SallyKS

Последний рабочий день в этом году. Вопли, припадки, ссоры на всю жизнь, угрозы уволиться и выпрыгнуть из окна остались позади (да, последняя неделя всем дала жару), проекты сданы, счета оплачены, зарплата и премия поступили. Коллеги, довольные и счастливые, прибрали свои столы, протерли клавиатуры, вымыли чашки.

Большой общий стол, на котором обычно громоздится нефиговый такой двуспальный шалаш из бумаг и картона (размер - «Ленин в Шушенском»), чист и светел. Его украшают вигвам из мандаринов, коробки шоколада, одноразовые стаканчики с напитками и мой пирог с курицей. Покончив с «Тайным Сантой», народ уплетает угощение и делится новогодними планами и мелкими тематическими историями.

И хотя у меня есть истории практически на все жизненные ситуации (так уж сложилось), новогодняя по ряду причин только одна.

Поехали мы как-то отмечать Новый год вместе с семьей наших хороших знакомых. Кроме нас с мужем, была еще пара-тройка друзей и сестра хозяйки с супругом и двумя детьми — мальчиками-погодками лет 9-10. Дело происходило в коттеджном поселке, и дети то гуляли по территории, то забегали в дом. В один из таких забегов вернулись с кошкой. Но c непростой, а реально золотой. Тыщ за 450 минимум. Это была кошка породы каракал, она же степная рысь. Явно взрослая. За ней волочился поводок то ли из крокодиловой кожи, то ли из замши с попы девственниц стоимостью еще тыщ 50. Как потом объяснила хозяйка, в их поселке есть несколько подобных экзотических созданий (саванна, сафари и бенгальская) у разных владельцев, и всех их берегут пуще глаза, а этот каракал соседский, бывает, залезает на чужую территорию. Дело в том, что с ним любит гулять маленькая дочка владельцев, первоклассница, а она часто выпускает из ручонок поводок — и кошка несется куда хочет. Ребенок идет за родителями, но может пойти и не сразу, если отвлечется на что-то. Поселок с закрытой территорией, никто дитю не обидит. Данная конкретная кошка спокойная, любопытная, неагрессивная и не особо пугливая. Родители все время просят дочку самостоятельно кошку не выгуливать, но тут, видно, опять не уследили.

Хозяйка дома уже собралась позвонить хозяевам, чтобы забирали свою драгоценную, - дело привычное! - но тут на сцену вышел пьяный батя мальчиков. Он спросил их:

- Хотите такую кошку?

Дети радостно закивали.

- Берите! Покупаю! - махнул он рукой и крепко взялся за поводок. И даже на кулак его намотал. Мол, наша теперь. Кошка заволновалась, мы тем более.

Сначала с ним пытались поговорить как с разумным человеком: кошка дорогая, хозяева ее не продадут, могут еще в полицию заявить, у хозяев маленькая дочка, она кошку любит, будет плакать... Но пьяному море по колено. Уперся, на все увещевания один контраргумент: «Договорюсь!» Возможно, он и мог бы себе позволить такой широкий жест (как я понимаю, там вся семья небедная), но нафиг это гусарство и нафиг эти проблемы? Хозяйка дома объясняла, что не продадут соседи кошку. Каракалы — животные редкие, все на учете, покупаются в питомниках, требуют кучу денег на содержание, они привыкают к определенной семье и так далее... «Договорюсь! Мне для детей ничего не жалко!» И поводок из кожи крокодила-девственника все крепче на кулак наматывает, чтобы не отобрали. Кошка вырывается, верещит (там такие звуки специфическое — рычание, сипение), но этому хоть бы хны. Силой у него поводок отбирать - где столько силы взять? Он мужик два на полтора, еще в процессе потасовки сломает кошке лапу, придется почку продавать, чтобы оплатить лечение редкой зверюги.

У хозяйки дома уже слезы на глазах, и телефон звонит: соседи, владельцы редкой кошки. «У вас наша Клементина?» - «У нас...» - «Идем!»

Мальчики уже сами не рады, что такая каша заварилась, тоже уговаривают отца: не надо нам эту кошку, она дорогая, ее хозяева ругаться будут... Но отец стоит на своем: «Вы хотели кошку? Вот вам на Новый год!»

И тут к агрессору подходит его жена. Маленькая тихая женщина. И показывает на телефоне фотку — каракал-котенок.

- Смотри, - говорит, - какие они няшные, когда маленькие. Ты что, хочешь лишить наших детей радости возиться с котенком и подсунуть им сразу взрослую кошку?

Мужик постоял секунд двадцать. В доме воцарилась такая тишина, что даже слышно было, как по лестнице со стороны улицы кто-то поднимается.

- Ну да, котята пизже, - сказал он жене и выпустил поводок.

Я даже не знаю, чья радость была больше — хозяев кошки, которые ее в очередной раз вернули себе, или наша оттого, что кошка спасена из плена. Наверное, все-таки наша. У хозяев каракал не первый раз убегает, а вот мы спасали редкий вид впервые.

Вроде сейчас и не до пустяков, а вспомнишь вдруг что-нибудь в обеденный перерыв — и бомбанет. Поменяешь стул на новый, наденешь вольфрамовый подгузник, и застрочишь...

