Из группы GeekPriyut

многие теряются в себе и не могут найти свою душу, это может длится долго, но как-бы не звучало надо как можно скорее найти себя иначе ты опусташен думаю, каждому человеку стоит посмотреть мультик которого название указано в начале, и там была фраза в конце когда дали ему второй шанс
"Каждый новый миг я проживу снова", порой нужно вдохновить человека, его душу чтобы он нашёл себя, ну или ты один.
мир большой и столько плохого глаза грусти, злости, высокомерия, ненависти, закрывают нам на большое веселье, на мир..
трудности - это, время которое заставляют делать так что, приходится порой утопать в неприятностях не в зависимости от людей или от проблем, все равно одно целое, и суть одна "Убивает",надо найти себя, а не быть потерянным всю жизнь и не знать чего ты хочешь
надо искать то, от чего безумные глаза, искры внутри, распирает всего от того же интереса, то что любишь, забей на мнение тебе окружающие никто, кроме родных и друзей, если друзья не могут поддержать видимо ты слеповат, и это не друзья, это не тот кто тебе нужен, не заслуживает тебя
найдуться те, которые поддержат в любой ситуации и даже помогут
наоборот тяжело когда не знаешь чего хочешь, может просто жить?
может жить для тебя смысл жизни?
музыка, ритм, погода, эмоции, книги, изготавливать вкусные шедевры, голоса людей или персонажей, вокал, танцы, движение, харизма, люди, отношения, еда, спорт, природа, искусство, улыбка, животные, фотографии,запахи, объятья, друзья, юмор, тут можно много перечислять, верно?
обрати внимание на мелочи прошу, найди себя.. всего можно добиться давай другим возможность, мотивацию получишь сам подарок судьбы
когда рождается миллион кусочков тебя которые нужно собрать но протяжении жизни, выиграть и добиваться
полно негатива вокруг, несправедливости, жестокости, но оставайся собой брось этих людей они тебя не заслуживают, иди напролом если ты готов бороться, думать, и если тебе это надо, итог будет хорошим все же приложив усилия, надо рисковать, это страх который нужно убрать, тяжело сделать шаг навстречу дальше все же легче
сделаешь ошибку. ПОФИГ!
есть 365 дней, и с каждый годом они обновляются, ошибки и есть мотивация, мы будем делать ошибки всю жизнь
это разве повод опускать руки? нет!
нельзя никак, пробуй еще если есть возможность
те люди которые больны и это неизлечимо, или те которые уже пробыли свое время в это мире, может они и не успели что-то сделать, упустили, или напросто уже ничего не могут и жалеют теперь, хотят жить, но поздно
так что, а ты иди и делай!  так как ты жив, здоров, страх лень в задницу засунул и все
делай то, что желает душа, это главное
люди в твоей жизни для момента и мотивации, ну и ошибок неважно нанес тебе вред или счастье
все же придётся жертвовать хорошим будущем и друзьями/родными, дальше - лучше и может это того стоит
как-бы не было грустно, слез, тоски, злости даже, нельзя всю жизнь быть с улыбкой, каждый из нас со шрамами преукрашены цветами их будет со временем больше, бояться нечего если ты ищешь своё или уже нашёл и ты идёшь к этому, лучше все чем ничего, лучше получи ошибки, шрамы, опыт, страдания, и пройдя грань страха, получив  то чего хотел ты будешь счастлив, поверь!
главное еще живи, старайся стать лучше самого себя, будь собой, а там тебе и будет легче и начни искать в мелочах счастье, оно есть, просто видимо почти каждый день видимо серый, думаю и люди найдуться те которые заставят тебя улыбаться, это тоже поддержка как я говорила, а вообще мы много тратим времени не на тех, твои люди всегда будут с тобой, они не уйдут, примут тебя и поймут, не бегай ни за кем это того не стоит сразу уходи, но внутри поблагодари и вали, позже поймёшь как все же легче
когда от тебя ушли люди, или уже в другой мир, поплачь выскажись самому себе, и иди дальше.. отпустишь все постепенно, видимо этот человек отдал тебе весь опыт,открыл новое, и все что нужно было, его время пришло в твоей жизни так и закончилось, держи улыбку, шрам снова процветет
видимо, люди всего лишь долдны быть на время в этом вся и суть
жизнь - время и сила
расстались с одним придет другой лучше, главное чтобы из-за шрамов ты виртуально не покинул мир и утопал на дно такова суть, каждый может сделать больно
жесток мир из-за людей что после их действий/слов мы можем отпустить себя и потеряться, думай все же о себе, а позже и о других
каждый момент и человек один по-этому, с каждый по-разному, и боль другая, так что как-бы все не было жестоко надо забить и идти, от плохого времени мы никуда не денемся, будь силён до конца, дари улыбку и мотивацию другим, найди своей душе место, ищи новое, будь собой и прост, и увидишь как все не так сложно как может показаться. Верь. Люби. Просто живи не в зависимости на округ других 💫

При утеплении лоджии возникла проблема - уклон потолка 30 мм на 1,2 м длины. Было принято следующее техническое решение.

