lang.witch

Вспомним то немногое, что о нём сказано в самом произведении:

И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.— Подымите мне веки: не вижу! — сказал подземным голосом Вий — и все сонмище кинулось подымать ему веки. «Не гляди!» — шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.— Вот он! — закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулось на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха.

Вот и всё. И внизу страницы сноска самого Гоголя:

Вий — есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал.

Теперь точно всё. Совсем.

Возможно, Гоголь слышал о Вие лично, но в малороссийском фольклоре больше нигде не найдены упоминания о нём. В русских, белорусских и прочих славянских источниках - тоже ничего. Я имею в виду, чтобы дословно встретилось слово "вий". Впрочем, на 1835-й год, когда Гоголь написал свою повесть, фольклором ещё не занимались настолько пристально и хорошо, как следовало бы, поэтому узнать, придумал ли Гоголь сам это слово или действительно услышал от кого-то, уже нельзя.

Однако если мы отвлечемся от самого слова "вий", то нечто похожее по внешним характеристикам мы всё же найдём, например, малороссийские былички о парубке и ведьме.

Кроме того, есть русская народная сказка под названием "Иван Быкович", где герой сталкивается с ведьмой, а у этой ведьмы имеется муж следующего вида:

Старик лежит на железной кровати, ничего не видит: длинные ресницы и густые брови совсем глаза закрывают. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать: «Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы черные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?» Богатыри подняли ему брови и ресницы вилами.

В белорусском фольклоре существует образ Кощея, который тоже очень напоминает Вия: ему поднимает веки служанка, а веки "по пять пудов каждое". Этот Кощей "как поглядит на кого - так уж тот от него не уйдет, хоть и отпустит - все равно каждый придет к нему обратно". Подобный Кощей встречается и в сибирской сказке: ему вилами поднимают брови, чтобы он мог увидеть, где едет Неугомон-царевич.

В белорусской сказке "Про Ильюшку" вилами поднимают брови царю Пражору, у которого глаза заплыли от жира.

В уральской былине Мамаищу поганому (отцу Соловья-разбойника) поднимают брови, закрывающие ему глаза, он бросает нож в Илью Муромца, тот увертывается и убивает Мамаище шляпой.

НВ одной из волынских сказок некто шелудивый Буняк единственным из женихов царевны узнает ее тайну (она раскормила вошь до размеров кабана). Его веки были такими огромными, что двое людей должны были поднимать их вилами, и тогда он видел на сто миль вокруг. Возможно, его имя происходит от половецкого хана Боняка, о котором в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях говорится, что он начал выть по-волчьи, и ему ответили волки, - и у Гоголя появлению Вия, кстати, предшествует волчий вой (тотем или символ половцев - волк):

И вставъ Бонякъ отъѣха отъ вои, поча выти волъчьскы и волкъ отвыся ему, и начаша волци выти мнози.

В других легендах Буняк сжигал своим взглядом целые города, в этом образе он, возможно, отсылает уже к хану Батыю. В одной из сказок он видит себя в зеркале, и сам от ужаса проваливается под землю.

То есть, как мы видим, кроме имени персонажа гоголевская история действительно вполне вписывается в фольклорные каноны.

• слепота мертвецов

Как и положено, черти не видят казака, потому что они из мира мёртвых, а он - живой. Мертвецы часто слепы, это зеркальность наших миров: мы не видим их, а они нас. Но как среди нас есть шаманы, которые выступают связующим звеном и могут видеть представителей иного мира, взаимодействовать с ними, так и среди чертей и бесов есть аналогичные шаманы, которые могут связывать их мир с кем-то из нас.

• попытки мертвецов прорваться в мир живых

Далее, в сказках мертвец, которого отчитывает священник тоже часто пытается вернуться к жизни. Тут несложно увидеть извечный страх человека, что однажды это всё-таки кому-нибудь из них удастся. Фон ден Штейнен описывал обычай индейцев паресси пребывания родственников на могиле умершего в течение шести дней в строжайшем посте, а потом:

Если мертвец до шести дней не стал вновь живым, то дольше уже не сидят, тогда он прибыл на тот свет.