Есть у меня двоюродная племянница, девушка-персик. Назову ее Катя. С детства избалована — во-первых, из-за своей неземной красоты кому-то в нашем роду должна была она достаться, вот племяшке и досталась сразу за всех, во-вторых, из-за крайне истеричного характера, когда чуть что не так — начинается крик, визг, а в детстве так доходило до судорог и вызова «скорой». А потом родители отпиваются корвалолом (там еще разобраться, на чьи судороги надо врачей вызывать), а дитя хлопает ресницами и взлетает — ангел, а не ребенок. Я с ней общалась лишь эпизодически, потому что в моей жизни и так есть кому вызывать судороги, припадки и прочие родственные чувства.

Но, надо отдать ребенку должное, истерики продолжались лишь до подросткового возраста, а там девочка созрела и получила в семье другую характеристику - «себе на уме». Если она делала что-то не то — например, ночью зимой в одних летних кедах уезжала на попутках в другой город погулять — родители особо ее вразумлять не пытались, боясь, что, встретив порицание, она что-нибудь с собой сделает или вовсе сбежит из дома навсегда. Лично я считаю, что настолько любящие себя красавицы скорее других доведут до петли или дурдома, но с собой ничего не сделают. Но вмешиваться в чужую семью — недайбох, еще потом виноватой окажусь. Так что мир вашему дому и любитесь как хотите.

Однажды ее мама просит меня помочь девочке (ей на тот момент было лет 17-18) — в семье денег очень мало, а девочка хочет прилично выглядеть, когда поедет учиться в колледже из райцентра. У меня барахла в шкафу полно, и большинство вещей — универсальные, типа джинсов и свитшотов, то есть юной барышне можно надеть и при этом не состариться. Приезжает этот бутончик. Что ни наденет — хороша безумно. А я и рада стараться. Распотрошила все закрома, чтобы ребенок смог прилично приодеться. Пока Катя наряжалась, ей то один юноша звонил, то другой, то она с кем-то эсэмэсилась — в общем, светская жизнь с обширным кругом знакомств.

Я напихала ей несколько сумок вещей — от кофточек-маечек до курточек и даже один тулупчик заячий новую укороченную дубленку с натуральным мехом, которую купила от жадности на распродаже. Ребенок приоделся и аж слезы на глазах: «Спасибо тебе, Салли, у меня такой крутой одежды никогда не было! Я хоть на девушек из журналов стала похожа, а не на село неасфальтированное». Тут у меня и вовсе произошло замыкание, и я отгрузила юной нимфе несколько кожаных сумок и отсыпала косметики — из тех средств, которые были еще не распакованы.

Прошло месяца три-четыре. Интересуюсь в соцсетях у Катиной мамы, как ребенок учится в областной столице. А ее мама мне отвечает: «А ты не знаешь разве?» - и рассказывает, что спустя пару месяцев жизни в городе Катя решила начать новую жизнь. Совсем новую. В процессе ее старой жизни в колледж приходили уведомления из полиции, что учащаяся была доставлена в отделение ночью в пьяном виде в компании таких же веселых ребят и девушек, так как нарушала общественный порядок.

И вот Катя сказала: «Хватит. Меня старой больше нет. Есть я новая». Сходила церковь, крестилась. И привезла в родное село всю подаренную ей одежду и косметику плюс дубленку и кожаные сумки, но не чтобы раздать тем, кому нужно (это она могла и в своей общаге сделать). Все это она торжественно сожгла в железном баке у дома. Ибо это все греховное. А сама она теперь с сестрами и братьями по вере поедет в паломничество по святым местам. Откопала в секонд-хэнде юбку до пола, повязалась платком по самые брови, стала блюсти пост, а в колледж ходить перестала. Ибо там нужны паспорта, а в них — число зверя.

Надо сказать, что и священник той церкви, куда Катя зачастила, и другие прихожане по большей части оказались людьми вменяемыми. Насчет «сатанизма» паспорта священник девушке сразу объяснил, что это чушь собачья, документы в стране нужны, и отказываться от них нельзя. Катя покивала — но мнения своего не изменила. А прихожане жаловались священнику (а тот звонил Катиной маме и вздыхал в трубку), что они Катю боятся, так как даже у них такие суровые фанатичные девицы крайне редки. В своих мрачных длинных одеяниях и платке, из-под которого были видны только глаза и нос, она больше напоминала террористку-шахидку, а не православную христианку.

Так по святым местам в поисках праведной жизни Катя шароебилась где-то год. Похудела килограммов на десять, хотя и так была модельных параметров. Работала трудницей при монастыре. Втирала родителям, что скоро конец света, в мире пропадет все железо и нужно запасаться. Уговаривала отказаться от паспортов. Пыталась выйти замуж за семинариста, будущего батюшку, — священник не благословил, ибо у Кати кавалеров в предыдущей греховной жизни было много, а матушка должна быть непорочной девой. «Какого-то молодого попа Бог спас», - философски заметил Катин папа.

