Уровень сатурации и пульс в норме. Есть эксперты?

Шоколадная колбаска! Я думаю каждый из вас хотя бы один раз пробовал это лакомство, а если нет...сегодня делюсь своим рецептом. "Ты всё делаешь не так!" -  говорили мне знакомые, когда видели как я делаю этот десерт, а попробовав... теперь готовят только так. Летом он для меня очень актуален - без духовки и выпечки. Холодненькая, "тающая во рту" в меру сладкая.

Утром...  кофе с  кусочком колбаски  "м-м-м"  - уговорила?  Попробуйте приготовить хотя бы раз, побалуйте себя и своих любимых!

Печенье ( 800 гр.) визуально делю на пополам... одну часть измельчаю в блендере

Вторую ломаю руками на кусочки

Этим временем на сковороде поджариваю грецкий орех, а затем немного измельчаю в блендере, не сильно мелко. Можно добавить изюм, сухофрукты и любые другие орехи.. у меня сегодня не густо ))

В ёмкости смешиваю все сухие ингредиенты

В сотейник отправляю 300 сахар, 1/2 ч.л. соли - обязательно, 100 гр. какао ( не менее 11% жирности) и заливаю всё 300 мл. молока. С помощью венчика перемешиваю до однородности

Ставлю на огонь и постоянно помешивая хорошо прогреваю, чтобы растворился сахар и все ингредиенты смешались. Не кипятить! Снимаю смесь с огня, добавляю 250 граммов сливочного масла, растворяю.

Шоколадную смесь вливаю в печенье и хорошо перемешиваю

Сердечко увидели? ))

Вот что получается... смесь по консистенции как густая-густая сметана

Формирую колбаску. Выстилаю пакет или пищевую пленку в 2-3 слоя

Сверху выкладываю смесь. Из этого количества ингредиентов у меня выходит 3 колбаски.

Отправляю в морозилку на несколько часов

Застыла...

Прекрасно режется, не крошится, не ломается, в морозилке не замерзает (храню).

Красивая в разрезе, очень шоколадная и просто тает "во рту"

Сладкой вам жизни, Господа!

Я старалась... понравилось... ставьте лайк и делитесь с друзьями, поверьте, для меня это лучшая награда! До скорых встреч!

P.S Друзья, не могу удержаться... делюсь своим видео рецептом!

Как и все в этом году из за аномального жаркого лета , Лилии у многих расцвели с конца июня.

У меня в этом году мыши не тронули ни одной луковицы - чему я очень рад .

Как Ваши Лилии ?

✅По подкормкам - придерживаюсь логики , как кормлю розы .

✅Не забывайте - при посадке луковицы Лилии - заглубляем ее на 3 высоты луковицы

"И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее."

Откровение Иоанна Богослова

Гл. 18:2, Гл. 18:3

– …но эвакуацией близлежащих районов дело не закончилось. Токсичный пепел основной массой осел в море. Морские животные непрерывно всплывают на поверхность. Власти очень озабочены возможными последствиями извержения. И дело тут не только в том, что огромная доля дохода региона приходится на морепродукты. Питьевая вода также…

Борис выключил звук и вжал педаль газа в пол. Облезший Гольф зарычал, набирая скорость. Свет фар выхватывал из темноты воронки от ударов с воздуха и останки сгоревших автомобилей. В воздухе висел кислый запах помоев и собачьего дерьма.

Тротуары заполонили гопота, шлюхи в мини-юбках и их сутенеры. Небольшие кучки стояли по пять-шесть человек. Редкими исключениями – довольно многочисленными толпами – по двадцать, а то и больше.

Ездить по этой улице сотрудникам категорически не рекомендовалось, но Ленинский перекрыли отморозки с дубинами, коктейлями Молотова, цепями и прочими атрибутами. Из двух зол пришлось выбирать наименьшее.

Худая девчонка двенадцати-четырнадцати лет в одной только рубашке с длинным рукавом выбежала на проезжую часть, махая руками. Борис вжал кнопку клаксона в руль. Шлюха отпрыгнула на обочину. В заднее стекло тут же прилетел камень.

– Дегенераты! – выкрикнул Борис.

