Незадолго до смерти Александр Парвус сжег большую часть своего архива, остальное растащили наследники. Самые сенсационные документы, включая тот самый «Меморандум», после войны оказались в Англии с бумагами германского МИДа. На их основе чех-эмигрант Збынек Земан и немец Винфрид Шарлау написали в 1964 году книгу «Парвус – купец революции», в годы перестройки переведенную на русский. Пафос авторов был направлен на обличение большевиков, будто бы совершивших революцию на немецкие деньги при активном участии Парвуса.
Однако оставалось неясным, кем он был – одержимым фанатиком социализма или ловким дельцом, использовавшим революционное движение для наживы.
Не проясняют этого и многочисленные сочинения самого Парвуса, которые он писал с удивительной скоростью и на любую тему. Зато они доказывают его литературный дар. Вот как он описывал пожар в белорусском местечке Березино, где родился в 1867 году: «Я, маленький мальчик, ни о чем не подозревая, играл в углу своей комнаты. Вдруг я заметил, что оконные стекла окрасились в изумительный багровый цвет… Моя мать бежит по улице, я спешу за ней, крепко уцепившись за ее руку, спотыкаясь, ничего не понимая, в недоумении глядя на мечущихся вокруг людей».
Потеряв дом и все имущество, семья уехала в Одессу, откуда был родом ее глава Лазарь Гельфанд. Эта фамилия, произошедшая от идишского слова «эльфанд», что означает «слон», очень подходила мальчику, который со школьных лет имел внушительную комплекцию и трубный голос. В многонациональном городе у Черного моря он быстро позабыл свое еврейство и стал тем, кем оставался всю жизнь, – космополитом, знавшим пять языков, умевшим прижиться в любом уголке Европы и Азии. Переименовав себя из Израиля Лазаревича в Александра Львовича, Гельфанд принялся искать для себя «родину задешево», как выразился в одном из писем.
Даже в детстве он никому не рассказывал о себе правды. Не объяснял, например, как отец, работавший будто бы простым грузчиком, смог устроить сына в лучшую одесскую гимназию. Там подросток связался с революционерами, таскал домой запрещенные книжки, а в 17 лет устроился в слесарную мастерскую, пытаясь агитировать рабочих. Спасая сына от неприятностей, родители (снова непонятно как) отправили его в Швейцарию изучать философию. И что же? Первым делом молодой человек явился к вождю русских эмигрантов Георгию Плеханову. Правда, тот привычно попытался им командовать, а этого Александр не терпел ни от кого.
Переметнувшись от русских социал-демократов к немецким, он с их благословения защитил диссертацию о творчестве Карла Маркса и начал публиковаться в партийной газете Neue Zeit. Любовь товарищей Гельфанд заслужил не только как блестящий публицист, но и как душа компании, шутник и весельчак. Одних, впрочем, смущал его радикализм, других – непрезентабельный внешний вид. На партийных сходках он появлялся в заношенной, рваной одежде и никогда не упускал случая пообедать за чужой счет. И не из скупости. За статьи платили мало, а на его попечении были привезенная из России жена, акушерка Татьяна Берман, и сын Евгений.
За едкую критику в адрес немецких политиков на него не раз подавали в суд, грозили выслать в Россию. Путая следы, он обзавелся псевдонимом Парвус, что в переводе с латинского значит не только «малый», но и «выскочка», «парвеню». Похоже, таковым его и считали руководители партии, выгнавшие нахального иностранца из газеты. Парвус уехал в Мюнхен, в чем позже увидели далекоидущий план. Именно в этом городе тогда, на рубеже нового века, собрались русские революционеры, чтобы зажечь «Искру».