Через год с незнакомого номера мне приходит смс: «Привет! Я возвращаюсь в город. Можно у тебя взять немного одежды? Моя стала совсем старенькая... Катя». И такой смайлик в виде грустного котика. От души выматерившись про себя, пишу ответ: «К сожалению, только недавно излишки раздала». (Примечание. Да, мне реально жалко. Я не говно из нафталина доставала, а очень хорошие фирменные вещи, многие с бирками - для того, чтобы доставить другому человеку радость от их применения, а не чтобы их через пару месяцев показательно сожгли, тем более новую дубленку и замшевую итальянскую сумку в идеальном состоянии. Кто-то скажет: зачем отдавала, если жалко. Я отвечу: мне на хорошее дело не жалко, а на хуйню - да, жалко. Все, минутка плавки вольфрамового подгузника закончена.)

Вернувшаяся Катя куда-то дела свои цыганские юбки и черные платки (возможно, сожгла в том же железном баке), устроилась на работу продавцом в магазин (паспорт все же не сожгла), вела себя как обычная девушка, без особых закидонов, а спустя еще очень непродолжительное время объявила, что выходит замуж за мужчину с очень радикального Кавказа. Мол, они совпали во взглядах на жизнь, ему нужна скромная девушка с твердыми моральными принципами, а она, Катя, как раз такая, к тому же, она поняла, что в жизни надо что-то менять, а горный воздух для здоровья очень полезен.

Тут уже мать забилась в судорогах и вызвала себе «скорую», но билась недолго: еще до начала подготовки к свадьбе горец дал Кате пощечину то ли за то, что не дала посмотреть смс в своем телефоне, то ли за то, что не так ответила. Катя, которую в жизни никто пальцем не тронул, позвонила отцу в слезах. Катин батя тут же приехал из села и сказал горцу, что за дочку убьет как нехер делать, потому что он не агроном и не учитель, а старый охотник с семью классами образования, который такой хуйни не понимает. А еще у него найдется как минимум несколько десятков друзей и знакомых, тоже охотников, которые обязательно приедут его поддержать, если его простые слова не будут поняты. Горец вежливо извинился перед батей за свое недостойное поведение и объявил, что расторгает помолвку.

Катя продолжила работать в магазине и встретила другого мужчину, лет на 15 старше, который безумно в нее влюбился. Мужчина оказался при деньгах и уже через полгода знакомства предложил Кате руку и сердце и - чтоб два раза не вставать (это как раз было на ее 20-летие) - подарил ей энную сумму для покупки не дорогой, но и не дешевой машины. Сумма была в красивой коробочке, в пачечках пятитысячных купюр — так эффектнее, решил мужчина, потому что если кинуть деньги на карту, то уже не то пальто. Подарил и уехал в командировку. А девушка решила не ждать, когда он вернется и поможет выбрать ей авто, и поехала смотреть машины в салон сама. С коробочкой. Которую оставила в такси. Таксист, конечно, развел руками: ничего такого не было, попробуй в другом месте поискать. И тогда Катя сказала: «Бог дал, Бог взял». А когда вернувшийся жених вытаращил глаза на эту голубиную кротость, взмахнула бесконечными ресницами и добавила: «Дурачок, я же полюбила тебя не из-за денег».

Свадьба у них, как Рождественский пост закончится, будет скромная. Потому что пандемия.

А вот женская версия предновогоднего календарного безумия.

Одна бухгалтерская фирма ежегодно заказывает у нас квартальные календари. На единственном фото к ним — весь небольшой коллектив, шесть женщин, накрашенных одной и той же натруженной рукой визажиста по взаимозачету. Мы уменьшаем им попы и талию, округляем грудь и срезаем щеки — получается отлично. Из года в год изменяется только цвет платьев и количество фотошопа. Дамы дарят календари клиентам, получают комплименты, и все счастливы.

А в этом году небольшой женский коллектив захотел оторваться по полной (и готов был, в отличие от предыдущей истории, оплачивать свои влажные фантазии), так что помимо «парадных» квартальных календарей для клиентов заказал «неформальные» календари для внутреннего пользования, на которых все красотули представали бы в полном блеске. Дамочки потребовали организовать для них несколько фотосессий в ситуациях мечты. Правда, когда я попыталась прояснить, что за ситуации нужно изобразить, они начали что-то лепетать — короче, мечты для каждой мне пришлось придумать самостоятельно, в одно лицо. Я выслала им список, чтобы каждая отметила, что ей подходит, а потом составила график прихода на съемку. Так сказать, крутись как хочешь, а похороны завтра.

Первую снимали как фотомодель в арендованном вечернем платье — вот идет она типа как по подиуму, а вокруг вспышки софитов и восхищенные фотографы. Вторую посадили на байк за спину бородатому мачо, а волосы ей развевали феном. Фоном засандалили ночную Москву. Третью как будто снимали в кино в роли роковой женщины. Сначала была шуба с воротником под леопарда, но потом до нас дошло, что в календаре это уже месяц май (шел по городу трамвай), так что остались алая помада, перчатки и вуаль — такая отсылка с булгаковской Маргарите на минималках. И так далее, и тому подобное. Эти банальные однообразные мечты все видели в женских журналах.