Свет луны слабо пробивался сквозь смог. Ближе к жилым районам пришлось сбросить скорость и рассчитывать лишь на свет фар. Он заехал в просаленный переулок и свернул к спуску в метро. Выезжать на проспект не решился, побоявшись, что машину разграбят. Обнаружив достаточно темный угол, он припарковал Гольф там. Дом давно считался нежилым, хотя Борис прекрасно знал, что ни одна хибара, где есть хоть что-нибудь напоминающее крышу, не останется без внимания бездомных. Пустые глазницы окон всматривались в него. Борис спиной чувствовал их тяжелый взгляд. Он поспешил выйти со двора.

Грудь мгновенно покрылась потом. Интересно, за что только люди любят лето? За грязь? За возможность искупаться в засранной речке? За ароматы, источаемые ими самими? За душный, воняющий говном воздух, прилипающий к коже, словно паутина?

У зияющей дыры в асфальте, ведущей в подземный мир, стоял Коротков. Облокотившись о бетонный метровый заборчик, он лузгал семечки. Это был худощавый мужчина сорока лет в выцветшей рубашке и джинсах. Рядом с ним на земле валялся старый ободранный рюкзак. Коротков протянул руку и вяло улыбнулся, блеснув железом во рту:

– Долго же ты.

– Круг пришлось дать, – проворчал Борис в ответ. – На Ленинском опять жесть.

– И чего не сидится мудакам? – озвучил мысли Бориса Коротков.

Борис посмотрел на утопающую в темноте лестницу. Изнутри исходил едкий кислый запах. Коротков раскрыл рюкзак и вытащил два противогаза. Протянул один Борису.

– Зачем?

– Не спрашивай. Арзамас передал, чтобы надели намордники. Я сам еще внутри не был.

– Арзамас? А он что тут потерял?

– Да откуда я знаю? Сейчас вообще хрен разберешь, что творится, – Коротков махнул рукой.

– Народ собрался?

– Ага, – Коротков ступил на лестницу. – Пойдем. Там, говорят, несладко.

Борис не стал отвечать. Он натянул противогаз на макушку и поплелся за опером.

Запах усилился, как только они погрузились в царство железобетона. Сделался почти осязаемым. Коротков направил мощный луч фонаря в глубь станции. Вонь стала невыносимой, и Борис натянул противогаз на лицо. Его примеру последовал и Коротков.

Пройдя мимо сломанных турникетов, они поняли, что станция пуста. Метро не работало уже несколько лет, но тут всегда обитали люди, не имеющие крова над головой в мире сверху. Сейчас же, погрузившись в оглушающую тишину, Борис испытал некий когнитивный диссонанс. Это как в ночном клубе оказаться случайно в полном одиночестве или прийти на работу на час раньше.

Обычно тут работал генератор, но сейчас метрополитен был погружен в кромешную тьму. Фонарь выхватывал редкие предметы „первой необходимости“ для бездомных. Повсюду валялись тонкие матрасы и одеяла. Исписанные граффити стены отчего-то казались голыми.

Они прошли через ряд разрушенных бутиков и вышли к платформе.

Луч фонаря уперся в стену туннеля и они увидели огромное багровое пятно еще свежей, видимо, крови. Складывалось впечатление, словно кто-то разбил о стену огромный, заполненный жидкостью, шар. Борис посмотрел на пол и только теперь понял, что стоит на брызгах крови.

Тогда они увидели первый труп. Если бы не свежий глянец, то Борис непременно подумал бы, что тело лежит тут уже как минимум несколько лет. Однако еще мокрая одежда неопределенного цвета и свежие потеки говорили об обратном. Череп мертвеца в темноте казался особенно зловещим.

– Что тут произошло? – противогаз приглушил голос Бориса.

Коротков ничего не ответил. Он стоял у следующего мертвеца – скелета в женской одежде. Опер сочно выматерился. Луч фонаря побежал по каменным плитам. Вокруг лежали несколько десятков трупов-скелетов.

Они подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Борис заметил, что Короткова пошатывает. Его можно было понять – Борис и сам чувствовал огромный ком в зобу.

Поезд находился в пятистах метрах от станции, но отсюда его не было видно. Луч фонаря пробежал по забрызганным кровью стенам.

В двух метрах валялся еще один скелет. Борис наступил во что-то вязкое. Под ногами была глубокая ямка, заполненная кровью. Он тут же почувствовал, как жидкость заполняет ботинок.

– Какого хрена!

Коротков опять не ответил, но теперь стало ясно, почему. Луч фонаря уперся в землю, а его обладателя, поднявшего противогаз, одолевали спазмы. Ужин не удержался в организме и полился бурой жидкостью на рельс.