Александр Парвус, Лев Троцкий и Лев Дейч
План молодых марксистов Владимира Ульянова (Ленина) и Юлия Мартова заключался в том, чтобы выпускать газету за границей, тайком доставлять ее в Россию и распространять среди рабочих. Парвус охотно включился в дело, предоставив редакции «Искры» свою квартиру в Мюнхене и получив за это право публиковать на первой полосе свои ядовитые фельетоны. Бежавший из ссылки Лев Троцкий восхищался им, но был смущен его странными мечтами о богатстве. «Нужна большая ежедневная газета, – фантазировал Парвус, – выходящая одновременно на трех европейских языках. Такое издательство станет могущественным орудием социально-революционной подготовки. Но для этого нужны деньги, много денег!..»
На самом деле деньги «Искры», попав в его руки, оборачивались модными костюмами, дорогими ресторанами, любовницами. Одна из них родила ему сына Льва, что стало причиной расставания с женой.
Товарищи покорно терпели эти выходки: «доктор Слон» был незаменим. Он славился не просто острым пером, но еще и даром предвидения. Как только началась война с Японией, Парвус предсказал, что она приведет к поражению царского режима и к революции. Когда так и случилось, его авторитет вырос еще больше.
Александр Парвус и Роза Люксембург
Революция 1905 года вдохновила Парвуса не меньше, чем его товарищей. Он даже решил поучаствовать в ней лично и в октябре по фальшивому паспорту приехал в Петербург вместе с Троцким. Сначала друзья создали Совет рабочих депутатов, которым фактически руководили за спиной зицпредседателя – рабочего Георгия Хрусталёва-Носаря. Потом выкупили захудалую «Русскую газету» и быстро превратили ее в самое популярное в столице издание с тиражом 500 тыс. экземпляров. В ней печатались громкие разоблачения злоупотреблений власти вперемешку с рекламой; и то и другое приносило немалые деньги, которые Парвус со вкусом тратил.
Он устраивал кутежи в лучших ресторанах, шампанское покупал дюжинами, билеты в театр – целыми рядами. В гостинице «Астория», где Парвус снял номер, дневали и ночевали очарованные дамы, а одна из них, социалистка Екатерина Громан, и вовсе поселилась там, оставив мужа. Статья о Парвусе появилась в словаре Брокгауза и Ефрона, где его назвали «известным немецким и русским писателем и общественным деятелем».
Слава Парвуса сошла на нет вместе с революцией. Когда в декабре 1905-го Троцкого и других лидеров Петербургского совета рабочих депутатов арестовали, Парвус ушел в подполье, откуда убеждал товарищей не прекращать борьбу, но его не послушали. Весной 1906-го он был схвачен и получил три года ссылки в Сибирь. Но не пробыл там ни дня: по пути он и его товарищ Лев Дейч напоили конвойных, сошли с поезда и, переодевшись в крестьянскую одежду, спокойно пересели на другой, идущий в обратную сторону.
Добыв в Москве поддельный паспорт, Парвус скоро оказался в Германии, где занялся написанием мемуаров о революции, а также консультированием местных политиков. Один из них, будущий министр культуры Конрад Хениш, помог ему – все еще подданному России – избежать высылки на родину. Одиночество Парвусу скрашивала Роза Люксембург, нашедшая в его объятиях утешение от поражения русской революции. Но ею любвеобильный «доктор Слон» не ограничивался, что и привело к скандалу.
Задолго до этого писатель Максим Горький доверил ему сборы от постановки в Германии своих пьес: деньги должны были достаться партии большевиков. Парвус же потратил их на путешествие в Италию с некоей блондинкой, после чего Горький посоветовал революционерам «хорошенько надрать уши мерзавцу».
Объединившись, немецкие и русские социалисты в 1908 году осудили Парвуса и выгнали его из обеих партий. И тогда он исчез. Ходили даже слухи о его самоубийстве, но два года спустя Парвус обнаружился в Константинополе – в роли главного финансового советника правительства младотурок. Говорили, что он завел себе дворец, армию слуг и целый гарем красавиц, который возглавила приехавшая из России Екатерина Громан. Казалось бы, именно о такой жизни Парвус всегда мечтал, однако она быстро ему наскучила. Он ждал новых политических бурь – и скоро дождался.
