MadTillDead

Говорят, что кроты в изобилии водятся в центральной части России, но там нам пересечься так и не удалось. Зато мы встретились на берегу океана.

К большому сожалению, к моменту нашей встречи, крот был скорее мертв, чем жив. Ну, а я не кротовий патологоанатом и могу предположить только два варианта развития событий.

Он мог увидеть море и умереть. Может, у него было смертельное кротовье заболевание. Он узнал о болезни, оставил семью и детей, чтобы умереть у моря. Да, совсем как в том фильме про двух человек с трагическим концом.

Он мог умереть от разочарования. Дело в том, что мы встретились около крепости Сан-Франсиску-ди-Кейжу, то есть Сырной. Казалось бы, именно там должно быть много сыра. Сыр должен сочиться из крепости, тебя должны поливать со стен расплавленным сыром, если ты захочешь туда влезть, но на деле совсем не так.

В крепости нет сыра. Совсем немножко, практически следовые количества, в кабаке на территории крепости, в остальном - по нулям. А название и вовсе произошло от того, что камень, на котором она стоит, был похож на головку сыра.

Я тоже была разочарована. Не так, конечно, как кротик, но тоже сильно.

Эта история об одной кротовой трагедии должна закончиться как-нибудь по-светлому, вдохновляюще.

Крот умер на берегу океана. Нам всем бы так.

Они приходили засветло, когда рассветное солнце над Дору только розовило стены соседних домов, что повыше, и всегда вставали в очередь. Хромой Тадеуш, Франциск и Джозеф в полосатом свитере. Однажды к ним присоединилась Марта, да так и осталась.

Я никогда не торопился. Поднимал скрипучую железную завесу, она собиралась смешными складками и скручивалась в проржавевшую от времени раковину, выносил видавший лучшие времена деревянный стол, разрезал грубо скрученный шнурок на стопке газет, и только тогда они позволяли себе встать в очередь.

Хромой Тадеуш всегда вставал первым. Когда бы он не подошёл, его пропускали вперёд. За ним вставал Франциск, его щетина казалась такой грубой, что можно было сковородки чистить, а лицо вечно мятое. Джозеф в полосатом свитере являлся в нём в любую погоду. Кажется, без этой вещицы, я бы и не узнал его. Окликни меня в толпе кто-то без полосатого свитера, я бы и не подумал на Джозефа. И он стоял третьим всегда.

В ожидании газет мужчины негромко обсуждали погоду. Тадеуш по-стариковски ворчал, бряцая тростью, Франциск мягко подтрунивал над ним, Джозеф был скуп на реплики, в нем чувствовалась затаенная печаль.

Наконец я заканчивал приготовления, ровно в десять часов и одиннадцать минут, и делал приглашающий жест. Доброе утро, Порту, приходи за своими новостями.

Прежде чем купить одну, Тадеуш придирчиво изучал газеты, как будто они были разными. Обязательно сверял напечатанную дату с датой на своих часах, цокал языком, если ему казалось, что время слишком быстро летит. Кряхтел, если время тянулось слишком медленно, и Сент Жоау был ещё далеко. Старик не был португальцем, но переехал сюда, однажды поучаствовав в празднике. Сент Жоау был его личным Новым годом, точкой отсчёта, с которой каждый раз начинается жизнь. А Тадеуш любил начинать что-то.

Он обязательно обменивался со мной парой фраз. О погоде, о температуре воды, рассказывал мне что-то о соседях. Каждый раз о разных, так что создавалось ощущение, что Тадеуш живёт на улице. Главным было не привыкать к героям его историй, ведь за ними невозможно было следить, они никогда не повторялись.

Франциск подходил сразу же после того, как монетка Тадеуша оказывалась у меня в руке. Нетерпеливо, настойчиво, стараясь услышать о чем мы говорим, как будто можем сплетничать о нём. Франциск кидал монетку на тарелочку и хватал свой выпуск новостей. Он и читал также, запоем, впитывал буквы до последней, чтобы потом выплеснуть на окружающих свои мысли обо всём.

Джозеф негромко здоровался, мягко улыбался, как будто не утро вовсе, а день на дворе. Всегда в хорошем настроении, всегда в полосатом свитере и нужной монеткой. Ни центом меньше, ни евро больше.

В тот день моя троица получила свои газеты, уселась на лавочку неподалёку и стала обсуждать заголовки. Всё как всегда. Я уже зашёл обратно в тень лавочки, чтобы разложить журналы и вынуть лотерейные билеты, когда услышал кашель.

Кожа ее была розовой, гораздо светлее, чем у местных, да ещё и с россыпью веснушек. Я смотрел на них и знал, что совсем скоро местное солнце сотрёт и их, как стирает цвет краски на росписях церквей. Такими же яркими, как в первый день, остаются только глазированные поверхности плиток азулежу. Наша лавочка отделана такими, там есть все оттенки голубого и синего.

Она в молчании протягивала мне монетку, поэтому я назвал ее Марта. Я ни разу с тех пор не слышал ее голоса, поэтому всегда почитал немой.

Получив свою газету, она тут же ее раскрыла, как и моя извечная троица, и пробежала глазами по заголовкам. А потом тишком-бочком подошла к их лавочке. Было видно, что она хочем участвовать в обсуждении, но почему-то молчит. Взгляд ее бегал от одного собеседника на другого, перескакивал и жадно следил. Но я ни разу не видел, как она говорила с ними.