– Какого хера? – выдавил он из себя. – Борис, какого хера тут происходит?

– Пойдем. Вон вагон уже.

Он помог шатающемуся Короткову пройти несколько шагов.

Через запыленное окно вагона пробивался тусклый свет. Борис облегченно вздохнул. У самого носа вагона лежали десятки скелетов. Осторожно обходя их, они приблизились к передней двери. Поезд не доехал несколько сотен метров до станции, когда его накрыло. Несколько месяцев он так и стоял там в одиночестве, пока пара предприимчивых бездомных не приспособила вагоны под свои нужды.

– Мне что-то хреново, – Коротков отошел к стене туннеля и уперся рукой. – Глянь туда. У меня или глюки, или там какая-то хрень происходит.

Борис проследил направление взгляда опера. В том месте, где они только что проходили, луч фонаря не прорывался сквозь темноту, а растворялся в ней, как в каком-то облаке.

– Надень намордник, – сухо приказал Борис и тут же поправил свой.

Темнота выглядела искусственной. Она не была похожа на кромешную тьму в запертой комнате без малейшего источника света. Она словно была осязаема. Наверное, если посветить фонарем в Черную дыру, то получится похожий эффект.

В дверях их ждал Арзамасцев. Он протянул руку и помог Борису подняться в вагон. Вдвоем они подняли Короткова.

Оказавшись внутри, Борис осмотрелся. Луч мощного прожектора бил в потолок, распространяя свет по вагону. Из живых кроме Арзамасцева были еще четверо: эксперт, следак и двое оперативников. Столпились они возле кучи костей в пропитанной кровью одежде. По стенам с потолка стекали багровые нити крови. Все походило на некий фарс. Складывалось впечатление, что пассажиры сварились в микроволновке.

Борис только теперь заметил, что тут слишком уж просторно. Почти все сидения нагромоздились вырванные с корнем в конце вагона. На четырех оставшихся сидели в непринужденных позах трупы.

– Стекла целые, – заметил Борис.

– Че? – по глазам Короткова было понятно, что он все еще не может прийти в себя.

– Стекла, говорю, целые. Что бы тут ни произошло, это случилось внутри вагона. Что там с остальными?

– Пустые, – ответил Арзамасцев.

Сотрудник внутренней безопасности сунул руку в жерло найденного окровавленного рюкзака и достал одеяльце. С довольным видом он расстелил его на сидении рядом со скелетом и сел.

О том, что скоро всем сотрудникам полиции, прокуратуры, внутренней безопасности и даже армии придется, собственно, сотрудничать друг с другом, давно ходили слухи.

Арзамасцева Борис знал давно. Мерзкий беспринципный тип, готовый продать хоть мать родную ради удобств, рос буквально на глазах. Еще пару лет назад обычный оперативник, сегодня он возглавлял отдел по борьбе с коррупцией. Борис хорошо помнил его «теорию бумажки на полу», с которой тот, видимо, все-таки умудрился подняться за столь короткий срок.

Теория бумажки на полу заключалась в следующем: если ты видишь на полу бумажку, то ни в коем случае не должен поднимать ее и бросать в корзину для мусора. Сначала нужно пойти к начальнику и дать тому знать о проблеме. После этого вернуться и выбросить мусор. Затем вернуться к шефу и объявить о том, что проблема решена. Смысл в том, что убери ты мусор сразу, никто и знать не будет, что ты сделал.

Борис подошел к скелету в кресле. Никаких рациональных объяснений произошедшему в голове не рождалось. Без сомнений – человек умер несколько часов назад. Даже размазанная по черепу тонким слоем кровь не везде успела засохнуть. Будто на него вылили бочку фтористой кислоты. То же самое можно сказать и об остальных трупах. Скелеты, нагроможденные друг на друга, отражали свет кровавым глянцем.

Из под груды костей выбралась крыса. Следователь вскрикнул и с отвращением пнул животное.

– Хрен его знает, – вставая с корточек, заявил эксперт. – Я даже примерно не могу сказать, что тут могло произойти. Чертовщина какая-то.

– Я вообще не уверен, что тут нам место, – Арзамасцев встал и принялся осматривать костюм на предмет пятен.

Борис подошел к горе сидений в конце вагона. Что-то вырвало их со своих мест и просто вмяло в заднюю стену. А стекла все целые, вновь подумал он.

