Она решила не усложнять себе жизнь подносом, который пришлось бы ещё тащить назад, чтобы со свободными руками принять заказы у вновь пришедших, поэтому взяла по кофе в каждую руку и понесла их рыжему и брюнетке. Уже на подходе оказалось, что рыжий сидит слева, а его кофе, который с молоком, Маша взяла в правую руку. Соответственно, черный кофе для его спутницы, сидящей справа, был у неё в левой. Маша остановилась около них, замешкалась, но приняла изящное решение скрестить руки. Жест действительно оказался эффектным, оба засмеялись, но меньше, чем через секунду случился кошмар. То ли Маша потеряла равновесие, то ли не рассчитала силу, но кофе с молоком оказался настолько близко к краю стола, что, когда она отпустила его, опрокинулся прямо на штаны рыжего мужчины. "Хорошо, что он с молоком", - успела подумать Маша. - "Не такой горячий...". Мужчина вскочил, при этом каким-то чудом не проронил не звука, и только его глаза выдавали страдание.
- Простите, простите, пожалуйста! Вот салфетки. Сейчас я принесу другой. Простите!
- Ничего страшного, - рыжий уже снова улыбался. - Всё нормально, бывает.
Брюнетка тоже по-прежнему улыбалась, но Маше было ужасно стыдно. Она побежала за другим кофе, забыв про людей, которые ждали от неё хотя бы меню. Мама с дочкой раздражённо поглядывали в сторону барной стойки.
Когда второй кофе с молоком был аккуратно поставлен куда надо, Маша всё-таки положила меню на столы другим гостям и на секундочку заскочила в подсобку перевести дух. Ну и денёк начинается!
В конце концов девушки действительно заказали только кофе, а мама с дочкой - два куриных бульона.
- Это разве завтрак? - проворчала Руфина Валерьевна. Она всегда имела очень личное отношение к заказам, которые поступали на кухню. Если её не раздражало блюдо само по себе, то она находила причину, почему оно не подходит тому, кто его заказал. Если заказ не противоречил её настроению, наличию продуктов или времени суток, она обязательно выглядывала в зал, требовала от Маши показать ей виновника, и, смерив его оценивающим взглядом, заявляла что-то вроде "куда ему такое жирное", или "ей бы варёное, а не жареное", или "одну траву ест, худая как вобла".
Когда-то Маша наивно вступала с поварихой в полемику по этим вопросам, но сейчас уже давно ничего не отвечала. Её дело донести сначала требование клиента до Руфины, а потом готовый заказ до клиента. Всё. Через неделю, самое большее через две, её всё равно здесь уже не будет.
Когда супы уже стояли перед посетительницами, а Маша разносила счета за кофе, старшая из одинаковых женщин подозвала её с ласковым видом и промурлыкала:
- Девушка, у вас пересолено!
- Извините, пожалуйста, я попрошу на кухне, чтобы сделали заново.
- Не стоит, - ответила та и хитро прищурила глаз. - Просто на будущее.
Маша пожала плечами и пошла забирать деньги. У неё, значит, пересолено? Руфина пересолила, а официантка виновата. Ну, конечно. Тем временем, оказалось, что рыжий оплатил все три кофе, то есть даже включая вылитый ему на штаны. Есть же добрые люди! Однако когда Маша пошла назад, она почувствовала, что что-то в кафе было не так, но сразу нельзя было сказать, что именно. А уже через секунду всё стало ясно - супы всё ещё стояли на столе, а одинаковых женщин за столом уже не было. Неоплаченный заказ. Два супа. Это почти половина дневной зарплаты, если не считать чаевых. За что?! Но делать нечего, Маша вздохнула, взяла себя в руки и понесла супы в подсобку.
- Лейла, я угощаю, - объявила она.
- Что ты говоришь? - испуганно ответила Лейла.
- Клиенты ушли и не заплатили. Зато ничего не съели. Приятного аппетита!
- Ай, ай, зачем так сделали? - Лейла сокрушенно качала головой, но уже бралась за ложку. - Спасибо, спасибо.
- Приятного аппетита, - и они быстро опустошили тарелки. А бульон совсем не был пересолен.
Утренние события и горячий суп в животе несколько приземлили Машу, и остальная часть дня прошла без происшествий. Чаевые покрыли цену супов, это означало, что сегодня она денег не отложит, но и беднее не станет. Хорошо.
