swammerdam

Я уже писал, что модные термины подвержены вульгаризации и профанации, когда, например, испорченное настроение называют депрессией, что, в свою очередь, приводит к появлению мифов и суеверий, вредящих работе психолога.

Очередной модный термин – "психологическая травма". Если вы откроете десяток статей по этому поводу (а их много), то с неприятным удивлением обнаружите, что термин, как правило, не определен, критерии и границы не описаны, и все изложение сводится к тому, что психологическая травма – это результат сильного воздействия, и это очень плохо.

Оставляя в стороне историю термина и историю его эволюции, сделаем попытку разобраться.

Как следует из термина, психотравма может называться таковой только в случае реактивного и достаточно стойкого нарушения функциональности какого-либо психологического механизма. При этом надо дифференцировать это понятие от травмы психической, когда нарушается общая функциональность психики, не связанная напрямую с травмирующими факторами, например мутизмом, амнезией и тому подобным. Психологическая травма относится только к обработке конкретного класса ситуаций, и заключается в нарушении адекватного восприятия ситуаций этого класса и соответствующего поведения.

Отсюда легко видеть, что общий механизм травматизации заключается в превышении адаптационных возможностей личности, когда вместо переживания и интеграции впечатления в опыт, или хотя бы в запуске механизмов психологической защиты в непатологической форме, включается ориентировочная реакция, стрессовый механизм или вообще отказ от реагирования. Сюда же отнесем и сформированную патологическую реакцию, которая в результате актуализации защитных механизмов формально может считаться технически нормальной, но ведет к значительному снижению адаптированности личности.

Пример: у тети Нюси умерла собачка.

Нормальная реакция: тетя Нюся некоторое время переживает потерю, горюет ("Искусство терять"), затем заводит другую собачку.

Кризисное реагирование: тетя Нюся тяжко переживает и горюет, после чего модифицирует поведение и заводит черепаху ("Что такое психологический кризис?").

Защитное реагирование: тетя Нюся клянется никогда больше не заводить собаку.

Травматическое реагирование: тетя Нюся заливается слезами при виде любой собаки.

Патологическое реагирование: тетя Нюся спускает свои накопления на спонсирование исследований способов достижения бессмертия домашних животных.

Психическая травма: тетя Нюся перестает распознавать собак как объекты.

Второй и третий вариант могут быть спорными с точки зрения разумности, и могут быть модифицированы как в восприятии, так и в поведении при помощи психолога, но это в любом случае личное дело тети Нюси – кого она там заводит и почему. Жить не мешает.

А вот вариант с неконтролируемым плачем уже на психологическую норму не тянет. В принципе терапия и в этом случае – дело добровольное, но здесь ее уже можно настоятельно рекомендовать, потому что такие особенности определенно мешают жить и полноценно воспринимать реальность.

Также и два последних требуют отдельного внимания, в том числе и психиатра. В случае спонсорства могут быть варианты, а последний случай лежит уже вне чистой психологии или психотерапии.

Грубо говоря, если проводить параллели с травмой физической, то критерии вполне сопоставимые: сильно болит? работать можешь? и отличие травмы от нетравмы заключается только в том, насколько результат столкновения с недружелюбной стороной вселенной мешает жить. Одно дело – обжегся, чертыхнулся, подул, дальше пошел, и другое – обжегся и уехал на скорой в ожоговый центр. А между этими полюсами – множество градаций тяжести ожога (или травмы вообще), и эти градации вполне условны. В данном случае работает гегелевский закон перехода количества в качество.

Если в травматологии тяжесть травмы определяется по более-менее формализованным критериям, то в психологии приходится в общем "на глаз", что неудобно и подвержено как ложноотрицательным, таки ложноположительным (что встречается чаще из-за моды), ошибкам, зависящим от школы, подхода и личного опыта терапевта.

Я предлагаю пользоваться двумя уже упомянутыми параметрами: эмоциональный дискомфорт и адекватность поведения. Они связаны между собой, но не жестко. Человек может испытывать душевные страдания, но продолжать вести себя адекватно, частью за счет привычки, частью за счет силы воли. А может наоборот, не осознавать, что что-то у него не так, за исключением не вполне адекватного поведения, которое тоже может фиксироваться только со стороны. Я считаю, что если сумма этих двух параметров может говорить о существенном снижении (я понимаю размытость этого критерия) адаптированности, качества жизни, то речь может идти о травме и ее терапии.