Он взял у Короткова фонарь и выбрался из вагона. Посветил в глубь туннеля. Луч растворился в темноте. Он прошел к следующему вагону и посветил внутрь. Тут было чисто, но от того не менее жутко. Сидения стояли на своих местах.

– Нужно прочесать весь туннель, – раздался за спиной голос Арзамасцева.

Борис обернулся. Сотрудник внутренней безопасности, сняв противогаз, прикуривал сигарету.

– Свидетели есть? – спросил Борис.

– Хрен его знает. Еще не искали толком. Кто-то ведь оповестил вас. Курить будешь?

– Давай, – Борис достал сигарету из протянутой пачки.

***

Рассвет обволок небо тяжелым свинцовым слоем туч. Воздух от этого не стал легче. Обычной утренней прохлады не последовало. Солнце окрасило улицы в мрачные тона.

Борис остановил машину у разрушенного здания ЦУМа. По радио говорили об очередном катаклизме. Где-то в Западной Европе нашествие саранчи. Цунами накрыло японские берега. Америку сразила эпидемия африканской чумы.

Дверь машины открылась и в салон сел Давид. Это был мужчина пятидесяти лет без признаков какой-либо растительности на голове и лице. От него пахло мочой и блевотиной. Он протянул руку и усмехнулся, обнажив ряд коротких кривых зубов и коричневые с серыми пятнами десна.

– Достал? – спросил Борис.

Давил вытащил из недр куртки целлофановый пакетик с таблетками и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, протянул Борису. Тот в свою очередь достал пистолет.

Он пересчитал таблетки: двадцать штук.

– Что так мало?

– Больше не смог достать. На десять дней теперь хватит. А я в это время еще достану. Просто все в последний момент обломалось.

– А ты не тяни до последнего, чтобы оставалось время на план «Б».

– Ствол чистый? – Давид вытащил магазин и передернул затвор.

– Ты, блядь, совсем тупой или как? Где я тебе чистый ствол достану? Хочешь чистый – иди в магазин. Да и какая тебе разница?

– Да твои кореша меня сами и повяжут с этим стволом.

– А ты не белись! Я что ли за тебя отвечать должен?

Они помолчали какое-то время. Давид все время теребил облупленную обшивку дверей.

– Не ковыряй! – раздраженно сказал Борис. – Что-нибудь новое есть? Ничего о бунте не слыхал?

– Слыхал, конечно. Только глухой не слыхал.

– Кто?

– Мало что ли отморозков? Один начал, кореша поддержали…

– Без философии. Давай сразу к делу.

– Есть тут кое-что… Я, правда, не знаю, стоящее или нет.

– Выкладывай.

– Ну, в общем, тут один кекс нарисовался. Провозгласил себя новым пророком. Он, короче, и подбивает народ к бунтам.

– А толпа отморозков с Ленинского неожиданно поверила в бога?

– Не-не, Борис. Там другое. Говорят, этот тип и вправду чудеса творит.

– Что за тип?

– Не знаю, как его зовут. Без понятий. Просто слушок о нем ходит. Там пара наших ребят у него на выступлении были. Пришли воодушевленные, готовые хоть на костер, еле угомонили их. Но это так… Не знаю, стоящее или нет. Ну, я пошел? Через неделю тут же. Я принесу остатки.

– Стой, – остановил его Борис. – Еще вопрос есть. Слышал о метро уже?

– Ну да, слышал. Краем уха.

– Что говорят?

– Ничего конкретного. В основном чушь всякую. Демоны, американцы, эксперименты, мутанты – в общем, чудеса.

– Что-то много чудес на сегодня. Тебе не кажется?

– Ну… времена чудесные, вот и чудеса повсюду.

– Найди мне человека, который там был. Сегодня. И да, стволы сегодня подальше держите. Мы вас немного помнем вечером.

– А что опять?

– Ничего. Сольешь мне свидетеля. Да и так, для профилактики. Чтобы вы не наглели там совсем. Маякнешь на паренька. А еще лучше, скажи, чтобы сам добровольно вызвался. И быков своих предупреди, чтобы не брыкались.

– Хорошо. Давай.

– Не болей.

***

Ира уже не спала, когда Борис приехал домой. Она сидела с книгой у окна на кухне. Оторвав взгляд от пожелтевших страниц, она посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Борис положил лекарства на стол и пошел к умывальнику.