Первый слой утепления 50 мм крепится к потолку (Розовая пена -  Ceresit CT 84, фанера - временное крепление на период застывания клея).

Затем вырезались поперечные  полосы и продольные клинья с необходимым сужением. Всё это клеилось на указанный выше клей к 30 мм плитам утеплителя (фанерка слева внизу на снимке - закладная для светильника)

Подготовленные плиты крепились к потолку с помощью розового клея и фиксировались с использованием крепежных элементов типа "грибок".

Подводка электрики для светильника с использованием труб диаметром 16 мм.

Итоговый результат (без отделки) вид снизу вверх.

Для Вас, уважаемые критики и скептики: поверхность плит потолка была взъерошена отрезком полотна по металлу, затем на клей Ceresit CT 83 приклеена сетка, поверхность выровнена смесью Knauf Fugen (Изготовления Краснодарский край, он светлый и очень пластичный), зашпаклёвано смесью Weber-Vetonit, наклеена паутинка, выровнено 2 слоями  Sheetrock, нанесено 2 слоя краски  "Dulux ослепительно белая". Финальный результат.

У Отца Амадея есть секрет.


В Майнхольдской церкви трудно дышать. Старое, ветхое здание не только пахнет прелой древесиной, но и тающим воском от свечей, ладаном и чем то ещё, что дразнит нос, то и дело вынуждая чихнуть.

Внутри царит вечный полумрак. Через узорные витражи окон не проникает тусклый свет. Норфельд всегда в сумерках, сменяемых темнотой ночи. Только свечи своими маленькими огоньками и освещают это место, редко принимающее гостей. Лишь один Отец Амадей и живёт тут. Нет монахинь, нет послушников, даже катары и те предпочли катакомбы города захудалой церквушке, стоящей слишком глубоко в подобравшейся к Майнхольду чаще.


Отец Амадей стар. Суставы уже не те, что в молодости, на плечах лежит невидимый груз, заставляющий горбится под его весом. Седые волосы на висках и затылке окаймляют лысину, покрывшуюся старческими пятнами, а длинная, не ухоженная борода добавляет старику лет. Он проводит много времени в будке исповедальни, раз за разом повторяя молитвы Престолу, но не получая на них ответа. Вера и надежда – все, что осталось у старика. Церковь – и ту он не сможет назвать своей.

- Здравствуй, Отче, - доносится из соседней кабинки знакомый до боли голос. Не было звука шагов, не скрипнула дверь кабинки, не хрустнули доски ветхого сидения.

-Уходи… - не открывая глаз прерывает молитву Амадей, сглатывая слюну. Снова Он.

- Отче. Это Ваша работа, отпускать грехи. Я хочу покаяться, - отвечает невидимка. В его голосе звучит насмешка – снова злодей пришёл глумиться над стариком.

-Нет тебе прощения. Ждёт тебя только ад и погибель! – выпаливает Амадей, начиная усерднее молиться. Четки в его руках быстрее отсчитывают молитвы. Вновь пальцы касаются символа веры. Значит, пятьдесят раз. Священник повторяет молитву пятьдесят первый. Невидимый гость терпеливо дожидается её конца.

-Отче, я убил человека. И знаете, мне это, как обычно, понравилось. Это была девушка, на вид, а точнее, на вкус, ей было тридцать. Как думаете, она хорошо прожила жизнь?

-Уходи, умоляю, оставь меня.

- У неё был на шее символ Престола. Думаю, она часто приходила сюда. После смерти она попадёт в райские кущи? Значит, я сделал благое дело?

-Как ты смеешь оправдывать себя, нечистый? – Амадей рычит это, но затем выдыхает, берет себя в руки. Нельзя гневаться, иначе Он победит.

-Ну а что? Скажете, что жить тут – хорошо? Теперь она будет вкушать самые лучшие фрукты и овощи, не знать страха. Может, её выживание кончилось, а настоящая жизнь началась? – в голосе слышно, что говорящий сам не верит в то, что говорит. Он лишь злит священника, знает, что Амадей не согласится, хочет вывести его на спор и из себя. Для этого он приходит сюда раз за разом.