В начале Первой мировой войны в газетах появилась статья Парвуса, которая шокировала многих. «Торжество социализма может быть достигнуто только победой Германии над Россией, так как только Германия является носительницей высокой культуры», – утверждал автор. Немецкий посол в Константинополе Ганс фон Вангенгейм сообщил начальству, что «известный русский социалист д-р Парвус с начала войны занимает явно прогерманскую позицию», а поэтому может быть использован в интересах рейха.
В начале 1915 года Парвус напросился к немецкому послу на прием и заявил, что победить Россию можно только устроив в ней революцию и расколов империю на несколько государств. Фон Вангенгейм не преминул доложить об этой встрече в Берлин, где инициатива «известного социалиста» вызвала большой интерес. Немецкие и австрийские спецслужбы сами пришли к такому же мнению, и сепаратистские движения на окраинах империи финансировались из-за рубежа. Парвус тоже деятельно помогал им: среди его клиентов были грузинские и армянские радикалы, а также члены «Союза освобождения Украины» во главе с М. Басок-Меленевским.
Главной задачей была, конечно, революция в России. Для ее организации Парвус через Вену выехал в Берлин и там представил в германский МИД записку на 20 страницах, которую с легкой руки ее первых публикаторов Земана и Шарлау принято называть «Меморандумом Парвуса».-http://www.hrono.ru/dokum/191_dok/1915parvus.php
План победы над Россией включал три пункта, первым из которых была поддержка стремления национальных окраин к отделению. Парвус прозорливо угадал, что основное внимание в этом вопросе нужно уделять украинцам, полагая, что без Украины Россия не сможет оставаться империей. Большое значение он придавал также Финляндии, а вот сепаратизм на Кавказе ценил невысоко, отмечая, что тамошние «туземцы» будут резать в первую очередь не русских, а друг друга. Второй пункт предусматривал организацию международной кампании против царизма, а третий (и главный) – поддержку партий, стремящихся к свержению власти.
Парвус подчеркивал, что помощь должна достаться прежде всего большевикам, поскольку только они способны поднять массы на революцию. Такая оценка немногочисленной, загнанной в подполье партии, лидеры которой прозябали в эмиграции, – еще одно свидетельство прозорливости «доктора Слона».
В «Меморандуме» было немало деталей для любящих точность немцев. Предполагалось, например, отправить в Сибирь диверсионные группы для организации взрывов на Транссибирской магистрали, обеспечив их подробными картами и достаточным количеством динамита.
На осуществление плана Парвус просил 5 млн марок, но немцы дали лишь миллион, подозревая, что автор «Меморандума» преследует свои интересы. И были правы: их целью было военное поражение России, его – российская, а потом и мировая революция. Своему другу Хенишу он изложил мечту о «союзе прусских штыков и кулаков российских пролетариев».
Получив деньги, Парвус основал в Мюнхене журнал «Колокол», а в нейтральном Копенгагене – фирму, которая занималась контрабандной доставкой немецких товаров в Россию. И то и другое служило для наведения мостов с революционерами, через которых Парвус надеялся подобраться к Ленину. Такие и правда нашлись – поляки Якуб Ганецкий и Мечислав Козловский. Они пытались убедить вождя большевиков встретиться с бывшим товарищем, однако Ленин упорно отказывался. И тогда Парвус в мае 1915-го приехал к нему в Цюрих. Их разговор, описанный Александром Солженицыным в «Красном колесе», на самом деле не состоялся: Ленин указал гостю на дверь и заявил, что никаких общих дел у них быть не может.
Расписка Александра Парвуса в получении 1 млн рублей на организацию революции. Текст: «Получил 29 декабря 1915 один миллион в банкнотах на потребности революционного движения в России от посланника Германии в Копенгагене. Др. А. Гельфанд»
И все же общее дело нашлось: весной 1917-го именно Парвус помог запертым в Швейцарии большевикам перебраться в охваченную революцией Россию. Ленин тогда говорил, что готов ради этого заключить сделку с самим дьяволом – этим дьяволом и оказался «доктор Слон». Он убедил руководство германского МИДа, что Германия должна помочь большевикам прийти к власти, и тогда они пойдут на любые уступки, вплоть до сдачи страны немцам.
