Глава первая.
Привет. Меня зовут Серым. Мне тридцать восемь лет.
Ну, почти.
Моя история, которую я всё-таки собрался вам сегодня рассказать, не будет очень длинной. Она не будет и какой-то совсем уж невероятной, как ждут некоторые из вас, признайтесь. Ведь - да? )
Да, я знаю. Люди отвыкли от чудесного в их жизни.
Люди дико соскучились по ощущению волшебной силы происходящего непонятного в их жизнях, что ежедневно подхватывала нас и крутила нами , как хотела. Эта весёлая и добрая сила была огромной частью нашей жизни ежедневно - в ту, залитую ласковым солнцем и грибными дождями пору, имя которой - детство. Поэтому мы - уставшие, разочаровавшиеся во всех и вся, озлобленные, плачущие внутри, мы - с полубезумной радостью обреченного на казнь человека хватаемся за любую жалкую соломинку, лишь бы - хоть на час, хоть на минуту, хоть ещё на чуть-чуть! - отсрочить то, что неотвратимо стучится в наши сердца и мозги каждый день с первым утренним шумом за окном. Отсрочить, отменить, стереть, не поверить в то, что заставляет нас сжиматься под одеялом и, еще толком не проснувшись, смутно сожалеть о наступлении нового дня. Отменить нашу с вами реальность.
Нет, ребят. История моя будет в этот раз просто историей. Уже - историей.
Итак, ему было тридцать восемь лет. Почти.
Он не слишком многого достиг в жизни. Ни семьи, ни дома, ни сидящего рядом молчаливо улыбающегося своим мыслям подросшего сына, ни той, которую он не променял бы даже на саму жизнь - у него тогда не было. Не было у него ни горы денег, ни модной машины. Даже по настоящему любимой работы у него тогда не было. А был неудачный брак за плечами, почти взрослый - и поэтому словно бы незнакомый сын, необременительная работа и какое-то подобие существования "как все". И еще огромная - во всю грудь - дыра. След, недавно оставленный ложной надеждой, что он наконец-то нашёл ту самую. И края дыры еще слегка дымились.
Хотя надо кое-что признать.
Он заслужил к тому времени право иметь друзей.
Немного, всего пять -шесть человек, но - настоящих.
Если бы кто-то спросил их тогда, что они думают о нём- то услышал бы что -то вроде: "Он, наверное, перегорел. Отрастил клыки и когти. Стал ... дальше."
Так и было.
В тот августовский день, который стал началом моей истории, он сидел на бетонном бордюре, ел шаурму, запивая её холодным пивом, вдыхал посвежевший августовский ветер и бездумно смотрел на Город.
Город лежал перед ним, лениво дыша далёкими гудками автомобилей и шумом миллионов колёс. Плывущая над Городом армада белых пушистых облаков бросала огромные пятна тени на его старые улочки, новостройки, заводские трубы, зелень парков и бесконечную, блестящую хитиновыми панцирями машин паутину дорог.
Солнце едва перевалило за полдень, но он уже ощущал привычную внутреннюю усталость. Нет, он не уставал в привычном смысле. Не ломило затёкшие мышцы, не слезились глаза, не бунтовала спина или колени, не сводило мозг от бесконечных звонков, бумажек и цифр. Он уставал не от этого. От пустого, бесплодно проживаемого лета, от огромной равнодушной туши когда то любимого Города, но больше всего - от самого себя. Пустого, картонного, высосанного до хрустального звона в ушах. Ненастоящего.
И да, он ведь любил когда-то лето, ребята!
Любил так, как, наверное, мало кто его любит...
Любил, не потому что это -лето, и его надо любить, как все.
Любить за тепло, за долгожданные отпуска, овощи - фрукты, за солнце и извечную летнюю городскую лень. За веселую и шумную набережную и вечно гудящую толпой Покровку, за бесконечную череду машин на Гребном, пахнущую кальяном, шашлыком и попсой и за тысячу таких привычных вещей, за которые и любят лето жители его Города.
Его лето было иным.