– И все? – догнал его голос жены в дверях.

– Больше не было, – он повернулся.

На глаза Иры наворачивались слезы.

– На десять дней хватит. Я найду другого поставщика. Как она?

Под уставшими глазами женщины четко обозначились черные ямы. За последние полгода она постарела, как и Борис, лет на десять. Ира кивком указала на коридор. Борис обернулся. В проходе стояла Соня.

– А ты почему не спишь уже? – Борис постарался улыбнуться.

– Болит, – ответила Соня тоненьким голосочком.

Ира вышла из кухни и через минуту вернулась с десятком разноцветных пузатых таблеток и капсул в ладони. К ним присоединилась одна из принесенного Борисом пакетика. Соня обняла отца и села за стол. Ира поставила перед ней стакан воды и высыпала таблетки. Процедура, ставшая традицией в последние полгода, продлилась несколько минут. Все это время Ира, уперев подбородок в ладонь, смотрела в окно.

– Завтракать будем? – выдавила она из себя.

Соня кивнула, впрочем, без особого энтузиазма.

Борис поплелся в душ. Отмывшись, он попросил разбудить его через пять часов и пошел в спальню. После завтрака Соня прилегла к нему.

***

В притоне воняло коноплей и потом. Борис стоял у входа с пистолетом в одной руке и рупором - в другой. На нем были бронежилет и каска, обтянутая черной материей. За его спиной находились Коротков и восемь бойцов СОБР с автоматами наперевес, только ожидавшие команды. Тридцать удивленных лиц смотрели на непрошенных гостей, застыв в самых нелепых позах.

– Всем оставаться на своих местах! Полиция!

Музыку выключили. Постояльцы заведения смотрели на Бориса с ненавистью. Они расступились перед ним, образовав коридор. Борис осторожно прошел вглубь. В такой обстановке можно легко получить перо в бок от какого-нибудь невменяемого наркомана. Полицию в подобных местах не жаловали.

– Мы не хотим проблем, – сказал он уже без рупора. – Нам нужен человек, который был в метро, когда все произошло. Мы не собираемся его арестовывать. Зададим несколько вопросов и сразу отпустим.

Повисла гробовая тишина. Борис посмотрел на Давида, сидевшего у стены со стаканом в руке. Едва заметным движением глаз он указал на правую сторону. Из толпы вышел болезненно худой паренек в рванной одежде.

– Ты там был? – спросил Борис.

– Да, – хриплым голосом отозвался паренек.

– Пойдем. Не бойся. Через час-два вернешься сюда.

Борис облегченно вздохнул, выйдя наружу. Он пропустил парня вперед к небольшому микроавтобусу. Дверь поползла вбок, и они забрались внутрь. Водитель тут же завел двигатель и тронулся.

Паренек сидел, нервно покачиваясь и почесывая исцарапанные запястья.

– Вы все равно не поверите, – сказал он. – Никто не верит.

– Ты выкладывай, а мы уже будем решать, чему верить, а чему – нет. Не парься. Рассказывай все, как есть.

– Сигаретой не угостите?

Борис протянул пачку. Парень подкурил и начал рассказ:

– Я, в общем, и сам мало что понял. Там не так уж и много народу было в тот момент. Мы с пацанами сидели на станции. Леха пошел в вагон: думал достать что. Там ведь киоск для посвященных. В метро и без этого душняк всегда, а тут что-то совсем невыносимо стало. Я вышел поссать наверх. Внутри нельзя: если спалят, пику сразу в бок вгонят или, если повезет, вылизывать заставят. Ну, короче, из туннеля загремело. Как будто гром. Не знаю, что это было. Я рванул назад. Свет замигал – похоже, генератор накрывался. Леха уже выходил с платформы. И вдруг он лопнул. Он просто шел, и в один момент его разбрызгало по стенам, будто он в микроволновке был. Одни кости остались.

Парень остановился и тяжело вздохнул.

– Потом я эту хрень увидел. Ну, как увидел? Вроде как почувствовал. Я не знаю, как это объяснить. Хотя хер проссышь. Темно стало так, будто что-то там темное было. Не просто темное, а по-настоящему черное.

Борис вспомнил облако в туннеле. Выходит, что они с Коротковым, а может, и со всей группой чудом избежали той же участи?