Я не стану трогать здесь симптоматику: во-первых, конкретные симптомы разных травм интересны только в случае, когда отсутствует понимание закономерностей; во-вторых, объем статьи не позволяет такого разбора; и в-третьих, как раз о симптомах написано очень много, хотя в большинстве случаев весьма невнятно.

Исходя из написанного, терапия, в зависимости от сформированной реакции, может заключаться в:

1. Снижении эмоциональной важности события, что поможет в следующем пункте.

2. Восстановлении (или инициировании) нормального механизма переживания, а то и в помощи в его прохождении.

3. Разрушении сложившегося неадекватного механизма реагирования.

4. Замещении его на адекватный, нормальный вариант.

Типичные ошибки:

1. Травма – непременное следствие сильных неприятных впечатлений.

Да ничуть. Все зависит от способности личности их обработать. Кто-то травмируется от мелочей, а кому-то все нипочем. Очень важно учитывать личность. В некоторых случаях травмирующее событие может быть вполне безобидным, но "удачно" наложившимся на дефекты адаптационных механизмов. И напротив, мощный стресс, в понимании неопытного терапевта непременно приводящий к травме, может быть пережит устойчивой личностью в штатном порядке.

2. Травма требует отстранения, нейтрализации "негативного материала".

Этот прием может быть использован в начале терапии для того, чтобы травмирующий фактор мог быть рассмотрен "с безопасного расстояния", для восстановления контакта с реальностью. Но он не может являться основой терапии, в силу снижения адаптивности личности в этом случае. Разве что личность принципиально не способна справиться с процессом переживания в приемлемые сроки (скажем, тратить последние годы жизни пожилого человека на тщательную терапию довольно бессмысленно, достаточно позволить ему забыть плохое и прожить остаток жизни спокойно).

3. Травма непременно связана с телесными "эффектами".

Иногда да, но чаще нет. Это верование – результат модности и вульгаризации другого понятия – "Психосоматика" ("Психосоматика и обывательские суеверия").

4. Травма неестественна, ненормальна для психики.

Вообще-то это вполне обычное явление, скорее неудобное, чем болезненное. Несмотря на то, что результат травмы – нарушение нормального функционирования, ситуация привычная и распространенная, не подразумевающая паники и суеты.

5. Отдельно отмечу безобразное, непрофессиональное поведение некоторых профанов-недоучек, переносящих свои представления на клиента и травмирующих его даже в отсутствие первичной травмы.

Это происходит, когда непроработанные протесты терапевта требуют от реальности соответствия собственным идеям. Встречается главным образом в терапии личных отношений, сексуального насилия, насилия по отношению к детям. Если, с позволения сказать, терапевт считает произошедшее ужасным и неприемлемым, то он может переносить свое отношение на реальность клиента, и внушать ему чрезмерное значение какого-либо события. А потом уже любовно терпировать нанесенную травму.

6. Я понимаю, что могут быть и другие ошибки, и оставляю себе возможность дописать статью, если появится новый материал или новые мысли.

В заключение хочу процитировать используемую мной и рекомендуемую мной другим тактику терапии свежей травмы сексуального насилия. Пожалуйста, не пытайтесь спорить с приведенными мыслями, это не изложение моих взглядов на ситуацию, а последовательность приведения человека в порядок.

Раз уж вы тут общаетесь с жертвами изнасилований, то будет невредно изложить общую схему терапии. Понятно, что специалист исполнит ее лучше, но на безрыбье сам раком станешь. Также понятно, что это не дословный текст, а общие вехи, по которым надо пройтись, желательно именно в указанном порядке.

1. Деактуализация события, перевод из прошлого в настоящее.

То, что с тобой случилось - неприятно, но это уже в прошлом. А сейчас уже настоящее, в котором того события уже нет. Тепло, светло, мухи не кусают. Время решать текущие задачи и подумать о будущем. Конечно, какое-то время ты будешь вспомнить эту неприятность, но это нормально.

2. Снижение значимости события.

То, что с тобой случилось - неприятно, но ничего сверхособенного в этом нет. Половой акт - естественный процесс, в твоем случае неприятность только в том, что не присутствовало твоего желания на этот процесс.