Амадей лишь склоняется, прижимает руки, сжимающие четки ко лбу, да бормочет себе молитву за упокой души мертвой девушки. Не знает её имени, но знает, что убийца не лжет. Он вообще никогда не лжет. Лишь, порой, недоговаривает.

- О, это Вы, Отче, правильно делаете. Перед смертью она не молилась. Она лишь кричала, сейчас, - он прочитает горло, хоть Амадей и сомневается, что у гостя вообще есть тело, и в следующий миг из соседний кабинки доносится истошный женский вопль, - прошу, не надо, оставьте меня, умоляю! Вы же меня знаете, я никогда ничего плохо не делала, не надо!

Крики женщины вызывают у сердобольного Амадея слезу, которую он не смахивает, позволяет ей, как и многим до неё, скрыться в бороде.

-Так что, отпустите мне грехи?

-Сгинь, попади! – не выдерживает Амадей, вскакивает с лавки и его гнев вызывает лаящий хохот у невидимки. - Изыди, Изыди, Изыди!

Священник кричит, беснуется, чувствует, как кровь кипит как масло на сковородке, шипит. Хохот, под который он продолжает изгнание отдаляется, но Амадей сомневается, что это сила веры изгнала злого духа, а не он ушёл сам, по своей воле.

-За что мне все это? – сил бороться нет. Злость начинает брать верх, и Амадей уходит в свою келью так быстро, как позволяют ему его больные ноги.

В тесной комнатушке в подвале старик падает на колени перед нарисованным на стене символом. Оглядывает свое обиталище – оно все и списано словами «Изыди», «Сгинь», «Сдохни», «Гори в аду».

Со старых плеч на пол падает ряса, Амадей берет восьмихвостую плеть и со всех сил стегает себя по спине. Концы плети рассекают кожу, на которой уже не осталось места без шрамов.

- Да хранит меня свет, да хранит меня свет, - стискивая зубы от доли бормочет старик, повторяя это с каждым ударом. Вера и надежда – все что у него осталось, но Престол ещё ни разу не ответил


* *
Под колёсами кареты перестают стучать булыжники мостовой. Деревянные, о кованные колеса съезжают на грязь проселочной дороги, а за окнами, в последний раз проплывают каменные стены домов.

Карета покинула не дружелюбный, путающий Норфельд, и выехала в предместья.

Август аккуратно отводит шторку на окнах в сторону, глядит в окно. Там, снаружи, под серым пологом бесконечных туч раскинулось пшеничное поле до тонкой полоски темно-зелёного леса на горизонте. Инквизитор помнит это место из детства. Когда-то, когда ещё солнце светило над этим местом, они с ребятами часто играли тут в прятки, дразнили уродливые чучела. Рожь была цвета золота, а в ветер была похожа на море. Теперь же рожь казалось грязной, песочной. Без блеска она только больше вгоняла в уныние. И старое чучело вращаясь от ветра, напоминало об уродливых ночных тварях.

- Чего киснешь, малец? – из воспоминаний инквизитора грубо выдерживает лунарх. Мужчина, сидящий напротив, развернул платок и вытащил сваренное вкрутую яйцо. Два не сильных удара им о подлокотник, и Рихтер начинает считать с яйца скорлупу.

-Вспомнил старые добрые деньки, - хмурится Август. Малец Эдди и его Крысы не выходят у парня из головы. Бедные детишки, которым достался тяжёлый выбор и, вне зависимости, тяжелое детство. Никто не должен так расти, - как думаешь, кем вырастут Крысы?

Рихтер на это лишь пожимает плечами. Скорлупу он завернул в платок и аккуратно убрал в ящик рядом с сиденьем. Однако, по одному виду Августа было ясно, что его такой ответ не устроил.

-Ну смотри. Тут я вижу два варианта.

Рихтер показывает напарнику два пальца, указательный и средний. Указательный он загибает сразу же.

-Первый. Мальчишки и девчонки взрослеют. Идти им некуда, как жить правильно – не знают. Начинают занимать пустые дома, мародёрить, грабить. Часть из них умирают по ночам. Часть ловим мы и отправляем… по адресу.

- Разве так правильно? Кто их научит, как надо?

-Нэн.

-Чуланом и молитвой?

Рихтер после этой фразы наклоняется вперёд, опирается локтями на бедра. Выглядит грозно, и спрашивает тихо, вкрадчиво. От этого его больше не по себе.