Паренька еще какое-то время расспрашивали о деталях, но ничего интересного выведать не смогли.

– Что думаешь? – спросил Коротков, когда они пересели в машину Бориса.

Автомобиль медленно выехал на проезжую часть.

– Ничего. Я не знаю, что говорить, – ответил Борис. – Можно было бы сказать, что он обожрался ЛСД или тарена, но ты и сам видел трупы. Ты сам видел эту темноту в туннеле. В любом случае – это не наша забота. Я думаю, что-то природное. Даже если какое-то оружие, то нам не по зубам. Есть военная полиция, ученые – их заботы.

Остаток пути ехали молча. За весь день, не смотря на грозные тучи, с неба не упало ни капли дождя. Спертый воздух раскалился еще больше. Становилось трудно дышать. Липкий пот обжигал глаза солью. Борис сделал глоток теплой воды из пластиковой бутылки и поморщился:

– Чертова жара убьет меня.

Машина остановилась у отделения. Борис заглушил двигатель и вышел наружу. Коротков вяло поплелся следом.

Зайти им не удалось: на входе их встретил Арзамасцев в бронежилете и каске. За ним следом выбегали остальные сотрудники в полном обмундировании.

– Что происходит? – спросил Коротков.

– Пойдем. Там в центре мясо. Поджигают дома. Есть жертвы. У СОБРовцев людей не хватает. Попросили о помощи.

– И тебя? – удивился Борис.

– Всех.

Они вернулись к машине за бронежилетами и касками.

***

Бутылка с керосином разбилась о стену, озарив все вокруг желтым светом. Копоть тонкими струйками оседала на красном кирпиче. Парень в повязке, прикрывавшей лицо, бросивший зажигательную смесь, ликующе закричал.

Таких ребят тут было несколько тысяч. Не меньше чем сотня из них стояла с новыми снарядами наготове. Кто-то держал нож, кто-то – дубинку. Самые отъявленные целились в полицейских из пистолетов. У ног протестующих лежал парень и держался за живот. Ладони его окрасились в багровый. Никто не обращал внимание на раненного.

Толпой, судя по всему, никто не управлял. Как и сотни таких же, эта демонстрация была стихийной. Только в этот раз все не обошлось криками – пролилась кровь.

Полицейских было на порядок меньше. Сплотив прозрачные щиты, они медленно продвигались вперед.

Борис выскочил из автобуса и встал в ряд с остальными. Ими руководил двухметровый офицер с уродливым шрамом на пол лица. Он провел короткий инструктаж, выдал щиты, и отряд двинулся в пекло.

Совсем рядом разбилась пустая бутылка. В один из щитов стукнул камень. Лысый отморозок крикнул в их сторону что-то угрожающее, вслед за этим в отряд полетели десятки камней.

Обе стороны потеряли бойцов. Погибли четверо демонстрантов – совсем еще мальчишек по пятнадцати-восемнадцати лет. Причем, трое из них погибли по глупости самих же протестующих: какой-то мудак попал бутылкой с зажигательной смесью прямо в толпу. Одного СОБРовца «разорвала» на части толпа прямо на глазах у Бориса.

К утру отморозков все-таки смогли успокоить. Их сажали в автобусы, грубо стягивая запястья стяжками для кабелей, и отвозили в переполненный обезьянник. Многие разбежались. Парень с порезанным животом умер, не доехав до больницы.

Кровавый рассвет окрасил улицу в унылые тона. Борис заходил домой совершенно разбитым. Соня и Ира еще спали. Позавтракав в одиночестве, он лег на диван в зале, чтобы никого не разбудить.

По радио передавали о начале военных действий на Востоке. Добрая треть исландцев отравилась питьевой водой. Многие из них находились в критическом состоянии. Массовые беспорядки охватили весь регион. Молодежь словно взбесилась. Огонь медленно пожирал крупные города.

Борис засыпал с плохим предчувствием.

***

– И падет на человека семь последних язв ярости Божия! И не спастись грешникам! И кара их будет жестока! Не поддавайся зверю, если не хочешь гореть в геенне огненной весь остаток вечности!

Вокруг старца уже собралось несколько десятков человек. Половина из них слушали пророчества, развесив уши, вторая же пыталась заткнуть старика. Борис пробрался сквозь толпу и взял оратора за локоть.

– Вам нельзя тут оставаться, – сказал он. – Все! Расходимся! Концерт окончен.