Похожим образом поступают папуасы: старший шурин должен отбыть на могиле умершего пять дней и пять ночей, время от времени вставая и размахивая руками с криком, чтобы отогнать от трупа дух умершего. На пятый день приходят родственники, отгоняют дух в последний раз все вместе, и на этом обряд заканчивается. Ну, и чтобы не ходить далеко, былички о ведьме и парубке, который должен был три ночи провести у её гроба, став причиной её смерти, в малорусских и южнорусских краях были очень даже в ходу.

Но что же с именем?

Самым логичным по мнению большинства исследователей является его связь с малороссийскими словами "вия" ("вийка"), что значит "ресница", и "повико", то есть "веко". И звучит похоже, и соответствует самой яркой черте нашего героя (фразу "Поднимите мне веки!" все точно знают и опасаются с раннего детства).

Далее мы можем заметить одну общую черту у большинства перечисленных персонажей: связь с железом. Железное лицо, железный палец, железная кровать, железные вилы... Железо находят в земле, это атрибут подземного царства, и ведь Вия действительно привели "всего в черной земле". Отсюда есть мостик и к упомянутым Гоголем гномам, которые в Европе считаются покровителями земных недр и богатств (железо для наших предков - это огромная ценность и дар земли), ведь даже век был в итоге назван Железным, по самому главному материалу.

Есть мнение, что все эти черты, включающие принадлежность к подземному миру, связь с быками (героя зовут Быковичем в русской сказке) и железом унаследованы подобными персонажами ещё от языческого бога Велеса (Волоса). Действительно, древние боги после принятия христианства не уходили полностью, они всегда оставляли какие-то свои черты в наследство сказочным персонажам или новым христианским святым (как, например, Мокошь передала часть своих признаков Параскеве, Ярила - Егорию или Георгию, а Перун - Илье). Может быть, и Велес оставил некоторое наследство, которое распределилось на Кощея, Ивана Быковича, и вот Вия тоже.

Более того, подобные черты можно найти у Святого Касьяна, который был для славян воплощением високосного года и несчастий. Он жил в пещере, а его взгляд нёс болезни и смерть (говорили "Касьян на что ни взглянет — все вянет"). По поверью полтавских крестьян Касьян неподвижно сидит с опущенными ресницами до колен, не видя божьего света, а раз в четыре года 29 февраля, поднимает ресницы, и тогда гибель всему, на что он посмотрит. Ресницы Касьяну поднимает нечистая сила лопатой и крюками. Более того, Касьян считался привратником ада, и одним из его атрибутов была коса ("Касьян все косой косит").

Впрочем, не надо забывать и то, что первая треть XIX века в русской литературе - это огромное влияние романтизма, который пришёл к нам, в первую очередь, из Англии.

Романтизм - это литературное течение, которому помимо бурных страстей и неординарных личностей свойственна тяга к экзотике, мистике, фольклору, к древности. Например, "Айвенго" Скотта, "Собор Парижской Богоматери" Гюго, "Светлана" и "Людмила" Жуковского, "Черная курица, или Подземные жители" Погорельского, "Мцыри" Лермонтова.

Так вот, "Миргороду" Гоголя, в целом, не чуждо влияние из-за рубежа. Сюжет повести "Страшная месть", например, взят им из повести Людвига Тика "Пьетро Аноне", только переработан в духе карпатского колорита. А сюжет "Вия" очень похож на одну английскую балладу Роберта Саути ("The witch of Berkley"), которую Жуковский перевёл в 1814 году под названием "Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на коне вдвоем и кто сидел впереди". Там тоже ведьму положили после смерти в гроб, и священникам нужно было три дня служить по ней в церкви панихиду, однако дьяволу всё равно удалось унести её. Вероятно, фольклорная основа этой английской истории та же, что и у быличек про ведьму и парубка. Так что сказать наверняка, откуда именно Гоголь взял сюжет, мы не можем. Может быть, он был знаком и с английским, и со славянскими источниками.