Оно пахло тёплым пыльным асфальтом, на котором выбивают неслышную никому чечётку первые крупные капли летнего ливня. Оно щекотало и будило его, едва уснувшего в третьем часу ночи, своими солнечными зайчиками, похожими на прикосновения кошачьего непоседливого хвоста. Оно заставляло его потрясённо умолкать и запрокидывать голову, рассматривая по -детски распахнутыми глазами огромные белоснежные бока облаков, плывущих над крышами девятиэтажек его Города. Оно дарило ему шум и запах соснового леса, умытого недавним дождём и возможность лежать на песке и смотреть на качающиеся макушки сосен, сквозь которые пробивались искорки первых несмелых звёзд, прихлёбывая пахнущий дымом чай с брусничным листом и дикой малиной.
Была лишь одна пора, которая могла поспорить с летом за место в его сердце.
Когда август начинал осыпаться паданцами с яблонь, когда арбузы и дыни становились желаннее тёплого пива , а в лесах поднимали свои головы бесчисленные рати боровиков и лисичек, наступало время, которое он любил еще сильнее лета, хотя казалось, что это попросту невозможно.
Люди привычно заговаривали о бархатном сезоне, в последнем рывке тянулись к теплу и всё еще ласковым морским волнам, но привычная сентябрьская суета уже неумолимо начинала свой бег. Возвращались в Город толпы загорелых учеников и учениц, гомонили яркие и смешные школьные базары, на улицах прибывало машин. Вечера набирали силу и прохладу, небо темнело и выцветало, люди вспоминали о плащах, зонтиках и куртках. Но только не он. Да, он тоже доставал и с удовольствием накидывал на себя любимую ветровку, менял лёгкие растоптанные кеды на новенькие непромокаемые "вездеходы" и подмечал первые пожелтевшие листья в парках и скверах его Города. Нет, его не тянуло на море. Нет, ему не становилось грустно. Нет, он не сожалел о том, что вся привычная круговерть дел снова придвинется, заслонив собой едва закончившееся лето и не даст выдохнуть уже до самых Новогодних праздников.
Но он ждал, каждый раз не зная, чего он ждёт.
Небо, исподволь набухавшее все это время темными дождевыми тучами, вдруг тихо, еще из далёкого далека, но вполне ощутимо рыкнуло на засуетившийся разом муравейник у себя под брюхом.
Приближался ливень.
А сзади внезапно, совершенно неуместно для этого забытого всеми асфальтового пятачка на краю обрыва, поросшего упрямой травой, зашелестели шины и он уловил приглушенный звук мотора.
Рядом притормозил новенький модный паркетник.
"Ну кого сюда могло принести, а?" - с глухо заворочавшимся в душе раздражением подумал он.
Бросил взгляд на едва тронутый пакет с остывшей шаурмой, на ополовиненную бутылку "Русича"- и вдруг почувствовал, что его перерыв, отданный своим неспешным мыслям и немудреному обеду - кем-то грубо прерван. И этот кто-то своим появлением тут же превратил всю эту пасторальную в общем-то картинку в банальный и торопливый убогий перекус какого то алкаша - неудачника, который не смог пойти "в нормальное кафе, чтобы поесть по- человечески".
Отметив это чувство в себе, он обернулся. Мягко хлопнула дверь машины, и он лишь краем глаза успел уловить силуэт за спиной.
Девушка, или скорее всё же молодая женщина, прошла мимо него, замерла на несколько долгих секунд, глядя на засуетившийся Город, и вдруг, немало его удивив, тоже села на бетон в нескольких метрах от него. Её светлое кремовое то ли платье, то ли юбка неизбежно должно было пострадать при этом, но видимо ее не волновали такие мелочи.
Прерванная было её появлением тишина снова обволакивала асфальтовую поляну, но для него все вокруг уже неуловимо изменилось.
Ушла, наверное, привычная лёгкость одиночества.
Краем глаза он невольно зацепил присевшую неподалёку светлую фигурку, впрочем, безо всякого любопытства.
А она была красива, хотя явно не возводила это в культ. Длинные темные волосы были безжалостно стянуты в тугой хвост, строгий профиль на фоне потемневшего неба радовал бы глаз своими линиями, но вглядываться в него и любоваться ему в тот момент не захотелось.
Хотелось, чтобы она уехала.
Это место здесь и сейчас было занято им. Облаками. Скорым ливнем. И шумом лежащего внизу Города.
