, на который никогда не будет ответа: "Зачем?" И это "Зачем?" было самым крепким из всех ключей.

Конец? Или начало? Кто знает, когда ты сам – лишь бесконечная петля.

Если вам понравился этот рассказ, Вы можете найти больше моих работ и следить за новыми публикациями на «Автор.Тудей»: QyvirKot