-А ты, малец, хочешь мне сказать, что Священное писание и молитвы – плохое пособие?

-Нет, я не… - осекается инквизитор, примирительно поднимая руки. Ляпнул, не подумав. Но Рихтер тут же широко улыбается, хлопает парня по плечу, и откидывается обратно на сиденье.

-Ты бы видел свое лицо! – сквозь глумливый смешок говорит мужчина, - да я сам терпеть не могу все это.

-Лунарх!

-Хей. Я не хотел быть церковником. Я вырос в приюте ещё до Темных Времен, и Нэн тогда была такая же конченная. Только вырос, так сразу решил – вера мне не нужна. И пошёл в жандармы. Кто бы мог подумать, что такое детство с послужным списком мне так пригодиться.

-Позвали в лунархи?

-Да, почти сразу же. Я рекомендовал взять Абигор-палача, но он пришёлся не ко двору.

-Расскажешь?

-Да, а что рассказывать? Я ловил всякую мразь, её судили, если сильно провинился, то встречал Абигоров топор. А по первости у нас тут целая компания была против ведьм. Девок рыжих жгли пачками. Вот он и сказал, что с него хватит и ушёл. Не хотел грех на душу брать за не виновных.

-А ты?

-А что я? Я остался. Кормят вкусно, работа – да такая же.

- Рыжих девок ловить? – почти плюнул Август. Рихтер в его глазах терял авторитет с огромной скоростью. На вопрос Августа лунарх смерил парня убийственным взглядом и рыкнул.

-Если детишек режет рыжуха – то так тому и быть. Понял?

Август ответил кивком. Остаток пути проехали в молчании, погруженные в свои мысли.

Майнхольд выглядит не приветливо. Это небольшое озеро, вдоль которого строят приземистые избы, крытые дерном. Домов, от силы, двадцать, все с огородами. Пахнет сыростью пресной воды, скотом. В деревне тихо. Даже слишком, для деревни.

Первым из кареты выбирается Август, и его сапог тут же, почти по щиколотку, увязает в грязи. Выругавшись, Август тут же посторонился, давая выйти старшему товарищу, так же увядшему в грязи. Однако Рихтер отнесся к ситуации куда проще.

-А где люди? – озираясь, спрашивает у лунарха Август.

-Откуда я знаю, я приехал с тобой. Пошли искать.

-Кого?

-Да кого угодно. Но лучше – местного инквизитора. Зовут Томас.

-Тебе виднее, - вытирая сапог о траву пожимает плечами Август, - я тут никогда не был.

-Не много потерял. Самое Примечательно тут – это лесные озера и самая старая церковь в Норфельде.

-Ну да, не много.

Напарники направляются в путь, вдоль дороги. Уж лучше шаркать по траве, чем вязнуть в грязи. Никого нет. Только собаки на цепях лают за худыми заборами.

-Нам бы таких, - даже с некой завистью говорит лунарх, и Август не может с ним не согласится. Псы – огромные, шерстяные волкодавы, и инквизитор даже не сомневается, что счёт у этих убийц уже идёт на десятки. К деревне слишком близко подобралась кромка леса. Наверняка оборотни с волками любят сюда наведываться.

-Интересно, что будет, если оборотень укусит такую тварь? – будто читая мысли Августа, говорит Рихтер вслух, а затем прыскает от смеха, - А если оборотень в волчьей форме переспит с таким псом? Какой получится волколак? Или пёсолак?

-Рихтер… - тяжело выдыхает Август. Порой ему сложно понять этого мужчину.

Спустя несколько минут прогулки по практически мёртвом Майнхольду, они, наконец, слышат голоса. Тягучее песнопения доносится откуда то из леса, и, недолго прошествовав на звук, напарник видят церковь. Ту самую, самую старую.

Что ж, по ней видно, что титул она заслужила честно. Старые, ветхие доски почти чёрные, в тени деревьев, поросших вокруг. Она более приземистая, чем готичные церкви и соборы Норфельда, а точнее их руины – вампиры сожгли и уничтожили всё, что хоть как-то касалось веры, изгоняя монахинь и священников в катакомбы, где они ютятся до сих пор.

Крадучись Август и Рихтер подходят к церкви. Голоса все громче, и молебен становится хорошо различим. Хор голосов усилен лесным эхом. Они заглядывают внутрь, но там пусто. Рихтер хлопает парня по спине.

-Посмотри, что и кто там, а я пока осмотрюсь здесь.

-Это же просто церковь.

