Смерть молилась, стоя на коленях, в небольшой церквушке.

- Может, ты хочешь исповедоваться, дочь моя? - священник давно за ней наблюдал, но только сейчас решился подойти.

Она еще ниже опустила голову в черном капюшоне, а потом вдруг кивнула.

Церковь дышала на ладан, ремонт давно напрашивался, но приход был беден, а батюшка скромен. Именно поэтому Смерть и любила сюда приходить. Место здесь особенное, не испорченное алчностью. Опять же, свечку можно поставить, абсолютно бесплатно. С канона давно облетела позолота, но душам умерших она не важна, да, и сама свеча им без надобности, а Смерти она помогала настроиться на молитву.

Она шла за священником, стараясь не звякать косой по выщербленным плиткам пола, - оставить ее верная служительница не имела права, а держать вверх серпом - совесть не позволила. Подойдя к исповедальне,  на секунду задумалась - нужно назвать свое имя. А какое у нее имя?


В Древнем Египте ее звали Анубис или Осирис, в Древней Греции ; Аид или Танатос, в Мексике ; Санта Муэрте, в Армении величали Грохом и еще куча имен ; Идзанами, Апух, Маржана, Кали, Мара… некоторые Смерть даже не помнила. Так как же ее зовут? Смерть горько усмехнулась. Да, да, ее не зовут, она сама приходит.

- Смерть, - скромно назвалась она.

- В чем грешна, дочь моя? - спокойно произнес священник.

- Матом ругаюсь, батюшка…

- Обращайся к Господу, дитя мое. От злости или просто сквернословишь?

- От злости. Злюсь, когда вижу, как молодой парень себя губит табаком, да алкоголем, а потом лежит на смертном одре с циррозом печени и просит не забирать его. А как я его оставлю, если моя сестрица Болезнь его уже всего источила? Не заберу сейчас, потом и забирать нечего будет…

- Не следует злиться, они свой путь сами выбрали. Господь им судья.

- И на тебя, Господи, тоже злюсь! - сверкнула Смерть темными провалами глазниц.

В церкви разом потухли все свечки. А поскольку только они освещали пространство, то святое место погрузилось во тьму.

- Продолжай, дитя мое. Чем Отец наш Небесный прогневал тебя?

- А зачем он у матери отбирает дитя не рожденное? Чем тот успел насолить ему?

- Мы не вправе судить. На все Воля Божья.

- Воля Божья… - пробормотала Смерть. - Только не он ведь вынужден сквозь горе и страдания душу детскую вести, - в ее голосе слышался гнев и печаль. Она хрустнула костями и продолжила: - Завидую я еще, Господи. Зависть бывает душит так, что хоть самой в петлю лезь.

- Зависть - одна из самых тяжелых страстей, она нарушает мир душевный и сопровождается бурей навязчивых злых помыслов. Кому же ты завидуешь, дочь моя?

- А всем завидую! Чуме завидую - уже добрую сотню лет на курортах прохлаждается, Войне завидую, что она гуляет, дебоширит, а мне за ней прибирать. Голоду завидую, что он терзает людей, а совесть его не мучает…

- А вот ежели тебе можно было с кем-нибудь местами поменяться, ты бы согласилась? Вон, хоть с той же Чумой?

- Местами? С Чумой? А ее что же, на мое место? Да ты не иначе, как с ума сошел, батюшка! Ты Чуму что ли не знаешь? Да она тут такое устроит! Тьпу, тьпу, тьпу.

- Не плюйся в Храме Божием. Так значит не хочешь на ее место? Ну вон с Голодом тогда…

- Да у него совести ни грамма! Он же любимым проститься не даст! У матери дитя отнимет без последней улыбки…

- Так может каждый на своем месте и не стоит им завидовать?

- Я даже разнервничалась…

- В чем еще грешна, дочь моя?

- Стыдно даже говорить, Батюшка.

- А ты не мне, ты Господу скажи.

- Ногти грызу, Господи. Дурная привычка. Не могу избавиться.

- А ты их соком полыни натри. Сам в свое время так избавился, - смущенно произнес священник. - А что насчет суеверия?

- Грешна, Господи. Сегодня кошку черную увидала, дорогу перебежала, когда к Церкви шла, так чуть назад не повернула.

- Все же хорошо? Значит, не сработала примета. Не становись заложником суеверий.

- Малодушна бываю. Все хочу свою вину на других свалить. А еще чужое присвоила.- Смерть виновато постучала косой по полу. - Забирала одного кузнеца, да приглянулась мне коса энта. Думаю, ему уже без надобности, а мне в хозяйстве сгодится.

- Вернуть бы надо чужое.

- А куда вернуть? Уж и деревни той в помине нет. Наказали меня уже. Вынуждена теперь вечно с ней ходить. Людей только пугаю. Может снимет с меня Всевышний грех этот? Силушек моих больше нет!

- На все воля Божья.

В окно заглянула луна и осветила темную фигуру в капюшоне, которая склонила голову. Священник накрыл ее епитрахилью и начал читать разрешительную молитву.

Смерть поцеловала Крест и Евангелие. Священник благословил ее и, глядя в бездонные глаза, сказал:

- Приходи на беседу, дочь моя, в любое время после службы. Нам есть о чем поговорить.

Старуха с косой замерла - ее впервые пригласили. Нет, ее, конечно, миллион раз молили придти и забрать - отчаявшиеся и измученные болезнью - не знают они, бедолаги, что это не в ее власти…

- А не боишься? - сорвалось у нее.

- Тебя не боюсь, - улыбнулся священник. - Если ты пришла, значит, не бросишь мою душу, а доставишь по назначению. Но ты ведь не за этим сюда приходила?

Лицо священника излучало добро и любовь, даже в темноте Смерть видела и чувствовала, что он совсем не боится, напротив, хочет… помочь ей? И внутри потеплело.

- Приду, отец Виталий, - кивнула она. - Для беседы приду.

Автор Алиса Атрейдас

Занимаясь рукоделием не могла пройти мимо любимого актера.И вот уже два портрета в разных техниках.
Проба вышивка портрета и сразу Воробей

А тут увлеклась картинами из шерсти и опять ОН)))

Ничего не могу поделать- этот образ совершенен(правда не у меня)

В Москве в Гостином Дворе прошла выставка Арт-Москва, и стало ясно: арт идёт в народ, а народ идёт в арт, искусство становится частью повседневной жизни. Представлены на выставке все возможные и все невозможные произведения современного и старинного искусства от картин, плакатов, постеров до мебели и посуды, от изысканных драгоценных диадем до модерновой художественной бижутерии.

Впечатляют работы Зорикто Доржиева.

Удивительные по декоративности и жизненной выразительности картины создаёт Али Аббас Сайед из Пакистана.