Вечером Маша, как обычно, закрыла все двери, оставила в блюдечке молоко и пошла собирать посуду. Уже на третьем круге она увидела мохнатую спинку, услышала чавкающие звуки и радостно сказала: "Здравствуйте!"
Мех немного дернулся, а чавканье усилилось, видимо, барный пытался поздороваться, не отвлекаясь от еды. Маша не настаивала, и продолжила ходить туда-сюда. Ещё через пару минут и пару кругов барный всё-таки повернулся в её сторону, вытирая ручкой мех:
- Вкусно, - проворчал он сухо и глухо, будто был этим недоволен.
- Я очень рада, - улыбнулась Маша. - А вот мой домовой... то есть квартирный, выпил молоко, но разговаривать со мной не стал.
- А чего ему с тобой разговаривать?
- Не знаю... - она смутилась. - А вы почему со мной разговариваете?
- Я... Я молоко пью, а ты тут вокруг ходишь, - барный начал переминаться на месте, будто бы на невидимых ножках.
- Я очень рада, что вы со мной разговариваете.
Барный покряхтел как старый дед и посмотрел в сторону, но ничего не ответил.
- А как мне поговорить с моим квартирным, вы не знаете?
- Не знаю. Чего ему с тобой говорить? Вы меняетесь, может, каждый год, а ему до страшного суда жить. Всех вас помнить, что ли?
- До страшного суда? - глаза у Маши заметно увеличились. - А что потом?
- А потом к другим бесам, в ад, на веки вечные.
- К другим бесам? То есть, вы - бес?
- А кто? - барный затрясся, и будто бы закудахтал, такой у него был смех. - Ангел, что ль?
Барный задумался, потом продолжил:
- Может, мы и не самые плохие. Но толку от нас нет. И быть не может.
- Как же так? Вы живёте так долго на земле, всё это время знаете, что попадете в ад, и ничего не можете с этим сделать?
- Теперь понимаешь, почему твоему квартирному неохота с тобой болтать? Только привыкнешь к вам, а вы умираете. И ведь большинство в рай. И вспоминай вас потом целую вечность, пока в котле жаришься. Нет уж, я не из таких. Есть один способ, конечно, за хозяином в рай попасть, но дураков нет им пользоваться.
- Никто не пользуется, говорю же.
- А по вашему купцу вы скучаете? - рискнула спросить Маша.
Барный ничего не ответил, зыркнул на неё злобно и слегка попятился:
- Я, Маша, их всех любил. И я уже за то одно в ад пойду, что видел, что с его семьёй сотворили, а ничего не сделал.
- Вот прямо тут. Я и сейчас кровь на полу вижу, когда свет луны падает. А крики и без всякой луны каждую ночь слышу. И вот прямо сейчас слышу.
- Тьфу, пустое это. Иди, Маша, домой.
Барный вздохнул, только Маша не поняла, из-за глупости или из-за неуместности вопроса. Или из-за всего сразу.
- Не мог, - буркнул он. - Вот ведь связался с бабой... Тьфу!
Он громко фыркнул и испарился. Неужели, обидела? Что ж за день-то такой. Маша налила в блюдечко ещё молока и пошла переодеться, но когда вернулась, оно осталось нетронутым. Тогда она вырвала из своего блокнотика листик, написала на нём "Простите!", положила рядом с блюдечком, и пошла домой. Там она поставила блюдечко своему квартирному и легла спать.
Утром домашнее блюдечко было пустым, но всё равно Маша чувствовала внутри какую-то досаду, будто что-то вчера испортила. Казалось, что ей доверили что-то ценное и редкое, а она не оправдала ожиданий. Причем даже неясно, каким образом. Просто оказалась недостойна подарка.
- За что тебя простить? - этим вопросом встретила её Лейла.
- Вот, - уборщица протянула вчерашнюю записку.
- А... Выпала, наверное, из кармана. Спасибо, - Маша забрала бумажку из рук Лейлы и выкинула в мусор. Значит, извинения не были приняты. Маше стало совсем тошно.
Молча позавтракали и приступили к работе. Сегодня не отрывало от земли восторгом, всё шло хорошо и без ошибок, почти на автомате. Но около восьми вечера зашёл знакомый посетитель. "Саша, кажется? Нет, Лёша?" - она смутилась, но выбора у неё не было, нужно было к нему подойти.
- Привет! - он улыбнулся ей как старой знакомой.