Но вместо того, чтобы встать и уйти, она вдруг повернулась и посмотрела на него. Прямо, внимательно. Оценивающе. Всего секунду или меньше.
И неожиданно ему стало чуточку стыдно.
"Даже так?"- удивлённо спросил он самого себя.
И, словно бы устыдившись собственной слабости, спокойно и прямо посмотрел на нее в ответ.
Гром не грянул.
Никого из них двоих не поразила ни молния, ни моментально вспыхнувшая дикая любовь или страсть. Нет.
Его светло- зелёные, словно бы выцветшие за лето глаза всего на полсекунды встретились с ее льдисто-голубыми, будто бы только оттаявшими из под лежалого старого снега - и всё.
Просто стало чуть проще терпеть её присутствие.
Хотя за пиво и шаурму всё -таки осталось чуточку стыдно, надо признать.
Словно малолетка какой-то... Надо же.
И хотя желание тут задержаться стремительно уходило, какое то детское упрямство удержало его тогда на месте. Он закрыл глаза. В светлом сумраке его сомкнутых век был лишь шум ветра, несущего запахи близкого дождя, далёких улиц, и - самую чуточку аромат духов его незваной соседки. Приятный. Наверное, очень дорогой. И неуместный - здесь и сейчас.
Отгородиться от её присутствия не получалось, даже закрыв глаза, и он всё -таки заставил себя встать и уже осознанно взглянуть на нее.
Она сидела так же прямо, сжав в кулаках подол и не мигая глядя перед собой.
А он... Он бы собрал тогда все, что принес с собой и ушел бы, если бы не порыв ветра, швырнувший в них обоих горсть невесть откуда поднятой пыли. Она машинально отвернула к нему своё лицо и он вдруг разглядел на её щеках две маленькие мокрые дорожки.
Раздражение внутри разом куда-то ухнуло, растворяясь.
- Извините ради бога... вам.. плохо? - слова неуклюже сгрудились на языке. Видимо потому, что он не собирался ничего говорить, но вот поди же ты...
Она промолчала, отвернувшись, и лишь отрицательно мотнула головой.
А он вдруг неожиданно подумал, что тоже ей мешает своим присутствием.
И ещё - что уйти сейчас , не узнав и не сделав ничего со всем этим - он уже не мог. Или не хотел. Или просто было уже нельзя.
-Я могу вам чем то помочь?
Снова отрицательный кивок .
Не зная, что теперь со всем этим делать, он присел на бордюр и начал бестолково запихивать в пакет ставшую такой жалкой и неуместной шаурму.
Собрал. Повернулся, чтобы наконец пересилить себя - и уйти.
-Почему оно всегда так быстро кончается. - ровным голосом вдруг спросила она. Мне... мне просто не хватило этого лета.
Он застыл на несколько секунд спиной к ней, затем бросил на траву поднятый было рюкзак. Обернулся.
Молча сел рядом.
На землю упали первые крупные капли .
Тогда-то эта история и началась.
Неделю спустя.
Я кайфовал как последняя сучка.
Полуденное солнце нещадно било в окно, на котором не было штор.
Свежий летний ветер из распахнутого окна моего девятого этажа трепал ее тяжелые длинные волосы цвета чая.
Ленкины длинные мускулистые ноги заканчивались у меня на коленях маленькими смешными розовыми пяточками. Всё остальная Ленка восседала в моем новеньком рабочем кресле, обтянутым коричневой сеткой, которую мы только что уже успели обновить, потому что она на меня накинулась прямо с порога.
Она пила свой извечный кофе со вкусняшками, хохотала, фыркала и сияла как новенький золотой империал с её собственным портретом на аверсе ;)
Я в отместку массировал её лодыжки и прочие тазобёдрышки, травил ей свои извечные хохоталки и внутри меня весёлыми стайками "плескались алмазные ерши в шампанском " , как однажды сформулировал мой самый лучший друг Ворон.
Это огромное счастье, когда вот так сидишь на краю Города, в чистом поле, и вдруг из-за угла -бац!- и такой ослепительный человек!
Да, тогда, на холме под моросящим дождём мы и познакомились.
