– Мы стоим налегке, без оружия и без вещей. Воздух такой сладкий и свежий. Под ногами мягкая живая земля. Вокруг всё зелёное: кусты, деревья, трава. И дома рядом стоят целые, а не раскуроченные от взрывов. И светло так, что больно глазам. Пикки радостно кричит и хлопает в ладоши. Никто его не останавливает.
Я застаю только конец, но этого хватает. Картина сама рисуется перед глазами, раскрашивая темноту убежища и оживая от звуков тонкого детского голоска. Не у меня одной рисуется: весь отряд расселся вокруг Риноры, и в тусклом свете походной лампы я легко читаю на уставших лицах самое сильное и в то же время опасное чувство – надежду. Даже у сержанта Брэнса что-то похожее проступает на обычно каменной физиономии. Контуженный, да так и не пришедший в себя Пикки одобрительно угукает в своём углу.
– Почему меня не сменили на карауле? – прерываю я всеобщую идиллию.
– Извини, Дина, заслушались, – отвечает Ливия и поднимается. Очередь как раз её.
– Окей, в следующий раз я тоже…
– Дина, уймись, – вступает сержант. – Здесь тебе не армия.
– К сожалению, – огрызаюсь я. – Всем отдыхать пора уже два часа как.
– Дина права, – неохотно поддерживает меня сержант. – Ливия – в караул, Хорнс следующий. Остальным отдыхать, вечером выступаем.
Народ неохотно разбредается по спальникам, нехорошо на меня посматривая. Плевать. Направляюсь в свой угол, но останавливаюсь, оборачиваюсь. Маленькая фигура так и остаётся сидеть на месте. Блёклый свет падает прямо на неё, и неподвижным, безмятежным лицом Ринора походит на статую древней святой.
– Тебе персональное приглашение нужно?
– Я видела это, мама, – уверенно заявляет Ринора и поднимает на меня большие светлые глаза. Их радужка затянута плотной белёсой плёнкой, и каждый раз от этого взгляда что-то нехорошо сжимается у меня внутри.
– Я не твоя… а, ладно, – прерываюсь я, не закончив обычную фразу. Упрямства у маленькой девочки больше, чем у меня терпения. Конечно, она видела. Во сне, где она ещё на это способна. – Идём, нужно отдохнуть, а то сил не хватит дожить до твоей предсказанной свободы.
Ринора беззаботно улыбается и безошибочно находит мою руку.
Когда я засыпаю, чувствую в полудрёме, как она легко гладит меня по давно немытым волосам. Ни кошмаров, ни снов, я просто проваливаюсь в темноту и по ощущениям почти сразу выныриваю обратно, когда Брэнс трогает меня за плечо, чтобы разбудить.
Время пришло. Я вскакиваю и начинаю скатывать спальник, просыпаясь и осматриваясь уже в процессе. Смотреть особо не на что. Неудачники или счастливчики? Группа пораженцев-отщепенцев, выживших после налёта гуманоидных насекомых. В нашем секторе галактики клуктоидов не ждали. Что им делать в этой глуши, в двух месяцах полёта от метрополии? Ошибка оказалась почти фатальной. Северные поселения разбомбили подчистую, запад пострадал меньше, там удалось организовать сопротивление, дать отпор врагам и удержать территорию. Надолго ли?
И сумеем ли мы вовремя туда добраться? Особенно нашим славным составом. Из военных в отряде осталось всего ничего. Я, высланная из столицы за неподчинение приказу. Сержант Брэнс, наш командир, отправленный на вечное прозябание в крошечный гарнизон на краю галактики. Сказал, что за хорошую службу ему дали возможность спокойно встретить старость. Трижды ха-ха! Чем провинился Пикки, уже не спросить; точнее, не получить внятного ответа. Остальные – гражданские, и что с них взять, если добродушная домохозяйка Ливия и долговязый шофер Хорнс из них самые адекватные.
Ринора рядом уже проснулась и пьёт суп из жестяной банки. Балуют девочку. Мне Брэнс сунул только сухой паёк.
– Мама, хочешь? – протягивает мне банку Ринора, словно прочитав мои мысли.
– Ешь, – отмахиваюсь я, – сегодня долгий переход.
Девочка кивает, а я сворачиваю её спальник, прикручиваю к своему. И почему только Ринора прицепилась ко мне, когда остальные её так любят, балуют, слушают её бредни, зовут видящей? Ещё и это «мама».
