user7859531

Может не в тему, ибо не про шоу бизнес вроде.
По молодости лет попал в Москве на один литературный форум-говорильню.
Ну набежали разные поэты-прозаики-критики.
А мы, своей компанией 3-4 человека смотрим с кем бы из классиков поговорить.
Ну были там разные редактора журналов, которых и не знает никто, если из Москвы выехать, типа Алехин из журнала "Арион".
И знаменитые поэты уровня Кибирова (тоже не Бог весть что такое и сомневаюсь что нормальные люди знают кто это)
А тут смотрим - Успенский собственной персоной.
Невысокого роста. Я тогда был 178, он чуть не на голову ниже.
Мы ему: Эдуард Николаевич, здравствуйте, разрешите с вами сфотографироваться, можно с вами поговорить?
А он такой: "Ребята, мне некогда".
Мы ему "Эдуард Николаевич, мы вас так любим, ну пожалуйста, мы - молодые литераторы"
Смотрит на нас Успенский как поп на синагогу, и тут проходит какая-то баба молодая лет 30, я так понял, очень очень дальняя его знакомая, не участник форума, я хз кто она вообще.
Он эту бабу использовал как возможность отбояриться от нас.
Ей говорит: "Здравствуй, как дела?"
А нам такой: ну ребята, вы не видите, я с женщиной разговариваю?
Ну, мы отошли, думаем, ок, ща попиздит с ней и освободится, а он видит, что мы недалеко стоим и ждем его, стал специально с ней пиздеть полчаса.
Ждали мы ждали, ждали, ждали, плюнули и ушли.
А больше на том форуме Успенский не появлялся. В первый день пришел, ебалом поторговал и все.
Вообще, как бы ну это форум молодых литераторов, тебе бабла дали, чтоб ты пришел, ну так дай пару-тройку автографов, попизди 5 минут с молодыми, хули ты целку из себя строишь?
Или просто не приходи на такие мероприятия, если тебе это не по душе.
А приходить и от всех шкериться - ну такое себе.

Потом уже читал воспоминания его дочери и бывшей жены о том, какой- он был говно-человек.
А я уже тогда говнистость в нем разглядел.