Ленку звали Ленкой, и она была стервой категории 30+ высшего пошиба. Да еще и довольно крутой шишкой в масштабах НиНо. Она водила новенькую серебряную хёндаину "Крету", которую иногда , забывшись, почему то называла "Фридой" или чаще " Фридкой, блять!!! ". Она первая и единственная из моих женщин, осмелившаяся тащить на себе огромного дракона, опоясавшего её белоснежную кожу от пупка до позвоночника, ребята. Татуировки, думал я, не могут быть красивыми... и ошибался.
Если в двух словах - она оказалась тем пинком, который мне отвесила Вселенная, чтобы я прекратил ныть, жалеть себя и вспомнил, что когда-то носил яйца. Кстати, говорят, они мне идут.
Неделю мы истово переписывались в интернете- сначала смс, потом ВКонтактом, Телегой, Вайбером и чем угодно ещё. Спорили о книгах. Спорили о музыке. Спорили обо всём на свете. Строго писали друг другу, что "сразу предупреждаю, мне не нужен секс, просто общаемся!" и не менее гневных ответов "да я и не собирался, больно надо!"- и наоборот.
Я не верил, что это происходит со мной. Она- бешено энергичная, непонятно как успевающая тащить на себе детей-мужа-ипотеку-кредиты, красивая, стальная и целеустремлённая как пуля... До сих пор умеющая плакать.
Смешная, зажатая и пугливая к чужой ласке, как подобранный щенок.
И я - похожий на огарок бесчувственный. "Дяденька бледный со взором потухшим", по выражению того же Ворона.
Мы сдерживались неделю, ребята.
Но неизбежное все-таки случилось. Сегодня в полдень она подкараулила меня в Старом Городе, и силком запихала в машину вперемешку с моим любимым велосипедом. Обьяснив свой безобразный, вопиющий поступок туманной фразой "Да поехали уже трахаться, сука!", она привезла нас ко мне на квартиру , а затем многократно и изощренно надругалась надо мной, даже слегка испуганным такими радикальными изменениями в деловом этикете.
И вот теперь солнце, ветер в её волосах, запах хорошего кофе и её лодыжки, пахнущие мятным кремом.
-А ты не хочешь на море, Кроль?
Бог её знает, почему она называет меня Кролём. У всех остальных я ассоциируюсь исключительно с котами.
Я взглянул на нее и широко улыбнулся.
-Неть.
Тонкие брови Ленки немедленно взлетели вверх, возмущенный вопль "Ачойта?!" спугнул голубей с соседней лоджии.
-Я не больно большой любитель глади морской, вашбродь - примирительно сообщил я, и потянулся за своей кружкой. - К тому же, я в ближайшие же выходные могу предложить тебе вылазку на местное Почтиморе с купанием, едой из казана и лучшими на планете закатами.
Повторно вспорхнули вверх её брови. И это её фирменное "Хо-Хо-Хо!"
-Не веришь?- я в ответ тоже сардонически приподнял левую бровь. - Поспорим?
-До сентября осталось четыре дня. Какое купание, о чём ты? И что еще за Почтиморе такое? Это ты про ваше Горе-Море что ли? Смешно, да... Холодища же уже по ночам!
Вот тут меня проняло.
-Там. Можно. Спокойно. Купаться. И именно 26 августа. Хоть целый день.
И оно - не Горе-Море.
-Надо же, какие наглые Кроли пошли! - с чувством сказала на эти слова
Ленка, яростно отхлебнув из чашки.- Врут и не краснеют!
-Привет, Почтимореее!!! - раскинув руки, закричал я, зажмурившись от бьющего в глаза заката.
-Так и запишем. Пациент Кроль сошел с ума на берегу Почтиморя около 19-25 часов по московскому времени- прозвучал за спиной насмешливо - деловитый Ленкин голос.
Она стояла рядом и не отрываясь смотрела на Солнце. Я взял её холодную ладошку, поцеловал пахнущие сосновой корой невесомые пальцы, и задержал их в своей руке.
Чётко очерченный багрово-оранжевый желток завис над еле различимой синей полоской противоположного берега , и на глазах вдруг потерял равновесие, упав где-то в районе Шуи.
Яйцо Феникса, обречённого воскресать снова и снова.