-Когда научишься доверять чуйке – поймёшь. У меня мурашки по коже от этого места.

Август не спорит. Лесная церквушке и правда нагоняет жути. Странный страх, источник которого не понятен. Кивнув, Август идёт в обход церкви.

За ней инквизитор и находит скромное население Мейнхольда. Человек тридцать стоит посреди кладбища. Многие могилы поросли травой и кустарником, а надгробия, сделанные из простых досок, подгнили без ухода. Люди, стоящие скорбно склонив головы, монотонно поют молебен. Получается это у них складно – несмотря на то, что свежих могил не так много, за последние годы они стали напоминать слаженный хор. У выкопанной могилы стоят двое, священник и мужчина средних лет с бородой-топором, еле сдерживающийся, чтоб не забиться в истерике. Слез он не сдерживает. Тело, видимо, уже в могиле. Августу не хватило духа и хватило ума не вмешиваться в церемонию, поэтому он остался следить из-за угла.

Когда пение молебна кончилось, священник, молящийся беззвучно, одними губами, погладил мужчину по спине, а затем осенив священным знамением паству, отпустил майнхольдцев, сам взяв в руки одну лопату, а вторую дав оплакивающему, сказав коротко: «время прощаться».

Среди толпы Август не заметил никого в инквизиторской форме. Казалось бы, кому, как не представителю церкви обязательно нужно присутствовать в такой момент. Но нет. Люди развернулись и пошли к селению, и Август, отойдя подальше, подловил одного из жителей.

Им оказалась старуха, ветхая и горбатая. Черты её лица были изрезаны глубокими морщинами, а из-за прищура не видно было глаз. Горбунья кашляла, и, после, вытерла брузнувшую с губ слюну рукавом.

-Ам… здравствуйте? – неуверенно спросил Август. Проходящие мимо майнхольдцы смеряли его взглядом, но не останавливались. Ну инквизитор и инквизитор. Подумаешь, невидаль.

- Привет, сынок, - бабка оказалась дружелюбно, - чего хотел-с?

-Я ищу инквизитора местного, вы его должны знать. Зовут Томас.

-Так, а чего его искать? – старуха усмехнулась, и, медленно повернувшись показала пальцем на неприметное, гнилое надгробие, находящееся поодаль от кладбища. Там таких было три, - вон он, лежит.

Это ошарашило Августа. На миг он растерялся, но постарался взять себя в руки.

-А что случилось?

-Тю. Сам в мундире, а не знаешь, кого, да почему отдельно хоронят? Сумоубився он. Пояс на балку, петлю на шею и вниз с табуретки. Одни только ножки дрыг-дрыг.

Августу показалось, что старуха над ним издевается. Или, возможно, просто по старости глупеть начала, бывает. Понадеялся на второе.

-Давно хоть?

-Полгода так точно, да и шут с ним, все равно как с козла молока. Непутевый был.

-И не доложил никто?

-А чего докладывать? У нас Отец Амадей есть! – говорит старая с любовью и фанатичным придыханием, - он у нас живой святой! Защитник!

-А подробнее?

-А чего тебе подробнее говорить? Отец Амадей – настоящий святой. Оборотни нас трогать перестали, лес оставили. В озере рыба завелась большая, какой раньше не видывали. От болячек исцеляет. Вот, годину как, Хоуп, девчонку спас. Скосила бедняжку лихорадка какая-то, хворь. Так Отец Амадей её в церковь забрал, три дня и три ночи за неё молился и отмолил. Живехонька девка! А красавица какая, и умница! Не то что ваши шаболды городские.

-Спасибо, Кристинья, дальше я сам.

От незнакомого голоса Август даже подпрыгнул. Он не слышал, как старик подкрался сзади. Амадей, хоть и был стариком, но все же нельзя было его назвать крепким. Спина ровная, широкие плечи. На вид ему было точно к шестидесяти, и Август даже пожелал выглядеть в его возрасте так же.

-Уважаемый инквизитор, думаю, вы тут ищете Томаса?

Голос Амадея был мягкий, тягучий как мед, глубокий. Август сначала кивнул, но затем замотал головой.

-Нет. Судя по всему Томаса я нашёл, - Август кивком головы указал на надгробие, - я ищу человека. Последнее, что о нем слышно было, это то, что но вернулся сюда, на родину, вместе со своим другом.

-Я понял. Инквизитор… - Амадей взял паузу, чтоб дать парню возможность представиться.

-Август, - воспользовался этой возможностью парень.

-Август. Может, поговорим внутри?