- Хотите что-нибудь сразу заказать?
- Твой номер телефона и люля-кебаб. Уж очень тут у вас вкусно, - с этими словами он ей слегка подмигнул.
- Будете что-нибудь пить?
- А что бы ты посоветовала?
- У нас есть очень вкусный грузинский лимонад.
Маша принесла ему бутылку с лимонадом из холодильника и пошла на кухню:
- Руфина Валерьевна, у вас появился постоянный клиент! - попыталась она шуткой унять собственное волнение.
- Хочет опять ваш кебаб. Очень вкусный, говорит.
Руфина не нашлась с ответом. С одной стороны, в горле застряло проклятие, потому что для кебаба нужно было резать лук, а это было для неё ещё худшим наказанием, чем строгать зелень. Но с другой, её работу персонально похвалили. Не дождавшись от Руфины комментария, Маша убежала работать дальше.
Когда она поставила перед Лёшей тарелку, тот аккуратно, но крепко схватил ее за запястье и негромко проговорил:
- Сегодня ты дашь мне свой телефон?
- Нам нельзя знакомиться с посетителями.
- Пустите, мне нужно работать.
Он разжал пальцы и проводил Машу взглядом, когда она скрылась в подсобке.
- Лейла, там один парень просит мой телефон.
- Телефон? Не давай ему телефон! Телефон дорогой! - всполошилась уборщица.
- Да нет, номер телефона. Позвонить. Познакомиться.
Лейла сразу широко заулыбалась:
- Лейла, Лейла, я его не знаю...
- Надо узнать! - и переспросила: - Красивый? Высокий?
- Дай ему номер! Замуж выйдешь, с работы уйдёшь...
- Ох, - рассмеялась Маша. От такой простой и земной реакции Лейлы тревога прошла. Когда она напечатала чек за кебаб, внизу написала мелким почерком свой номер телефона и отнесла Леше.
- О! А я уж думал, - сколько же мне ещё придётся съесть ваших котлет, чтобы с тобой познакомиться! - сказал он.
- Это не котлеты, это люля-кебаб.
Маша чуть-чуть улыбнулась и пошла к другим гостям. Когда она проходила обратно, Лёши уже не было, а на столе лежали чаевые, ещё больше, чем в прошлый раз. "Ладно, может быть, барный - это просто знак того, что моя жизнь, наконец, начала налаживаться?" - подумалось ей.
В этот день посетители никак не хотели уходить. Маша закрыла дверь уже после двух часов ночи. Правда, блюдечко с молоком она поставила ещё в десять вечера, когда уже не было Лейлы и Руфины, и на этот раз не только блюдечко. Рядом она положила кусочек хлеба, который сама перед этим обжарила на сковородке, натёрла чесноком и посыпала солью. И всё это до сих пор лежало на полу. Маша уже собрала всю посуду, переоделась и, когда в последний раз заходила в подсобку, чтобы выйти через неё на улицу, услышала кряхтение. От радости она почти подпрыгнула:
Меховой комок обрабатывал свой ужин и ни на что не реагировал, поэтому Маша решила, как и накануне, подождать. Действительно, покончив с молоком и хлебушком, барный повернулся к ней и сказал:
- Это ты славно придумала.
- Правда? Вам понравилось?
- Неплохо. Бывало и лучше, конечно, но неплохо.
- Чего ты ко мне пристала?
- Конечно, нет, но всё-таки...
Барный громко фыркнул, но Маша решила, что терять ей уже всё равно нечего, и пока он выражал негодование, опустилась возле него на колени, коснулась рукой черного меха и начала почёсывать. Барный сначала скукожился, буркнул: "Совсем уже..." и всплеснул ручками. Потом Маша начала чесать смелее, дотянувшись до крохотной спинки, и увидела, что глазки у барного немного прикрылись, и он сам медленно осел на пол. Раздалось кряхтение, немного похожее на урчание, потом на фразе: "Ты чего твори...", глаза его полностью закрылись, и он совсем затих. Маша даже немного испугалась, что ему нехорошо, но в следующее мгновение почувствовала, что он слегка ёрзает, чтобы подставлять разные части спинки под её пальцы. Минут пять она гладила его в полной тишине, как вдруг он отскочил, поправил ручками мех, и строго сказал:
Маша хихикнула. Чудесный вечер, неужели, когда-нибудь она расскажет кому-нибудь, что гладила домового? Может быть, Лёше...?