У Жуковского:

И снова рев, и шум, и треск у врат,
Грызут замок, в затворы рвутся,
Как будто вихрь... Как будто
Степь песчанную оркан
Свистящими крылами роет...
И храма дверь со стуком затряслась
И на пол рухнула с петлями...
Дрожа, упал чернец пред алтарем,
Молиться силы нет...

У Гоголя:

"Вихрь поднялся по церкви, попадали на землю иконы... двери сорвались с петель... Страшный шум от крыл и царапанья когтей наполнил всю церковь... У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился, да читал как попало молитвы".

В пользу заимствования Гоголем сюжета именно у Саути (через Жуковского) говорит финал произведения. Если в быличках парубок всегда побеждает ведьму, то у Саути побеждает дьявол. В связи с этим перевод Жуковского даже был запрещен в России духовной цензурой "как пьеса, в которой дьявол торжествует над церковью, над Богом". Финал Вия соответствует именно торжеству нечистых сил. Далее, упоминание гномов, которые вообще-то не славянские, а европейские товарищи, тоже намекает на заимствование.

Но есть и ещё один потенциальный источник, который мог привнести детали в образ Вия. По мнению советского ученого Василия Абаева прототип Вия - это древнее индо-иранское божество ветра, которое стоит на пути умершего перед загробным миром. В Иране он носил имя Вайю, а у осетин - Виюк (др.-иран. Vayu происходит от корня va - "веять"), и отсюда можно реконструировать славянское Вѣй. Про Вайю древние иранские тексты говорят так:

Когда он касается человека рукой, это сон. Когда он бросает на него свою тень, это лихорадка. Когда же он видит его своим оком, то сокрушает его душу-дыхание.

Далее, у древних балтов также был бог ветра и смерти Вей (Vejas, Wejopatis, Vejpons, Vejdievs, что тоже связано с глаголом "веять"), который сдувал грешников с моста, ведущего в мир мёртвых. Интересно, что у восточных славян, по некоторым данным (например, у вятичей), Касьяну подчинены ветры, которые он держит за всевозможными запорами.

Как мы знаем, фольклорные образы, как правило, демонстрируют сборную солянку из элементов, которые переплетаются и видоизменяются от культуры к культуре, от эпохи к эпохе.

Вероятно, когда люди начали хоронить своих умерших соплеменников, у них развилась традиция охранять первое время места захоронений, чтобы их духи не возвращались. Идея о том, что духи вообще могут вернуться, видимо, связана с тем, что тогда люди почти ничего не знали о жизни и смерти, их пугало неведение намного большего числа важнейших вещей, чем нас сегодня. Обряды такого бдения зафиксировались в сказках.

Далее, с развитием антропоморфных божеств, именно образ такого духа, стремящегося вернуться из загробного мира, мог лечь в основу образа какого-нибудь бога смерти. Возможно, его следы мы и видим у индо-иранцев, у балтов, у кельтов и у славян. Если это так, то, может быть, сначала у славян он сформировался в Велеса, который позже рассыпался на многочисленные фольклорные образы, которые мы рассмотрели в статье.

А Гоголь, наверное, действительно знал и малороссийские былички, и английскую балладу, но неизвестно, копал ли он глубже, чтобы разобраться, а как такой образ попал в эти былички и в балладу.

Источники:

• Е. Дмитриева "Вий - кто он?"

• Е. Левкиевская "К вопросу об одной мистификации или гоголевский Вий при свете украинской мифологии"

• Гура "Еще о некоторых параллелях к гоголевскому Вию"

• Пропп "Исторические корни волшебной сказки"

Во-вторых, подцепить слово могли и у арабов, которые называли шторма похоже - طُوفَان [ṭūfān]. А арабы могли услышать его у китайцев, у которых словосочетание (если так можно сказать про китайский язык) "большой ветер" выглядит как 大風／大风 [taːi̯ fʊŋ].

Либо же это чисто семитское слово, которое происходит от корня ط و ف [ṭ-w-f] c cемантикой кругового движения.