Каждая четвертая женщина хотя бы раз в жизни переживает насилие.

В средние века городская молодежь развлекалась групповыми изнасилованиями, и жертвы относились к таким вещам довольно спокойно - как к озорству, к сорванному поцелую, например.

Согласись, что тебе было бы не более радостно, если бы тебя не насиловали, а избивали бы в течение того же времени. Бывают в жизни неприятные ситуации, и будут еще, и делать из них трагедию - вредно для здоровья.

3. Проработка текущей экологии.

Найдутся люди, которые своими словами или видом будут тебя убеждать, что то, что с тобой случилось - непоправимая трагедия, которая должна искалечить твою психику на всю жизнь. Или что ты сама виновата в случившемся из-за своей распущенности и неосторожности. Или что случившееся должно тебя навеки опозорить. Не верь идиотам, ты не жертва и не шлюха, тебе просто не повезло, как это случается и с другими. Посторонние могут считать как угодно, но ты все равно знаешь все про себя лучше. Важно не поддаваться чужим закидонам, а жить своей жизнью.

4. Планирование реабилитации.

Во-первых, хотелось бы, чтобы неприятные мгновения, пережитые тобой, были бы единственным вредом, который тебе принес насильник. Если ты будешь париться по поводу случившегося, это будет означать, что он смог тебе причинить не только физический, но и душевный вред. Тебе это надо? Чем быстрее ты переживешь неприятность, тем будет лучше.

Во-вторых, конечно, будет полезно подумать, что ты можешь сделать, чтобы не попадать в такие ситуации. Только сделать это лучше не прямо сейчас, а когда как следует успокоишься.

В-третьих, важно хорошо понимать, что не все мужчины такие, как подвернувшееся тебе убожество, которые неспособно даже завести себе подругу и может получить женщину только силой. Будет нехорошо для твоей личной жизни, если ты ошибочно распространишь справедливое негодование к этому полудурку на остальных мужчин, среди которых, как ты понимаешь, есть добрые, нежные, галантные, и так далее. Случившееся не должно помешать тебе в будущем влюбиться в своего принца, выйти замуж, растить детей. Злобные дураки и дуры тебе в жизни еще встретятся, не надо им позволять управлять твоей жизнью и лишать тебя счастья.

Тон должен быть спокойным, уважительным, ненапряженным, на равных, ни в коем случае нельзя показывать жалость, подразумевающую поставление собеседника в позицию неудачника и жертвы. Просто обсуждается ситуация. Пожалуйста, внимательно поймите разницу между унизительной сюсюкающей жалостью и вежливой заботливостью. Во время беседы следует полностью отвлечься от всех остальных дел. Терапию важно загрузить одним куском, без перерывов и отвлечения внимания. Если хватит сил и времени, хорошо оставить телефон и предложить звонить, если будут какие-то волнения или сомнения. Самому ни в коем случае не навязываться.

Если жертва малолетняя, то очень правильно поговорить с родителями, повторить им указанную схему, предложить ее поддержать и не подпускать к ребенку всяких теть, которые в глаза будут восклицать "Какой ужас! Как же бедное дитя теперь будет жить!" и прочими образами внушать трагедию всей жизни.

Но все равно лучше к специалисту.

Несколько иначе терапируется гомосексуальное изнасилование, но общий смысл примерно тот же.

Религия — это сила. Спорить с этим глупо. И, как всякая сила, она оказывается время от времени к чему-то приложена. Иногда это бывают длительные, стратегические курсы, а иногда — пароксизмальные броски в неожиданных направлениях. Сегодня одним из таких направлений стала "христианская психология". Поскольку слов в этом определении два, то и интерес к христианской психологии имеется не только у христиан, но и у психологов. Однако, в большинстве своем, попытки психологов выяснить, в чем состоят аксиоматика и методология христианской психологии, коль скоро она психология, натыкаются на непонимание вопроса, в лучшем случае — на изложение основ вероучения.

Поэтому хочется разобраться, что это такое, и с чем его едят.

Сразу приношу свои извинения верующим читателям, что мои высказывания могут не быть такими уважительными, как хотелось бы. Во-первых, объект исследования не подразумевает эмоционального отношения, в том числе уважительного, во-вторых, моему уважительному отношению требуются какие-то основания, помимо особенностей мышления, и в-третьих, да, некоторые проявления религиозной активности в России вызывают мое неудовольствие, что могло сказаться на тоне статьи. Еще раз прошу понять и простить.