Дорогие пикабушники, мне писать тяжело.
Вот теперь мы прощаемся с Николаем Федоровичем.
А я... в общем... я до сих пор в это верю с трудом. Что Николая Федоровича больше нет с нами. Что мы не услышим больше его веселого голоса... Только теперь я до конца понял, каким человеком был Николай Федорович Ермилов.
Николай Федорович действительно был человеком с большой буквы, настоящим человеком.
Я говорю это от всего сердца еще раз: для нас с Олей Николай Федорович был и остается великим человеком... Великим.
Конечно, вроде бы это странно - как так, ведь Николай Федорович был обыкновенным геофизиком, всю жизнь работал как все и ничего сверхъестественного не сделал. Но это, товарищи, для тех, кто его не знал как следует.
Нам с Олей он просто открыл новый мир... Все дело в том, товарищи, что Оля... то есть мы с Олей поженились девять лет назад, когда мне было девятнадцать, а ей восемнадцать. Родители наши отговаривали нас, повторяли, что еще рано, что мы не знаем жизни. Мы ее, конечно, не знали. Но зато любили друг друга. И в своем чувстве не ошиблись...
Но скажу вам правду - если наша любовь была прекрасной, то наша семейная жизнь началась неудачно.
Дело в том, что я от рождения имел недоразвитый половой член. Он был очень маленький и в состоянии эрекции его длина была девять сантиметров. И был тонкий. Ну и, естественно, наша половая жизнь складывалась неудачно. Я даже не мог как следует дефлорировать мою супругу. А Оля очень болезненно это переносила. Тем более, что она никогда не испытывала со мной чувства оргазма за эти месяцы. Я тоже очень сильно мучился и в конце концов сам перестал испытывать чувство оргазма и перестал кончать. То есть эякуляции не было. На этой почве начались ссоры, раздоры.
Оля несколько раз хотела уйти от меня, говорила о разводе... Мне сейчас горько это вспоминать. И неизвестно как бы это все кончилось, если бы я не встретил Николая Федоровича. Тогда он приехал к моему отцу погостить, после экспедиции. Вот. Они тогда часто встречались. Отец ездил в Москву, Николай Федорович - к нам...
И вот, я помню, мы поужинали все вместе, а потом Оля пошла спать, отец с мамой тоже пошли к себе, а Николай Федорович говорит мне: пошли на балкон, покурим. И мы вышли на балкон. А он мне говорит: плохо, значит, у вас дела с Олей? А я говорю - а как вы догадались? А он говорит - во-первых, это видно сразу, а потом ему мой отец говорил. Ну и я сразу, как-то абсолютно не стесняясь, все ему рассказал. И потом удивился как же так, я ведь об этом никому никогда и слова не мог сказать. А тут все сразу.
Николай Федорович тогда задумался, покурил, а потом говорит: вот что, иди-ка спать, а утром мы с тобой потолкуем. И, говорит, запомни - если есть желание и воля - перед человеком все отступит, любые трудности.
Я пошел спать. А утром, когда все разъехались, мы с Николаем Федоровичем пили на кухне кофе. И он мне говорит: знаешь, Сережа, что такое воля? Я говорю слыхал. А он говорит - нет, ты не знаешь. Воля, говорит, это то, на чем весь наш мир держится. И каждый человек держится только на своей воле. И если человек чего-то по-настоящему захочет - все сбудется.
И мне говорит: вот ты, Сережа, хочешь стать мужчиной? Я говорю - да. А он говорит - очень? Я говорю - очень.
Тогда он посмотрел на меня так пристально и достает из кармана бумажку. И дает мне. А на бумажке с одной стороны написано вот, смотрите... вот здесь... ПРИШМОТАТЬ ЧУВАКА... вот, а с другой... ПРОСИФОНИТЬ ВЕРЗОХУ...
И я его спрашиваю, а что это? А он говорит, а это два условия, которые ты должен выполнить. Первое, это ты должен повесить своего ровесника. А второе - это я должен с тобой совершить половой акт через твое заднепроходное отверстие. Вот. Только после этого ты станешь мужчиной.
А я тогда учился в политехническом институте у себя в Волгограде.
И вот, товарищи, после этого разговора я как бы только об этом и думал. Но никому ничего не говорил.
А через неделю я подговорил одного своего сокурсника - Витю Сотникова поехать со мной на озера. Взяли мы все что нужно и поехали. А вечером доехали, развели костер, поставили палатку. Выпили вина. А надо сказать, у Вити была неразделенка, то есть одна девушка, которую он любил, гуляла с другим парнем. И он мне часто об этом говорил. И вот, когда мы легли спать, я подождал, пока он заснет, вылез, достал веревку, которую заранее приготовил, тихо так к нему подобрался, навалился сзади и веревкой задушил. А после веревку пристроил на сук, его подвесил, а возле ног дубину бросил, будто он ее к дереву прислонил, стоял на ней, а потом спрыгнул и удавился. Вот.
А потом утром рано, все бросив, побежал на станцию в милицию, рассказал, что Витя повесился. Ну и конечно поднялся шум страшный, началось дело, я рассказал, что он все время говорил про Олю, то есть про его девушку, а накануне даже прослезился.
У меня дома, да и в институте страшный был тогда переполох. Просто страшный. Дома все переживали, потому что Витьку знали с детства. Эта Оля взяла академку и уехала к тетке в Ереван.
А Николай Федорович жил у нас. И каждый раз, когда мы оставались с ним один на один, показывал мне большой палец и говорил - молодчина! Почти - мужчина... Да. Так и говорил: молодчина, почти мужчина. Вот.
А потом накануне своего отъезда, он попросил меня прокатить его напоследок на отцовской моторке по Волге. Ну и когда мы за плесы отплыли, он говорит - глуши мотор. Я заглушил. Он говорит, спусти штаны, наклонись. Я спустил и наклонился. Он мне помазал вазелином анальное отверстие, а потом совершил со мной половой акт.
Мне было очень больно.
А когда кончил, говорит: молодчина, теперь - мужчина! Теперь у вас все будет хорошо с Олей.
И вечером уехал.
А у нас с Олей, действительно, с тех пор все стало хорошо, все наладилось. То есть не в смысле секса и всего там, а просто... ну, все, по-настоящему...
Вот.
И вот, товарищи, прошло уже восемь лет, а мы вместе.
Но главное - мой член после этого остался таким же, так что дело не в этом.
Светлая память Вам, Николай Федорович Ермилов...