Засада вышла с директором фирмы. Ничего из моего списка ее не прельстило, а своего она придумать не могла. Так вышло, что общались мы в основном по электронке, в соцсети, или она мне звонила на сотовый. И вот я решила ее набрать сама, чтобы вежливо, но твердо убедить все же выбрать один из моих вариантов, потому что я не хочу тратить остатки своей молодости на ее вялые, не сформированные в виде четкого визуального образа, фантазии. Вместо гудка у нее раздался Стас Михайлов — и тут у меня случился катарсис.

...Здесь хотелось бы сделать отступление. Когда я только закончила вуз, за мной пытался ухаживать один джигит. При попытке караулить меня у подъезда он сразу услышал твердое «нет» и слово «милиция», так что стал ухаживать дистанционно и однообразно: на каждый праздник — мой день рождения, восьмое марта, новый год и все подряд дни взятия Бастилии — передавал мне в подарок песню на местном телеканале. Или по радио, причем по тому, на котором я подрабатывала. Песня тоже была одна и та же - «Ах, какая женщина!». А я слушала «Кино», «Алису», Егора Летова и прочее в таком духе, так что длинноволосый чувак с лицом нудным и трагическим, который неизменно затягивал «В шумном зале ресторана средь веселья и обмана...» бесил меня необычайно.
Я не знаю, чем была вызвана склонность джигита к передаванию именно этой песни. То ли она отражала его внутренний мир, то ли он считал, что только она способна донести до меня его основную мысль - «ах, какая женщина, мне б такую», - но надежды этого загулявшего поэта на то, что в один прекрасный день я прибегу к нему в шубе на голое тело и отдамся на всех горизонтальных поверхностях, не оправдывались.

А потом у радио случился корпоратив в ресторане, и посреди веселья наш ведущий вдруг объявил, что один из присутствующих в зале джентльменов (наш коллектив был маленький, и остальных посторонних посетителей было навалом) хочет исполнить песню для прекрасной девушки. И выперся на сцену этот джентльмен. Он грустно сообщил, что счастья не может быть много, так что благодарен за легких бабочек моей любви (клянусь!) и будет двигаться дальше. А затем сколотил лицо такое же, как солист «Фристайла» и под минусовку затянул: «В шумном зале ресторана...»

Ударной силой моего фейспалма можно было глушить рыбу в Чукотском море.

...Так вот, когда директор бухгалтерской фирмы взяла трубку, я сказала:

- А давайте мы сделаем такое фото, будто бы мужчина поет вам песню со сцены ресторана! Вы с бокалом шампанского, а рядом роза и коробочка с кольцом.

- Да! - закричала директор фирмы. - Да! Да! Наконец-то! Я согласна! О да!

Что характерно, она не первый раз замужем, у нее взрослые дети и благополучная семейная жизнь.

«Пять минут, пять минут, подеритесь те, кто в ссоре...» - напевает весь наш отдел. Дошла очередь до новогодних календарей. В обычное время они напечатаны для всех ключевых клиентов уже в ноябре. Но сейчас время неспокойное, организации то планируют календари и прочую новогоднюю сувенирку, то не планируют, то финансируют ее, то не финансируют, так что и мы колеблемся, так сказать, вместе с генеральной линией.

Обычно фантазию наших дорогих управленцев в различных сферах народного хозяйства нельзя назвать ни буйной, ни экзотической. Обычная прямо-перпендикулярная фантазия членов партии с девятьсот пятого года в третьем поколении. Максимум извращений, на которые способны эти граждане, - сделать буквы разноцветными или изобразить коллаж. Тоже хорошего мало, но тут уж как хотят.

Но в этом году клиентура творит как в последний раз.

Вот некое ведомство, занимающееся лесовосстановлением, решило пустить свои корни в наш дизайн и потребовало буйных игрищ с природой-матерью. Идея была такая: поместить на каждый месяц года как можно более реалистичное изображение растущего саженца сосны в разрезе — от семечки до дерева. Мы в ответном тосте предложили красивые пейзажи, соответствующие времени года, дополненные фактами о компании заказчика (где, сколько, как глубоко и тщательно сажает), но заказчик (не самый главный в этом ведомстве, просто ответственный за календарь) был тверд: только сосна, только в разрезе, со сноской, объясняющей, что за стадия изображена.

Мы с главным дизайнером Игорем пытались объяснить, что саженец в разрезе выглядит не очень. Может, в учебниках он биологии и нормуль, да и сами сотрудники учреждения его воспримут как родного, но посторонние люди (которым, на минуточку, планируется дарить эти календари в ходе выставки «Российский лес») всю эту горсть земли сырой и тщедушный стебелек, воткнутый в нее, вряд ли оценят. Год, конечно, пипец тяжелый, но все же не настолько, чтобы начинать привыкать к земле.

Однако заказчик заявил, что землю можно будет отфотошопить, а к марту месяцу саженец уже будет загляденье. Ну пренебречь, вальсируем.

Две недели изображали стадии роста саженца, обрабатывая и дорисовывая реальные кривые фото заказчика. Каждую стадию он утверждал персонально. Но посмотрев всю подборку, фыркнул, скис и заявил, что саженец выглядит, как неродной, и лучше его рисовать живописным способом, желательно в стилистике Шишкина с легким налетом журнала «National Geographic». Мы нашли дизайнера на субподряд, добавив его в прайс, и он изобразил все ту же чертову сосну в разрезе, но художественно. Предъявили заказчику наброски. Заказчик пришел в восторг и распорядился продолжать в том же духе.