Для начала обратимся к психологическим основам деистической веры.

Группа социальных инстинктов, о которой я уже много писал, в числе прочего содержит в себе соревновательный инстинкт, направленный на выделение лидера, способного вести стаю. Если бы им все и ограничивалось, то все особи, кроме альфы, были бы фрустрированы и невротизированы из-за хронической невозможности стать альфой, что мы можем наблюдать в коллективах со слабым, но устойчивым лидером (по формальным, например, причинам). Поэтому, и еще потому, что лидер все же предназначен для управления стаей, что невозможно эффективно исполнять при тотальном негативизме, в социальные инстинкты встроена потребность поклонения лидеру: уважения, восхищения, подчинения и тому подобное. Реализацию этого инстинкта мы можем наблюдать в разнообразных формах по отношению к разнообразным объектам: спортсменам, артистам, музыкантам, политикам, историческим фигурам, кинематографическим героям, литературным персонажам.

Все объекты из этого набора ограниченно хороши: у всех есть какие-то недостатки, их можно сравнивать между собой по разным параметрам с разным ущербом для идеальности образа, и со всеми можно даже соревноваться, стремясь достичь и превзойти.

Очевидно, что если есть герои и супергерои, то рано или поздно возникает идея сверхсуперпупергероя, ультимативного альфы, альфее которого быть не может. Идея такой личности, соединенная с религиозными идеями, и является основной деистической веры. Преимущество монотеистического подхода в данном случае состоит в том, что отрицается сама мысль о возможности соревнования. Верховное божество оказывается уникальным, и потому его статус не подвержен никаким рискам. Если поклонение одному из многих богов было связано с опасностью не угодить какому-то другому или стать жертвой неудачного соревнования любимого бога с конкурентом, то монотеисту в этом отношении становится очень спокойно.

Здесь возникает некоторая терминологическая сложность, связанная с необходимостью как-то именовать единственное божество. Логично было бы называть его богом с большой буквы, но это обозначение узурпировано христианами, несет огромное количество наносных коннотаций, и может создаться ложное впечатление, что я имею в виду именно христианского Бога. Кстати, сам омонимизм этого обозначения остроумно направлен на то, чтобы говорящий "бог" непроизвольно обозначал Того Самого, Единственного Бога. Грубо говоря, Бог — имя, совпадающее с профессией. Давайте позовем Сантехника.

Поэтому я буду писать "Супербог".

Итак, Супербог — религиозный персонаж-альфа наивысшего порядка. Все остальные ему подчинены, он обладает способностями лидера в абсолютном максимуме, может все, знает все, всегда прав. Интересно, что эти свойства не определяются его действиями, а присуждаются инстинктивно, в качестве признания его лидерства. По аналогии, примерно такое же отношение имелось у многих людей к Сталину. Между прочим, Сталин, будучи в том числе семинаристом, отделил церковь от государства не просто так, а именно для того, чтобы без конкурентов построить религиозную систему поклонения коммунизму. Он понимал, что идеи — товар дешевый, и опираться надо на примитивные и низкие чувства. Коммунистическое воспитание строилось на троице "Маркс-Энгельс-Ленин", священном писании "Манифест Коммунистической Партии" и "Полное собрание сочинений"; ритуалах религиозного наполнения ("бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию; все встают"), поощрениях и наказаниях, выходящих за пределы материального, и наполненных лишь статусом (вымпелы, значки, грамоты, переходящее красное знамя) — все, как в религии.

Аналогичные схемы, только помельче, мы можем видеть во многих структурах, эксплуатирующих тот же инстинкт: религиозных и мистических сообществах, некоторых фирмах коммерческих предприятий. В бизнесе, кстати, многим руководителям хотелось бы, чтобы сотрудники были поклонниками и адептами, трудились бы за идею, были бы беспрекословно преданы руководству, но талантов не хватает.