Священник ещё до согласия юноши легко кланяется ему и заходит внутрь. Там пахнет ладаном и сыростью.

-Скажите, Август, а где ваш спутник? – старик держит руки, сцепленные в замок у груди, неспешным шагом проходит к одной из многочисленных лавок, стоящих в два ряда и садится за одну из них. Такого вопроса инквизитор не ожидал. Более того, если по приезду Майнхольд ему не понравился, то теперь вселял настоящую тревогу.

-Какой спутник?

-Простите. Не подумайте, что я плохого мнения о вас, но вы молоды. Очень сомневаюсь, что вы бы поехали сюда один.

Священник улыбается уголками рта и прикрывает глаза. Старик будто хочет, чтоб Август считал его каким-то подозрительным. В поведении Амадея Август чувствует наигранность и фальшь, но в чем именно остаётся для молодого инквизитора загадкой.

-Что ж, Отец Амадей, вы правы, я не один и с напарником. Сейчас он занят своей частью расследования. Может, вернёмся к цели моего визита?

-Конечно.

- Итак, мы ищем двух молодых людей. Имена Марк Джериксон и Рудольф вам о чем то говорят?

-Ммм, Рудольфа я знаю. Славный парень, хоть и с изъянами. А вот Марк нет, мне не знаком. Рудольф вернулся в отчий дом. Жил, как я понимаю, в приюте, и вот настало время блудному сыну…

-Один? – перебил Амадея Август. Старик поджал губы, но на грубость не ответил.

-Да, один. А должен был быть с кем-то?

-Собственно с Марком. Он не упоминал его? Может, в исповеди?

-Август, может вы и инквизитор, но тайна исповеди – священна. Я буду говорит только о том, что знаю… из менее личных источников.

Инквизитор зарделся. Он припомнил Рихтера и подумал: «может, надавить на старикашку?». Амадей явно не боялся парня, как должен был. Даже проявленное уважение было скорее игрой или, что хуже, насмешкой.

-Слушай, ты… - начал было Август, но его гневно тираде не суждено было прозвучать. Из боковой двери, ведущей в подобные помещения вышел Рихтер. Август осекся, и тут же перевёл взгляд на старика. Тот не был удивлён. Ни капли. Как сидел, сложив ладони на бедра, так и сидел. Когда лунарх вышел в проход между лавками, Амадей поприветствовал мужчину взмахом руки.

-Нашёл Томаса? – когда Рихтер подошёл к Августу, он казался напряжённым.

-Да. Лежит в могиле.

-Убили?

-Повесился.

Новость ещё больше напрягла лунарха. На его виске забилась жилка. Он повернулся к Амадею.

-Я - лунарх Рихтер. А вы, как я понимаю, отец настоятель.

-Верно.

-Прошу простить за беспокойство. Мы останемся здесь на несколько дней. Можете помочь?

-Ну, дом Томаса свободен. Думаю, инквизиторам там будет комфортнее, чем в избе крестьянина, не так ли?

-Именно, - прежде, чем Август хотел оспорить слова священника, согласился Рихтер, - Пошли, пацан.

Лунарх схватил Августа за локоть и потащил его прочь из церкви. Амадей их провожать не стал. Уже за воротами инквизитору удалось вырвать руку из цепкой хватки.

- Какого черта? Я так и не выяснил ничего толком!

-Погоди, пацан. Дело тут… не чистое.

Рихтер выглядел взведенным, как пружина. Впервые за всё недолгое знакомство перед Августом предстал не расслабленный, хоть и деловой мужчина, а напряжённый лунарх.

-Ты что-то нашёл, да? Только не говори, что еще один труп.

Рихтер ответил не сразу. Он стоял, замерев и не моргая, тщательно обдумывая следующие шаги.

-Рихтер?

-Нет, не детей. Тут другое. У Амадея есть секрет.

-У старика? Да ну?! – выпалил Август. Дед, конечно, казался подозрительным, но и Майнхольд в целом навевал странные чувства. Одно из них Август мог назвать с точностью – тревога. Напряжение Рихтера усугубляло его.

-Что ты собираешься делать?

-Я? Я буду разбираться с этим делом. А ты ищи Марка и Рудольфа. Что узнал у Амадея?

-Что Рудольф пришёл один. Без Марка.

-А про самого священника?

-О нем больше: местные, кажется, считают его святым. Он лечит больных, и рыбу в озере завёл. Или как то так…

Рихтер снял висящий на плечах китель, но лишь затем, чтоб надеть его и застегнуть пуговицы. Выглядел Лунарх серьезно: даже те пугающие огоньки, что зажигаются у инквизиторов, взявшихся за дело, зажглись в глубине глаз.