Мы обнялись и пошли к костру. Там мы и просидели почти до первой зари, потягивая то чай с брусникой и малиновым листом, то сваренный в темноте на глазок глинтвейн, глядя на танец языков пламени, отражающийся в наших зрачках.
А следующим утром- неспешным, жарким, и безмолвным, нас разбудил стальной шелест крыльев над палаткой и громогласный хриплый карк.
Я широко улыбнулся, видя заспанные, но уже ого как распахнутые по такому случаю Ленкины глаза.
-Не пугайся, Твоё Величество. Это хозяева . И доброе утро.
Сколько помню, на моем Берегу всегда жила эта пара воронов. Огромные иссиня-чёрные птицы, кружащие над корабельными соснами в жарком полуденном мареве. Ненавидящие громкую музыку так же, как и я. Вдумчиво наблюдающими за нами, людьми. Любопытные. Холодно- отстранённые. И по моему - чуточку вечные.
-Кроль! Так же не бывает! Я же даже купальник не стала брать!
Ленка стоит по пояс в воде и , радостно хохоча, ловит лицом и упругой незагорелой грудью струи воды, подброшенные ей самой секунду назад.
Я тоже смеюсь, вытягиваясь в теплой, лишь слегка посвежевшей Волге и глядя в безоблачное синее небо.
Ленка проиграла.
Вода была настолько теплая, что даже чуточку зацветала у кромки песка. Но весь обрывистый песчаный берег, частично видимый почти до самого Сокольского, был девственно чист. Местные, в отличии от нас, в эту по - июньски жаркую субботу не высыпали на песчаные пляжи. Не прыскали в воду с разбега, не принимали солнечные ванны, лёжа на безмятежно качающемся матрасе и даже не кушали степенно свою извечную водочку под разговор и пиво. Аборигены уже смирно сидели по домам, смотрели спутниковый пакет программ, не мусорили в лесу и не включали на всю округу золотой запас российской эстрады, который так не любит местная чета воронов.
Магия Страшного Ильина Дня, карающего мучительной смертью всякого, покусившегося на омовение в Волге после служивших в ВДВ моржей и тюленей, действовала безупречно.
А вечером снова прилетел Феникс. Снова добела раскаленный шар планировал на далёкую кромку берега, снова её рука лежала в моей. Уставшее за день Почтиморе было похоже на гладкую раскалённую заготовку зеркала.
Знаете, как пахнет абсолютный покой ?
Так же, как и редкое чувство внутри, что все идёт как надо и ничего не надо для этого ломать ни в себе ни в Мире. Абсолютный покой пахнет соснами и смолистым дымом.
И выглядит как яйцо птицы Феникс, сброшенное где то в Ивановской области.
Замерев и затаив дыхание, я считал секунды до падения Солнца.
А она вдруг встала и ушла к костру.
Что то буднично и почти безболезненно ёкнуло внутри. Закат для меня завершился вместе с её уходом .
Я подошёл, сел рядом с ней, понуро глядящей в яркую темноту костра.
Совсем как тогда, на холме с асфальтовой поляной.
-Лен.
...-Что.
И вновь две дорожки бегут по её мраморным щекам.
Две дорожки живого огня, текущие из темноты её глаз.
-Скажи, что с твоей жизнью. - Что с ней не так? Человек не может плакать дважды в неделю, понимаешь! Он не должен так делать! Ты, чёрт бы тебя побрал, не должна так делать! Ты хоть поняла, что ты сделала?! Ты, не прилагая никаких усилий, сделала счастливым еще одного хорошего человека неделю назад! Меня! Одним простым набором из одиннадцати цифр и плюса! А я так-то знаком с цифрами, Леночка! И они слишком нечасто радуют меня по настоящему , чтобы я не заметил этого раза! Так просто скажи мне наконец, чем я могу тебе помочь?!!! И я помогу!!!...Или хотя бы попытаюсь...
Я зажмурился. Глаза, наверное, зацепили дыма.
Эхо моего крика глохло где то в соснах, оскверняя ночные своды моего Храма Ворона.
И хула моя не осталась неотмщённой.
Ибо есть Первое Правило.
"Всяк, сумевший осознать и задать Миру вопрос, получит на него ответ. Ответ может нравиться или нет, помочь и навредить, подарить жизнь или убить. Но он будет дан тому, кто нашел в себе силы спросить."