А вот от Супербога никаких талантов не требуется. Он настолько велик, что не подвержен критике вообще, и может даже не существовать — его статусу это никак не вредит. Это замкнутый круг: признав единожды его статус как Супербога, абсолютного альфы, последователь уже не может относиться к нему иначе, чем с абсолютными же доверием, почтением и восхищением. Он не то, чтобы своей волей отказывается от сомнений и критики. Нет, этот отказ происходит на бессознательном уровне, непроизвольно, в рамках действия инстинкта. Все мы знаем, что фанатики кого угодно страдают пониженным уровнем критического отношения к кумиру, а в применении к абсолютному альфе критика и подавляется абсолютно же. Поэтому попытки антитеистов логически доказать, что библейский Бог — злой и непоследовательный, не отвергаются или игнорируются, а попросту не воспринимаются. Точнее, воспринимаются как агрессивные потуги на богоборчество, вызывая автоматическую эмоциональную реакцию, как любой наезд на ценности.

Здесь надо отметить, что даже и без борьбы разума с инстинктом логика у верующих часто бывает неразвита. Монотеистическая модель мира относится к этическим (а не к мистическим, как в случае большинства политеистических религий, поэтому высокодуховная религиозность христиан так легко соединяется с вульгарной мистической суеверностью), в то время как сильная логика — прерогатива прагматического мира, в котором воображаемым персонажам, разумеется, не место.

Мы плавно переходим к психологии веры.

Тем не менее, даже в случаях, когда горячо верующий человек демонстрирует высокие показатели логичности в психологических тестах, можно наблюдать, что в темах, связанных с верой, эту логику у него отрубает напрочь. Он буквально становится не в состоянии связать две логических операции. Это есть удивительное по наглядности проявление инстинктивного подавления внутренней критики лидера.

Надо оговориться, что верующие люди встречаются и среди ученых, и среди интеллектуалов. Однако собственные наблюдения показывают, что обычно такие люди относят себя к христианам лишь по недоразумению. Они, как правило, пренебрегают религиозными обрядами, не видят авторитета в священниках, без интереса относятся к священным текстам, а идею высшего божества интерпретируют обычно в понятиях пантеизма, отдельно принимая христианскую этическую систему как основу личной морали.

Редукция критичности прискорбным образом накладывается и на другие аспекты религиозной реальности, в силу чего многие церковные проекты оказываются сырыми, непродуманными, а их исполнение — непоследовательным и неаккуратным. Кондовый и меркантильный прагматизм мы наблюдаем только у высших церковных иерархов, а фигуры пониже в большей или меньшей мере демонстрируют неспособность к стратегическому мышлению. Впрочем, наверное, оно и к лучшему, иначе мы имели бы засилье клерикализма, аналогичное эпохе инквизиции и современному печальному состоянию некоторых исламских стран.

Раз уж зашла речь о мирах (подробнее о них — в статье "Четыре наших мира"), то надо отметить, что в мистическом мире монотеизм — вещь достаточно условная, легко сочетающаяся, например, с обычными в этих мирах "высшими законами", никак не связанными с канонами веры, и вообще является только частью картины. В гедонистическом же мире идея Супербога находит свое место обычно только в порядке предоставления возможности насладиться религиозно-мистическими переживаниями.

Тесная связь монотеистической религиозности с этической структурой мира ведет к коллизиям понятия истины, определяемого в прагматическим мире (и в рожденной в нем науке) как логически корректный вывод из установленных фактов, а в этическом мире воспринимаемого как авторитетное высказывание, поддержанное референтной группой. В этих условиях разумный дискуссионный диалог верующего и атеиста становится невозможным. Атеист ссылается на факты и логику, наблюдения и статистику, а верующий апеллирует к именам авторитетов и цитатам из религиозных текстов. И оба не понимают, почему такие понятные и очевидные аргументы не имеют никакого действия на оппонента. В лучшем случае верующий примирительно потребует толерантности к своим аргументам на основании того, что "мнения есть разные", искренне не видя принципиальной разницы между произвольным предположением и таблицей умножения. И то и другое для него — мнение, которое может стать истиной, будучи одобрено его авторитетами.

Являясь поклонником Супербога, верующий получает некоторые интересные бонусы.