-И с чего мне начать? Мне то что делать? – спросил у уже уходящего Рихтера Август. Лунарх замер, обернулся, и инквизитор с трудом проглотил подступивший к горлу ком.

-Ты инквизитор или кто? Разберись, пацан, потом доложишь. – сказал мужчина, отправившийся на поиски дома Томаса, оставляя инквизитора наедине с холодком, пробежавшимся по спине.
Август стоял перед церковью с добрую минуту. Что делать? С чего начать?Где искать Рудольфа, и если он и правда тут, то как ему удаётся убивать детишек в Норфельде? Расчленяет средь бела дня и возвращается? Дорога-то не близкая…

Кстати, о дороге. Август щёлкнул пальцами и быстрым шагом двинулся обратно, туда, где их, под фонарём, ждёт карета.

Хоть жители и вернулись в избы, деревня не «ожила». Большей частью майнхольдцы сидели по домам: дневные дела, видимо, оставили на потом. Все такая же, мертвая и мрачная деревенька. Август не мог избавиться от ощущения, что кто-то смотрит на него. Волосы на затылке встали дыбом.

Карета стояла на прежнем месте, и даже возница сидел все в той же позе. Будто бы спал, но дыхание под кучей одежды было не увидеть.

-Хей? – окликнул его Август. Странная фигура делала его робким. Вместо ответа возница медленно повернул в сторону инквизитора голову. По-прежнему за высоким воротником и треуголкой лица и глаз возницы было не видать.

-Нужно вернуться в Норфельд. Передай кому-нибудь из инквизиторов, что нужно доставить Нэн из приюта на допрос. Но не трогать, до нашего с лунархом возвращения. Понял? А утром – обратно. Будем тебя ждать.

И снова Август получает однозначный, молчаливый ответ. Возница щёлкает поводьями и вороные тут же начинают шагать по дороге. Инквизитору даже приходится отпрыгнуть, чтоб шипы на оси колёс не задели его по ногам.

-Урод… - под нос бурчит юноша вслед карете.

Теперь, когда дело сделано, Августу снова надо решить, что же делать дальше? Изначально он планировал по расспрашивать прохожих, но таковых на улице попросту нет. Поэтому выбор падает на дом, стоящий недалеко от озера: на заднем дворе виден даже простенький причал с лодкой и рамой для сети. Туда инквизитор и направляется.

Изба выглядит… ужасно. Здание на столько ветхое, пропитанное сыростью и погрызенное временем, что кажется, будто вот-вот рухнет, достаточно чихнуть погромче. Но и отступать инквизитору не следует. Он трижды стучит в дверь, а затем заходит внутрь – там не заперто. Просить приглашения войти в дом тоже не приходится – не в норфельдских традициях. Теперь.

-День добрый, хозяева! – громко говорит парень, - меня зовут Август, и я – инквизитор.

Последние слова греют душу парня. Он ещё не привык называть себя так.

Внутри халупа выглядит ничуть не лучше, чем снаружи. А в чем-то и хуже. Август жалеет, что не взял с собой надушенный платок: внутри воняет рыбой, потрохами и стариками. Сыро, и кажется, что вместе с влагой этот запах цепляется к одежде, оседает на коже. На стенах и под потолком висят сети, у стен стоят удочки, и практически везде видны рыболовные снасти. На приветствие Августу никто не отвечает, и парню сначала кажется, что дома никого нет, но затем из глубины дома раздается громкий стук. Август тут же идёт на стук, на всякий случай положив руку на рукоять посеребренного меча.

Звук доносится из кухни, где парень и находит хозяев дома. Оба они заняты делом, в молчании.

Живут тут, оказывается, старик и бабка. Старая седовласая женщина стоит перед рабочим, кухонным столом, и, по началу, не обращает внимания на гостя. Из деревянной кадки она достает мёртвую рыбину, со шлепком кладет её на деревянную дощечку, и после, отработанных годами движением, отсекает ей голову – стук ножа и услышал Август. После она вмпарывает рыбине голову и таким же мастерски движением вытаскивает из тушки пороха, которые летят в миску, уже наполовину полную.

Слева от входа на кухню, за обеденным столом сидит старик. Худой, как скелет. Видимо, раньше он был крепким мужчиной, но теперь, когда старость взяла верх, дряблые мышцы под покрытой пятнами кожей висят как одежда не по размеру. Перед ним три тарелки, и, увидев содержимое, Август едва не отскакивает прочь.