• Торнадо - скорее всего, пришло к нам опять из английского, а туда из испанского, но с нюансом. Испанское слово "tronada" переводится как "гроза", оно родственно английскому "thunder". Также в испанском есть глагол "tornar" ("крутить\ся"), родственный английскому "turn". Вышло так, что народная этимология их слила в одно, и из "тронады" получилось "торнадо".

Хотела придумать подобный пример для русского, но изобрелось только "куртизанка - крутизанка". Наверное, не стоило этого писать.

• Буря - наше, родное, в праиндоевропейском такой и был корень, скорее всего. То есть *бур. Только [б] был с придыханием, потому что в санскрите с придыханием. А в латыни он, видимо, стал "фур" и дал такие слова как "фурия" и "фурор".

• Пурга - это заимствование из карельского или финского, где "purgu\purku" означает как раз снежную бурю.

• Вихрь - ещё одно наше слово, оно связано с глаголами "вихлять", "вывихнуть". Возможно, все они происходят от "вить", а с ним мы ещё обязательно встретимся.

• Шквал - внешне похож на немецкое слово, но пришёл к нам из английского "squall" ("порыв ветра" или "вопль"). Родственники у него есть только в шведском и норвежском ("skvala"), а значит это, скорее всего, какое-то чисто скандинавское звукоподражание.

Подозрительно похоже на то, как звучат их тосты.

• Смерч - небось, думали, опять английское? Ан нет, наше. Словом "смьрк" называли темные тучи, отсюда же и слово "смеркаться", а всё это происходит от слова "мрак". Ну а потом у смерча случилась палатализация и небольшой сдвиг значения.

• Буран - а это совершенно не связанное с бурей тюркское слово, означающее снежную бурю, то есть то же, что и пурга (видимо, на всякий случай мы заимствовали всё, что находили на эту тему). Подобное слово встречается почти во всех тюркских языках.

И пошли наши совсем понятные:

• Метель - метёт. Больше нечего сказать.

• Вьюга - вьёт. Или веет. И отсюда же и самое общее слово...

• ...Ветер.

Вроде, всё.

Данные взяты из Etymonline и Wiktionary (и чуточку Фасмер)

Из того, что мы более или менее застали, можно также привести в пример Масленицу. Ещё недавно (по моим меркам недавно - это примерно "в нашу эру") обряд сжигания Масленицы был нужен, чтобы почтить предков и, следовательно, привести к улучшению плодородия земли в ближайший сезон (потому что, как известно, за плодородие в Культе Предков, который был нам характерен, отвечают предки). В конце X века по этим идеям ударило православие. Впрочем, очень слабо, потому что судя по свидетельствам современников ещё в XIX веке, а то и в начале XX в деревнях люди вовсю продолжали этот обряд совершать. Другое дело, что сложно отследить, насколько сильно они к этому времени в него верили.

Где граница между понятиями "необходимый обряд" и "просто традиция"? Скорее всего, граница весьма и весьма размыта. Но окончательную точку тут поставил Советский Союз, который отменил вообще все суеверия, и тут уж наверняка Масленица стала просто праздником. Причем всё более и более детским (потому что взрослые зануды и им вообще праздники нужны только чтобы выпить).

У меня есть впечатление, что в других странах такого рода вещи остались чуть сильнее выражены и во взрослых мероприятиях, а у нас век атеизма вытеснил их в совсем уж несерьёзную сферу. Мне будет интересно узнать, права я или ошибаюсь, напишите, пожалуйста, в комментариях.

Но в целом, вот по такой схеме сохранялись именно в детской культуре древние фольклорные элементы. Так получилось и с загадками.

Не секрет, что у древних людей, как один из видов почитания сакрального, существовало понятие табу. Чего далеко ходить, у нас до сих пор нет единого мнения, как раньше звали медведя. (Нет, не бером. Вот тут объясняла).

Понятное дело, что не только медведь попал под запрет. Есть теория, что так же случилось и со словом "рыба". Фасмер и Успенский сближают его с древневерхненемецким "rûрра" ("гусеница"), а Шанский - со словом "рябой". Определенности нет. Но вот исконное слово, скорее всего, в любом случае было другим. Вероятно, оно было похоже на сохранившееся латышское -"zivis" и литовское - "žuvis". Хотя, тогда непонятно, почему медведя балты тоже табуировали, а рыбу - нет. Неужели меньше нас зависели от рыболовства?..