- Не понравилось? - спросила она лукаво.
Барный промолчал, только начал сердито сопеть. Но глаза его ещё не были полностью открыты, видимо, он оставался под впечатлением.
- Ну правда, - продолжала она настаивать.
Тогда Маша решила пойти дальше, потому что у неё накопилось много вопросов, от которых распирало:
- А можешь рассказать про купца, который тут жил?
- Нет, - барный полностью открыл глаза и явно напрягся.
- Тогда расскажи, как домовой может попасть в рай?
- Дурацкий способ... Я и не помню его даже.
- А откуда знаете тогда, что он дурацкий?
- Ну расскажите, пожалуйста.
- Скреби давай... - барный слегка повернул к Маше спинку, и она принялась с новой силой шебуршить его мягкий мех.
- Ну, в общем, сразу говорю, наши этим способом уж давненько не пользовались. Но, говорят, было когда-то. Если домовой превратится в животное, и весь тот срок, что отпущен этому животному будет служить человеку, тогда после смерти он попадёт в рай.
- Чего здорового... Вот тут слева еще, пожалуйста... Представь, превращаешься в курицу, несёшь как дурак яйца, а потом тебя разделывают на рождественском столе. Как унизительно! И неизвестно ещё, возьмут ли после этого в рай, - оттуда-то не возвращался никто, чтобы сказать, что способ работает, это так, легенды. Да и что там делать? Нет уж, лучше так, сначала вечность, потом ад. Там хотя бы все свои.
- Понятно. Никогда бы не подумала, что это всё вот так устроено.
- Ну, конечно. Куда тебе.
Маша ещё немножко погладила барного, а потом он медленно исчез прямо у неё в руках, она даже не заметила, как. Она медленно поднялась, взяла сумку, телефон, и увидела там сообщение: "Во сколько ты завтра заканчиваешь? Лёша". Ответила: "Я не знаю, каждый день заканчиваю по-разному". И пошла домой. Она так устала, что забыла поставить на пол блюдечко с молоком, и сразу легла спать.
Утром долго не могла найти телефон, а когда нашла, поняла, что он разряжен. Не поставила на ночь заряжаться? Она не помнила. Или квартирный обиделся за отсутствие молока и решил навредить? Как бы то ни было, сегодня она без связи. Маша поставила телефон на зарядку возле кровати и отправилась работать.
Руфина Валерьевна была уже на месте и хмуро встретила её словами:
- Курица испортилась, новую привезут только завтра. Сегодня ничего с курицей пускай не заказывают.
"Всё, хватит, - подумала она. - Значит, сегодня весь день меня будут ругать за то, что управляющая заказала плохую курицу, не дадут чаевых... Завтра увольняюсь".
День, действительно, пошёл тяжело. Каждый второй заказ почему-то включал салат цезарь, а когда Маша предлагала цезарь с креветками, от него злобно отказывались из-за высокой цены. Ближе к вечеру стало полегче, потому что посетители стали брать алкоголь, и с ним легче переносили отсутствие желаемых блюд. После девяти вечера начали брать уже и креветки, потекли чаевые.
"А может, и доработаю неделю. И надо уже записаться на курсы. Тогда будет легче принять это решение" - сказала она себе твёрдо.
Закрыв в десять дверь за Руфиной, Маша сразу пошла делать чесночные гренки для барного. Правда, как только она их дожарила, в кафе пришли два дорого одетых мужчины и попросили сырную тарелку, чего не было даже в меню. В конце концов, они согласились на бутылку вина без ничего, и вскоре остались единственными посетителями. Маша положила гренки с молоком в подсобку, и стала тихонько носить посуду. Когда она закончила, еда, предназначенная барному, оставалась нетронутой, а мужчины всё ещё сидели. Шёл второй час ночи. "Надеюсь, больше уже никто не придёт", - подумала Маша. Она зашла за барную стойку и стала рассматривать надписи на бутылках. Скоро всё это исчезнет из её жизни. Никогда она никому больше не будет прислуживать, ждать пока кто-то наестся и напьётся, надеяться на милостыню.
Мужчины сидели ужасно долго, но всё-таки ушли, и даже оставили неплохие чаевые. До чего Маше надоел этот ритуал - забирать деньги и пересчитывать, сколько же ей достанется. Она мечтала о хорошей, большой зарплате, которая не зависит от настроения других людей.
