Мать, желая убрать дочь с выблядком подальше со своих глаз, выпросила у начальника, лечившего у нее килу, половину казённого дома на хуторе, выделила утвари, корову, картошки на посев, и успокоилась.

Отдав сына в ясли, Нюрка устроилась на работу. Мыть казармы, где жили офицеры, охранявшие поселенцев. Блондинка, как все старые люди, девушкой она была привлекательной. На беду. Эта её пикантная миловидность, в соединении с покладистостью и безотказностью и привели Нюрку к страшному концу. Одинокие офицерчики, жившие на квартирах, звали помыть у себя полы и дарили консервы и чулки. Солдатики были молоденькие и краснели. Поселенцев тоже было жалко. Популярная среди мужской части пришлого населения, для всего остального посёлка Нюрка стала изгоем. Ей плевали вслед, ругали в лицо. Не стоит думать, что посёлок населяли праведники, нет, святых в Мурюке отродясь не водилось, и подвергали Нюрку остракизму не за то, что с мужиками путается, а за то, что путается открыто, не таясь. Такое поселковый люд стерпеть не мог. Нюра начала выпивать.

Сына она любила. Рос он диким и непослушным, и больше всего на свете Нюра хотела найти ему отца, примеряя эту роль на каждого случайного кавалера.

Случилось все апрельской ночью. Соседи, привыкшие к шуму в Нюркиной избе, не всполошились, когда услышали детский плач, мат, и крики самой Нюрки. Окровавленную, растрепанную, голову Нюры, с широко распахнутыми глазами, насадили на плетень, тело порубили и скинули частями в погреб. Охрипший от плача сын, сидел в коровнике. Там его закрыл очередной "папа", протрезвевший к утру и ушедший в тайгу, прятаться.

Если вам показалось, что это конец истории, то спешу разубедить, наша история ещё и не начиналась. А начнется она тогда, когда мать Нюрки, вернувшись с похорон, и дождавшись, когда внук уснет, разожжет огонь в печи, соберет по банкам, одной ей известные, травки и камешки, и затянет странную гортанную песню. Собаки в селе завоют как одна, в сон к спящим скользнут невиданные доныне кошмары, а на тех, кто еще не лег, накатит такая тоска, что хоть в петлю. И три дня не будет в посёлке покоя никому.

У тайги много тайн. Есть среди них недобрые и зловещие, есть те, что ведомы лишь посвящённым. А есть такие, которые посвящённые и сами стараются позабыть, ведь прикоснуться к ним значит навечно проклясть собственную душу. Но приходит время, и уже собственная душа кажется невысокой платой за желаемое. Нюркина мать позвала из леса того, к чьей помощи люди не прибегают никогда. И тот откликнулся.

Хотелось бы мне в подробностях описать вам это существо, забирающее жизни и выпивающее души, спящее в глубоких древних как мир пещерах под нехоженными таежными просторами, но не могу. Кому довелось с ним встретится, не сможет тоже. Одно знаю, проходя мимо посёлка, он отбрасывал свою тень на каждого из нас, и тот, кого она касалась, не хотел жить. Просто невозможно было есть, читать, смотреть телевизор, разговаривать или идти кормить собак. Хотелось перестать быть, не умереть, а так чтобы не родиться. Ничего не моглось и не желалось, на душу наваливался весь вес мироздания и вся тьма, существующая во вселенной. Таким был этот таёжный дух.

Нюркина мать просила немного. Найти убийцу дочери в тайге и наказать его.

Три дня над посёлком стояла мёртвая тишина, а мы не вставали со своих кроватей, потому что были клетками из плоти, в которых умирали души, потерявшие свет, заслоненный от них тенью того, кто пришёл. Потом все закончилось, мы зажили как прежде.

Убийцу, спрятавшегося в лесу нашли у поляны, где кривыми зубьями высились покрытые мхом каменные идолы. Чьи? Древние. Даже шорцы не помнили тех, кто молился этим богам, не говоря о старых людях.

Одиночки в тайге часто подвержены галлюцинациям и психозам. Раскаяние или безумие настигло Нюркиного убийцу, но то, что он с собой сотворил, испугало и охотников, и солдат. Выдавив себе глаза, оскопив себя и перерезав жилы на обеих руках, он не удовлетворился результатом. Распоров себе живот, убийца вытянул собственные кишки и обмотал ими как гирляндами каменных истуканов. Потом еще пытался уползти, забиться в земляную пещерку, где и встретил свой конец.

Мы поужасались произошедшим событиям, и стали жить дальше. Что делать, пока жизнь выигрывает у смерти, приходится жить.