Уже достаточно стемнело, чтобы рискнуть высунуться наружу и надеяться не попасться воздушному патрулю клуктоидов. Перед тем как выйти из туннеля, Брэнс подзывает меня к себе. Ринора неохотно выпускает мою руку.
– Сегодня попробуем перейти границу у Вильского моста, – с места в карьер начинает сержант.
– Что? Мы же хотели уйти южнее и попробовать прорваться там. Связи уже неделю нет. Граница сто раз могла поменяться.
– Ринора видела… – неохотно говорит Брэнс.
– Опять? Нельзя опираться на выдумки слепой девочки.
– Про ядовитый дождь и засаду в городке – тоже выдумки? – устало говорит сержант, и я замечаю, как он сдал за последний месяц.
– Совпадение, – упрямо отвечаю я.
– Расскажи это погибшим Сэри и Виллину. Дина, мы идём, это приказ.
– Здесь же не армия, – повторяю я его слова.
Пожимаю плечами, сержант прав. По-своему.
Жить в темноте, двигаться без света стало уже привычным, как и рука Риноры в моей. Мы идём последними, но практически не отстаём и не задерживаем отряд. Ринора необычно ловкая, и темнота не мешает ей, как остальным. Может, потому она и выжила одна в полуразрушенной деревне до того, как наш отряд проходил мимо и подобрал сиротку.
– Всё чисто! – чересчур громко рапортует Брэнс, вернувшийся с разведки к мосту. Уловив всеобщее ликование, Пикки начинает радостно угукать, пока Ливия не бьёт его по голове – тихонько, только чтобы заставить замолчать.
Брэнс смотрит на меня с видом: «Я же говорил», я в ответ пожимаю плечами: «Ещё не утро». Все встают и снова напяливают рюкзаки и спальники, Хорнс поправляет бластер на бедре, Ливия смотрит с завистью. Я невольно перевожу взгляд на свой. Только три штуки на весь отряд.
– Всё хорошо, – крепче сжимает мою руку Ринора, – я видела, что мы прошли по мосту.
Киваю, особо не вслушиваясь. Темнота уже не такая непроницаемая – скоро рассвет, и нам неплохо бы поторопиться. Кто знает, ждёт нас на той стороне безопасная зона или опять придётся срочно искать укрытие?
Мост свободен. На самом деле. Мы тихо перебегаем по широкому деревянному настилу, река лениво и спокойно течёт под нами. На другой стороне, кажется, даже дышится по-другому. И не пахнет гарью. Может, маленькая выдумщица и на этот раз окажется права?
– Идём! – командует Брэнс. – Проверим ближайшую деревню.
На разведку в этот раз отправляют Хорнса. И когда в крайнем доме минут через десять загорается свет, осторожное ликование заполняет меня. Неужели дошли до своих? Неужели всё это кончится? Перевожу взгляд на Ринору: девочка сидит рядом и спокойно смотрит в никуда.
Светает. Оставаясь под прикрытием деревьев, мы наблюдаем за деревней с пригорка. Обзор хороший, и когда из дома выбегает Хорнс, судорожно размахивая руками, его прекрасно видно. Как и ломаные фигуры клуктоидов, вышедшие за ним. Хорнс вспоминает про бластер, хватает его и палит во все стороны, ни в кого не попадая и почти сразу же выжигая напрочь заряд.
– Уходим, быстро! – командует сержант и судорожно хрипит.
В воздухе стоит запах озона. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Брэнс неловко заваливается на землю с ожогом на груди. На моём левом бедре, куда я тянусь, пустота. Ринора опускает руку с бластером, оборачивается ко мне и открывает большие фасеточные глаза. Раздаётся характерное шипение, и из-за деревьев выступает несколько высоких и несуразных клуктоидов, почёсывающих друг о друга верхние жвала.
Ринору, с тех пор как её увели, я больше так и не видела.
Мы стоим посередине деревни, к которой так долго стремились, в которую так истово верили, в кольце окружающих нас клуктоидов с бластерами в средних жвалах, и ждём, кто первым последует за сержантом.
Мы стоим налегке, без оружия и без вещей. Воздух такой сладкий и свежий. Под ногами мягкая живая земля. Вокруг всё зелёное: кусты, деревья, трава. И дома рядом стоят целые, а не раскуроченные от взрывов. И светло так, что больно глазам. Пикки радостно кричит и хлопает в ладоши. Никто его не останавливает.