Когда Шишкин отмалевал свое, творение дошло до начальника заказчика, который позвонил мне и проинформировал дрожащим от ярости голосом, что он на такое говно не подписывался, ибо сеянцы древесных пород растут не так. Стадии роста переданы в корне неверно с точки зрения временной парадигмы. То есть если мы распределим эти стадии роста по месяцам, то его, начальника заказчика, засмеют даже медведи с картины Шишкина «Утро в сосновом бору», ибо только неграмотный идиот не знает, что до фенофазы распускания первичной хвои проходит не столько времени. А еще он, начальник, недопонял, как мы в нашем календаре трактуем временное соотношение между вытягиванием гипокотиля и развития эпикотиля (извините, биологи, вроде как-то так). И пока я пыталась втолковать дяденьке, что в его высокие отношения с природой не лезу и своей личной точки зрения на этапы морфогенеза не имею, и вообще у меня была совершенно другая идея календаря, дизайнер Игорь успел выйти на улицу проверить, почему сработала сигнализация в его машине, вернуться, потом сходить в здание через дорогу за кофе навынос, вернуться с двумя стаканчиками, выпить свой, уйти по делам в соседний отдел, вернуться, убедиться, что я свой кофе не буду, так как мне физически некогда — я ору и аргументирую — и выпить мой тоже.

В итоге, когда мы с оппонентом оба были выжаты, но до просветления не добрались, мой собеседник строго спросил:

- Так что вы предлагаете?

- Предлагаю красивые пейзажи, соответствующие времени года, на каждой странице календаря, - ответила я и мысленно добавила: «А еще закопать вас и заказчика по шею в землю и отфотошопить в стиле «Белого солнца пустыни». А вокруг саженцы сосны высадить».

На том и порешили.

Казалось бы, тут и сказочке конец. Ан нет. Не конец. Когда мы уже подготовили подборку пейзажей, позвонил ответственный за календарь, которому сначала хотелось саженец в разрезе, а потом Шишкина и живопись, и осторожно поинтересовался:

- А за первую версию вы нам тоже счет выставите?

- Конечно, - подтвердила я.

- Но нам тот вариант не подошел! - возмутился заказчик.
- Минуточку. Идею вашу мы реализовали?

- Нууу...
- Нанять дизайнера, который умеет в живопись, вы просили?

- Нууу...
- Он свою работу сделал?
- Нуу....
- А кто ему будет платить?
- Нуу... Вы ведь можете его работу использовать в другом проекте? - с надеждой спросил заказчик.

- Вряд ли кому-то еще понадобится живописное изображение стадий роста сосны.

- Но наш бюджет не рассчитан на дополнительные траты! Если вы выставите нам счет больше, меня могут уволить!

- А если не выставим, то либо мы платим Шишкину из своего кармана, либо не платим вообще.

- А так можно?

- Нет, так нельзя. Первое нам невыгодно, второе незаконно.

- Ну вы меня без ножа режете!

Этот диалог прокрутился по одному и тому же месту раз пять-шесть. Конечно, в итоге мы вставили в счет все понесенные затраты. Я не знаю, какие отношения у заказчика и его начальника. Возможно, начальник самодур, которому сначала надо брито, потом стрижено. Или заказчик переоценил силу своего креатива. Но в любом случае, если Шишкин есть в договоре, Шишкину должны заплатить.

В свое время я так возбудилась после прочтения серии постов про бюстгальтеры, что написала о своем наболевшем, но размещать не стала. Сначала сомневалась, стоит ли, потом подумала, что время ушло... А тут подписчик @slaviksar, который душевно попросил написать поскорее что-то еще. И я подумала: не пропадать же добру. Так что, Славик, этот концерт по заявкам - для тебя.

Есть у меня знакомый, который летом закрыл торговлю дорогими джинсами и открыл магазин опять же недешевого женского белья. А перед этим попросил меня немного помочь с маркетингом - буквально дать пару рекомендаций. Там работы было чуть, и я денег с него не взяла. Ну, я свою работу в принципе не люблю ценить дешево, но в случаях, когда ты реально потрудилась на рублей на пятьсот, не брать же с человека пятьсот рублей. Лучше отказаться от оплаты, я не обеднею. И тогда он предложил мне любую модель бюстгальтера из своего магазина с приличной скидкой. На это я охотно согласилась и прямо по каталогу, не заходя в саму торговую точку, выбрала себе модель из уже хорошо мне известных. Сказала цвет, размер, скинула на карту знакомому деньги - и мне покупку прямо на работу принесла девушка-курьер. Вроде все, тема закрыта. Знакомому приятно, мне приятно.

Но не тут-то было. Спустя пару дней он встречает меня в супермаркете и говорит после "здрасьте":

- А ты пробовала у этой фирмы такую-то модель бюстгальтера? Очень хорошо держит грудь!

Самое забавное, что у этого знакомого жена (чудесная женщина из балетных) - женщина размера XХS, у которой наличие груди даже научно не подтверждено. Откуда он может, блин, знать, какая модель как держит грудь?

