Живут на поляне рябые и желтые куры уже тысячу лет. Вместе червей хавают, яйца высиживают. Земля жирная, полна семян, жуков и вкусных личинок. И как-то под шумок залетают к ним куропатки с комбикормом, говорят, у них его жопой жри, только успевай хавальник открывать. Но просто так не дадим, говорят, вы, жёлтые, должны убить всех рябых. И накинули самому главному петуху комбикорма. А петух, главное, не жёлтый, он вообще белый. У него только табличка: "петух жёлтый", но всем похую, они делают, как он кукарекает. Ну и кукарекнул он, чтобы рябых пиздили так, чтоб дети их из оврага на краю поля не вылазили. Многие рябые тоже себе таблички повесили, чтобы их не трогали, а из страха так они первые шли пиздить своих. Пиздят и кудахчут. Рябые охуели от такой простоты, посмотрели, как их рябой петух съебнул за лесок через лужу, да и потихоньку начали отбиваться палками. А за оврагом тоже была поляна. Поляны с другими животными вообще повсюду, а самый всратый зверинец так вообще за ставком с вербами, там и верблюды, и другая поебота, кстати, куропаток оттуда послали. Куры за оврагом прикинули, что овраг тот свежий, чисто для приличия нацарапанный во времена лысого петуха, когда тот землю от фонаря делил. Ну и отменили нахуй тот овраг так же легко, как и раньше его нашкрябали. И оказалось, что рябых за оврагом дохуя — и не сосчитать. Были там и с табличками, но им пизды старался дать каждый цыплёнок, потому они со своими табличками через холмы съебнули к индюкам и уже оттуда что-то по-индюшиному пиздели. По началу их там кормили по предъявлению таблички, а потом они и там всех заебали. Но то всё хуйня. Рябые потихоньку из желтых делали синих в пакетах, а потом и вовсе оптом румянили. Из зверинца за ставком приказы разные поступали, немного корма, то да сё. А когда желтые поняли, что они ничем не лучше рябых и что их совсем мало осталось, то перестали слушать заставочный зверинец. А когда всё совсем до них дошло, то рябые с желтыми заагрились и пошли пиздить и куропаток, и верблюдов поблизости. Тут осмелели и панды с холмов, ослы с ишаками, кони разные. И все вдруг вспомнили, что зверинец давно пизды выпрашивал. Обосралось заставочное зверьё, обезьяны отгородились первыми, сказали, что остальных знать не знают, и вообще — они тоже настрадались. Верблюды тоже плюнули на остальных, стали себе припадать на передние копыта. Остальные пересрались, расчертили себе овраги, какашками побросались и перестали. Потом пытались то с верблюдами говорить, то с обезьянами, но те уже отвыкли. И не стало большого зверинца. Все по сараям разошлись писать мемуары, как проебали из-за рябых, которые были так далеко, а теперь нет.