Во-первых, он теперь под самой лучшей защитой. Объяснить ему, что эта защита иллюзорна, невозможно, потому что тот же инстинкт заставляет подчиненного фанатика смиренно, безропотно, а то и с радостью переносить любое самодурство лидера. "Люблю и боюсь". То есть, от внешней опасности Супербог защитит, а эквивалентные по катастрофичности безобразия Супербога верующий воспримет с восторгом и покорностью — "испытание". Таким образом, Супербог спасет от любой беды, а любая неотведенная беда именуется испытанием, и иллюзия защищенности оказывается казуистически устойчивой.

Во-вторых, правота Супербога и его представителей автоматически делегируется самому верующему в тех рамках, в которых его поведение совпадает (по его же мнению) с рекомендованным установлениями Супербога и иже с ним. Любая критика отметается, так как внешняя критика неавторитетна, а внутренняя — невозможна. Отсюда знакомые нам безапелляционность, самоуверенность, снобизм, чванство и высокомерие верующих, доходящие до злобы и нетерпимости, а недовольство таким поведением воспринимается как богоборчество.

В-третьих, правота Супербога и служение ему — наивысшие ценности, и истинность, напоминаю, заключается в одобренности "свыше". То есть, непример, верующий в состоянии приписать известному человеку произвольное высказывание, прославляющее веру, или вырвать из контекста, а то и исказить цитату, и даже не поймет, что поступил нехорошо. Ведь человек был умный, хороший, а значит не мог не верить, а значит мог и сказать так, как я придумал. А если не сказал — ну, так это его упущение, и мы его исправим. Всем пойдет на пользу: и вере, и сомневающимся, и самому известному человеку (это улучшит его репутацию среди верующих). А что идет на пользу вере, то и благодатно. Отсюда удивительная вольность верующих в обращении с фактами, воспринимаемая извне как лживость, лицемерие и бессовестность. Примерно так же простодушно оправдываются агрессивные коммерческие авантюры Церкви.

Специально отмечу, что это не псевдология, не желание непременно соврать и обмануть, как может внешне обоснованно казаться антиклерикально настроенным гражданам, а все же именно невнимательность к таким мелочам, как факты, аргументы, непротиворечивость, соответствие утверждений очевидности, и так далее. В качестве примера обратите внимание на старобрядческую иллюстрацию к инструкции, как следует складывать персты для крестного знамения.

Поблюбуйтесь, как старательно и изящно выписаны буквы и изображена рука. И посмотрите внимательно на пальцы: как они растут, как переплетаются, сколько их в результате должно быть, и как можно ухитриться их так сплести, если бы даже их столько было. Автор обратил внимание на все важные вещи: сколько пальцев выпрямлено, сколько согнуто, и как прикоснуться большим пальцем к двум другим. А анатомия кисти и даже число пальцев на ней и соответствие их на изображении истине лежат настолько вне интересов автора, настолько не стоят его внимания, что он сумел наделать такие удивительные ошибки. Если так легко пренебречь эмоционально нейтральной информацией, то еще проще сделать это в отношении фактов, входящих в противоречие с мировоззрением.

В-четвертых, устойчивость к критике дополняется интересным вторичным эффектом. "Истинность" внутренних, религиозно аффилированных источников информации настолько превосходит внешние, что последние попросту не заслуживают внимания. Можно сколько угодно публиковать антиклерикальные высказывания Эйнштейна; христиане все равно будут относить его к верующим и распространять его "тайные письма". Потому что "явных" не читали. Зачем тратить время на малоценные безбожные источники?

В-пятых, в силу того, что атеисты не получают материальной выгоды за свои проповеди, активистов-проповедников в атеизме раз-два и обчелся. В сочетании с тем, что верующие «клубятся» в своей среде, у них возникает приятная иллюзия численного преобладания. На всякий случай: крестный ход и всенощное бдение, самые важные и массовые православные праздники, собирают примерно 1-2% населения.

Есть и другие эффекты.

То есть, верующие мало того, что вполне себе получают эмоциональную выгоду от своей веры, но и весьма усточивы в своей позиции, и не стоит их жалеть или пытаться вразумить. Вы не сделаете им этим лучше, а даже напротив, лишившись привычной опоры они могут почувствовать себя не в своей тарелке.

Теперь к христианской психологии.