Дальше - больше. Поскольку его магазин открылся недалеко от моей работы, мы стали видеться часто, и каждый раз он деловито интересуется, не хочу ли я попробовать балконет или вот он лично мне рекомендует бесшовное бра - мол, ощущения потрясающие. Какие у человека с бородой могут быть потрясающие ощущения от бюстгальтера? При этом чувак не похотливый какой-нибудь мужичонка, а просто деловой и увлеченный своей работой. Но обсуждать с ним особенности своих предпочтений в белье как-то чересчур. Это как прийти к гинекологу - а это твой одноклассник.

А эпик наступил недавно. Этот мой знакомый сообщил, что у него хорошие скидки на те модели, которые мне нравятся, и я попросила одну для меня оставить - мол, позже заберу. Но работа, потом лень, потом снова какие-то дела... И вот он звонит мне на сотовый, когда я дома готовлю пирог с курицей, муж рядом в телефон залипает. Я включаю громкую связь, чтобы телефон не брать в запачканные мукой руки, и слышу бодрое:

- Ты про свой бюстгальтер не забыла?!

И мой муж, который всю эту историю, конечно, знает, раздраженно подал голос:

- Салли, забери уже свой бюстгальтер!

Мой бельевой знакомый сначала сказал тихо "упс", но затем, поняв, что вопроса, молилась ли я на ночь, не последует, оживился и прокричал:
- Салли, ты мужу передай, что у меня белье только женское, но я мужское под заказ тоже вожу! Помогу подобрать! Любую модель! Он бесшовное пробовал?

Представив, как этот наш знакомый теперь его будет останавливать в людных местах и радостно рассказывать, что бережно хранит его трусы, мой муж решительно помотал головой.

В пятницу вечером прилетает смс от секретаря директора: «В понедельник в 8-30 тебя ждет директор. Кто-то на тебя пожаловался». Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не звонить директору Сергею за какими-то объяснениями в выходные. Он — человек крайне закрытый, ему любая необходимость «проводить разъяснительную работу» - как серпом по айфону. И я давно подозреваю, что он меня, как бы это сказать… остерегается. Ну, потому что я шучу и разговариваю, а не молча киваю. Настораживало и время рандеву — за полчаса до начала рабочего дня. Стало быть, хочется ему приватности.

Приезжаю за десять минут до назначенного времени — а машина директора уже стоит. Видимо, человек готовится к серьезному разговору. А я дама нервная, мне все эти загадки никаких приятных ощущений не приносят, только дергающийся глаз и бессонницу. Захожу в кабинет.

Сергей сидит печальный-печальный, как в тот день, когда я отсюда увольнялась, было дело. Поздоровалась, села напротив, молчу.

- SallyKS, вы же сами знаете, в какой организации мы работаем, - тихо начинает директор. - Никто не говорит об ущемлении гражданских прав, но нам приходится считаться с… - он показал пальцем вверх и замолчал.

Чтобы разрядить обстановку, я сказала:

- Я атеистка, святой отец.

Директор посмотрел на меня как на душевнобольную, взял ручку, положил обратно, вздохнул и перешел к делу:

- На ваш отдел поступила жалоба. Периодически по вечерам вы поете странные песни и распиваете спиртные напитки. Последний раз — в пятницу. Что вы можете сказать по этому поводу?

После преамбулы о том, что мы должны считаться с чиновниками, поскольку учредитель нашей организации (пиар, дизайн, издательская деятельность, мероприятия) — органы власти, я ожидала чего угодно. Но не этого. Действительно, в нашем отделе есть пара-тройка любителей попеть песен под гитару, которые постепенно и остальных сотрудников в это вовлекли. Мы периодически остаемся после работы для этих целей — перед праздниками, или в чей-то день рождения, или если у нас сверхурочная работа, и мы ждем согласования выполненных заданий. Можем заказать пиццу или что-то в этом роде. Спиртное в рабочих помещениях не пьем. Помещение после себя прибираем. Поем либо песни старых рокеров, либо что-то из нового, но все это крутится по радио и выходит в официальных альбомах групп. И гитары (две штуки) у нас простые, акустические, без усиления. Так что ноу криминалити. Все это я и объяснила вкратце.

- Вы уверены, что все это разрешенные песни? - переспросил Сергей так же тихо. - Не входящие в список экстремистских?

- Уверена, - повторила я с неподдельным изумлением. - А кто жалуется?

Оказалось — жалуется на нас вахтер. Дядька-пенсионер. Пишет корявым почерком на имя нашего директора, что его сотрудники поют песни «против власти», пьют спиртное и нарушают режим работы административного здания.

