Звуки боя пропали, не слышно ни боевых криков индейцев, ни отчаянных воплей гибнущих парней его полка. Тишина давит на уши. Горячий ветерок треплет рубашку, красный платок на шее, волосы, обжигает кожу. Странно, он ведь постригся ещё в форте. И где он потерял свою шляпу?

Джордж Армстронг Кастер открывает глаза. Он стоит на невысоком холме, вокруг — пустынно, словно он один в степях Монтаны. Солнце в зените и на небе ни облачка. Воздух настолько густой, что, кажется, его можно потрогать руками. Кастер удивлённо озирается по сторонам, пытаясь найти следы кровавой битвы. Но ни его солдат, ни кровожадных красных не видно. Не в силах больше стоять на месте, он разворачивается и сбегает вниз по холму, только сейчас замечая поодаль какое-то скопление людей. Чем ближе он подходит, тем больше людей может рассмотреть. Чуть в стороне расположились их кони. Седьмой Кавалерийский на привале.

Кто-то из солдат мирно дремлет, надвинув шляпу на глаза, кто-то болтает, кто-то жадно поедает галеты и тонкие полоски вяленого мяса — привычный походный паек. Он узнает их лица. Майлс Кио блаженно приложился к фляге, и Кастер знает, что внутри отнюдь не вода. Журналист Марк Келлог нервно строчит в своём блокноте, периодически задумываясь и поправляя очки. А вот и Уилл Кук, славный лейтенант, имя которого он так и не научился писать без ошибок. Кук улыбается своему командиру и прикладывает руку к полям шляпы, приветствуя его. «Адонис» Колхаун придирчиво смотрится в зеркало (где он его раздобыл?), очевидно, пытаясь найти недостатки на своём идеальном до оскомины лице. Рядом с ним сидит малыш Рид и что-то оживлённо ему рассказывает.

— Вы что, с ума сошли? У вас под носом индейский лагерь! А вы привал устроили? Приказа не было! — возмущается Джордж, но никто не реагирует на крик командира, солдаты спокойно продолжают заниматься своими делами. Чья-то рука ложится ему на плечо.

— Армстронг! — Он оборачивается. Позади стоит его брат Томас и как-то странно улыбается.

— Как ты думаешь, где ты? — тихо спрашивает он. Джордж хочет уже ответить, но его внезапно пронзает крик, заставляя зажмуриться: перед глазами мелькает перекошенное от боли лицо брата. Джордж снова широко распахивает глаза. Лицо Томаса по-прежнему излучает странное спокойствие.

— Ты снова меня надул, Том! — слышится где-то позади. К ним спешит Бостон. Его форма темнее, чем должна быть, концы мокрого шейного платка понуро свисают, с них изредка капает вода, в волосах, напоминая драгоценные камни, поблескивают капли. У командира возникает ощущение, будто Бостон только что купался. — Нет там никакого индейского тайника.

И снова пронзительный крик, и снова Кастер сгибается, закрывая уши ладонями. Перед ним лицо младшего брата, его глаза широко распахнуты, а из уголка рта сочится кровь. И снова, открыв глаза, он видит прежнюю идиллическую картину. Солнце, тепло и тишина. Том посмеивается над Бостоном, а тот недовольно хмурит брови.

— Всё конечно… — выходит что-то среднее между вопросом и утверждением.

С горькой улыбкой кивает Томас. А Джордж, мотнув головой, срывается с места. Абсурд. Здесь должны быть индейцы. Он вскакивает на Вика и что есть сил пришпоривает его. К лагерю, к индейскому лагерю, что они видели совсем недавно.

— Они ушли? — Кастер, не соблюдая осторожности, рвётся туда, где была стоянка краснокожих. Их лагерь огромен. И он пуст. Не слышно голосов занятых повседневной работой скво, смеха играющих детей, лая собак… Типи пусты, жаркий ветер едва заметно колышет закрывающую вход выбеленную солнцем и расписанную алой краской шкуру бизона. Похоже, в лагере ни души, и уже давно. Джордж спрыгивает с коня и озирается.

И снова крики, и снова конский истошный визг. И снова внезапная тишина. Всё та же тишина: ни звука, хотя звуки должны быть. Их не может не быть. Он прикрывает глаза и втягивает воздух носом. Постепенно начинает различать доносящиеся запахи. Сначала это кровь, он, кажется, чувствует её на своих губах, чуть позже к ней примешивается запах пота и лошадей. Но вскоре их вытесняют лесные запахи — трав, цветов и ягод. Он снова открывает глаза и возвращается к своему Вику. Конь послушно ожидает его, а потом сам везёт обратно к холму, у склона которого разбили свой лагерь пять рот Седьмого кавалерийского.

С запахами приходят и звуки: сначала чуть слышно начинает журчать ручей, где-то пробивается птичий щебет. Джордж возвращается в лагерь, и к нему опять подходит Том.

— Они ушли дальше… Мы будем их преследовать? — интересуется Томас Кастер. Джордж внимательно изучает его лицо, но отворачивается, не ответив. Он идёт по лагерю, снова и снова узнавая лица офицеров, солдат… Они просто устало наслаждаются привалом, почти не обращая внимания на пробирающегося сквозь их позиции командира. Он находит свою шляпу и растерянно поднимает её.

Робко, словно стесняясь, доносится тихая музыка… Кастер узнает мелодию из тысячи… Решительно надев головной убор, повинуясь внутреннему порыву, опять садится на Вика. Он пришпоривает коня, взбираясь на ближайший холм. Ветер развевает золотые, ниспадающие до плеч, локоны белого человека. Перед ним лежит прекрасная и дикая страна, а он должен теперь, подобно первым людям, приручить этот свободолюбивый, полный опасности мир.

Лагерь поднимается, весело насвистывая полковую мелодию.

— Ну что, нагоним этих ублюдков и устроим им, сэр? — весело спрашивает Кук, уже сидящий в седле.

— А Рино? Бентин? Уэйр? — уточняет Кастер.

— Нет. Они остались там, сэр. Придётся нам теперь самим справляться. Но нам же не впервой, — улыбается лейтенант Кук.

— Тогда найдём этих сукиных детей и разнесём их к чертям, — уверенно кивает Кастер, трогаясь вперёд.

Отдохнув, Седьмой Кавалерийский снова готов следовать за своим генералом. «GarryOwen», всё нарастая, разлетается над Литл-Бигхорн.

***

Кастер обходит лагерь и щурится от бьющего в глаза солнца, закатывающегося за край равнины. Он вытирает со лба выступившие капли пота и, отойдя чуть в сторону, к большому тополю, тоже садится. А ведь и он устал. У ног, свернувшись, лежит пёс. Джордж прикрывает глаза, откидываясь назад, прижавшись спиной к стволу большого старого дерева. Картины боя вспышками озаряют его внутренний взор.

— Оти! — его окликает знакомый голос. Он не может понять в чем дело. Этого голоса как будто не должно здесь быть. Джордж открывает глаза и встречается со взглядом Либби. Его голова теперь покоится на её коленях.

— Нет! Не может быть! Тебя не должно тут быть! — восклицает он, глядя в полные нежности и слез глаза жены.

— Я так долго ждала этот день, Оти. Я не могла больше ждать, — шепчет она, перебирая светлые пряди своего генерала. Он опять прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Утром снова вперёд, и Либби, наконец-то, снова рядом.