Несколько лет назад, в нулевых, РПЦ решила прибрать к рукам хлебное направление — психологию, отнимающую у нее часть прихожан, которые, вместо того, чтобы ходить на исповедь и нести пожертвования, обделяют Церковь, тратя эти деньги вместо церковной кассы на психологов без всякой пользы для Церкви. Это разорительное безобразие было задумано исправить. Для этого был разработан план, в рамках которого, во-первых, из США был выписан полоумный пропагандист Дворкин, вначале нападавший на "секты", а затем перешедший на психологические и развивающие организации. В составленный им список "тоталитарных сект" и "деструктивных культов" вошли все без исключения крупные психологические и образовательные центры, а также несколько крупных культурных и деловых организаций. Во-вторых, дополнительно в сети и СМИ была организована массовая травля психологических тренингов как формы психологической работы, наиболее болезненно оттягивающей на себя потенциальные доходы Церкви. Индивидуальные консультации не так страшны, поскольку за тот же отрезок времени психолог обрабатывает только одного клиента. И в-третьих, в противовес "светской психологии" была провозглашена "православная психология".

Как водится, и это я уже отметил выше, стратегический план был исполнен бездарно. Дворкин, пользуясь выданным им карт-бланшем, распоясался настолько, что даже пригласившая его Церковь вынуждена была испуганно от него отмежеваться. Травля тренингов, начало которой психологи невнимательно пропустили, успела разрастись и даже нанести психологии некоторый ущерб, но угасла сама собой, потому что накрученные идеологами травители устали: им просто надоело, иссяк запал. Православная психология оказалась фейком, поскольку ее "создатели" даже не озаботились наполнением красивого словосочетания каким-либо содержанием. План провалился.

Однако, интеллигентные ученые чрезмерно толерантно отнеслись к попытке протащить в науку посторонние идеи. Случилось примерно то, что произошло еще раньше при попытках всучить образованию плюс к знаниям еще и веру, заставить преподавать наряду с "дарвинизмом" библейские мифы. Вопрос тогда успешно разрешился, но наученные опытом религиозные идеологи внесли поправку и стали именовать некоторые религиозные идеи красивыми наукообразными словами "креационизм" и "христианская антропология". Они справедливо рассудили, что несмотря на то, что содержания у этих эпитетов не прибавилось, они будут вызывать у научного сообщества меньше раздражения своим видом.

То же произошло и в психологии. В христианскую психологию привлекли несколько человек с именами (мы помним, что основа понятия истины в этическом мире — авторитет?), накрутили еще пачку терминообразных эпитетов, и сделали еще более важный (авторитет!) вид.

Тем не менее, как я уже сказал, созданием необходимых атрибутов направления, подхода или даже единственного метода озаботиться не удалось. Более того, в "Учебном пособии по христианской психологии" Б.С.Братуся, которое в принципе, как и любое учебное пособие, должно начинаться главой "предмет дисциплины", эта глава не только не стоит первой, но и вообще отсутствует. За отсутствием, как вы понимаете, самого предмета.

В этих условиях понимание христианской психологии пестрит произвольными толкованиями. Они мне встречались очень разные и даже забавные до анекдотичности, а методология сводится к примерам того, как надо работать психологу с верующим клиентом. Причем, как мы помним, системность в областях, связанных с верой, страдает, а поскольку на эти темы рассуждают почти исключительно верующие психологи, то и примеры эти малопригодны к обобщению и часто бывают попросту примитивно дословными, "Скажите клиенту так:...".

Сегодня христианская психология — это не несущий какого-либо содержания рыночный бренд, эксплуатируемый наряду с астропсихологией, расстановками, ребефингам и прочими коммерческими кунштюками.

Теперь конструктив.

Истинно верующие люди (а не в формате "ну, я же русский человек, в церковь хожу") все же есть, примерно один на несколько десятков или сотен, и иногда они все же приходят к психологу, а не к батюшке. В этом случае необходимо говорить с ними на их языке, в их системе понятий, и опираясь на их систему ценностей.

Для этого вспомним то, что говорилось в начале статьи, и учтем, что любые противоречия слов психолога с канонами веры будут истолкованы не в пользу психолога. Если уж вы решили работать с верующим клиентом, эти каноны полезно знать, причем знать лучше, чем клиент. Это, впрочем, несложно: верующие крайне редко бывают знакомы с основами своей веры иначе как в цитатах и "где-то слышали". Более того, священных текстов такое количество, что найти цитату, подтверждающую любую точку зрения, при некоторых усилиях вполне реально, а уж истолковать ее нужным образом совсем несложно, особенно если грамотно сослаться. При правильной работе в этой технике у клиента создается не просто согласие со словами психолога, а соответствующее убеждение.