Неожиданно, конечно, но в целом по этому неравнодушному гражданину сразу понятно, что он вахтер не простой, а потомственный. У него, наверное, еще дедушка в тридцать седьмом году в коммуналке сквозь замочную скважину слушал, не рассказывают ли соседи политические анекдоты. На меня он жаловался администрации офисного здания за то, что наша организация поздно сдает на вахту ключи от коридора. Кабинетные ключи у каждого свои, а вот коридоры запираются ключом с вахты. А у вахтера журнальчик, где он отмечает в начале рабочего дня, когда ключ взяли, а в конце — когда ключ вернули. И ходит ругаться, если у организации заявлено время работы до 18-00, а в 18-15 ключ от коридора еще не сдан. С учетом того, что мой отдел, бывает, задерживается и до половины восьмого (а в «горячую» пору — и до полуночи), нами вахтер особенно недоволен. Думаю, лично мной он очень недоволен. Потому что другие арендаторы - риэлторы, например - тоже задерживаются допоздна, но они ходят в деловых костюмах, а я в джинсах и косухе, и вообще какой из меня руководитель отдела, если у меня даже портфеля нет? Явная наркоманка и мошенница. При этом администрации здания глубоко плевать, во сколько уходят арендаторы, если они не портят имущество и не нарушают общественный порядок. Просто вахтеру не нравится, что сотрудники уходят в разное время, а не стоят в очередь в 18-01, сдавая казенные ключи. У него от этого чувство собственной значимости для общества теряется. Два других вахтера, в отличие от этого, вменяемые. Какая им разница, кто во сколько ушел, если они все равно дежурят либо сутками, либо по 12 часов?

- Мне он сказал, что будет жаловаться в ФСБ, - еще тише сказал Сергей. - Я понимаю, что у нас все в порядке, но не хотелось бы с этим разбираться. Зачем нам лишние проблемы? Поэтому прошу вас перенести посиделки с гитарами из служебных помещений куда-нибудь в другое место.

- Хорошо, - сказала я. - Еще этот же вахтер жаловался, что мой отдел поздно уходит с работы, так мы, чтобы его не нервировать, будем уходить ровно в шесть.

Сергей явно напрягся.

- А можно без крайностей?

- Вы же хотите, чтобы мы не раздражали вахтера. А его раздражают не только песни.

Он помолчал. Потом начал говорить чуть громче:

- Салли, я понимаю, что вы не любите, когда ограничивают вашу свободу. Но давайте не будем равнять песни в нерабочее время и работу, для которой иногда нужно задерживаться. За нее вам хорошие деньги платят. Какой смысл лезть в бутылку из-за таких мелочей?

И тут со мной случилось то, что бывает нечасто, — состояние «щас спою». И я исполнила длинную протяжную арию. О том, почему мы вечером, бывает, сидим с гитарами. Напомнила, что работа у нас, мягко говоря, нервная. Например, при предыдущем директоре Кристине косяк шел за косяком, и нам приходилось, чтобы не терять заказы (и, соответственно, премии), чуть ли не ночами исправлять все, что она наворотила днем. Вот однажды она перенесла срок доставки светового короба для одного мероприятия на день раньше, потому что хотела куда-то улететь отдыхать. А на акте приемки должна была стоять ее личная подпись. И она приняла короб у изготовителей на день раньше. И укатила, заявив завхозу Петровичу, чтобы он эту конструкцию «где-нибудь пока хранил», потому что в зале, где короб должны были монтировать, сидел непробиваемый охранник, а директор зала, который мог бы дать отмашку запустить нас пораньше, был вне зоны доступа. У охранника было написано в бумажках, что приедут в 10-00 четверга — и до этого момента он никого не собирался пускать на вверенную территорию. И здоровенный короб в деревянной таре был отгружен под забор здания, потому что хранить нам его было негде и транспортировать не на чем. А Петрович со своим племянником всю ночь со среды на четверг этот дорогущий короб караулил, пока охранник не открыл ворота. Вдобавок еще по прогнозу обещали дождь со снегом, и мы с маркетологом за свои деньги покупали рулон парниковой пленки, чтобы конструкцию обернуть и уберечь от порчи — деревянная (а под ней пенопластовая) тара была, разумеется, не герметична. Конечно, короб был внутри тоже обернут, но фиг его знает, насколько плотно, - так что мы подстраховались.

Петрович, конечно, не в моем отделе, и директор у нас уже другой, но на этом примере лучше всего иллюстрировать, на что приходится идти иногда сотрудникам. «Подвиги» моего отдела не так заметны: подумаешь, отправили в типографию книгу, в которой оказалось два не согласованных фото (менеджер заказчика тупо не передал «последние правки», а вспомнил о них, когда в типографии уже были сделаны формы), и нужно экстренно, в ночи, останавливать печать, менять иллюстрации, их обрабабатывать и заново все отправлять.

Или когда корректора увезли прямо с работы с внематочной беременностью, и я сама вычитала весь юбилейный альбом ветеранов органов местного самоуправления одного из районов, потому что бухгалтерия сказала, что в бюджете организации не предусмотрены средства на найм дополнительного сотрудника. Мол, ждите, пока девушку выпишут, и доделывайте книгу. А ждать было некогда. И я не взяла дополнительной платы, потому что ее тогда просто вычли бы из зарплаты корректора, а там и так не деньги, а слезы.

Я уже не говорю про один очень крупный федеральный проект, в котором мы участвовали, когда звонки и смс мне с ценными указаниями от столичных кураторов начинали поступать с шести утра, и директор Сергей лично просил меня не отключать телефон на ночь, потому что это было важно для организации.