Так, кажется оно звучит.
Ну или почти.
-Я ненавижу холод, зиму и снег, Серёж.
-Но тогда тебе надо было поселиться в тёплых краях, у моря...
-Нет, Серенький. Жара не намного лучше, а ещё это вечное солнце... Даже море не спасёт... Да и забраться так далеко и счастливо было меньше шансов, денег...Да и веры.
Я очень люблю зелень, тепло и прохладу, я вчера впервые в жизни ночевала в палатке в лесу, это же с ума сойти! Как я жила без этого всего? Почему нельзя оставить все так, как сейчас?!
Молчание вдвоем под треск костра заключило нас в маленький сияющий кокон .
-Ты знаешь, я выросла на севере. - через бесконечные секунды продолжила она. - Я сыта зимой, сыта холодами. Я люблю свой город, в котором выросла, но погода... Месяц. Всего месяц лета, и - всё...
И поэтому я жду каждую осень, как приговор.
Ведь за ней придет всё та же зима, что и всегда...
С хандрой, слезами наедине с собой, с серой серостью за окнами...а у вас еще и в темноте. У вас даже полярного сияния нет, Серёжка!
Здесь идеальная погода для меня, именно в эти дни, когда жара уже спадает, а до холодов еще почти два месяца! Я никогда так не наслаждалась августом. И я ... я действительно купалась сегодня в твоем Зелёном Море.
И оно тёплое, как ты обещал.
Спасибо тебе. Но завтра мы уедем отсюда, и всё это закончится. А еще неделю спустя закончится август. А еще через месяц...
Скажи, ты можешь помочь мне в этом? Можешь мне помочь никогда больше не мёрзнуть ? Да или нет?
-... А если нет - то и не обещай мне ничего. Не смей. Невыполненное обещание не принесет добра ни тебе, ни тому, кого ты обнадёжил напрасно.
Я медленно кивнул.
Но теперь каждый из нас молчал в одиночестве.
И продолжали бы мы молчать и дальше, если бы она не встала, не прижала мою голову к своей груди, взъерошив волосы на затылке и не прошептала в ухо еле слышно. - Прости. Забудь пожалуйста, не обращай внимания. Пойдем лучше в палатку. Ночи всё еще короткие.
Клянусь, я сделал все от меня зависящее, чтобы она запомнила эту ночь бесконечной. А под утро, когда сначала наши крики, а потом и наш горячечный шёпот затих, засыпая и мешая сны с шумом прибоя я вдруг улыбнулся .
Потому что услышал её сонное - "Хотя попробовать бы стоило, наверное.."
В понедельник с утра, вместо того, чтобы поехать на работу, он остался дома.
Умылся, налил себе большую кружку кофе со сливками и включил компьютер. После чего, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, решил отдать долг. По- настоящему отдать, как только и можно отдавать настоящие долги, ребята.
К обеду, выпив четыре кружки кофе, заработав головную боль и ослепнув от бьющего в окно наискось яркого белого солнца, он восстановил свой аккаунт в Одноклассниках, с большим трудом удалённый много лет назад, зарегистрировался на Авито , нн.ру, завёл себе почту на всех возможных почтовиках, ЖЖ, твиттер, и фейсбук .Потом пошли социалки поменьше.
Не глядя, съел что- то, оказавшееся яичницей из трёх яиц, неведомо когда и как им же и приготовленной.
Он залогинился на форуме автомобилистов, собачников, страйкболистов и , о ужас!- пейнтболистов (да будут они так же счастливы, как интересны их убогие игрища!). Форум яхтсменов и конной езды. Совместные закупки. Красота и мода. Фитнес-форум. Яплакалъ. JoyReactor. Пикабу. Петиции. ру. "Лавка странных идей" в ЖЖ. Местные чаты рангом пониже.
В пятом часу, за шестой чашкой кофе, когда солнце повернуло наконец к вечеру и в комнате стало чуть меньше света, он устало потянулся, привстав в кресле, решительно выключил комп и осмотрел кучу исписанных паролями и логинами листов бумаги на столе.
Потом вышел прямо в домашних шортах в удивительно, невозможно тёплый августовский вечер и прошлялся где-то до темноты.