Первым с лавочки уходил Тадеуш. Торопился собрать новости о своих бесконечных соседях. Меня всегда удивляло, как он столько успевает своей шаркающей походкой, а вот смотри, только вроде встал, а уже в конце улицы.

Вторым уходил Джозеф. Ему как будто было жаль покидать лавочку, он всегда смотрел на неё, пока не скрывался из виду.

Марта исчезала как-то незаметно. Моргнешь пару раз и нет ее. То ли была, то ли примерещилась.

Франциск медленно складывал газету по линиям сгиба, заканчивал читать новости спорта и поворачивал объявлениями вверх. И даже вроде не смотрел на них, просто повернул к себе, но было заметно, что он просто скрывает интерес. Стоит оставить их с газетой наедине, он кинется читать объявления. Но для этого он уходил с лавочки. Читать в одиночестве.

Так начиналось каждое моё утро в газетной лавке Вилла Нова да Гайя. Так начиналось каждое моё утро, пока я не решил узнать, кто же ходит ко мне по утрам.

С самого утра дико болит голова. Не просто по-понедельничному, целая мигрень. Еле доехала до офиса, всю дорогу провела в темных очках, чтобы солнце не слепило. Еле дождалась, когда откроются аптеки рядом с работой, чтобы добыть свои таблетки от мигрени.

Заодно решила взять крем, который кончается дома. Это, видимо, и было ошибкой.

- У вас есть наша карта?

- Нет.

- Так давайте заведём.

- Нет, спасибо.

- У вас тогда скидка будет с первой покупки.

- Не так часто хожу, спасибо, нет.

- Ну вот смотрите, на крем у нас сейчас скидка, а будет и на таблетки.

Я стою, голову терзает тысяча чертей с Боярским во главе, из последних сил выдыхаю:

- Нет, спасибо.

- Ну это как хотите. Но карта это выгодно.

Начинаю медленно выдыхать, чтобы не начать убивать прямо здесь. Начинаю понимать маньяков, которые крушили все на своем пути, представляю, с каким звоном разлетаются стекла витрины.

Но даже чудовищам надо быть вежливым. Фармацевт не виновата.

С трудом, сквозь зубы цежу:

- Нет, спасибо.

Уже у выхода меня настигает ее пожелание:

- И хорошего дня!

Громкое, звенящее, от короткого голова как колокол начинает гудеть.

Так что я, как в том анекдоте, с трудом, но спасла человека от смерти. Вы спросите, как?Самоконтроль, ребята. Самоконтроль.

Сильные фильмы производят на меня сильные впечатления. Я цепляю "фразочки героев", особенно если те переведены Кубиком в Кубе или озвучены Сыендуком.

Но дальше всего в плане влияния пошел фильм Чаппи. Это, если кто не смотрел, про робота из ЮАР. Основные герои фильма - гангста, со всеми вытекающими: золотые цепи, развязные походки на полусогнутых с заложенными за пояс на манер пистолета пальцами.

Сразу после просмотра фильма я уехала в Екатеринбург. Впервые в городе, все в новинку. Сказать, что чувствовала себя неуютно - ничего не сказать.

Прилетела я утром, а ближе к вечеру в голову полезли и вовсе печальные мысли о засилье криминала и прочих бандах гопников, которые могут тут обитать.

Побоялась я побоялась немножко и решила, что раз меня тут никто не знает, можно притвориться крутой и опасной. Да, как в комиксе Альфы.

Мне надо было до места где я живу, пройти по темной улице с разливухой посередине. Так что я выдохнула и пошла развязной "типа крутой" походкой по улице. Только потом сообразила, что в качестве референса я выбрала походку, которой гангста учили робота в фильме.

К счастью, осталась жива. Но не потому, что меня боялись окрестные хулиганы, а потому что на темной улице никого не было.

Я уже говорила, что дебил? Чекайте

Нам в офис давно купили новую кофе-машину. Я даже достала её из коробки, но пользоваться было ни к чему, старая ещё фурычит.

И вот сегодня мне приспичило разобраться в ее работе. Включила. Засыпала цеоьнозерновой кофе, нажала кнопку. Машина поскрежетала, побурлила и истекла бледно-желтой жидкостью.

Зассала от моего великолепия!- подумал бы кто-то ещё, но мне этого объяснения было недостаточно. Нужен был кофе.

Я сделала три порции мочи и пошла за инструкцией.

Открыла мануал, сделала все, как там просили и получила четвертую порцию мочи с лёгким кофейным ароматом.

Перечитала инструкцию. Проверила комплектацию. Обнаружила абсолютно немолотые зёрна в сбросе. Погрустила, но причин не нашла. Собрала обратно по инструкции. Включила.

Машина напИсала пятую порцию.

Пришло время для матов и поиска инструкций в инструкции.

Каким-то чудом мануал открылся на разделе на немецком. Как обычно в немецких изданиях, именно здесь и только здесь был развратный рисунок кофе-машины. Со всеми пикантными подробностями внутренностей.

И тут обнаружилось странное.

На кофе-машине был один-единственный зазор для кофе, на крышечке специально был нарисован черпачок из набора. Не больше одного черпачка следовало класть для приготовления. Я его туда и клала. Казалось, маловато, но кто я такая, чтобы спорить с инструкцией?

В немецкой версии пояснялось, что черпачок - только для молотого кофе. Кофе в зёрнах следовало насыпать на машину с другой стороны, на решетку, за которой притаилась кофемолка.

В воодушевлении этим открытием, я радостно втерла зёрна в решётку и нажала кнопку. Машина наконец сделала мне эспрессо.

Das ist gut