– Что вы делаете? – гневно завопил старец. – Руки прочь!

– Слыхали, что ночью было? Хотите тут тоже апокалипсис устроить?

Глаза старика округлились. Он стоял несколько секунд, потеряв дар речи, и затем воскликнул:

– Не смей говорить слов, значения которых не ведаешь!

– Пойдем!

Борис грубо толкнул старика в сторону машины и осмотрел толпу. Никто из них не решился противостоять полицейскому. Коротков открыл дверь. Старик сел на заднее сидение. Не смотря на ненависть в его глазах, Борису стало его жалко. Приказ сверху был таков: «Любое разжигание розней, неважно какого характера, должно пресекаться в корне».

– Все предстанем на суд Христов, – не унимался старик. – Неужели вы не видите знаков? Зверь уже тут. Сорок два месяца осталось нам всем. Потом придет суд Божий. И будут гореть грешники, и вознесутся праведники.

Закрыв глаза, он начал молиться громким шепотом:

– Отче наш, ежи еси на небеси, да светится имя Твое…

Они отвезли старика домой. У порога его встретила полная дама в домашнем халате с грязными волосами – его дочь. Она слезно извинялась и благодарила за то, что отца не арестовали.

– Нужно было вести его в отделение, – пробубнил Коротков.

– Для чего? Что он сделал?

– Да из-за таких уродов все и случается! Богом он прикрывается.

– Успокойся. Старик боится. Вот и все.

– Да в жопу их всех! Я что ли не боюсь? И все равно я не иду на улицу, чтобы разжечь очередную кровавую бойню. По-твоему, бог этого хочет?

– Я не знаю, чего он хочет, но явно не того, чтобы старика посадили.

– И что? Мы теперь всех будем по домам развозить?

***

Солнце, так и не появившееся из-за туч за весь день, уходило за горизонт. Вход в клуб выглядел, как никогда зловеще. Изнутри не доносилось никаких звуков. А ведь только вчера был тут.

Борис поправил рубашку под бронежилетом и передернул затвор пистолета. Коротков подмигнул ему:

– Становится привычкой, а?

– Не дай бог, – проворчал Борис и дал знак майору-СОБРовцу

Один из бойцов в маске потянул дверь на себя. Она поддалась удивительно легко. Боец резким движением дернул створку.

Изнутри пахнуло прохладной свежестью и кровью. СОБРовцы заходили первыми. То, что они увидели, заставило их замереть на месте и раскрыть рты от изумления. Борис протиснулся вперед и замер.

Огромный зал, казавшийся еще вчера таким тесным, был завален трупами. Их было не меньше нескольких сотен. Тела лежали в нелепых позах, в коих их застигла неизвестная сила. Весь пол залило кровью. На лицах многих застыл ужас. В немом болезненном крике были раскрыты рты.

Взгляд Бориса пробежался по мертвецам. Девушка лет восемнадцати прижимается к своему парню. Двухметровый амбал лежит на животе, уперев лицо в барную стойку. У паренька справа открытые глаза. Ужаса в них не видно, потому что их полностью залило кровью. Возле двери на спине лежит Давид, раскинув руки в стороны.

На стенах вокруг ужасающим блеском сияли непонятные знаки. От особо жирных вниз стекали струи крови.

В центре помещения сидел человек. Это был мужчина лет двадцати на вид в одежде пропитанной кровью. Парень ритмично качался взад-вперед и что-то бубнил себе под нос.

Борис подошел к нему, присел на корточки и прикоснулся к плечу. Никакой реакции не последовало. Казалось, что парень не видит ничего вокруг. Ему помогли встать и вывели из здания.

Все происходило в абсолютной тишине. Ни один из сотрудников не произнес ни слова. По примеру майора все его бойцы стянули маски. Руки Бориса тряслись, как после тяжелого похмелья. Немая сцена длилась несколько минут. Коротков пытался несколько раз что-то произнести, но все время сбивался с мысли. Наконец, ему удалось выдавить из себя:

– Борис, что это?

Борис не ответил. Он уже успел прийти в себя и, обходя тела, подошел к бару. Весь стол был усыпан брошюрками. Борис поднял верхнюю и прочитал: «Иди за Мной», выведенное красным цветом над фотографией худощавого бородатого мужчины с приятной располагающей к себе внешностью лет сорока в строгом костюме.

Гибель Вавилона (Часть вторая)