Вернулся, улыбаясь чему то своему и помахивая бутылкой марочного портвейна в руке.
Зайдя в квартиру и почесав за ухом кота, полученного при разделе имущества (да-да!), он не торопясь вооружился пузатым бокалом, щедро в него плеснул, втянув ноздрями терпкий летний аромат нагретого солнцем винограда - и снова сел к компу.
Тени, созданные им при свете дня, слабые подобия живых людей, с приходом ночи получили шанс обрести плоть.
И обрели. Хотя...
Он уже тогда знал, что работа бесполезна, ребята.
Он и раньше пробовал писать, и много раз, украдкой просовывая своё стихотворение или рассказ под дверь какого-нибудь солидного литературного форума, ждал ночь, потом день, сутки, неделю , месяц- и не дожидался ни единого ответного письма или извещения. Никогда. Слепящая, звенящая в ушах, равнодушная Пустота зияла и скалилась на него со страниц электронной почты и сообщений в социалках.
Все, чего ему удалось достичь без денег, залитых в раскрутку аккаунтов, сотен неистово плюсующих его ботов и помощи каких-нибудь знакомых интернет- акул, выражалось в без малого четырёх сотнях друзей, многих из которых он знал лично, опосредованно или из отзывов на свои стихи или рассказы.
Хотя они, может быть, и смогли бы стать ядром его армии, призванной дать начало цепной реакции узнавания в интернете его работ. Если бы не тема, в той или иной форме звучащая с каждой его страницы в каждой из десятков социальных сообществ , ставшая заголовком, демотиватором или мемом на всех , хоть иногда посещаемых им ресурсах.
И ведь находил он всё-таки один- два лайка там-сям. Иногда даже кто-то из близких или случайных друзей в социалках пересылали его идею друзьям.
Он до хрипоты ругал вместе с автомобилистами Платон и мудаков на дорогом говне, ездящих как мудаки. Он писал, что только задержавшееся лето не даёт мудакам насоздавать кучу новых проблем на дороге, и с ним яростно соглашались.
Он со знанием дела мусолил со страйкболистами предстоящий писк сезона- ежегодную игру, закрывающую сезон этого года и яркая солнечная погода у всех них вызывала поросячью радость, ибо больше самой игры в мероприятии этом участниками ценилась редкая возможность побыть тем, кем хочешь среди своих. И как говорил их друг , неукротимый Бармалей, умеющий в возвышено-подвыпившем состоянии становиться Бэтменом на весьма веселые для окружающих час- полтора : " Наш местный страйкбол- чуть более местный, чем страйкбол ! ".
Никто из страйкбольной вольницы не хотел ни холодов ни дождя, и на его предложение охотно соглашались.
Он открыл для себя чудный мир сайтов для девочек всех возрастов - пищащих и сюсюкающих или наоборот, по мужски разухабистых и резких- и хотя был полным нолём во всей этой блестящей модными обёртками пустоте, умудрился и там зацепить с десяток лайков под фоточками позднего летнего пляжа с десятками загоранцев и модным соблазнительным флешмобом в стиле латино, куда его пригласили знакомые.
Поздно ночью второго дня, проведенного за компом, разогнув дико затёкшую спину, отхлебнув из бокала и жалобно застонав, он прикрыл на несколько секунд усталые воспалённые глаза и затих. Все, что он мог и до чего додумался за эти два дня, он отправил. Почти на всё ответил, лайкнул , перепостил и заскринил. И впервые за это время приготовил себе шикарный "завтрашний ужин". А как ещё назвать то ли ужин, то ли завтрак повышенной калорийности, съеденный с особым цинизмом в три часа ночи? Хотя, свиной стейк с румяной картошкой из казана в три часа утра того стоит, как вы думаете? )
И вдруг понял, что тоненькая, но очень болючая струна, незавершенного дела, невыполненного обещания -впервые в жизни ощущаемая даже физически- больше не беспокоит, словно незаметно лопнув.
Улыбнулся, налил бокал любимой массандры, и с удовольствием щелкнул по иконке World of Warships . Дико хотелось спать, а он так любил засыпать под плеск волн и звон судовых склянок.
Он пару минут постоял под горячим душем, сделал хороший глоток из бокала и завёл будильник на телефоне. Пора было вспомнить о работе.