В одной из тарелок шевелятся уродливые черви – настоящий «салат» из дождевых, коричневый червей, красных мотылей и белесых опарышей. Старику даётся с трудом взять одного из них, чтоб нанизать червяка на крючок, и положить во вторую тарелку, где доживают последние моменты приманки. В третьей тарелке ничего жуткого – маринованные мальки, которых дед, нанизав очередного опарыша на крючок, отправляет в рот. «Надеюсь, он не перепутывает тарелки»: - с брезгливостью думает Август.

-Добрый день… - начинает заново Август, но бабка перебивает парня.

-Да слышали, чаво надо то? – будто бы лает старуха беззубым ртом. От такой нападки Август опешил, но быстро взял себя в руки.

-Я ищу двух человек. Одного зовут Марк Джерриксон, а второго знаю только имя – Рудольф.

Бабка оборачивается к старику, но тот, видимо, на столько поглощен процессом, что даже не слушает гостя.

-Слышь, старый, а Рудольф это не задохлик, который с приюта вернулся?

-Он самый… - дед хрипит, и кужется, что каждое его слово – последнее.

-Ну был один. Думается мне – подох он.

Слова эти будто выливают на Августа ведро холодной воды. Как умер? Не может быть? Это – тупик?!

-Почему думается? – проглотив ком спрашивает Август. Перед его носом начинает летать муха, и Август безуспешно пытается отогнать её.

-Тык ясное дело. Все дети пропали, и молодёжь тоже одна за другим мрёт и мрёт. Сегодня вон Алиску схоронили. Хорошая девка была.

-А её, случаем, не расчленили? И все зубы на месте?

Старуха смотрит на Августа, как на идиота. Всего миг смеряет его презрительным взглядом, а после возвращается к обезглавливанию рыб.

-Совсем чудной. Глотку ей перегрызли. Оборотни или волки, пойди разбери.

-Не всесильный наш Амадей… - тихо выдыхает старик, и бабка взрывается руганью.

-Рот свой замолчи! Много б ты понимал, хрен бесполезный. Отец Амадей нас всех защищает, единственное святое, что тут осталось! Да кабы не он все бы тут подохли с голоду или волки бы погрызли. А не то, так от болячек по-подыхали бы!

Старик на это молчит. Даже мускул не дрогнул – не впервой от старой упрёки слышать.

-Дети пропали. Вместе с Рудольфом. А вы мне не опишите Рудольфа? Может, приметы какие у него есть? Отличительные черты?

-А то как же. Худой как вот этот старый пень, - отвечает старуха и отрубает голову очередной рыбе. Так сильно, что голова слетает со стола и закатывает под стол, но бабке как будто плевать, - Немощный и чудила какой-то. Домой вернулся, а где живёт – не помнит. Как даже лопатой копать забыл. Вот что город с нормальными людьми делает.

-Ещё что-то?

Тут, прожевав малька берет слово старик.

-Было кое-что. Рожа у него вся исполосованная была. То-ли когтями, то ли ножиком.

-А да. Я ещё подумала, что ему граблями кто—то по мордам заехал. «Красавчик». – старуха усмехается и дед тоже. От такого единения Августу не по себе. Вообще это место хотелось покинуть, как можно скорее.

-А он не говорил, что планирует уехать в Норфельд?

-А ты думаешь мне до недомерка дело есть? – бабка явно начинает злиться, и старик, с трудом повернув к Августу голову, зловонно выдыхает:

-Шёл бы ты, парень, подобру-поздорову.

-А то что? – с вызовом говорит Август. Старичье держит его за сосунка. А он, между прочим, инквизитор. Надо привыкать ставить людей на место. Однако на его вопрос бабка перехватывает нож, и громко, оглушительно громко свистит. Десяток секунд ничего не происходит, но затем раздается цоканье когтистых лап на чердаке. Ещё через миг к бабке, обойдя Августа проходят четыре огромных волкодава.

-Ты узнал, что хотел, парень. Выйди вон. – дед говорит, подняв в сторону слабую руку. Без этого движения старая бы уже спустила псов. Пятясь, Август выходит.

* * *
Друзья, привет. Продолжение части - в комментариях. Пожалуйста, комментруйте! Критика помогает мне работать над ошибками. Спасибо, за теплые отзывы под первой частью!
Так же в комментах вы найдете ссылку на печальную историю инквизитора Томаса.
Так же выхожу в график: в паблике https://vk.com/norfeld_tales по пятницам, на пикабу - по воскресеньям. Всем спасибо за ожидание!