Она закрыла входную дверь, переоделась и пошла в подсобку, где уже не было ни хлеба, ни молока, а барный вытирал мех возле рта.
- Добрый вечер! - Маша присела на пол, предвкушая беседу. В ответ услышала что-то вроде отрыжки и хихикнула.
- Чего смеёшься? - раздался недовольный голос.
- Нет-нет, ничего. Я по вам соскучилась.
- Не придумывай. Я тебе совершенно никем не прихожусь. Я даже не твой домовой.
- Вот и неправда. Вы мне уже стали другом.
- Вот ещё. Иди лучше сюда, спинку почешешь. Болтаешь только.
- Но вы же тоже приходите со мной поговорить, - Маша зарылась пальцами в черную шерстку, в ответ раздалось урчание. Когда ей показалось, что сердитый шарик окончательно расслабился, сдулся и осел на пол, она осмелилась задать вопрос, который весь день держала в голове:
- Я скоро увольняюсь. Вы не хотите пойти со мной?
Барный замер, потом закашлялся и отполз:
- Куда это? Нашла дурака. Мне и тут хорошо. Домовые уходят из дома только если дом сносят. И то не всегда. Делай, что хочешь, а я тут ни при чем, - и через мгновение он бесшумно исчез, только еще с полминуты звенел стакан, который он задел перед этим.
Маша уронила руки себе на колени. Значит вот так. Ну, она не слишком надеялась на положительный ответ. Получается, либо эта опостылевшая жизнь официантки с барным, либо вперёд, в новую жизнь, но тогда прощай это загадочное милое существо. Наверное, так и должно быть. Надо сделать выбор, и выбор очевиден. Может, Маша и вовсе сошла с ума от переутомления, и нет никакого барного. Тогда она выспится, и поймет, что всё сделала правильно.
Она поднялась с колен, схватила куртку и вышла из подсобки. Вдруг ей показалось, что она видит рядом человеческий силуэт. Снаружи кто-то стоял. В такое время?
- Ну, привет! - низким голосом.
- А, - Маша справилась с испугом, когда узнала его. - Привет, Лёша!
- Думаешь, не отвечаешь на звонки, и отделалась от меня?
- У меня телефон разрядился, - Маша поняла, что тот пьян, и ей снова стало немного не по себе.
- Придумывай дальше! Знаю я вас, - Леша начал угрожающе приближаться.
- Я не придумываю, правда! Мой телефон остался дома, - она попятилась.
- Значит, оставила дома, чтобы я не дозвонился. Ну так я пришёл сам.
- Да нет же... - у Маши пропал голос, потому что она увидела, что его руки потянулись к ней.
- Придётся нам познакомиться поближе, и прямо сейчас.
Маша увидела прямо перед собой его плечо и тут же её носа коснулся холод чужой кожаной куртки, от которой пахло сигаретами. Одновременно с этим её больно прижали спиной к кирпичной стене. Как глупо. Лёша что-то говорил, заглядывая ей в глаза, но её зрение застилала какая-то пелена.
В следующее мгновение ощущение холодного исчезло, и сам Лёша тоже исчез, она только услышала его хриплый голос. Пелена тут же рассеялась. Лёша убегал, хромая на одну ногу, а возле Маши стоял, облизывая красные от крови клыки, черный мохнатый пёс, похожий на волка. Она посмотрела на него, боясь, что он набросится на неё тоже. Когда они оба проводили взглядом Лёшу, скрывшемуся за углом, пёс медленно повернулся к Маше и звонко гавкнул. Собачьи глаза весело выглядывали из-под косматой черной шерсти. Она осторожно коснулась рукой его головы и почесала между ушами, а пёс завилял хвостом, ласково заворчал и посмотрел ей в глаза. Тогда Маша поняла. Эта шерсть, этот взгляд, это ворчание. Она опустилась рядом с псом на корточки, положила и сказала:
- Теперь ты сможешь встретиться со своим купцом.
Пёс будто бы кивнул и лизнул Маше щёку.
Она вернулась в кафе, зашла в кабинет управляющей, взяла на столе лист бумаги и написала: "Прошу уволить меня по собственному желанию...". Впрочем, она могла просто не прийти на следующий день, всё равно трудовой книжки у неё не было.
Когда она вышла на улицу, пёс чинно сидел и ждал её. Маша поцеловала его в макушку, сказала: "Спасибо тебе!" и пошла в сторону дома. Пёс рысцой побежал за ней.