Важно заранее обработать противоречия, непременно могущие возникнуть, если клиент решит «обкатать» эти убеждения у батюшки, который может иметь свое, иногда странное, иногда до идиотизма странное мнение по любому поводу, даже если он никогда не задумывался над задаваемым вопросом. Ключевые моменты надо подкрепить не только ссылками на цитаты и их толкования, но и непременно на рассказ о церковном иерархе, поддерживающим эти ключевые моменты (желательно о более, чем одном), то есть подменить свой авторитет внешним.

Нужно помнить, что один из важных бонусов психологии веры — чувство защищенности. Это чувство следует поддерживать и лелеять, так как дискомфорт может отвратить верующего от работы с психологом. Всегда полезно помнить, что основная формальная цель христианства — спасение души (что бы под этим ни подразумевалось), а все остальное можно позиционировать как мелкие, несущественные подробности. Душа же бессмертна и неповреждаема.

Очень важно понимать, что вера для верующего – это не просто признак структуры мировоззрения, а его основа. Верующий не в состоянии понять, как можно жить без веры, и часто сообщает, что атеизм - тоже вера, только в то, что Бога нет. Попытки объяснить, что есть альтернативный подход, когда человек вообще не занимается верой ни во что, есть факты, гипотезы и теории, проверки, приводящие к большей или меньшей уверенности в чем-то, причем эта уверенность может изменяться в зависимости от аргументов, такие объяснения вызывают недоумение и отторжение. Поэтому для успешной терапии важно выяснить, что именно из мировоззрения клиента является предметом веры, и никогда не пытаться заставить его усомниться в этом предмете, он все равно не будет на такое способен, и даже более того, отсутствие сомнений в вере считается обязательным признаком верующего. Имейте в виду, что проявления "крепкой" веры малоотличимы от симптоматики бреда (в разных вариантах: первичный бред, конформный бред, бредовое расстройство и т.п.), и ведите себя соответственно. Не противоречьте. Ничего хорошего из этого не выйдет.

В рамках обозначенных правил вполне можно направить усилия клиента на социализацию, конструктив, позитив, адекватизацию и адаптацию, психологическое благополучие. К сожалению, в основном точкой приложения сил будет внутренняя ситуация верующих, так как поведенчески они во многом консервативны и ригидны.

Эти рекомендации, разумеется, не исчерпывают особенности работы с верующим клиентом, но, буду надеяться, дополнительное понимание психологии верующих даст моим коллегам больше возможностей.

Источник: https://govoritmoskva.ru/news/121141/

Текст:

Активисты начали патрулировать Серебряный Бор для борьбы с нудистами

15:12 МАЙ 22, 2017 9644

Фото Павла Пятницкого в Facebook

Соответствующие рейды теперь проводит проект «Безопасная столица». Об этом в эфире радиостанции «Говорит Москва» сообщил один из организаторов акции - зампредседателя Общественной наблюдательной комиссии столицы Павел Пятницкий.

«Помимо тех, кто любят голышом гулять, есть ещё и лица, которые совершают действия, квалифицируемые уголовным кодексом как развратные действия сексуального характера. Где-то там могут пристать к нормальным отдыхающим, которые не изъявляют желания ни раздетыми ходить, ни вступать в половую связь. Нас много, и день ото дня наша команда растёт. Мы делаем это на общественных началах и никаких мер воздействия, кроме того, чтобы сделать устное замечание, и сказать, что нарушается закон, не применяем».

По словам Пятницкого, один из способов борьбы с нудистами – прятать в кусты их одежду.

«Когда они своё естество и свой образ жизни пытаются перенести на тех, кто их не просят, то это мы, конечно, будем пресекать. Я предложил прятать их одежду куда-то в кусты, и пусть они попробуют покинуть Серебряный Бор в том, в чём их мама родила. Конфликтов пока не было, у нас волонтёры не робкого десятка, с крепкой физической формой, знают законы».

Собеседник радиостанции также призвал всех желающих, кому уже исполнилось 18 лет, присоединиться к рейдам.

Сознательно не выражаю своего отношения, очень хочется послушать ваше мнение.