«Слышал новую песню Цоя? - спросил меня Эд. – «Кончится лето» называется».
Эд был мой одноклассник и верный друг..
Я засыпал его вопросами: «Еще нет, а ты где ее слышал? Есть текст песни? Дашь списать?».
Мы с Эдом были (впрочем, как и почти вся страна в те годы!) безумными фанатами Цоя и группы «Кино» - мы, как пылесос, втягивали в свои домашние архивы все, что касалось Виктора и его парней – скупали любые носители с песнями, переписывали в тетради тексты новых произведений, посещали все уфимские концерты, гонялись за автографами, подражали. Я носил, в те годы, челку, как у Цоя, и выпячивал вперед, как и Витя, подбородок, пытаясь отзеркалить его манеру исполнения.
…
Заканчивалось лето 1990-го года..
Я отстрелялся на госниках и, защитив диплом, попрощался со строительным техникумом, поступив, без экзаменов, по собеседованию, на строительный факультет нефтяного института.
А Эд защитился в техникуме механизации и учета и его, тоже, только по собеседованию, взяли в авиационный институт.
В середине лета мы с Эдом просто слонялись по городу – скучали и не знали, как убить время до нового учебного года.
До июля еще было чем заняться – я, почти каждый день, по вечерам, посещал тренажерку у Рима на «калининском универмаге» и занятия по рукопашке, которые вел у нас Олег Велигодский – кумир черниковских пацанов тех лет.
Но в середине июля оба тренера засобирались в отпуска, до конца лета, и в городе стало находиться нестерпимо скучно.
…
После апрельских выступлений Цоя и его группы, в нашем городе, мы сильно с Эдом поиздержались. Билеты на концерты стоили пять рублей, а мы умудрились посетить все восемь выступлений, которые проходили в местном дворце спорта!
Нам нужны были деньги – на «жили-были» и на наше фанатское хобби.
И мы приняли решение устроиться на работу в пионерский лагерь, на последний августовский заезд, «парашютистами». Таким громким словом называли работников собирающих мусор из уличных урн и кухонных бачков с последующей загрузкой всего этого «богатства» в спецмашины, которые раз в два-три дня приезжали из города.
…
Лагерь назывался «Альбатрос».
Наша работа была «не бей лежачего» - за пару-тройку часов мы делали то, что от нас требовалось и, потом, были свободны.
Я навел мосты в сторону лагерного пищеблока и познакомился с красавицей-поварихой Ксюхой В.
Она тоже подрабатывала после окончания поварского училища и планировала, затем, осенью, трудоустраиваться в столовую одного из наших нефтеперерабатывающих заводов.
Жила она, как и мы, в Черниковке, в районе «Восьмиэтажек» - двух и единственных, в этом «городе рабочих», домов, с лифтами. В народе ходили байки, будто «Восьмиэтажки» — это секретные объекты и лифтовые шахты – это шахты для пуска ракет, находившихся в подвале.
Отец у Ксюхи, тоже, хаживал в черниковские тренажерные залы и был, на районе, в достаточном авторитете..
…
«У меня еще никогда этого не было», - сказала, шепотом, Ксюха, когда мы остались с ней наедине в маленькой каморке – в складском помещении для хранения чемоданов первого пионерского отряда, в которое меня подселили и за подработку (выдачу чемоданов детям – каждый день, по расписанию, в одно и то же время) доплачивали небольшую денежку.
«У меня тоже», - ответил я.
Но каждый из нас думал и говорил о разных вещах – Ксюша, о том, что у нее еще не было ни с кем.. этого.. – волшебства – вроде бы так, сейчас, иносказательно, выражается нынешняя молодежь)
Я же говорил о том, что у меня еще не было девушки, у которой еще никогда не было.. этого.. – волшебства.
…
Мне повезло – весь заезд меня вкусно, и от пуза, кормили и весь заезд был просто фантастически волшебным!))
***
Была середина августа..
Погода стояла шикарная – лишь, пару раз, небольшие кратковременные дожди, а в остальные дни слепило солнце и доходило до 29 градусов тепла.