Ну и в общем, из этих табу появлялась целая тайная речь, которая должна была скрыть истинные намерения и мысли людей от враждебных потусторонних сил. А по мере того, как от идеи сокрытия своих разговоров и намерений от злых духов отказывались, созданные табуистические замены превращались в детские загадки. Чего добро-то терять, раз уж оно есть.

Русский путешественник XVIII века С.П. Крашенников писал, что у русских охотников в его время ещё сохранялись остатки этой древней тайной речи. Например, они никогда не говорили "ворон", только "верховой". Таким же образом они заменяли "змею" словом "худая", а "кошку" - словом "запечная". Сами же охотники рассказали путешественнику, что раньше таких слов было ещё больше: церковь - вострохвостая, баба - шелуха или белоголовка, девка - простыга, конь - долгохвостый, корова - рыкуша, овца - тонконогая, свинья - низкоглядая, а петух - голоногий. Видимо, из подобных элементов и складывались в свое время загадки.

О том, что загадки - это не просто развлечение, а некогда магическая сторона жизни, фольклористов изначально навел на мысль запрет на их загадывание в определенное время. Например, у белорусов это период Святок, у украинцев - Рождественский пост, у русских - дневное время, лето и религиозные посты. То есть загадывали мы их осенью, когда полевые работы были позади, и только по вечерам. Уже чувствуется какая-то сакральность, правда? Ведь, например, и святочные обряды всегда проводились вечером и ночью (гадание, колядование, ряжение).

Поскольку период Святок понимался как точка, в которой пересекаются миры живых и мертвых, а также прошедшее, настоящее и будущее, люди верили, что в это время можно обращаться к потусторонним силам и влиять на будущий год. Влиять можно было в том числе словами, определенными заговорными формулами. Мифологическое мышление верит в силу слова, а значит эти формулы должны были повлиять на дальнейшую жизнь.

Но если говорить вслух открыто, как есть, то услышат и поймут те, кому понимать не следует, те, кто желает человеку зла, кто не должен знать о наших желаниях и чаяниях. Может быть, если говорить о первобытном времени, человек даже и не знал, от кого конкретно он таится. От всего и от всех сразу, от всех, кто не свой. Не свой значит чужой, а "чужой" - это и человек другого племени, и дикий зверь (который может понимать человеческую речь, мы ещё точно не знаем, что не понимает), и духи камней и деревьев, которые подслушивают вообще повсюду, и Солнце, и Луна, которые как два сменщика вечно стоят на страже.

Вот эти-то древние магические формулы, заклинания, если хотите, и дошли до наших дней в виде загадок. Этнограф XIX века Дмитрий Садовников так писал о них:

…загадки восходят к тому времени, когда человек глядел на природу как на что-то живое, когда явления ее были для него подавляющей, страшной тайной.

Афанасьев, кстати, полагал, что древнейшим типом загадок были те, что касались небесных светил, потому что вопрос о том, что же это такое там светит, мучил людей всегда.

Со временем из этих формул сложилась схема вопроса, требующего ответа, и если ответ был верен, то это могло исполнить заветное желание человека или защитить от опасности. Напротив, за неверным ответом могло последовать наказание (недаром в сказках и легендах героя часто проверяют загадками). Отголоски таких испытаний встречались на свадьбах, когда сторона невесты загадывала жениху и его дружке загадки, а за неверные ответы те должны были откупаться деньгами (кажется, такое практикуется до сих пор). Может быть, отгадывание входило и в пресловутый обряд инициации. У индусов загадки входили в некоторые брахманские обряды, у греков и египтян тоже огромное количество загадок в мифологии.

Ну а теперь это неотъемлемый атрибут детской жизни :)

• Н. В. Шестеркина "Следы язычества в русских народных загадках"

• Маргарита Ковынева "История старинных загадок"

• О. С. Орлова "Происхождение загадки"