Мы делаем то, чего делать вроде бы не должны, решаем проблемы, которые возникают не по нашей вине, нередко тратим свое личное время на доработку тех проектов, которые тормозятся, опять же, не по нашей вине. И все это — не потому, что иначе не получим денег (коммерческие заказы обычно идут без таких проблем на финальном этапе, а вот госзадание — это что-то, но его мы делаем за зарплату), а потому, что нам нравится доводить работу до конца. У нас есть азарт в том, чтобы кривое распрямить, мутное сделать чистым, косячное привести в порядок. Мы привыкли, что большинство людей вокруг нас, к сожалению, так не могут, и нам приятно, что мы так можем.

А что нам помогает слаженно, ответственно и без нытья всем этим заниматься? Что успокаивает и помогает набраться сил? Мы иногда немножко поем песни. Нечасто и недолго, потому что у каждого семьи, любимые люди, дети, собаки, кошки и даже одна игуана. Но даже это «нечасто и недолго» напоминает, что вместе нам хорошо работается. И если пять минут смеха заменяют ведро моркови, то час песен восстанавливает ящик нервных клеток. При этом собраться, чтобы попеть песен, вне работы, крайне трудно, потому что у всех, повторю, семьи, дети и игуана, понос, золотуха, надо маме на даче помочь и отвезти собаку к ветеринару. А час после работы раз в месяц каждый может себе позволить. Если забрать у нас эту мелочь, это будет не только глупо, тупо и грубо, но еще и вредно. Конечно, из-за таких вещей не увольняются с хорошей работы с хорошей зарплатой. Но мы, скорее всего, обидимся. И скорее всего, не будем больше стараться. Если теперь вахтер решает, что нам делать, а чего не делать, - пусть будет так.

- Какой вы предлагаете выход? - помолчав, спросил Сергей.

- Объясните вахтеру, что он неправ, и что вы поддерживаете свой коллектив. Распечатайте для вахтера персонально список запрещенных в России песен, пусть прикладывает ухо к замочной скважине и сверяется со списком. А если он решит обратиться в ФСБ — вместе посмеется, так как в нашей стране за песни «Скарлетт Йоханссон едет в Херсон» или «На кухне мышка уронила банку» пока не сажают. Правда, есть еще «В городе новый шериф» или «Шла Саша по шоссе», но за них пока тоже не сажают.

- А вы не можете сами вахтеру это объяснить? - с надеждой спросил директор.

- Это было бы неэтично, так как передавать жалобы для реагирования тому, на кого эти жалобы составлены, запрещено законом, - с видом большого сожаления ответила я. Ага, давайте, грузите на меня всю черную работу.

Это был очень жесткий для директора момент. Он классический социофоб. Ему даже с хорошо знакомыми людьми общаться тяжело, а уж с малознакомыми и тем более малоадекватными — и совсем вешалка. Тем более, он директор, а тут надо как-то объясняться с вахтером, который указывает в своей жалобе, что «сотрудники кабинетов №№… поют песни недостойного содержания» и «в 20-48 скрылись с места работы на неустановленных машинах».

И директор принял решение. Он встал, поправил галстук и пошел к вахтеру (правда, в этот день после выходных дежурил уже другой человек, так что маневр с поправлением галстука и убедительной имитацией шагов Командора Сергею пришлось повторить и на следующий день). Я шла следом с видом полной покорности судьбе. Увидев нас, вахтер приосанился, видимо, надеясь, что я иду извиниться за то, что нарушаю порядок. На самом деле, я пошла исключительно для моральной поддержки директора. Ну и чтобы он на полпути не передумал. Вахтеру Сергей сказал так же тихо, как обычно, но твердо:

- Примите к сведению, что исполнение песен моими сотрудниками в нерабочее время происходит с моего ведома, - и глазами так недобро зырк. - Договор аренды помещений это не возбраняет.

Он хотел еще что-то добавить, но вахтер будто бы даже поприжал уши и заискивающе закивал:

- Конечно, Сергей Михайлович, конечно, конечно! Я же не знал! Хорошо поют, душевно, как настоящие артисты!

- И задержка моих сотрудников на работе санкционирована лично мной, - дополнил директор. - Так что прошу по обоим этим вопросам их больше не беспокоить, иначе наша юридическая служба поставит вопрос перед администрацией здания о соответствии этого вашим реальным полномочиям.

- Конечно, Сергей Михайлович, конечно, конечно! Я Салли Каэсовну очень уважаю! - энергично закивал вахер, хотя еще энергичнее, казалось бы, некуда. Видимо, его впечатлила такая долгая речь от большого начальника, который обычно просто молча ему кивает при встрече.

Салли Каэсовна, то бишь я, вежливо улыбнулась, вспоминая, как этот неопрятный старик тыкал мне почти в нос прокуренным пальцем, крича, что начальник я не настоящий, и что баба-руководитель развалит все предприятие с такой дисциплиной.

Когда мы вернулись со «стрелки» с вахтером, и директор скрылся в кабинете, мне навстречу попался наш юрист Федор Михайлович с бумажкой в руке, который озадаченно спросил:

- Ты не в курсе, мне ответ на то, что ты песни поешь в нерабочее время, составлять? Что отвечать? Я по шизикам не спец.

- Пошли, продиктую, - ответила я. - Пиши: «Уважаемый Антон Геннадьевич! По фактам, изложенным в вашем обращении, проведена проверка»...