Смена шла великолепно..
Я, частенько, помогал вожатым своего отряда, чтобы они могли поспать лишний часок-другой – забирал (без согласования с руководством; на свой страх и риск) отряд на рыбалку во время тихого часа, на старицу реки Уфимки или гонял мяч на футбольном поле, расположенном рядом с плацем, на котором проходили общие лагерные линейки.
…
В ночь с 14 на 15 августа разверзлись хляби небесные и поднялся ураганный ветер – на землю, казалось, обрушились водопады.
Работы, на утро, нам, парашютистам, прибавилось значительно – сливать всю воду скопившуюся в урнах, прочищать ливневки, собирать мусор, который разметала по территории непогода.
…
«Цой погиб! Витя разбился», - услышали мы крики со стороны административного корпуса..
…
Уже через час возле здания собралась целая толпа – здесь были почти все молодые наемные сотрудники, многие вожатые и даже несколько пионеров из старших отрядов.
Мы с Эдом тоже пришли. Мы находились в шоковом состоянии. Многие были в шоке..
…
Сотовых в России (точнее – в СССР) в 90-м году еще не было..
Многие не верили. Все ждали, когда начальник лагеря созвонится с городом и узнает достоверна ли новость и уточнит подробности, если все же эта страшная весть окажется правдивой.
Со всех сторон слышался шепот – никто не смел говорить громко.
…
Начальник вышел на крыльцо и.. «и сказал одно лишь слово» - да!.
Повисла жуткая гробовая тишина, которую, через паузу, нарушил девичий плач - кто-то из девчонок заплакал.. заплакал навзрыд.
***
«Парни, давайте проводим Виктора красиво!», - предложил кто-то из сотрудников.
Было принято решение разделиться на команды:
- кто-то поехал за спиртным в город (а достать его, в те годы «сухого закона», было неимоверно тяжело) и даже начальник лагеря, узнав о поездке, не сказал ничего против.
- кто-то, в основном девушки и девочки-подростки из старших отрядов, решили украсить клуб – были подготовлены свечи, простые спичечные коробки.. навешены черные траурные ленты.
- диджеи готовились по-своему..
…
И вот, в набитом битком (персоналом, вожатыми и детьми) клубе, зазвучала первая композиция.
Это была песня «Кончится лето»..
Почти у каждого в руках была свеча или просто спички.
И пару сотен огоньков вспыхнули, заколыхались, в попытке разогнать по углам страшную тьму, которая успела пробраться и в наши души.. в наши сердца – разогнать эту тьму безнадежности.
Уже ни у кого не оставалось сомнений, что это все взаправду, что это не сон – что никто не позвонит и не скажет: «Цой жив!»
…
«…Птицей стучится в жилах кровь
Вера да надежда любовь…» (с)
Я прощался.. Прощался со своей верой, что буду жить вечно и.. и «заедала меня тоска, верная подруга моя» (с).
Я прощался со своей надеждой на вселенскую справедливость – жизнь не справедлива.. И тому городу, откуда пошла эта несправедливость «..две тысячи лет, прожитых под светом звезды по имени Солнце» (с).
Я прощался со своей любовью – человеческой братской любовью к тому, «..кто судьбой стал больше любим.. кто жил по законам другим.. и кому досталось умереть молодым» (с).
«..И я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.
…
И.. И я жду ответа, больше надежд нету.
Ведь скоро кончится лето. Это...» (с)
..И скоро страна поменяет свое название и свои лозунги..
..И скоро наступят страшные перестроечные годы..
..И умрет, через несколько лет, Ксюша В. от передозировки наркотиками..
..И сядет в тюрьму начальник пионерского лагеря, убив насильников своей дочери..
..И разобьется, по моей вине, наша дружба с Эдом..
..И сам я проживу, no regrets, нелегкую, насыщенную невероятными событиями жизнь - иногда благоприятными и позитивными, а иногда жестокими, трудными и невыносимыми.
P.S.
Но!
Но, если есть в кармане пачка сигарет… (с)