Для начала Парвус организовал проезд 32 русских революционеров во главе с Лениным в знаменитом «пломбированном вагоне» через территорию Германии. В Заснице пассажиры пересели на паром и 30 марта (12 апреля) 1917 года высадились в Швеции. На пристани их ждал Ганецкий, передавший Ленину просьбу Парвуса о встрече, но тот опять отказался, отправив вместо себя Карла Радека. Эта встреча была настолько важной, что после нее Парвус сразу же отправился в германское посольство, а оттуда в Берлин. По слухам, он договорился о предоставлении большевикам немецкой помощи в обмен на вывод России из войны и уступку Германии обширных территорий.
Однако подтверждающие это документы так и не были найдены – те, которыми враги большевиков пытались доказать факт их предательства, оказались грубой подделкой. Сам Парвус тоже отрицал подобные договоренности: «Ни Ленин, ни другие большевики, чьи имена вы называете, никогда не просили и не получали от меня никаких денег ни в виде займа, ни в подарок».
В 1920 году, когда видный социал-демократ Эдуард Бернштейн обвинил его в передаче Ленину немецких денег, Парвус в ответ угрожал судом. Но почему такой хвастливый и самовлюбленный человек не захотел поставить себе в заслугу организацию революции, тогда как ею наперебой его «награждали» окружающие? Вряд ли он боялся ответственности или чьей-нибудь мести. Скорее уж ему было мучительно стыдно – нет, не перед многочисленными жертвами революционной бури, а перед самим собой.
Надеясь использовать Ленина в своих целях, он начисто проиграл ему борьбу за власть. Ильич нашел приложение его идеям, его организационным способностям, его деньгам – и закрыл перед ним дверь российской политики.
После Октябрьского переворота Парвус приехал в Стокгольм и попросил у большевистских эмиссаров разрешения вернуться в Россию, чтобы «работать для русской революции». Ленин отверг его услуги, заявив, что «революцию нельзя делать грязными руками». Это было тяжелым ударом для «доктора Слона»: выяснилось, что все усилия и деньги были потрачены зря.
Правда, остатков средств, выделенных немцами, хватило, чтобы прикупить домик в городке Шваненвердер на острове посреди озера Ванзее, что недалеко от Берлина. Там Парвус провел последние годы, страдая от целого букета болезней, которые усугубляла депрессия.
Одному из друзей он писал: «Окружающий мир полон ненависти… Вся эта мерзость угнетает меня прежде всего потому, что я оказался за бортом интеллектуальной жизни. Мне необходимы перемены, мне нужна жизнь, но вокруг я вижу лишь упадок и разложение». Себя Парвус самокритично называл «Мидасом наоборот»: «…все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо». Депрессия, впрочем, не помешала ему по привычке обзавестись новой любовницей. Это была молодая баварка, нанявшаяся к нему в секретарши; незадолго до смерти он женился на ней и завещал ей все свое имущество…
Несколько приободрившись, после окончания войны Парвус вернулся в журналистику, печатался в своем «Колоколе». Он выступал за объединение Европы, предсказывая, что иначе Россия захватит ее, а потом и весь мир. Парвус также предостерегал страны Антанты от чересчур сурового обращения с побежденной Германией. «Если вы разрушите Германию, – писал он в 1921 году, – вы превратите немецкий народ в зачинщика новой мировой войны». Парвус собирался выпускать общеевропейский журнал на главных языках континента, лелеял другие планы, но изношенное здоровье диктовало свои условия. 12 декабря 1924 года Александр Гельфанд-Парвус скончался от сердечного приступа. На прощании с ним в Вильмерсдорфском крематории собралось не больше 50 человек, включая представителей социал-демократических партий Германии, Дании и Швеции.
В Шваненвердер нагрянули родственники, обыскавшие весь дом в поисках спрятанных денег и документов, но так ничего и не нашли.
По материалам: Журнал "Историк" №7-8 (31-32) июль-август 2017.
